Джеронимо Кани Имена
Кани Джеронимо
Имена
[1]
Героин - самое худшее, что может с тобой случиться.
Ты слышишь? Это скрипнули старые качели из прошлого. Это маленькая девочка спрыгнула с них и побежала мимо нас...
Чувствуешь? Это запах ветра. Видишь, как он колышет мои волосы?
Нет! Ты уже никогда не услышишь шум моря. И не за чем обманывать себя!
А знаешь, ведь нет никакой девочки. Качели-то скрипят, но это ветер раскачивает их.
Ты ведь слышишь смех? Смех из прошлого. Смех, которому больше нет места в настоящем.
Хочется плакать? Это полное осознание потери себя. Это понимание полной пустоты, одиночества. Все, что ты можешь теперь - это ширнуться. Это поможет тебе выбросить на время понимание всего. Просто забыть. Теперь уже просто забыть. И не жди ни от кого помощи! Ты ведь абсолютно один...
Мне надо два чека в день, чтобы посидеть или поспать, не испытывая постоянную боль от разлагающейся печени.
Если сейчас слезть с иглы, то для меня в сущности ничего не измениться. Может быть, только дата на надгробии. Жить уже не получиться никак.
Ты все еще слышишь смех? Среди этих голосов слышен и твой голос. Когда-то радостный и счастливый. Но тебе это все БЕЗРАЗЛИЧНО.
Мать ненавидела Егора. А своего отца он никогда не видел.
- Это ты во всем виноват, поганый ублюдок! - кричала мать в периоды между запоями. - Если бы не ты - он бы меня не бросил!
Егор не слушал ее. Ему вообще было наплевать на все, что говорила его мать. Наверное, он ненавидел ее ничуть не меньше, чем она его. Когда он покинул грязную однокомнатную квартиру, большая комната которой была разделена шкафом на две половины, уместив свои скромные пожитки в небольшом рюкзаке, она даже не сразу это заметила. А когда заметила, то не стала объявлять сына в розыск.
"Пусть подохнет, неблагодарная сволочь. Пусть он сдохнет," - думала мать.
- ПУСТЬ ОН СДОХНЕТ!!! - кричала она, просыпаясь ночью. И даже стены с выцветшими обоями хотели заткнуть уши, да только не могли.
Егор так и не узнал, что через четыре месяца после его ухода, в одно из морозных декабрьских утр его мать, в возрасте сорока трех лет, нашли мертвой возле подъезда. За ночь ее кожа приобрела сиреневато-лиловый оттенок, а открытый рот был доверху заполнен снегом.
Если спросить наркомана помнит ли он свою первую вмазку? То, скорее всего, ответ будет отрицательным. Возможно, вы вообще не получите никакого ответа. Или не разберете его из-за невнятного мычания.
- Я считаю, что можно разок-другой вмазаться...
- А? - Егор с недоумением посмотрел на Сергея.
- Б! Вмазаться белым не хочешь?
- Героином?
- Ну?
Через полчаса они шли грязными дворами к знакомому Сергея, где по его словам можно было взять хорошего героина и там же на месте ширнуться.
- Способов вмазки героином существует как минимум два: внутривенная инъекция. Это наиболее дешевый способ.
- Почему? - перебил Егор Сергея, который взахлеб спешил поведать все премудрости, касающиеся наркотиков.
- Не перебивай! Потому что белый быстрее попадет в мозг.
- А второй способ? - поинтересовался Егор.
- Внутримышечная инъекция. Но это голяк. Чистота героина должна быть выше, чем при внутривенной вмазке. А такой сейчас трудно найти. Барыги бодяжат его всякой дрянью: мел, крахмал, сахарная пудра... - Сергей сплюнул. - Бля, забыл! У тебя же машинки нет! Ладно, хер с тобой, моей снимемся... Но запомни: НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ИСПОЛЬЗУЙ ЧУЖОЙ БАЯН! А то и месяца не пройдет, как схватишь гепатит или СПИД.
"Не схвачу, - подумал тогда Егор. - Я же всего один раз... попробую."
Откуда ему было знать, что уже через пару дней после первой вмазки, он будет искать себе дозу самостоятельно?
Вскоре они пришли к кирпичной пятиэтажке. Двери у нужного подъезда не было. Возможно ее выбили во время одного из рейдов мусоров, что не было здесь большой редкостью: этот подъезд славился тем, что около него, да и в нем самом, постоянно ошивались наркоманы. Добропорядочные жильцы из соседних подъездов периодически вызывали милицию. Менты приезжали, разгоняли торчков. Иногда даже кого-то забирали, но как правило, через пять-шесть часов отпускали: что возьмешь с наркомана? Тем более когда он всего двадцать минут назад ставился?
В тот день, что очень удивило Сергея, ни одного наркомана не было видно. Это могло означать то, что накануне прошла чистка. А значит, получение дозы может отмениться.
Вдвоем с Егором они поднялись на шестой этаж. Сергей позвонил. Дверь открыли на цепочке.
- Чего? - раздраженно буркнул высунувшийся нос и обветренные губы.
Егор почувствовал резкий запах табака.
- Слушай, - начал Сергей. - Это я - Серега. Выручи с дозой, а?
На мгновение Егору показалось, что дверь сейчас закроется, и они так и останутся ни с чем. Он даже обрадовался, что не придется пробовать наркотики.
Дверь действительно закрылась, но практически тут же открылась. На пороге стояло бесформенное тело, с оголенным торсом и давно не мытой головой.
"Странно, - мелькнуло у Егора в голове. - Барыги имеет такие деньги, а этот больше похож на грязного бомжа."
Вслед за Сергеем он прошел внутрь квартиры, и сразу понял, что ошибался насчет дилера. В квартире был сделан дорогой ремонт. Все было чисто и аккуратно. На стенах висели картины, а в комнате, в которую была открыта дверь, стояла дорогая аппаратура. Увидев, куда Егор смотрит, "тело" закрыло дверь.
- Ты по первяку? - обратилось оно Егору.
Егор молча кивнул.
- Баян с собой есть?
В разговор вмешался Сергей:
- Нет, Миша, у него нет. Но ничего - я ему свой одолжу.
- Не хуй! - Миша скрылся на кухне, и вернулся с новеньким, запечатанным в полиэтилен инсулиновым шприцом. - Это тебе мой подарок... В первый раз все-таки.
Егора начала бить дрожь. Как будто он понял, что все по настоящему.
Они прошли на кухню.
- Расслабься, - сказал Миша Егору.
Егор никак не отреагировал.
- Никаких нервов, никаких дрожащих рук. Никаких резких движений. Слышишь меня?!
Егор посмотрел в лицо Миши перед собой.
- Расслабься и сконцентрируйся.
Сергей развернул газету на кухонном столе, прямо перед Егором. Затем выложил на нее ложку, маленький пакетик с белым порошком, полученный от Миши, зажигалку, маленькую мензурку, в которую налил немного воды из пластиковой бутылки с надписью "вода", кусочек ваты. Миша распечатал шприц и положил его рядом с ложкой.
Сергей совсем чуть-чуть насыпал в ложку героина. Добавил воды. Потом взял ложку в левую руку, а зажигалку в правую и начал подогревать раствор.
Егор следил за каждым его движением. Ему было не по себе, и как он ни старался - расслабиться у него не получалось.
Сергей не стал доводить раствор до кипения, как того ожидал Егор. Он обмотал кончик иглы ватой и стал выбирать раствор из ложки.
- Давай теперь поищем колодец? - сказал Миша.
Он опустил вниз левую руку Егора. Оголил ее и стал наматывать перевязь, чуть повыше предплечья. Практически мгновенно вены на руке вздулись.
- Вот они родимые... - ласковым голосом произнес Миша, будто это были не вены, а какие-то его любимые домашние животные.
Сергей передал Мише шприц.
- Расслабься, - напомнил Миша Егору еще раз.
Егор почувствовал, как игла вошла в руку. Это оказалось и не так уж больно, как ему казалось в начале. Он почувствовал щелчок, чем-то отдаленно напоминающий звук, как когда игла прокалывает лист бумаги. Только на это раз это была не бумага, а его вена.
Как только игла оказалась в вене, Миша подтянул поршень вверх. Егор увидел, как в шприце оказалась его кровь. Перед тем как пустить героин по венам, Миша отпустил немного узел жгута и начал медленно вводить раствор внутрь Егора. Когда шприц опустел, он так же аккуратно, как и вводил, вынул его.
Приход наступил почти сразу. Веки Егора плавно начали опускаться. Что-то ужасно знакомое из детства начало растекаться по всему телу. Весь страх, вся боль, все переживания, что рвали Егора вот уже несколько последних лет - исчезли. Не осталось ничего. Ничего, что могло бы его потревожить.
Его взгляд остановился на каком-то пятнышке на газете. Ему казалось, что он бы так и смотрел бы всю жизнь на это пятнышко. Разве есть, что-то более прекрасное чем это пятнышко? Конечно нет!
- Егор... Егор... Ты слышишь меня?
Егор точно не знал: зовут его на самом деле или это просто голос в его сознании. Голос был какой-то искаженный. Какой-то новый. Даже незнакомый. Голос принадлежал Сергею. Но у Егора не было никакого желания отзываться. У него ВООБЩЕ не было никаких желаний. Он испытывал полную гармонию с собой и своим телом. И меньше всего ему сейчас было нужно, чтобы кто-нибудь нарушал его безмятежность.
Вдруг по правой щеке Егора пошел небольшой зуд. Он медленно поднял правую руку и почесал щеку. Все происходило как в фильме с замедленной съемкой. "Боже... Как приятно чесать... вот так бы вечно почесываться, проскочила мысль в его голове."
Егору захотелось пить.
- Д-а-й-т-е-м-н-е-в-о-д-ы... - попросил он.
"Разве вода была когда-нибудь такой вкусной? Может быть, у них тут какие-то источники... подземные..."
В каждом движении было что-то приятное.
"Да, господи, да что ж такое? Еще пить..."
-Д-а-й-т-е-м-н-е-е-щ-е-в-о-д-ы... - снова попросил Егор.
Он выпил второй стакан, не останавливаясь.
"Вот оно! Как мне хорошо."
В горло резко ударил комок. Видимо на его лице, что изменилось. А может, Миша с Сергеем и так по опыту знали, что сейчас должно произойти.
- Блядь, бери его по руку! И в сортир его. Если он наблюет здесь, я заставляю тебя это сожрать! - это Миша кричал Сергею.
Егора вовремя успели дотащить до туалета. Как только он оказался возле унитаза его начало рвать.
"А это не так уже хреново... - подумал Егор, созерцая свою блевотину в унитазе. Поблевать еще что ли?" Егора снова вырвало.
Он попытался встать. Ноги обмякли и не подчинялись хозяину. Ужасно хотелось пить. Он дотянулся до крана в ванной и стал пить. Казалось, он мог выпить несколько литров, и все равно было бы мало.
Его снова вырвало. На этот раз в ванну.
Егор во второй раз попытался встать. Ему это удалось. Чуть- чуть шатало, но все-таки он стоял. "Жарко тут..." Егор начал стягивать с себя свитер. Оголив торс, ему ничуть не стало прохладней.
Полная моральная независимость.
"Как прекрасен мир. Теперь я понимаю, почему везде кричат, что наркотик - это дерьмо. Так всегда было. Эти суки всегда прятали от нас самое лучшее, чтобы им больше досталось. Это МОЕ! Я остаюсь." Егор тихо засмеялся. Ему было очень хорошо и весело от собственных мыслей. "Я же чертовски умный человек!"
Егор сел на край ванны и стал улыбаться своему отражению в зеркале.
[2]
Когда Гоша был еще маленьким мальчиком, он любил наблюдать за проходящими товарными поездами и считать, сколько вагонов в каждом из них. Цистерны, платформы с машинами и тракторами, контейнеры... Позднее он даже завел тетрадку, в которой записывал номера поездов и количество вагонов в каждом из составов. Некоторые машинисты узнавали большеглазого мальчишку и сигналили, приветствуя его. Гоша тут же сбивался со счета и начинал радостно махать ладошкой в ответ.
С тех пор прошло почти четырнадцать лет. Теперь Гоше было двадцать. И он не совсем понимал, почему детские воспоминания приходят как раз тогда, когда их совсем не ждешь. Почему вообще все - и хорошее, и плохое - приходит именно тогда, когда ты этого не ждешь?
- Двадцать семь... Двадцать восемь...
Наконец поезд прошел. Гоша потер озябшие руки, засунул их поглубже в карманы легонькой курточки и, ловко перепрыгивая через рельсы, направился в сторону ближайшей станции метро.
В институт Гоша поступил без особых проблем. Но учиться там долго не смог. На втором курсе декан вызвал его к себе.
- Послушай, Гоша, ты же хороший парень. Способный... Почему ты так относишься к жизни?
Гоша сидел молча, уставившись в грязное пятно на линолеуме.
- Эх Гоша, Гоша... Почему ты молчишь все время? Сказал бы что-нибудь? Молчишь? Ты знаешь, что ты кандидат на отчисление?
- Знаю, - ответил Гоша, не поднимая глаз.
- И что ты думаешь по этому поводу?
Гоша на секунду задумался. Потом сказал:
- Алексей Алексеевич, можно я пойду.
От неожиданности декан приоткрыл рот.
- Иди, - почти шепотом ответил он.
Гоша поднялся со стула и направился к двери. Уже выходя из кабинета, в дверях, повернувшись в пол оборота, он произнес:
- Я зайду как-нибудь... за документами. До свидания Алексей Алексеевич.
Гоша прошел по коридору и вышел на улицу. С монолитного неба падал снег. Гоша посмотрел вверх: серые тучи заволокли небо так, что солнца не было видно. "Ничего удивительного, - подумал он. - Кругом одно дерьмо. А закончиться это - появится новое. Оно никогда не кончится. Поэтому надо либо самому становиться дерьмом, чтобы держаться на плаву. Либо оставаться человеком и тонуть."
Острые снежинки падали на лицо. Он бы так стоял еще довольно долго, если бы одна из снежных звездочек, падающих с неба, не попала ему в глаз.
- Черт... - выругался он, прижав ладонь к пострадавшему глазу.
Никакой смертельной травмы глазного яблока не было. Не было даже кратковременной боли, или временного неудобства, которое появляется, если в глаз попадет ресница. Гоше просто хотелось пожалеть самого себя. И хоть он никогда себе не признавался, что он был брошен всеми, он действительно был одиноким человеком.
Вскоре крыльцо опустело. Началась лекция. По привычке, Гоша спрятал руки в карманы куртки - перчаток он не носил, по неизвестной даже ему самому причине - и пошел прочь от института, студентом которого он уже не был. "Кругом снег, а люки как спасительные островки. Чернеют то тут, то там. Только они не покрыты снегом. А если сравнить снег с дерьмом, то канализационные люки - это Ангелы. Потому что только они могут защитить себе от дерьма, - размышлял по пути Гоша."
На метро Гоша доехал до центра. Нашел кафе, в котором работала Дана, и зашел внутрь с обратной стороны здания через служебный вход, на двери которого висела табличка "Только для персонала".
Дана сидела на столе, широко разведя ноги, а перед ней стоял какой-то парень в обтягивающей белой майке с короткими рукавами, подчеркивающие его мускулистые руки. Он обнимал Дану за талию, а она, обвив его шею руками, жадно вылизывала его ухо, иногда засовывая свой язык внутрь.
Предательство - последнее прибежище патриотов.
Гоша стоял, и смотрела на все происходящее, ничего не делая и не говоря. Он бы, наверное, и ушел так же молча, если бы парень его не заметил.
- Эй! Тебе чего? - окликнул он Гошу.
Дана посмотрела испуганными глазами на Гошу.
- Иди, - ласково попросила она парня, проведя рукой по не менее мускулистой, чем его руки, груди. - Я потом тебе все объясню.
Парень улыбнулся Дане. Потом перевел взгляд на Гошу, и улыбка превратилась в издевательскую усмешку. Было видно, что Дана для него лишь очередная девушка, с которой он переспит, а потом выбросит ее.
Он вышел.
- Не смотри на меня так, будто я во всем виновата... - начала Дана, как только дверь за парнем закрылась. Она спрыгнула со стола и подошла к Гоше.
Гоша молчал. Дана попыталась прикоснуться ладонью к его лицу. Гоша перехватил ее руку и отстранил.
- Ты сердишься?
Гоша молчал.
- Ты меня не простишь?
Гоша вдохнул и с шумом выпустил воздух.
- А должен? - спросил он.
- Не знаю, - пожала плечами Дана. - Тебе решать.
Гоша ничего не ответил. Они помолчали немного. Потом Гоша, вдруг, сказал:
- Ладно... Я пойду...
Он повернулся, чтобы уйти, когда Дана спросила его:
- А ты зачем приходил?
- Какая теперь разница, - помолчав немного, ответил Гоша.
- Что-то случилось? - с наигранным беспокойством спросила Дана.
- Нет. Что ты? Все хорошо.
- Если все хорошо, то зачем тогда надо было приходить? - Дана заплакала. - Это ты во всем виноват! Я не хотела с тобой расставаться! Если бы ты не пришел, то ничего бы и не узнал! И все было бы нормально. Это ты виноват!
- Хорошо... Я виноват. Только не плачь, - Гоша никогда не знал, что делать и какие слова говорить, когда кто-нибудь плакал.
- Зачем ты пришел?! - у Даны начиналась истерика.
Гоша обнял ее за плечи и прижал к себе. Дана била его в грудь и постоянно повторял одно и тоже:
- Зачем? Зачем ты пришел? Зачем...
Через минуту она начала успокаиваться.
- Что теперь будет? - окончательно придя в себя, спросила она Гошу, разглядывая его лицо, и прекрасно понимая, что так близко видит это родное лицо, с выразительными скулами и грустными глазами в последний раз. Она понимала, что на самом-то деле, ничего более родного у нее в жизни больше не будет.
- Найдешь себе парня. Не этого, - Гоша кивнул на дверь, в которую вышел парень в белой майке. - А хорошего. Красивого. С зелеными глазами. Он будет тебя любить. А ты его. И все у вас будет хорошо.
- А ты?
- А я? - Гоша задумался. - А что я? Я ничего. Со мной тоже все будет в порядке.
- А ты меня любил когда-нибудь?
Гоша перестал обнимать Дану. Посмотрел на нее. Аккуратно вытер ей слезы. И пошел к выходу.
- Так любил или нет?!
- Слишком много вопросов для одного дня, - ответил он.
Как только он вышел, Дана села на пол и заплакала, как плачут матери, по не вернувшимся с войны сыновьям.
Гоша поехал в свой уже бывший дом, туда, где он жил с Даной. Это была ее квартира. Она досталось ей от бабушки, которая случайно, а может по причине старческого маразма, вписала в завещание внучку, которую за всю свою долгую жизнь видела только в младенчестве, когда та только родилась. Как бы там ни было, после смерти бабушки, Дана ушла из дома родителей и поселилась в квартире, ставшей ее собственностью. А еще через полгода она жила там уже не одна, а с Гошей. Дана не знакомила его со своими родителями. А он не знакомил ее со своими. Но не потому, что не хотел, а потому, что он сам с ними не был знаком.