Чем дольше Толик слушал, тем больше убеждался: жители карстовой пещеры искренне верили в Цоя и в его божественную миссию спасения остатков человечества. Это он способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон! Звезды, Солнце, космический свет… А кто из жителей метро не стремится к свету, кто не тоскует по Солнцу? Вот и разгадка! Вот почему они выбрали своим проводником к свету, к Звезде по имени Солнце простого парня — Виктора Цоя!
Пели все — мужчины, женщины, подростки и даже малыши. Когда песня закончилась, люди расходились к кострам с просветленными лицами. Их вере стоило позавидовать. Тут внимание Томского привлек Виктор. Он поднялся по трем широким каменным ступеням к средней нише и заговорил с Бошетунмаем. Коснулся своей повязки на голове, затем указал на четверых пленников. Жаловался. Толик обругал себя за сочувствие сектантам. Кто знает, чем занимаются цоепоклонники в свободное от песнопений время? Может, жарят на кострах Людей Тьмы, облизываются и благодарят автора «Звезды по имени Солнце» за то, что тог послал им вкусненькое мясцо на завтрак, обед и ужин?
Бошетунмай слушал Виктора, нахмурив брови, затем улыбнулся и отрицательно покачал головой. Он явно не соглашался с Виктором. Вот только в чем? Возможно, намеревался приготовить жаркое из пленников не прямо сейчас, а лишь после следующей молитвы. Скоро, очень скоро ответ на все вопросы будет получен. Виктор направился к пленникам.
— Бошетунмай примет вас лично, — недовольно буркнул он. — Ведите себя пристойно и не забудьте встать перед ним на колени. Помните, что только от него зависит ваша участь.
— На колени? — издевательски хмыкнул Аршинов. — А может, еще раком встать? Это вряд ли. Колени ни хрена не сгибаются… — Он оглянулся на спутников: все трое одновременно кивнули. — А у моих друзей радикулит…
— Застарелый… — добавил Вездеход, поправляя за козырек черную бейсболку.
Виктор не нашелся, что ответить, и с беспомощным видом оглянулся на Бошетунмая. Тот благосклонно махнул рукой, приглашая к себе. Поднимаясь на возвышение, Томский заметил за спиной Бошетунмая занавеску с вышитым на ней портретом певца с желтым нимбом вокруг головы. Когда все четверо остановилась перед главой солнцепоклонников, тот встал и махнул рукой Виктору.
— А ты, Витя, погуляй. Сегодня ты уже свое получил.
От этой шутки хихикнул даже Вездеход. К тому же фразу Бошетунмая услыхали многие из членов секты. Раздались откровенные смешки и хохот. Видно, Виктора здесь не очень жаловали.
Глаза азиата вспыхнули такой яростью, что Толе стало ясно: один враг в этой секте у них точно есть.
— Не люблю тех, кто обижает стариков и детей, — заявил Бошетунмай, когда Виктор удалился. — Уважаю тех, кто встает на защиту слабых.
Томский догадался, что кто-то уже доложил ему во всех подробностях о том, как произошло задержание чужаков.
— На всякий случай: шестнадцать мне уже исполнилось, — гыкнул Вездеход.
Предводитель цоепоклонников повернулся к стене, отодвинул занавеску и сказал:
— Прошу, ребята. Самое время перекусить.
Пленники или теперь уже гости вошли в небольшую пещеру. Обставлена она была, как самая обычная комната. Стол, пара стульев, деревянный топчан. И, разумеется, плакаты с изображением Виктора Цоя на всех стенах. Кроме того, на столе стояла статуэтка, изображающая певца на мотоцикле. Возле нее стояли поднос, на котором высилась горстка сушеных грибов, мелко нарезанные куски свиного мяса и глиняный кувшин с водой. В углу комнатушки висел еще один портрет Цоя. Масляная плошка под ним освещала помещение.
— Позвольте представиться. Роберт. — Бошетунмай поочередно пожал всем руки. — Роберт Викторович. Родной сын Виктора Цоя. Ешьте-пейте и не обижайтесь на моих бойцов. Мы, знаете, ценим свое уединение, а вокруг шляется столько отребья…
Аршинову и Носову не потребовалось второго приглашения, а вот Владар к пище не притронулся. Вездеход смотрел на кувшин с подозрением. Наверняка припоминал вонючую речушку. Наклонился над кувшином, втянул носом воздух. Поднял сосуд, сделал пару жадных глотков и протянул Толику. Такой чистой и холодной до судорог в зубах воды Томскому пить не доводилось даже в Полисе. Свинина и грибы оказались тоже отменно приготовленными.
Роберт с усмешкой взглянул на Владара.
— Не стесняйся, старик. Или ты думаешь, я откармливаю вас на убой?
— Это мальчишество, — насупился Кольцов. — Мальчишество, если не сказать больше!
— О чем ты?
— О том, что ты здесь устроил. Бошетунмай! Безбашенный бог! Возомнил себя Спасителем? Сам рвешься в мессии?
Роберт удивленно уставился на старика, который в этот момент напоминал разгневанного человеческим несовершенством ветхозаветного пророка: глаза горят, да и все лицо пылает от гнева. Аршинов проследил за его взглядом и понял, что ситуация нуждается в комментариях.
— Товарищ у нас поп, — произнес прапор извиняющимся тоном и для большей убедительности перекрестился слева направо. — Служитель культа… — Он протянул руку к блюду с мясом и взял самый большой кусок.
Роберт внимательно пригляделся к старику и, цедя слова, произнес:
— Это от тебя, дед, за версту несет опиумом для народа…
— Даже за две! — подтвердил прапор с набитым ртом. — Скажи, пожалуйста, какие мы цацы! Сами развлекаются, а другим нельзя! Как только кто рыпнется — сразу на костер! Инкви… Инкизиторы хреновы!
Замечание Владара задело хозяина за живое. Как видно, для того, чтобы успокоиться, Роберт взял в руки гитару. Задумчиво коснулся пальцами струн, и те ответили ему мажорным аккордом.
— Бошетунмай — слово из песни Виктора Цоя, — по-учительски строго произнес он. — Еще при жизни у отца была целая армия поклонников. Говорят, после его гибели она удвоилась. Когда все случилось, я имею в виду Катаклизм, почитатели Виктора Цоя вместе с остальными Людьми Тьмы ушли под землю. Они лишились всего, что им было дорого. Когда в Метро мне предложили возглавить что-то вроде фан-клуба, я не стал отказываться. Разве я учу людей чему-то плохому? Они вольны верить во все, во что захотят. И если выбрали веру в Солнце и моего отца, какое право я имею препятствовать им в этом? Вера в Солнце и Цоя делает нас единомышленниками. Позволяет разом переносить все невзгоды…
— Это обман! Лжеучение! — возмущенно воскликнул Владар. — И потом, разве ты на самом деле сын этого певца?
— Так говорила мама, — скромно ответил Роберт. — Кроме того, я очень на него похож…
— Чепуха! — затряс бородой Кольцов. — Так могла говорить любая фанатка!
— А что, у вас есть доказательства того, что Иисус — действительно Божий сын? Может, внешнее сходство или одна группа крови? — оскалился Роберт.
— Хватит! — Аршинов вытер рукавом жирные губы. — Пусть каждый верит в своего бога! У нас — свобода вероисповедания, как говорил мой замполит. Лучше скажи, Роберт, откуда жрачка? Грибы, положим, я понимаю, но такая отменная свининка… Вы что, кабанов тут держите?
— Вымениваем пищу у Людей Тьмы. Наши разведчики хорошо знакомы с нижними уровнями, а там можно отыскать остатки солярки.
— Понимаю. И, конечно, охраняете свою территорию. Хватаете всех, кто шляется по вашим владениям.
— Хватаем. Но если убеждаемся, что против нас не замышляют ничего худого, тут же отпускаем. Вот и вы вольны уйти отсюда в любой момент. Дам проводника, чтоб не заблудились или, хуже того, не угодили в лапы пещерников.
— Пещерники? — заинтересовался Томский. — Это еще кто такие?
— Души древних строителей Москвы. Бродят по лабиринтам каменоломен со своими мотыгами и убивают всех живых. Наверное, в отместку за свои муки…
— Чушь! — отмахнулся прапор. — Нет никаких пещерников. Ври больше, Роберт. Просто пугаешь, чтоб мы не вздумали наложить лапы на твою солярку.
Вместо ответа Роберт достал из-под стола череп. Весьма странной формы. Огромные надбровные дуги, похожие на клыки зубы… Человеческого в этом черепе было так мало, что Толик решил: или солнцепоклонники отыскали и сделали своей святыней череп мутанта, или нашли под землей останки прародителя современного человека.
Владар сразу забыл о своих трениях с Робертом. Выхватил у него череп и забормотал:
— Думаю, он принадлежит наиболее древнему предку современного человека — homo habilis. Человек умелый — был непосредственным предшественником следующей ступени эволюции — homo erectus. Человек прямоходящий. То, что находка сделана на территории России, — настоящая сенсация! Беда только, что у меня весьма скудные знания по антропологии. Мне кажется, что это… Не такой уж и древний череп. Хотя могу и ошибаться.
— О как бывает! Крыша едет, дом стоит! — развел руками прапор. — А ведь был же в этой башке проблеск сознания. Сам видел. Как после этого не признать, что наши мозги — темная и неизученная хренотень? На кой ляд тебе этот череп сдался, батюшка? Благодари Бога за то, что своя черепушка цела! И что встретился с таким парнишкой, как Роберт. Обязательно свечку поставлю, когда отсюда выберусь…
— О как бывает! Крыша едет, дом стоит! — развел руками прапор. — А ведь был же в этой башке проблеск сознания. Сам видел. Как после этого не признать, что наши мозги — темная и неизученная хренотень? На кой ляд тебе этот череп сдался, батюшка? Благодари Бога за то, что своя черепушка цела! И что встретился с таким парнишкой, как Роберт. Обязательно свечку поставлю, когда отсюда выберусь…
Роберт сдержал свое слово. Аршинову и Томскому вернули автоматы. Дали мешок сушеных грибов и баклажку с водой. Вот только от проводника Томский был не в восторге. Им оказался не кто иной, как Виктор.
Глава 13 Пещерники
Чеслава разбудил звон инструментов. Он сел на топчане и всмотрелся в полумрак кабинета. Хирургический набор, аккуратно разложенный на операционном столе, теперь валялся на полу. Чертова ласка! Свернувшись калачиком на очищенном столе, Шестера нагло поглядывала на хозяина, явно уверенная в том, что тот ее не накажет.
Корбут действительно не стал карать любимицу. Пусть безобразничает — главное, что она помогает ему успокоиться… Нервы в последнее время стали совсем ни к черту. Наверное, сказывалось напряжение последних дней. Разборки с Москвиным и Томским. Сообщение о назревающем бунте. По последней проблеме Чеслав пока не принял кардинальных мер. Ограничился тем, что отделил главарей бунтовщиков от остальной лагерной братии, а Головану предоставил отдельную клетку и усиленный паек. Усиленная охрана помешает Гришке-коротышу мутить воду.
Пусть пока ведет свою пропаганду среди тех, кто в пропаганде уже не нуждается. Скоро они все будут болтаться в петлях, а пока пусть томятся в ожидании. Пусть растет напряжение. Репрессии начнутся лишь после того, как напряжение и неизвестность достигнут своего пика. Натянутся, как готовая лопнуть струна. И тогда комендант Берилага сыграет свою партию. Пока все шло как по нотам. Единственным пятном на светлом фоне планов ЧК была девка Томского. Та еще штучка. Она, а не Носов встречалась с проникшим в лагерь посланцем извне. Значит, через эту проклятущую бабу тянулась тонкая ниточка связи заговорщиков с волей.
Надо еще раз поболтать с Еленой. Как следует ее пугануть и, если повезет, пресечь любую утечку информации.
Он послал за девушкой. Насвистывая, собрал инструменты и снял тряпку с банки. Той самой, что производила на подругу Томского неизгладимое впечатление.
* * *Когда путники покинули резиденцию солнцепоклонников и вошли в туннель, Аршинов пристроился позади Виктора, Толик шагал рядом с Владаром, а замкнул процессию молчаливый Вездеход.
— Доведу вас до Театральной самым коротким путем, — пообещал Виктор. — Бошетунмай признал в вас братьев…
— Кому и боров брат, а свинья за сестру сойдет, — буркнул прапор, кладя ладони на приклад автомата. — Только без шуток, а то всяко бывает. Можно и на голову упасть.
Томский был уверен, что Виктор не забыл о нанесенной обиде, и поручил Аршинову и Вездеходу хорошенько присматривать за проводником. Самому же ему не терпелось поболтать с Кольцовым и узнать мнение того о солнцепоклонниках. Он надеялся, что старик остыл и сможет быть объективным.
— Вы заметили, Анатолий, что метро — благодатная почва для разного рода общественных новообразований? — отозвался Владар. — Люди готовы верить во что угодно в надежде обрести хоть какую-то почву под ногами. Те, кто повыше интеллектом, объединяются под знаменем анархизма, к примеру. Другие становятся христианами, третьи берут за основу «Майн кампф», четвертые попадают в сети таких, как Роберт. Не стану отрицать — он выдающийся организатор и прирожденный лидер, но при этом очевидный лжец. То, что он заварил, называется идолопоклонничеством…
— А ваша вера разве не то же самое?
— Нам бесполезно спорить. Учитесь, мой юный друг, при любой возможности. Спорьте и сомневайтесь. Знание — сила. Создатель не против того, чтобы его создания самосовершенствовались. Важно лишь знать, где остановиться. Не перейти черту, не погрузиться в пучину гордыни, не пытаться стать равным Богу. Как Роберт. История человечества показывает, все такие попытки заканчивались плачевно.
— Но если Бог существует, почему мы здесь?!
— Вы слыхали об Армагеддоне, очистительном огне, который пройдет по всей Земле?
— И спалит и правых, и виноватых? Ваш Бог только прикидывается милосердным, а на деле — воплощение жестокости! Не Бог, а каратель. Всепрощение?.. А массовые убийства? Военные преступления? Ядерный холокост?! Уродства и смертельные болезни от радиации?! Это его второе «я»? Это не он, а его злой брат-близнец?! Или его просто нет?!
У Томского пропала охота продолжать дискуссию. Владар остановился и не сказал, а скорее простонал:
— Прости, Господи, грехи мои тяжкие…
Анатолий вдруг почувствовал, что у этого старика есть какая-то тайна. Душевная боль. Владар запрятал ее очень глубоко и не желает ни с кем делиться своим бременем.
Да какого, собственно, черта!
Разбираться с внутренними переживаниями Кольцова — не его дело. Важно, что он приобрел нового союзника. Друга, на которого можно положиться. А терзания Владара, как и острые идеологические разногласия, сейчас для него на втором плане. Они еще не выбрались из незнакомых мест. За Виктором надо следить в оба.
Короткий путь — еще не самый лучший.
После того как группа миновала узкую расселину, на известняковых стенах ползущего вверх коридора появились продольные и поперечные шрамы — следы инструментов древних строителей города. Людей, стараниям которых Москва стала именоваться белокаменной. Знали бы они, во что превратят их город неблагодарные потомки!
Вездеход нагнал Томского, потянул его за рукав и поднес палец к губам.
— Т-с-с… Прислушайся. Позади кто-то есть.
Поначалу Толик не услыхал ровным счетом ничего. Пол туннеля был устлан обломками известняка. Если бы кто-то шел позади, он непременно выдал бы себя хрустом. Или он просто остановился и затих?
Толик знаком приказал Аршинову замереть. В этот момент все услышали звук, настороживший карлика. Тихий, как дуновение ветерка, стон. Затем шепот, напоминающий сонное бормотание. Томский увидел перекошенное ужасом лицо Виктора. Провожатого трясло так сильно, что он выронил факел. Огонь все равно должен был бы гореть, но он через секунду погас. В кромешной темноте испуганно вскрикнул Аршинов:
— Ты видел, Томский?.. Ты видел?! Мама родная!
Толик не поверил своим ушам. Аршинов? Должно быть, увидел что-то действительно ужасное. Напугать бесстрашного прапора не могли даже полчища мутантов, а остановить — только выстрел прямой наводкой из гаубицы. Томский на ощупь отыскал Аршинова.
— Что там, Леха? — потряс он его за ворот.
— Девка! Одежка на ней, как сорок лет назад. Толян, кажись, я обделался легким испугом… Откуда она здесь? Не верил я в привидения. Прапорщикам в духов верить уставом не положено. Но эта стерва стояла вон там и протягивала ко мне руки! Только, Толян, половины головы у нее нет. Все мозги наружу, а вторая половина, мать ее, целая! И она улыбалась мне частью рта! Разевала хлебало! Свят, свят…
Толик вздохнул, влепил Аршинову пощечину, и паникер смолк.
— Твоя задача — следить за Виктором, а не на девок пялиться! Где проводник?!
— Здесь, — спокойно ответил Вездеход. — Он и не собирался убегать, но я на всякий случай его придержал.
Вытянув руку вперед, Томский пошел на голос карлика и когда нащупал повязку на голове, дернул за нее так, что Виктор взвизгнул от боли.
— Говори.
— Это они. Рабочие каменоломен…
— Ерунда. Мертвецы не стонут.
Ответить Виктор не успел. Раздался звонкий удар по камню и шорох осыпающегося известняка.
— Я же говорил, — зашептал солнцепоклонник. — Они не любят чужаков и появляются здесь всякий раз, когда их покой нарушают посторонние. Здоровенные такие, голые по пояс мужики с кирками в руках. Катают здесь свои тележки с породой и могут размозжить голову всякому, кого увидят.
— А девка? — вмешался успевший успокоиться прапор. — Она ж в современной одежде. Не сходится. Гонишь!
— Эта еще хуже. Ты увидел Эву-спелеолога. Она когда-то погибла под обвалом и с тех пор бродит по заброшенным каменоломням. К кому повернется целой стороной лица — будет жить долго. Кто увидит изуродованную половину — пиши пропало. Ты все лицо целиком видел — значит, ваши судьбы не определены. Надо бежать. Идти вперед. Прямо сейчас.
— Ну-ну, раскомандовался тут. — Томскому тоже было не по себе от рассказа Виктора, но поддаваться панике он не собирался. — Прежде всего, зажги факел, а потом уж разберемся и с Эвой, и с древними строителями.
— Потом! — запротестовал Виктор. — Нельзя терять ни секунды!
Вездеход, как всегда, отреагировал молниеносно. Ткнул проводника кулаком под ребра.