— Такая или именно эта? — встрепенулся Амбарцумян.
— Похоже, что эта, — пожал плечами Любавин, — во всяком случае, фамилии совпадают. Бурковичи они. Пункт четвертый: отдыхающие единственного районного санатория «Золотые росы», расположенного на упомянутой Донке за «Привольем». Отдыхающих в этом году немного, хотя места там живописные. В санатории на данный момент проживают две женщины и четверо мужчин. Свободное время эта компания проводит, как правило, вместе — играют в карты, выпивают, купаются, игнорируют лечебные процедуры. Про интим не знаю. Часто уезжают из санатория, где-то шляются, но это законом не возбраняется. Персонал перемещения постояльцев не контролирует. В основном это жители южных регионов, граждане России. Кто-то из Воронежа, кто-то из Ставрополья…
— А что у нас насчет женщин? — внезапно нахмурил лоб Амбарцумян.
— Это не у нас, это у тебя постоянно что-то насчет женщин, — фыркнул Жилин.
— Нет, мужики, я серьезно. Могут в составе банды быть женщины?
— Это тоже не возбраняется законом? — хмыкнул Балабанюк.
— Да я вас умоляю! — поморщился Рудницкий.
— Кто же их знает? — пожал плечами Любавин. — Мы еще ни одного члена банды в глаза не видели. А те, кто видел, уже не расскажут. Может, там все — женщины, бес их знает. Мы же не в мусульманской стране живем, у нас равноправие. Хотя следы на месте преступления не больно-то похожи на женские… — Он как-то озабоченно почесал затылок. — Не знаю, настаивать не буду.
— Ты еще не весь список огласил? — спросил Вадим.
— Последняя компания осталась. Рабочие среднеазиатского происхождения. Узбеки, таджики, как обычно… Временно, пока не кончится сезон, числятся в штате «Автодора». Это компания, которая отвечает за поддержание в рабочем виде автотрассы М4 «Дон». Тоже проживают в вагончике — на окраине Осипова, территория закрытого автокомбината. В восемь утра их забирает на работу микроавтобус, везет за Глазов. Это в семистах метрах от границы района. Часть трассы просела и поплыла, ее огородили, водителям приходится смещаться на вторую полосу. Ничего страшного, заторов там, как правило, не бывает. Но трассу надо укреплять. Они работают шесть дней в неделю, вскрывают полотно, удаляют «рубашку» трассы, заливают бетоном, закладывают кирпичами. Работы продолжаются примерно две недели. И еще не меньше недели должны проработать. Гастарбайтеры смирные, угрюмые, не пьют, не бузят. Мы не миграционная служба, предъявить им ничего не можем, да и дело они выполняют нужное…
— Это ошибка, Олег, — покачал головой Вадим, — следовало выделить людей, чтобы отследить перемещения этих компаний. Хватило бы пяти человек, засевших в укромном месте.
— У меня всего пять человек, — смутился Любавин. — Но теперь мы можем это сделать в любое время. Простите, Вадим, может, я в чем-то не прав, но это же капля в море. Мои люди постоянно заняты — ищут какие-то улики, опрашивают людей…
— Ладно, завтра проработаем этих понаехавших, — принял решение Вадим. — Все, товарищи офицеры и прапорщики, заканчиваем болтологию. Олег, у тебя остался ровно час, чтобы добыть две тачки и пару «камикадзе» из числа полицейских. Будем надеяться, что эта ночь принесет хоть одну поклевку…
Глава шестая
Злости не было предела. За всю ночь ни одной поклевки! А что он хотел? Только приехал, и сразу брать быка за рога? Работали тихо, аккуратно, комар носа не подточит. Бойцы надели бронежилеты под «партикулярные» куртки и двух парней из Глазовского отдела заставили сделать то же. Один из них прибыл на относительно свежей темно-красной «Королле», другой на нарядном «Пежо». Обе машины, как объяснили служивые, взяты в кредит, платить по счетам еще больше года, но они готовы пожертвовать своими тачками и семейным счастьем ради поимки негодяев, убивших их товарищей. Никто не пострадал — ни тачки, ни причастные к акции офицеры. Всю ночь майор Репнин и лейтенант Балабанюк просидели на посту ГИБДД, осуществляя связь с экипажами «подставы». «Пежо» и «Королла» катались от Глазова до Бабаева — шли по третьей полосе, с приличной скоростью. Спецназ на заднем сиденье готов был реагировать на любое обстоятельство, полицейские были напряжены, обливались потом. Для них это действительно оказалось нелегким испытанием. Приказ был недвусмыслен — если лопнет колесо, остановить машину, не ждать атаки, перехватывать инициативу с помощью светошумовых гранат и пулемета «РПК». С полуночи до шести утра трасса «Дон» была практически пуста! Кажется, до населения дошло, ездили только отчаянные. Несколько раз их опережали по второй полосе несущиеся на полной скорости машины, с отрывом уходили вперед. ГИБДД никого не останавливала, не штрафовала, хотя их экипажи стояли через каждые четыре километра. Всю ночь товарищи в эфире глухо выражали недовольство. Так бездарно проводить ночь! Лучше бы спали. Похоже, подтверждалась теория «каждой второй ночи». Репнин сидел в окружении сонных инспекторов, изредка перебрасывался с ними какими-то словами. Беседа не клеилась. Любавин висел на связи с патрулями ППС, бороздящими просторы параллельно магистрали, требовал держать ухо востро, чаще покидать машины, не стесняться в составе вооруженных групп осматривать труднодоступные участки местности. И только к шести утра, когда окончательно рассвело, водители «Короллы» и «Пежо» начали расслабляться. «Похудел, надо же, — с неуверенной улыбкой признался упитанный сотрудник глазовской полиции Драгунов. — Словно двадцать кило за ночь сбросил…» «А с чего решили, что после шести утра опасность пропадает? — начал размышлять Вадим. — Петухи пропели, и демоны провалились в свой ад? Просто бандиты при свете дня не хотят рисковать, они должны быть в другом месте. Где? На стройках, на базаре, в санаторных номерах, на временных рабочих местах? И движение после шести утра уплотняется, возрастает риск, что их заметят, раскроют. Нет, скорее всего днем опасность действительно минимальна…»
ППС докладывала: за всю ночь ни одного происшествия. Словно замерло все до рассвета. Мобильные экипажи ДПС рапортовали: на дороге полный порядок. «Над нами издеваются», — выразил общее мнение Балабанюк. «Ну, почему? — усомнился Капралов. — Ни одного убийства, разве это плохо?» «Нужно позвонить полковнику Панькову, — мелькнула мысль у Вадима. — Пусть из соседних районов пришлют дополнительные экипажи — ППС, ДПС. Взять под наблюдение всю трассу, перекрыть проселки, да с умом, чтобы не светились за версту…» «А ты уверен, что это правильная мысль? — ехидничал здравый смысл. — Мыслишь, как прямолинейный службист. Ни ума, ни фантазии. Противника не пальцем делали, найдет лазейку. А если поймет, что кольцо сжимается, переместится в другой район, и убийства начнутся там. Действовать надо тоньше, думать, наблюдать, шевелить мозгами…»
— Отрицательный результат — это тоже хороший результат, товарищи неспящие, — оптимистично заявил Вадим. — Всем спасибо, все свободны. В одиннадцать утра построение в «Хилтоне» и развод на работы. Олег, с тебя служебный транспорт.
Он отключился в семь утра, а в десять очнулся от призывного вопля телефона. Слетел с кровати — весь мятый, взбудораженный, тупо уставился на гудящее металлическое изделие…
— Папулетти, чао! — бодро возвестила Маринка. — Ты как? — У ребенка в этот день было хорошее настроение, чего нельзя было сказать об отце.
— Чао? — спросонья удивился Вадим, растирая висок, чтобы проснуться. — Вроде «чао» — «до свидания», нет?
— И «привет» тоже. Вроде гавайской «алохи».
— Ты у меня такая эрудированная, — похвалил Вадим. — Что-то случилось?
— Нет, типа соскучилась, — обрадовал ребенок. — Целые сутки тебя не слышала. А уж сколько я тебя не видела…
— Ладно, замнем, — прервал ее Вадим. — Скоро увидишь — обещаю и торжественно клянусь. И не говори, что опять обману. Слово офицера.
— Ты, папуля, так много работаешь, что уже должен быть генералом, — высказала Маринка бесспорное мнение. — А ты все еще в майорах прозябаешь. Ты сейчас где?
— М-м, где-то на юге, Мариша, а что? Я работаю, не пойми неправильно…
— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, пап. Слышал, в новостях передают — какие-то маньяки завелись в Ростовской области на трассе «Дон»? Нападают на целые семьи, пробивают колеса, а потом расстреливают пассажиров! Полиция не может ничего сделать. Каждый день крутят репортажи и нагнетают страсти! Народ в панике! На море никто не едет! Я начинаю радоваться, что живу в Сибири. Слушай, пап, ты бы держался подальше от этих мест, что ли?
— Да, дочь, я что-то слышал, — смущенно пробормотал Вадим. — Занят, работы много, некогда слушать все эти байки про маньяков и бездарных полицейских. Не волнуйся, я нахожусь в другой области, и риск стать жертвой маньяка — минимален. У тебя все в порядке? Гулять ходишь?
— Хожу, — фыркнула Маринка. — Я тут как по внутреннему дворику гуляю. Тетя Люда сказала ждать электрика, а сама уехала на дачу. Ее лечить уже надо от этой дачи! Вот, сижу, жду электрика. Вчера ждала сантехника. На прошлой неделе ждала мастера по ремонту стиральных машин. Утром сломалась электроплита — не включается конфорка. Преследует мысль, что завтра весь день буду ждать мастера по ремонту электроплит. Это ужас какой-то!
— Ты давай поосторожнее с этими мастерами, — предупредил Вадим.
— Да все в порядке, пап, я уже не маленькая.
«Вот потому и боюсь», — уныло подумал он. Мало ему проблем в этом солнечном Бабаевском районе — переживай еще за дите в далекой Сибири.
— Ну, ладно, папа, кажется, электрик пришел, — заторопилась Маринка. — Пойду ему показывать все наши неработающие осветительные приборы. Эх, как же трудно жить без мужика… — Вадим поперхнулся, а Маринка злорадно хихикнула и разъединилась.
Этот день был просто создан природой для ничегонеделания. Солнце, жара, на небе ни облачка и вдобавок полный штиль. От ночной прохлады не осталось и следа. Спецназовцы передвигались как сонные мухи. Завтрак поджидал за дверью — остывший, невкусный. Будить их посланники из ресторана не стали. Опасное занятие — будить спецназ.
Любавин прибыл в гостиницу на стареньком микроавтобусе «Газель» с синими регистрационными знаками МВД. «Достукались, — тут же разразился комментарием Балабанюк. — Теперь на маршрутках будем ездить». За мостом через Донку съехали с трассы, развернулись, проехали через небольшой тоннель и вырвались на оперативный простор. Открылась идиллическая панорама. Луга пестрели цветами, звенели березовые перелески на волнистых возвышенностях. Извивалась шустрая речушка с отлогими берегами. В синем небе носились друг за дружкой «истребители»-стрижи.
— Любавин, ты издеваешься? — проворчал с заднего сиденья Рудницкий. — Ты зачем нас привез в эту красоту? Тут отдыхать, а не работать надо.
— Прошу прощения, — сказал сидящий за баранкой лейтенант, — вы сами хотели познакомиться с приезжими. Через несколько минут мы проследуем через Ершовку и въедем в коттеджный поселок «Приволье». В нем живут и работают фигуранты из списка — горбатятся на Алексея Жутарова, ресторатора, так сказать, из славного города Бабаево.
Ершовка оказалась опрятной деревушкой из полутора десятков дворов. На окраине имелся магазинчик.
— Притормози-ка у торгового центра, — попросил Вадим. — День долгий, надо запастись провиантом и напитками.
Ассортимент в заведении был скудный, на дверях в торговый зал висело остроумное объявление: «Магазину № 14 Бабаевского райпродторга срочно требуются покупатели». В магазине не задержались, Балабанюк с Капраловым смели с полок весь лимонад, остатки печенья, загрузили в микроавтобус.
— Надеюсь, расплатились? — строго спросил Вадим.
— А что, надо было платить? — удивился Балабанюк.
— Если товар — то да. Если трофей — то нет, — рассудительно пояснил Вадим, и все засмеялись, обнаружив, как занервничал лейтенант Любимов. — Не бойся, лейтенант. Мы шутим. Спецназ, конечно, не самая высокооплачиваемая профессия, но на лимонад и печеньки хватает.
Деревенька выглядела вымершей, только со стороны пляжа доносились детские крики. Пацаны ныряли с мостков в воду. Дорога петляла вдоль прибрежных зарослей и вскоре вывела к коттеджному поселку. Островок благополучной жизни был не таким уж обширным — с десяток двухэтажных особняков. В каждом владении — своя территория. Одни хозяева использовали ее с толком, что-то выращивали, высаживали декоративные растения. На других участках красовались пустыри.
— Прослушайте объявление, товарищи бойцы, — сказал Вадим. — Мы не спецназ, мы не имеем никакого отношения к борьбе с террором. Вся наша группа — оперативники из соседнего Мигулинского района, временно прикомандированные к Бабаевскому управлению. И вести себя вы обязаны как простые менты. На просьбу предъявить документы разрешаю посылать население куда подальше. Служебные удостоверения предъявлять лишь издали, не раскрывая. Олежка со своими «корочками» пусть нас прикрывает. Справишься, лейтенант?
Это был какой-то странный день. Вереницы незнакомых людей проходили перед глазами, сливались в маловразумительную толпу. Мозги на жаре отказывались анализировать поступающую информацию, отправляли ее в копилку, где аккумулировался разный мусор.
На восточной окраине коттеджного поселка действительно протекало строительство. Поскрипывала бетономешалка, сновали люди с лопатами и носилками. В связи со стройкой часть забора была разобрана, поэтому с проникновением на участок проблем не возникло. Пристройка к дому тоже была двухэтажной, выглядела наполовину завершенной. Наверху работал лысоватый каменщик. Гудел моторчик, лебедка поднимала на крышу ведро с раствором. Коттедж был хорош и без пристройки. Богатых не поймешь. Во дворе у хозяина стояли белый внедорожник и черный, как смоль, седан с трехлучевой звездой на капоте. У строительного вагончика сиротливо жалась невзрачная серая «Тойота» с прицепом — очевидно, средство передвижения строителей. Из коттеджа с озабоченным лицом семенил черноволосый мужчина неопределенной национальности в спортивных штанах, меньше всего походивший на владельца дорогого особняка и преуспевающего ресторатора. Из летней кухни выглядывала симпатичная женщина средних лет — законная супруга господина Жутарова.
— Вах-вах, опять полиция! — цокал языком мужчина, сооружая гостеприимную улыбку. — Командир, что-то не так? — выспрашивал он у Любавина, с которым, похоже, водил шапочное знакомство. — Вы уже приезжали. И тебя помню — хороший ты человек. Не нашли еще убийц? Ей-богу, командир, мои бездельники тут ни при чем, Христом-богом клянусь, Аллахом клянусь, кем угодно клянусь… — Похоже, появление большой компании всерьез его озаботило.
— Успокойся, Алексей, мы просто знакомимся с районом, — улыбался Любавин. — Это мои коллеги-оперативники из Мигулинского района, попросили провести по нашим достопримечательностям, так сказать, ознакомиться с районом…
Жутаров нервничал, но как-то не был похож на главаря террористической группы. Он что-то бормотал, заискивающе поглядывал в глаза оперативникам. Ну, какая он, право слово, достопримечательность! Рядовой сельский труженик, вкалывающий день и ночь на своем участке, в захолустном ресторане, который практически не приносит прибыли, а приносит только головную боль! Уж сколько раз ему говорила Лариса — продай этот ресторан, от него все равно нет пользы! Но нет, нельзя, детишки растут — одному шесть, другому восемь, как они жить будут в этом сложном мире? И то, что строительство затеял, — вовсе не от хорошей жизни и не оттого, что перед соседями выпендриться надо. Тесно в доме, очень тесно, не развернуться! То гости приезжают, приходится в холле на раскладушке стелить, то детям с играми негде развернуться. Да и супруге потребовалась новая спальня, не хочет больше ютиться в тесной каморке, где ноги вытянуть негде… Может быть, гостям стол накрыть? Посидели бы, выпили, нет? Хотите пообщаться со строителями? Да общайтесь, только с похмелья они сегодня и вообще какие-то буки. Но если очень надо…
Олежка Любавин усердно подмигивал — не обращайте внимания на шута, он всегда такой. Корчит из себя социально незащищенную персону, а у самого «бабок» куры не клюют, один «джипарь» за четыре «ляма» чего стоит! «Оперативники» отказались от угощения (но пообещали подумать), разбрелись по участку, зевая во все рты.
Строительство шло своим чередом. Бригада состояла из четырех мужчин средних лет славянской наружности. Обычные, не очень чистоплотные мужики, не брезгующие в общении табуированной лексикой. Они угрюмо посматривали на пришельцев, от работы не отвлекались. Переносной китайский приемник на лесах изрыгал заезженный шансон. Динамики сели, хрипели, да еще и исполнитель хрипел так, словно его душили. Работающая бензопила звучала бы музыкальнее. Но людям нравилось. Бригадиром оказался лысоватый мужчина лет сорока пяти. Он с сожалением воткнул в раствор кельму, спустился вниз. Проверка документов много времени не отняла. Белобрысый парень — самый молодой в компании — потащился в вагончик, принес стопку замызганных паспортов. Подходили, бросая лопаты, строители. Они вели себя сдержанно, в общении с сотрудниками правоохранительных органов старались не материться. Держали руки в карманах, поплевывали. Белобрысый наматывал на палец цепочку с пошлым сердечком из поделочного камня.
Вадим, поджав губы, изучал паспорта. Двое из Воронежа, третий из Калмыкии, бригадир Курочкин — с регистрацией в городе Пятигорске. Двое разведены, белобрысый Никитин женат, у хмурого сорокалетнего мужика по фамилии Бауэрс вообще никаких «компрометирующих» отметок в паспорте. Вольная шараш-монтаж-компания, сезонные шабашники. У крепко сбитого лопоухого типа по фамилии Тарасенко на плече блестела татуировка — разлапистый витиеватый дракон, разевающий кровожадную пасть.