– Мимо, – сказал Мем. – И в левом тоже нету. Жетон я ношу за пазухой.
– Тьфу-ты, – сказал господин. – Ты что, играть сюда пришел?
Мем открыл глаза.
– Вообще-то, – сказал он, – я пришел сюда потому, что после прошлого вашего визита здесь ограбили храм и убили человека.
Господин из Царского Города изумленно приподнял бровь.
– Это те самые «мелкие неприятности с префектурой», о которых мне эдак небрежно поведал эргр Датар? – удивился он.
– Да. И лично я намерен остаться здесь на ночь, потому что увидел ваши лодки и подумал: не хочу, чтобы храм опять взломали, а кого-нибудь, не приведи Небо, опять убили.
Господин сощурил и без того узкие глаза.
– Экий вы человеколюбивый, братец. Неужели в вашем ведомстве начали платить и за человеколюбие тоже?
– А в вашем разве не платят? Искренне вам сочувствую.
Мем всем своим видом старался дать понять, что переходить на его личность и обсуждать его скромную персону сейчас не имеет смысла – есть дела и обстоятельства поважнее. До господина это наконец-таки дошло.
– Итак, – сказал он, сделав, по своему обыкновению, небольшую паузу для размышления. – Вы хотите сказать, что моими посещениями интересуются какие-то негодяи?
– Я не знаю, только ли вашими, или чьими-то еще, но закономерность прослеживается – возле пристани сейчас опять пасутся подозрительные люди. У вас есть с собой охрана? Должна быть, я думаю. Эргр Датар делает для вас доброе дело, не оставляйте его без защиты. Дайте хотя бы двух своих людей на эту ночь.
– Я подумаю над вашими словами, – кивнул господин. – Значит, по-вашему, мне сегодня здесь ждать бессмысленно?
– Если вы ждете не Датара – да.
Господин из Царского Города задумчиво стряхнул заботливо подвернутые для трапезы манжеты шелкового нижнего кафтана.
– Ну что ж, – сказал он. – Похоже, вы знаете, о чем говорите.
Мем равнодушно пожал одним плечом, хотя нутро его пищало от восторга. Сейчас у него снова появился повод гордиться собой. Все, что он произнес за сегодняшний вечер, он сказал наугад. Он играл в игру, как до этого многозначительными разговорами почти вывел на чистую воду трактирщика. И на правильном пути Мем оказался не совсем случайно. В том была изрядная заслуга его собственных мозгов. Пусть он не умеет выстраивать версии и рисовать схемы взаимодействий так же хорошо и четко, как Нонор, но о том, что корень неприятностей Чаячьего островка кроется отнюдь не в Датаре или, если точнее, не в одном Датаре, Мем догадался верно. Теперь он знал, за какую ниточку потянуть этот клубочек, чтобы он начал распутываться увереннее и быстрее, чем сейчас. Только бы Нонор не упрямился и не вредничал, а отпустил бы Ошку подобру, решив, что с глухонемого и нелепо одетого храмового сторожа нечего взять ни в материальном, ни в информационном смысле.
Тут хорошо одетый гость Датара собрался уходить, забрал с вешалки отделанный мехом водяной куницы плащ и мягко канул с порога в темноту двора, не допив чай. Движения у него были под стать физиономии – очень плавные и незапоминающиеся, но при этом ловкие, словно у хоря.
Мем окончательно открыл глаза. Кухарка возилась где-то на второй половине за печью. Если это была действительно она, а не пара крыс. Все, что следовало сейчас сделать Мему, чтобы окончательно утвердиться в своих предположениях, – это произвести небольшой обыск. Но осуществлять свое намерение на глазах посторонних он не хотел. Не нужно никого здесь настораживать против себя. В обмен на доверие со стороны этих людей Мем даже готов был уступить чуточку полезных знаний об их жизни и их тайнах. Тем более что мелкие тайны его не интересовали, а большая, если она у них есть, сама долго под спудом храниться не сможет. Выйдет наружу рано или поздно. А еще Мем не хотел торопиться, потому что поверил в собственную догадливость. Ведь на самом деле не зря же он отдал приюту молчальников целое состояние. Он заплатил те деньги за догадку, которую прочел на каменной плите.
* * *Эту глупость с расследованием о тыкве инспектор Нонор сразу же отмел как несостоятельную. Ну, в самом деле, агентов Тайной Стражи не убивают из-за тыквы, даже если тыквы праздничные. Для того чтобы человек был убит вот так четко и точно, не в пьяной драке, не из ревности возле чьей-то жены под чужим одеялом, у этого человека должно иметься при себе, кроме тыквы, что-нибудь еще.
Господин Мерой выполнял на Веселом Бережку достаточно сложную миссию: помимо поверхностного интереса к разговорам неблагонадежных граждан, которые записывали для него несколько осведомителей, Мерой следил за обителью Скорбящих. Эту зацепочку Нонору подкинул по старому знакомству один бывший сослуживец, а ныне инспектор Тайной Стражи Гархан. Значит, обитель вела некие дела, которые вызывали любопытство у служб, напрямую связанных с государственной безопасностью. Вникать в глубину этих дел у Нонора не было ни особенного желания, ни специальных полномочий, ни необходимости, ни времени. Нонора интересовал эргр Датар. Монашек попросил перевода с Чаячьего острова в какое-то другое место и не скрывал этого. Нонору хотелось бы выяснить, почему и в какое.
Пути к тому существовало два: еще раз вызвать на допрос самого Датара и поговорить с ним всерьез и с пристрастием, не как в прошлые разы. Либо отправиться в обитель и попробовать прояснить вопрос с тамошним начальством. Пусть о жизни монаха до пострига в монастыре распространяться не принято, но вряд ли там понравится, если одного из служителей обвинят в уголовщине вроде убийства или пособничества преступной банде. А если уж службы госбезопасности заинтересуются всем монастырем... Инспектор Нонор готов был биться об заклад, что раз Тайная Стража нашла повод интересоваться обителью, то следователю из префектуры и подавно будет к чему придраться.
Кое-что о монастыре Скорбящих Нонор знал без доносов, допросов и слежки. Просто как любой столичный житель. Обитель всегда стояла на месте слияния Рыбного и Рабежского каналов. Равно как всегда под стенами монастыря находились веселые кварталы. Может быть, этот контраст был обоюдно выгоден, может, даже жизненно необходим, иначе невозможно объяснить вечное сосуществование святости и греха на юго-восточной набережной Рабежского острова. Никакая торговля не приживалась рядом с серыми монастырскими стенами, кроме торговли распутством и весельем.
Нонору памятен был скандал, разразившийся год назад в Эн-Лэн-Лене. Там один из лучших и крупнейших монастырей оказался замешан в оптовой торговле пьяным грибом.
;У северян, как водится, разоблачение не обошлось без чудес. Карающие ангелы спустились с неба в компании с нынешним экзархом Энленского диоцеза, рухнули стены, вывернулись на общее обозрение подвалы с запрещенным товаром, подоспел с войском местный князек, и шуму наделалось столько, что даже далекая таргская Столица разволновалась и пару месяцев всячески обсуждала эдакое непотребство. Тем более что рынком сбыта для пьяного гриба, как обычно, являлся Тарген. У инспектора Нонора, как на грех, не было ни одного знакомого ангела с карающим мечом, ни даже колдуна на летающем корыте, чтоб с помпой обличать и разоблачать кого-либо в контрабандной торговле или хранении незаконных товаров. Всю жизнь ему приходилось справляться собственными силами. Он взял парочку соглядатаев, чтоб присмотрели за монастырскими входами и выходами, пока он будет внутри, по пути завернул домой, прихватил под плащ лисицу, натасканную на пьяный гриб, и направился в обитель Скорбящих.
Нонор составил для себя несколько версий убийства Мероя, и, по одной из них, у тайного агента возникли проблемы с монастырем. Вернее, это у монастыря возникли с господином Мероем проблемы. Он услышал или увидел что-то лишнее. Быть может, более глубокую связь обители с Веселым Берегом, быть может, политические интриги с северянами. Бог весть. Проще говоря, либо деньги, либо власть, либо то и другое одним пучком. Дело показалось Мерою серьезным, иначе он не отправился бы холодной ночью в путешествие по каналам и островам. Повод сняться с привычного места в уютном кабачке у него должен был найтись весомый. Почему Мем придумал, что этот повод – тыква, Нонор не понимал и понимать не желал. Вероятно, ничего более солидного и умного в голову Мему просто не пришло. В детстве все думают об игрушках. Ну, пусть и ищет свою тыкву, раз возомнил себя сыщиком. В конце концов, не научишься летать, не начав махать крыльями. Глядишь, когда-нибудь и из этого дурынды вырастет толковый сыскарь. Если, конечно, у Мема хватит способностей понять, что каждая неудача – назидание.
* * *В обители спать ложились в середине первой ночной, поэтому причинить неудобство поздним визитом Нонор не опасался. Даже наоборот, он явился слишком рано, и ему пришлось ждать секретаря совета общины, который вызвался принять его вместо пребывающего в отлучке настоятеля. Время ожидания инспектор потратил с пользой. Вместо того чтобы смирно сидеть в небольшой приемной до появления местного начальства, он прогулялся по монастырскому саду. Несмотря на ночь, внимание его привлекло низенькое здание за колючими кустами в самом глухом углу огороженной монастырскими стенами территории. Оно казалось не похожим ни на конюшню, ни на карцер и ни на какую другую полезную постройку. Разве что на кухню или на кузню смахивало немного из-за большой плоской трубы. Но какая же кухня может быть в тупике, куда даже по дорожке не сразу сквозь кусты продерешься? А уж кузню и вовсе нелепо здесь размещать. Тем не менее окна этого здания были забраны решетками, а на крепкой двери красовался серьезный, заботливо смазанный замок. Резонно было бы предположить, что именно тут хранится Большая Монастырская Тайна (вроде партии пьяного гриба, например). Но сколько бы Нонор ни подсовывал лиса носом под дверь и под оконные решетки, ничего предосудительного лисье чутье в дальнем домике не обнаружило. Пришлось Нонору вернуться в приемную без предполагаемого результата.
Наконец на Речных Пристанях прозвонил ночной колокол, и инспектора пригласили войти в кабинет, расположенный в пристройке малого храма. Свет в кабинете вспыхнул сам собой, в двери, перед которыми ожидал инспектор Нонор, никто не входил. Значит, господин секретарь проник туда каким-то внутренним ходом. Удобно, подумал Нонор. В префектуре бы так. А то весь этаж всегда знает, кто когда пришел, кто когда ушел, с кем разговаривал и чем занимался.
Секретарь общины был маленьким сухоньким человечком с узкой хитрой физиономией и со смазанными приторно-сладким ароматическим маслом волосами. Звали его эргр Урмаш. Лис забеспокоился у Нонора под плащом, когда инспектор по-мирски здоровался с этим человеком за рукав. Подобное тянется к подобному, подумалось инспектору, чует, хитрюга, родственную душу.
– Чем обязан знакомству с вами, господин инспектор? – осторожно поинтересовался секретарь, предложив Нонору устраиваться в древнем деревянном кресле, помнившим, наверное, еще времена императора Аммункара, при котором строился Царский Город.
– Вам должно быть известно, эргр Урмаш, что на Чаячьем острове нечестивцы совершили дерзкое преступление – ограбили приписанный к вашей обители храм?
– Да, брат казначей докладывал мне об этом неприятном происшествии. – По лицу Урмаша совершенно ясно было, что данный повод к визиту он рассматривает одинаково с Нонором: как формальный. Поэтому никаких комментариев давать не станет и поболтать о случившемся не хочет. Случилось и случилось. Внутреннее монастырское дело.
– Однако грабителям храма нужны были не деньги, – продолжил Нонор. – Или же вовсе не те деньги, которые обычно можно найти в кружках для пожертвований. Ибо добычу свою они высыпали под берег, в воду канала. Что можете вы мне сказать по этому поводу?
– Что же я могу вам сказать такого, чего бы вы не знали? Вы следователь, вам виднее, как делается ваша работа.
– Насколько я понимаю, священник с Чаячьего острова очень молод, а мера ответственности ему положена немалая. Скажите, не случалось ли так, чтобы эргр Датар не оправдывал возложенное на него доверие?
Глаза секретаря смотрели на Нонора очень внимательно и словно бы с сочувствием, что Нонору не вполне нравилось.
– Понимаете, господин инспектор... – задумчиво произнес эргр Урмаш. – Даже если бы эргр Датар в чем-то провинился перед обителью или своими прихожанами, упрекать его имеет право только настоятель нашей обители или же совет общины, когда соберется в полном составе. Обсуждать священника и говорить, прав он в своих словах и поступках или не прав, я не правомочен. Я сам такой же служитель Единого, как эргр Датар. Что станется с монастырем, если все мы начнем распускать друг про друга разные сплетни?
– Речь идет не о сплетнях, эргр Урмаш. Я расследую убийство и свято соблюдаю принцип тайны следствия. Однако то, что я нахожусь в данный момент здесь, напрямую зависит от моего расследования.
– Эргр Датар очень хороший священник, несмотря на свою молодость. Некоторым другим, которые старше его и вдвое, и втрое, стоило бы у него поучиться тому, как следует пастырю вести себя. А ошибиться может любой. Главное, чтобы человек не упорствовал в своей ошибке. Если вас интересует именно это.
Тут лис чихнул у Нонора под плащом, и пришлось позволить высунуть ему наружу морду.
– Извините, – сказал Нонор.
– А я-то гадаю, кого вы там прячете – собаку или кошку, – слегка улыбнулся Урмаш. – Ваш любимец?
– Да, я везде беру его с собой. Можно пустить его на пол?
– Пожалуйста. Надеюсь, он ничего здесь не испортит?..
Впрочем, если бы малейший признак пьяного гриба в монастыре был, инспектор Нонор уже знал бы об этом. От мысли найти простую и грубую причину беспорядков на Чаячьем пришлось отказаться. Если тут и завалялся у кого пузырек для личного употребления, то такого количества недостаточно, чтобы поднимать скандал. Собственный пузырек с грибом был даже у префекта. Да чего уж греха таить, он раньше был и у Нонора, только Нонор его продал, когда маленькая дочка сильно заболела.
– Значит, никаких претензий ни по службе, ни по финансовой дисциплине, ни по каким другим обстоятельствам вы к эргру Датару не имеете, – сказал инспектор. – Тем более странно.
Эргр Урмаш слегка наклонился вперед, наблюдая за нюхающим ножку стола лисом.
– Скажите, господин инспектор, вы подозреваете в чем-либо эргра Датара?
– Видите ли, эргр Урмаш, та таинственность, которой ваша община окружает малейшие свои дела, не идет на пользу ни моему расследованию, ни роли эргра Датара в нем. Знай я несколько больше, я, возможно, перестал бы считать его замешанным в ту темную историю, которая произошла и происходит по сей день вокруг его храма...
– Простите, а у него сейчас что-либо не в порядке? – слегка озаботился эргр Урмаш.
– Не знаю. Может быть, для священника то, что там происходит, дело обычное. Но если бы на его месте оказался простой горожанин вроде меня, я бы так не посчитал.
– Сожалею, но я не могу посвятить вас в подробности биографии эргра Датара. Наши правила запрещают это.
– Хорошо, не говорите мне подробностей. Скажите мне только одно: вы ему доверяете?
– Да, – ответил эргр Урмаш.
По той небольшой заминке, которая предшествовала ответу, Нонор понял, что нет. Не доверяет. И никак не найдет надежный способ контролировать и накрепко прижать каблуком, поэтому не доверяет втройне.
Нонор встал.
– Кстати, забыл спросить. Эргр Датар просил перевести его с Чаячьего острова. Куда?
– Куда хочет вся молодежь его возраста? Конечно, в Белый Энлен. К истокам Единобожия, к самым древним и великим его святыням. Вы сами понимаете, что невозможно удовлетворить подобную просьбу. Тем более нельзя отпускать такого способного служителя, как эргр Датар. Со временем он станет не просто умен, а мудр. Среди развращенной нынешней молодежи такие люди – большая редкость. Уже скоро эргр Датар поймет, что не место делает человека святым, а человек – место.
– Спасибо, эргр Урмаш, за содержательную беседу. – Инспектор Нонор сложил руки под благословение.
Он взял под мышку лиса и вышел в монастырский ад. Ему не показалось: в дальнем домике за кустами меж прорези ставень моргнул огонек, и тут же окно задернули мешковиной. А из нерационально большой трубы начал помаленьку выползать и стелиться по черепичной крыше едкий дым.
Мем просидел в ожидании Датара до полуночи. Больше всего ему хотелось лечь возле печи и уснуть, но он терпел. Мем знал, что кухарка ночует в другом месте, но оказать ему любезность и позволить пошарить по укромным углам она в этот вечер совсем не торопилась. Чтобы уйти, ей непременно требовалось благословение эргра Датара. Наконец что-то там произошло, на улице загомонили, несколько раз прозвякал жестяным голосом колокол сбоку от храмового входа, и тут же, словно усиленное колодцем эхо, отозвался тяжелым плотным звоном Рабеж – начиналась первая ночная стража.
Прежде чем явиться в дом, Датар долго еще прощался с кем-то, стоя в храмовых дверях, а потом напутствовал на отход ко сну свою преданную кухарку. Когда он вошел в комнату, где ждал его Мем, тыльная сторона руки у него была в ярко-красной губной помаде, и эргр брезгливо уничтожал эти следы.
– Ну что ты будешь с ними делать, – с ходу пожаловался он Мему, проследив его взгляд. – Все время говорю им: не украшайте себя, когда идете к Единому, ни вам, ни Ему это незачем, а все равно... Постой. – Монах вдруг осекся. – А в честь чего ты опять здесь сидишь?
– Тебя охраняю, – объяснил Мем.
– Зачем?
– В прошлый раз тебя после них ограбили. Может, сегодня снова придут.
Датар в последний раз провел по тыльной стороне кисти ладонью и досадливо вытер все остатки о свой балахон.
– Ну... ладно, – произнес он не очень довольным голосом. – Может быть, заодно объяснишь мне, где Ошка? Я ждал его к обеду, но не вижу до сих пор.
– Нонор исполнил свое обещание – посадил его в подвал, – порадовал Датара Мем.
– За что?! – вскинул руки Датар.
– Пока – ни за что. Но он усердно ищет, чем оправдать свое решение. И он не отступится. Он же тарг. Может, лучше будет сразу все объяснить ему?
– А что еще ему объяснять? Я уже объяснял ему три раза. В том, что убили шпика из Тайной Стражи, Ошка виноват не больше, чем луна, которая в ту ночь даже не светила, а была закрыта облаками. Если бы приплели в качестве косвенной причины меня, и то было бы больше правды!
– Так-так, – заинтересовался Мем. – Значит, причина, хоть и косвенная, вполне доступна для исследования?
Монах всплеснул широкими рукавами.
– Что ты хочешь от меня? Ну, что ты хочешь? В чем мне признаться? В том, что... в том... – Датар умолк, опустил руки и отвел взгляд.
Мем ждал.
– Это не моя тайна, – сказал наконец монах. – Я не могу об этом говорить. Я не имею права.
– Много ты должен Хозяину Веселого Берега? – спросил Мем.