Когда все вышли на неторопливый, но оттого не менее напряжённый и энергичный ритм, король, подняв вверх бумажный цветок, заговорил, сначала как-то по-тарабарски: "А-бу-б-а-ба-бу-ба-эй-йе-хоп-ха мои дорогие подданные, случаем оказавшись возле проходной "Фабрики Бумажных Цветов 16-Т", я услышал, как двое старых рабочих говорили друг другу, что не видят смысла плести венки для свадеб и похорон из бумаги и тряпок, и что лишь живые цветы расцветают в душах людей. Я же от себя добавлю, что бумажные цветы — это как искусственный поцелуй, это как связанный по рукам и ногам танцор, это как чучело короля, это как душный сырой подвал вместо объятий, вздохов и слёз, и мы не можем более терпеть это и принимаем безотлагательно решение искоренить неукоренённое и насадить укореняющееся. А потому все фальшивые, поддельные, прочие эрзац, псевдо, вроде и как бы, отныне и во веки вечные отменены и подлежат забвению в небытии. Начинается время новых веяний, и пусть свежий ветер выметет вчистую весь сор уподоблений и маскировок, освободит место живому, растущему и цветущему".
На этом месте король так растрогался, что более не мог продолжать речь, ограничился всхлипыванием и даже высморкался в платок с зелёным вензелем, вышитым в правом углу. Махнув рукой, чтоб наконец прекратили стучать, он сказал, что благодарит всех за добрую службу, и чтобы все пока шли спать, а он за ночь подготовит проекты соответствующих указов и распоряжений.
* * *Написал за ночь указ император, что раз по всем учёным соображениям больше всего живых цветов в тепле на юге растёт, то значит и отправляться всем туда с экспедицией опыта набираться.
Вот и поплыл император по морю на трёх кораблях, на самый юг — к полюсу. На одном — сам со свитой. На втором — собаки для дальних походов. Третий — с подарками.
Он уже месяц плывёт. Появились первые айсберги, велел играть музыку. Берег увидел, приказал шутихи пускать, фейерверки жечь, хлопушки хлопать.
Ступил на лёд — видит огромную страну. Свечение над ней белое и на вид — пустая. Пока собак на берег выпускали и подарки сгружали, пингвины подошли. Важные и молчаливые, но смотрят с любопытством. Сказал тогда король: "Вот ведь, простой народ, а с каким достоинством себя держит", и велел одному из придворных с посольством в здешнюю столицу ехать.
Запрягли сани собаками, рядом пингвина усадили дорогу показывать. Сани тронулись и помчались. Император обратно на корабль ушёл вестей дожидаться.
Но нет никого. День прождали, видят, посланник пешком обратно идёт, в снегу вязнет. Отогрели, расспросили, но толком ничего не узнали. Послали другого. Два дня ждали. Назад пришёл, но тоже ничего сказать не может; смотрит задумчиво и улыбается. А третьего посланного и ждать устали.
Приказал император корабли на берег вытягивать, потому что их уже льды давить начали. А потом на псах волоком вглубь страны тащить велел: в одном сам сидит, подарки в другом, а третий из-под собак пустой (его по дороге для тепла жгли).
Не один месяц так двигался король со свитой, и было им в пути немало чудес и видений.
Как полюс прошли — никто и не помнит, разве лишь голова немного кружилась. От подарков уж не осталось ничего, и собак мало, зато море вдали показалось.
Подошли к морю, корабли на воду спустили. Не на чем оркестру играть: одни инструменты пожгли, другие в пути побросали. Пришлось императору флейту-корнфлэйкс к губам приложить и самому прощальный марш отыграть. Оттолкнулись от берега и обратно поплыли.
"В такой стране цветы ни к чему", — сказал тогда император и это — последнее, что нам о нём с тех пор известно.
Дмитрий Гайдук
Из сборника "Цывильные сказки"ХУДОЖНИК И ЕГО ПОРТРЕТ
Художник — он обычно бедный, даже нищий. И пьяница вдобавок, а то и наркоман. И шизофреник. И зачастую даже педераст. Но ему все прощают, потому что он гений. А вот если он гений, но при этом водки не пьет, наркотой не балуется и с мальчиками не спит, то в это трудно поверить. Но иногда и такое бывает.
Вот, например, жил на свете один художник. Гений или нет — не знаю, как-то в живописи не сильно разбираюсь. Но все говорили, что гений. Поэтому бедным он не был, а был богатым, и водки не пил, а только тонкие вина, и на мальчиков не заглядывался, а наоборот, женился. На самой красивой девушке в мире. Тут бы им и жить-поживать, но, видать, Бог позавидовал. И года вместе не прожили, как война началась. Большая-пребольшая.
А художник наш, вдобавок, был еще и патриотом. И сразу в добровольцы записался. А перед тем как на войну уйти, свой портрет нарисовал. И молодой жене на память оставил. Чтобы, значит, помнила она, какой он есть — молодой, сильный, гордый и навеки в нее влюбленный. А потом мундир надел, портупеей перепоясался, жену поцеловал и ушел воевать.
А жена его каждый день вспоминала и с портретом разговаривала. Вначале просто так разговаривала, а потом тосковать начала: как ни взглянет на портрет, так и расплачется. И вот однажды портрет не выдержал: вышел из рамы и обнял ее за плечи. Не плачь, говорит, я с тобой. И пока я здесь, все будет как надо.
Она, конечно, сперва испугалась. Думала, крыша едет. А потом как-то привыкла. Тем более, что портрет-то получше живого художника оказался. Он и нежный, и ласковый, и по друзьям не бегает, и на девчонок не заглядывается, и всегда о ней позаботится, и все для нее сделает. А надоест — так отвернешь лицом к стене, он и не обидится. А потом, как деньги кончились, портрет картины писать начал. И шли они, по-прежнему, нарасхват, так что краска просохнуть не успевала. Потому что не было на тех картинах войны, а была лишь любовь и нежность. И покой бесконечный: взглянешь — и сразу забудешь, что где-то идут бои, в окопах воды по колено, и трупный смрад, и вши, и грязь, и снайперы, и вечный страх, и злоба на всех, а более всего на себя самого. А тут еще доходят слухи, что жена твоя тебе неверна, и письма от нее все холоднее и все реже. И вся война теряет свой смысл, а в голове лишь одна мысль — домой! домой! Но отпуска нет на войне.
И вот наш художник без вести пропал. Куда он делся — гадать не стали: то ли взрывом разнесло, то ли танком размазало, то ли гады немцы на куски порубили. Известное дело: война без мертвых не бывает. А он, между тем, и не мертвый вовсе — он домой отправился. Конечно, не в мундире и без портупеи, но пистолет с собою прихватил. На всякий случай.
Шел он днем по лесам, ночью по дорогам, ехал в товарных вагонах, все патрули обходил за версту и добрался наконец до родного дома. Было раннее-раннее утро, и все еще спали. Он никого будить не стал, а просто дверь открыл и в дом вошел.
Смотрит — а там все как было, и даже еще лучше! Как будто и не было войны. Зашел в свою мастерскую — а там картина свежая стоит, как будто он только что ее написал. Поднимется к жене в спальню и вдруг слышит из-за спины: Стой! Стрелять буду!
Художник тут же руку в карман, но сзади щелкает предохранитель, и тот же голос приказывает: Оружие на середину комнаты! Тут художник и говорит: а если нет, тогда что? Застрелишь меня, что ли? Ну, стреляй. И спокойно поворачивается лицом к стволу.
Тут он видит молодого человека, до жути похожего на него самого, и еще успевает обрадоваться, что вкус у нее ничуть не изменился. А молодой человек, бледный как смерть, стреляет в упор. Шесть раз подряд.
Тут из спальни выбегает жена художника, видит смерть на полу, видит кровь на стене, видит теплый пистолет и начинает жутко кричать. Потом приезжает полиция и осматривает труп вооруженного грабителя, которого застрелила смелая хозяйка дома. История попадает в газеты, все друзья поражены и восхищены, и жена художника описывает этот случай в очередном письме на фронт. О портрете — ни слова: все равно никто не поверит, да и ей самой как-то не очень верится. Через три дня с фронта приходит извещение, а еще через месяц она уезжает за границу. Багаж ее невелик, но все необходимое, как всегда, при ней.
ПРО ТРЕХ АСТРОЛОГОВ
Жили-были три астролога. Они всё очень точно предсказывали, а им никто не верил. А они были серьезные люди и очень на эту беду обижались. Один астролог авиакатастрофы предсказывал. Вроде бы, полезное дело и нужное: каждому надо знать, когда его самолет упадет. И вот он предсказывает, а его никто не слушает. А самолеты все падают и падают. А его все равно никто не слушает. Ну, он с горя запил, бороду отрастил, в Америку уехал, оттуда на Таити перебрался, огород завел, женился, кучу детей настругал, а астрологию совсем забросил. Какая, говорит, от нее польза, все равно никто не верит.
Другой астролог землетрясения предсказывать научился. Вот, думал, послужу человечеству, предупрежу его о грозящей опасности. Статейки всякие в газетах печатал, афишки расклеивал, начальникам разным звонил, под конец даже сайт себе завел в Интернете — и все без толку. Никто его не слышит, никто не замечает, никто не уважает, и доверия к нему никакого. Хотя трясет всегда именно там, где он сказал, и разрушения бывают весьма конкретные. Но никому это знать не интересно, и вот он тоже постепенно от дел отошел, квартиру продал и уехал на Таити, свой век доживать. Потому что старый уже был, и понял, что вся жизнь его прошла напрасно.
Другой астролог землетрясения предсказывать научился. Вот, думал, послужу человечеству, предупрежу его о грозящей опасности. Статейки всякие в газетах печатал, афишки расклеивал, начальникам разным звонил, под конец даже сайт себе завел в Интернете — и все без толку. Никто его не слышит, никто не замечает, никто не уважает, и доверия к нему никакого. Хотя трясет всегда именно там, где он сказал, и разрушения бывают весьма конкретные. Но никому это знать не интересно, и вот он тоже постепенно от дел отошел, квартиру продал и уехал на Таити, свой век доживать. Потому что старый уже был, и понял, что вся жизнь его прошла напрасно.
А третий астролог пожары и взрывы предсказывал. Но только он жадный был. Он считал: если я такой умный, я должен быть богатый. Ну, и трубил повсюду: заходите, покупайте мои прогнозы, делайте выводы, принимайте меры. А покупателей все нет и нет.
Тогда он думает: ну, погодите! Не хотите платить, так я вас заставлю. И берет, значит, полную сводку своих прогнозов, заучивает ее наизусть на три года вперед, а потом начинает бомбить министерство безопасности таками вот депешами:
"Уважаемые господа, нашей террористической организации позарез нужно пятнадцать миллионов долларов США. Где вы их достанете, нас не интересует. Если же вы их через неделю не достанете, мы взорвем один дом в таком-то городе, чисто для примера. А в перспективе мы можем взорвать и поджечь еще кучу домов в разных городах нашей большой страны. Так что думайте, откуда деньги взять".
В назначенное время в назначенном месте дом взрывается, а реакции никакой. То есть, реакция есть, но совсем уж напрочь извращенная. Все кричат: "Чеченцы! Чеченцы!", и даже войну с ними затеяли. Тогда он посылает второе письмо, а вскоре и второй дом взрывается. Тут уже начинается чепуха конкретная, народ перепуган, менты звереют, чеченцы бедные в один голос вопят: "Это не мы!" — но военным по фигу, им бы лишь бы отбомбиться, а там хоть трава не расти. На третье и четвертое письмо тоже ни ответа, ни привета, а после пятого приезжают к астрологу люди в камуфляже, больно бьют дубинками и увозят в свою контору.
Но у него-то все козыри на руках! Он говорит: мальчики, ей-Богу, какие вы всё-таки неосторожные. Вот вы меня побили, а за это мои люди сожгут три офиса вашей конторы — на Камчатке, на Сахалине и в Саратове. А если вы, не дай Бог, еще чего со мной сделаете, то от вашей конторы камня на камне не останется. Организация-то у меня небольшая, но очень мобильная, и связь мы поддерживаем телепатическим способом. Поэтому лучше думайте, где бабки достать.
Ну, его еще раз побили, но уже не сильно. А тут в назначенный срок три конторских офиса в разных городах — прямо как свечечки! И всё так аккуратно сделано — с понтом, неисправность электропроводки. Тут уж менты понимают, что имеют дело с сильным и опасным врагом, который в натуре всю их контору разорить может. И начинают задумываться, где же денег взять. Но правительство денег не дает. Правительство говорит, что этот террорист на самом деле аферист, решивший извлечь выгоду из сложной политической ситуации. И если его попросту придушить подушкой, то никой беды от этого не будет.
Менты уж не решаются, однако. Тогда астролог вдвое повышает свою ставку и обращается непосредственно к правительству. Он говорит, что вполне может взорвать ядерную электростанцию, но делать этого пока не будет. А вот если правительство будет жадничать и вредничать, то он спалит несколько дач и квартир у самых высокопоставленных членов. Чтобы, значит, они не жадничали и не вредничали.
В ответ на этот наглеж менты поднатуживаются и вылавливают сразу всю его террористическую организацию, небольшую, но очень мобильную. А он говорит: отпустите этих несчастных, они ни в чем не виноваты. Моя-то организация до сих пор на свободе, и вы это скоро поймете. Ждите пожаров там-то и там-то. Естественно, в назначенный день пожары происходят везде, где он сказал, и даже там, где он не сказал. Вдобавок ко всему, у одного из очень важных членов дотла сгорает дача вместе со всей херней, которая там находилась. А находилось там, ни много ни мало, его жена и двое детей.
Тут член встает на дыбы и кричит: дайте мне этого террориста, я его своими руками задушу. А другие члены ему говорят: Славик, успокойся, у нас тоже жены и дети есть. И мы лучше сбросимся по мильончику, тем более что он не так много и просит. Славик тут как начал кричать: вы все поцЫ, уроды, мудаки ссыкливые, я его все равно достану, он у меня живым не уйдет! Кричал он так, кричал, а на другой день на мине подорвался и кричать перестал.
И вот, все члены правительства в натуре скинулись по мильончику, посадили жадного астролога на самолет и отправили в далекую страну. Пожары-то, ясен пень, и после этого происходили, и взрывы тоже, и даже ядерная электростанция как-то раз взорвалась, но это уже было как бы в порядке вещей, потому что страна же ведь большая, а порядку в ней нет, и каждый день что-то горит или взрывается, а если везде виноватых искать, то полстраны расстрелять можно.
А жадный астролог сделал себе пластическую операцию, сменил Ф.И.О. и поселился на тихом острове Таити, рядом со всеми остальными астрологами. И вот сидят они как-то на бережочке и смотрят на небо. А по небу звезда идет с Востока на Запад, большая-пребольшая. И тут они сразу смекнули, что это значит, хоть и не по их специальности это было. Пойдем, говорят, на Запад, понесем Ему подарки, пусть Он нас благословит. И побрели они по морю аки по суху, и дошли, куда шли, и благословение получили, и навеки прославились. Дай, Боже, и нам того же.
ДЕВОЧКА И ПРИЗРАКИ
Однажды два призрака круто заспорили. Про маленьких девочек. Типа, есть они на самом деле, или нету их на самом деле. И вот идут, а там маленькая девочка. Они ее спрашивают: девочка, девочка, а ты на самом деле есть? А девочка говорит: конечно, есть. А тогда призраки спрашивают: а чем докажешь? Девочка задумалась и говорит: сейчас пойду у мамы спрошу.
И вот приходит она к маме и спрашивает: мама, а я на самом деле есть? Мама говорит: конечно, есть, доченька. А доченька ее тогда спрашивает: а чем докажешь? Мама сразу как возмутилась: вот еще! Зачем это нужно доказывать? А девочка говорит: нужно, мама! А то иначе призраки не верят, что я на самом деле есть.
Маму сразу аж передернуло: какие, мол, такие призраки? А девочка говорит: ну, такие. Один на слона похожий, второй на бегемота. И спрашивают: а чем докажешь, что ты на самом деле есть?
Мама говорит: ну, доченька, я не знаю. Это надо у дяди доктора спросить, он тебе все объяснит. И повела ребенка к психиатру. А тот всю историю выслушал и говорит: ну, конечно, Машенька. Конечно, ты на самом деле есть, а вот призраков на самом деле нет. А девочка говорит: нет, есть. Их даже по телевизору показывают. А психиатр: ну, мало ли что по телевизору показывают. Там, на самом деле, много такого показывают, чего на самом деле нет и что ребенку смотреть вредно — да, дорогая мамаша! Вредно вашей девочке телевизор смотреть, оттого-то ей и призраки мерещатся, и вопросы глупые в голову лезут.
Ну, мама доктора послушалась, и запретила дочке смотреть телевизор. Только «Спокойку» смотреть разрешала, а все остальное запретила наглухо, даже Диснея, и то нельзя. А если Диснея не смотреть, про что с подружками разговаривать? У них же половина разговоров вокруг Диснея крутится, а остальные — про сериалы да про рекламу, и еще про Барби немножко. А наша девочка в эти темы въезжать перестала, и начали ее подружки дразнить, лохушкой называли, в игры не принимали, и все такое обидное. В натуре, обидное! Ребенок, он хоть и маленький, а обиды у него ох какие большие бывают!
И вот, сидит обиженная девочка на краю песочницы в полном одиночестве, а тут подходят призраки и спрашивают: ну, что? А она говорит: ничего. И дальше молчит. Тут призраки забеспокоились, подошли поближе и спрашивают: да что такое, в самом деле? А она говорит: не ваше дело. Отстаньте.
Но призраки от нее не отстали. Сели рядом на край песочницы, один слева, другой справа, и давай выспрашивать. А как узнали, что мама девочку обидела, так сразу и говорят: мы, конечно, не знаем, что такое телевизор — но маленьких девочек обижать нельзя! Даже если их на самом деле нет, и даже если они нам только мерещатся — все равно обижать нельзя! А ну, пошли к твоей маме, сейчас мы с ней разберемся.
Приходят, короче, к маме и говорят: ты, такая-сякая, зачем ты дочке телевизор смотреть не разрешаешь. А мама смотрит на них как на конкретное недоразумение и обращается почему-то к папе. И говорит ему: Алексей! Опять ты мне свою гадость в чай насыпал? А папа сидит отъехавший и благостный, на призраков улыбается и говорит: солнышко мое! Не сыпал я тебе в чай ничего такого, мне и самому-то еле-еле на вечер хватило.
Тогда мама говорит: а это что такое? И на призраков указывает. А папа ей отвечает: это призраки. Настоящие призраки. И опять улыбается.