- Граф, пойдем отсюда, тебе надо искать другого хозяина, - позвал я его, потому что мне начал действовать на нервы его похоронный вой, но он даже не взглянул в мою сторону.
Тихо прикрыв дверь, я вернулся в приемный покой. Здесь, на журнальном столике, возле телефона, стояла почти полностью вылаканная бутылка коньяку, того самого, что вчера я ему презентовал. "Смит-и-вессона", разумеется, не было. Интересно, зачем он ему понадобился? Чуял старый лис. Закурив, я со вздохом набрал козырный телефон. Он не отвечал, перекрестившись, я набрал рабочий. Он ответил сразу.
- Алексей Николаевич, здравствуйте, - жизнерадостно начал я.
- Где ты болтаешься, два часа дозвониться не могу!
- Ранее двух часов пытались дозвониться?
- Да, отвечал бывший второй секретарь. Говорят, толковый мужик.
- Я только что приехал. Если вам не трудно, подъезжайте тоже.
- Нашел мальчика. Ты, Гончаров, наглеешь прямо на глазах. Пора с этим кончать. Сегодня же в камеру. У тебя есть что-то весомое по делу?
- Нет, пока нет, но скоро будет.
- Старая песня, посидишь у меня суток пятнадцать, поумнеешь, может быть, вспомнишь что-нибудь.
- Уже вспомнил. Я нашел свою машину.
- Что? Немедленно ко мне. Через десять минут жду.
- Но хозяин дачи хочет вас видеть здесь, у него важное дело, но сам он быть у вас не может.
Наступила пауза, через сопение и телефонные помехи чувствовалось крайнее раздражение полковника. Я назвал адрес.
- Насколько это важно? - наконец спросил он, взвешивая "за" и "против".
- Вопрос жизни и смерти.
- Ладно, жди, но помни, разозлил ты меня всерьез.
- Еще не разозлил, - вслух сказал я, когда пошел зуммер. - У тебя еще все впереди. И скорее всего, как это ни печально, тебе придется меня арестовать.
Хотя... Оставив Чистова продолжать вечное плаванье, я спустился в погребок и с бутылкой "Обезьяньей радости" вернулся в дом, размышляя, надо ли оставлять на виду кучу компромата, которую так любовно взлелеял Чистов, или убрать с глаз долой. Собственно, ценность там представляла только одна, заведенная на Семеныча. Ну, с натягом две, второй - Стельмах, занимающийся торговлей. Приберу-ка я их на всякий случай, может, когда и сгодятся, кажется, так говорил архивариус Коробейников?
Первую папку, покойного Князева, я отложил сразу. Вторую, с именем Стельмах, трепетно открыл, несколько секунд изучая чистые листы бумаги. Ясно. Умен ты, Гончаров, но нашлись и поумнее. Третья папка с именем Гольденберга особой ценности не представляла, а в четвертой и последней, на которой значилось "Александр Семенович Гарин", я нашел то же, что и во второй. Значит, не только за деньгами приходили визитеры. Это немного меняет дело и расширяет круг подозреваемых. Еще пять минут назад все выглядело красиво и просто. Свои деньги решил забрать назад кандидат в депутаты Дьяконов. Сейчас же появилось на подозрении еще два лица. Семеныч и Гольденберг - это минимум, сбрасывая со счетов тех, кто мог знать, какими бомбочками располагает Глеб Андреевич. А если этот аспект со счетов не сбрасывать? Тогда плюсуй полгорода... Час от часу не легче. А я-то приготовил к приходу Ефимова такую аппетитную версию. Правда, она имела кое-какие слабые стороны, но была вполне жизнеспособна. А что я должен говорить полковнику?
Всю правду или только часть ее. Утаивание рано или поздно раскроется, если не будет результата, а тут я гарантии дать не могу. Если расскажу всю эпопею, то подставлю людей, которым дал слово. Неприятная ситуация. Попробую говорить полуправду, наконец решил я, когда у ворот просигналили.
- Ну что у тебя? - с места в карьер взял полковник, даже не поздоровавшись. - Где машина?
- Но я же сказал: нашел, а это не значит, что она у меня. Нашел я ее за автовокзалом, в яме, прикрытой хворостом. Она была ужасно грязная и разукомплектованная. Пришлось нанимать машину и тащить ее в мастерскую. Завтра к утру обещали сделать.
- Как только, так сразу. Надоело мне твое вранье.
- А в целом вы мне верите?
- Не знаю. Что у тебя еще есть? Что соизволишь мне рассказать?
- Ну, наверное, утром завтра или ночью сегодня поступят сведения о некой женщине по имени Белка или Булка. Если уже не поступили. Ситуация будет аналогичная той, что произошла со мной.
- Что? Когда ты об этом узнал?
- Без пятнадцати восемь, то бишь в девятнадцать сорок пять.
- Почему я узнаю об этом через два часа?
- Я добирался целый час, в округе не было телефона. Как только зашел сюда, позвонил вам, но вы на меня накричали и своей грубостью выбили из колеи.
- Это все, что ты сделал за два дня?
- Ваши подчиненные такую работу не могут проделать за месяц. Еще скажу, что ваши подозрения насчет сатанинского числа 666 могут подтвердиться, но только в субботу.
- Во время шабаша, что ли? - усмехнулся Ефимов иронично.
- Это была ваша версия, я ее отрабатываю и, кажется, не безрезультатно.
- Ну-ну, знаешь, чего мне хочется больше всего?
- Конечно. Упрятать меня за решетку, вы часто об этом объявляли.
- Ну, зачем так драматично. Мне хочется, чтоб ты уехал из города и поселился в маленькой деревеньке и больше бы не вешал на меня своих проблем.
- Наверное, я так и сделаю, но вы же сами просили оказать посильную помощь, вот я и оказываю.
- Просил, о чем теперь жалею. Где твой хозяин?
- Пойдемте, он в бане.
- Неплохо, - входя, оценил чистовское детище Ефимов. - Но у меня будет не хуже, а где хозяин? Почему гостей не встречает? Кто это скулит?
- Он сейчас в бассейне, но можно пройти. Там у него собачка.
Полковник задумчиво смотрел на голубое зеркало бассейна и страдающую рядом собаку.
- Мой дедушка умер, захлебнувшись в аквариуме, когда пытался зубами поймать золотую рыбку, - наконец процитировал он бессмертную фразу Евгения Шварца. - За что ты его, Гончаров? Или он действительно утонул по собственному почину? Натрескался коньяку, старый дурак, и в воду.
- Нет, ему помогли. Иначе бы не плавал бычок. У него в бане плюнуть нельзя, а тут в бассейне такое безобразие. К тому же деньги пропали. - Я чуть запнулся, не зная, говорить ли про папки. Выходило, что надо и не надо.
- Ну что ты заглох, говори, коли начал, или против тебя что-нибудь оборачивается? Мудак ты, Гончаров, из одной кучи дерьма еще не вылез, а уже в другой сидишь. Колись. Один хрен, по возможности буду тебя защищать, если, конечно, сам не поверю в твою виновность.
- Пойдемте в дом, я у него вроде бесплатного квартиранта был.
- Почему был?
- Думаю, после моего рассказа вы закроете меня.
- А что, есть основание?
- Не знаю, слушайте, только постарайтесь подойти непредвзято.
Коротко и точно я изложил ему весь вчерашний день, вплоть до сегодняшнего утра, когда я в последний раз видел Чистова живым. Он только хмурился и старел на глазах. Особенно ему не понравилась фамилия Дьяконов. Я и сам хотел обойти ее, но потом решил, что Чистову теперь все равно, а насчет Дьяконова пусть думают другие. В конце концов, я не государственную тайну открываю, а всего лишь темные стороны нашей жизни.
- Гончаров, - после долгого молчания заговорил Ефимов, - похоже, ты, сам залезши в дерьмо, тянешь туда и меня. Премного тебе благодарен. Черт возьми, если бы не дочка, мы бы устроили все. Пусть грубо, зато надежно. Но она сразу же объявит о том, что ты был здесь. И тогда следователь в тебя непременно вцепится. Вряд ли я сумею помочь.
- Не волнуйтесь, я все прекрасно понимаю. Меня волнует другое. Если меня закроют, вряд ли кто распутает дело и в итоге придется получать срок. Как говорят, за неимением барабанщика используют правофлангового. Но тут уж ничего не поделаешь. Поэтому хочу обратить ваше внимание на некоторые детали. Во-первых, почему собака не защищала хозяина? Как вели себя псины с соседних дач? Есть ли очевидцы того, как с дачи Чистова кто-то выходил или входил? Второе: где во время убийства была его дочь Александра? И последнее, главное: как идут дела у депутатов Дьяконова и Гарина?
При упоминании депутатов Ефимов поморщился как от зубной боли:
- Подожди Костя, может, все обойдется. У тебя есть жесткое алиби? Время твоего приезда?
- Не знаю, но я приехал на голубом частнике.
- С чем тебя и поздравляю, - пошутил Ефимов невесело.
- Я имею в виду - голубая "шестерка" с разговорчивым водителем.
- Очень точные координаты даешь. Ты знаешь, сколько в городе голубых "шестерок"?
- Да, конечно, но он называл свою фамилию... Сейчас вспомню... Булавин, что ли? Нет, стоп, точно - Пугачев.
- Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь только в девять часов.
- Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще момент: в восемь вечера я заявился в бар центральной гостиницы, где имел словесный контакт с барменом, сутенером и проституткой по имени Тома. Я не заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное неудовольствие. Где я был до восьми? Нежелательно привлекать его в свидетели, этот маэстро чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я чистил морды его сыновьям.
- Это уже легче, значит, он сможет подтвердить, что ты появился здесь только в девять часов.
- Думаю, да, какой смысл ему что-то скрывать. Еще момент: в восемь вечера я заявился в бар центральной гостиницы, где имел словесный контакт с барменом, сутенером и проституткой по имени Тома. Я не заплатил за ее шампанское, чем вызвал ее полное неудовольствие. Где я был до восьми? Нежелательно привлекать его в свидетели, этот маэстро чинит мою машину, а где-то в девятнадцать часов тридцать минут я чистил морды его сыновьям.
- Это уже серьезно, если учесть, что в семь тридцать ровно я лично разговаривал с живым Чистовым. Не все потеряно, друг мой, я вызываю бригады, а тебе советую спуститься в овраг и выкинуть ту дуру, что топорщится у тебя за поясом. Она наверняка не зарегистрирована, но ею займемся потом.
- Благодарю вас!
- Не за что, только не сбеги, это будет большая глупость. Кстати, выяснили имя убиенной тобою женщины, некто Лариса Аргуновская, тридцатилетняя особа, состоящая в разводе с одним из крупных официальных жуликов нашего города. Жила одна, поэтому так долго не могли установить ее личность.
- Да простит меня Бог, а что с той девочкой, с Настей?
- Пока ничего. Отец квартиру не продал, говорит, деньги без процентов дали друзья. Весь сегодняшний день он прождал на телефоне, но безуспешно. Рвет на заднице волосы, а нам вмешиваться не дает. Тот еще гусь. Чем-то от него попахивает. Но о дочке переживает на самом деле. И проездные документы в порядке. Тебе нельзя, а я выпью.
- Как зовут его жену? - под руку спросил я.
- А чтоб тебе... Как зовут? Григорьева Изабелла, умолкни на секунду.
Подождав, пока он совершит акт грехопадения, я сообщил неприятную вещь:
- Вы знаете, Алексей Николаевич, по-моему, жены он не дождется.
- Вот как? На чем основано твое утверждение?
- На той истории в лесу. Белка есть уменьшительное имя от Беллы или Изабеллы. А то, что они с ней вытворяли, дает основание предположить, что для нее уготован тот же путь, каким прошла сбитая мной женщина.
- Могильщик ты, Гончаров. Это все, что я могу сказать. Каркаешь, беду навлекаешь. Слушай, нужно дочку на опознание пригласить. Все-таки лучше сюда, чем в морг.
- Ну я же его опознал, или недостаточно?
- Ты - это ты, лицо заинтересованное в том, чтобы направить следствие по ложному пути. Какой у нее телефон?
- Без понятия, но наверняка он есть в той книжке, что лежит под телефоном, давайте я посмотрю, но звонить будете сами, у меня от нее аллергия. Набирайте, - я четко продиктовал номер, - зовут ее Александра Глебовна.
Что ей говорил полковник и как она реагировала, я не знаю, потому что полез в овраг прятать артуровскую пушку. Когда вернулся, во дворе было полно народу.
Приехали сразу три машины. Оперативник со следователем и экспертами. Судмедэкспертиза. Третья была подана лично для Глеба Андреевича Чистова. Закрытый "Бизон", в простонародье именуемый "труповозом".
Следователь сразу же вцепился в меня. Был он юн и глуп, а оттого ретив и старателен. Это меня очень раздражало. Хотелось столкнуть его в бассейн, где в одиночестве скучал Глебушка. Я односложно и бесстрастно отвечал на его умные вопросы, наблюдая, как торгуются санитары за почетную миссию, кому из них лезть в бассейн.
- А вот это вот не надо, Степаша, ты совсем оборзел.
- Это я оборзел? А кто бабулю из аркана вытаскивал? Она уже расползлась вся. Где ты был?
- Тебе за это башляли, ты хоть копейку мне дал?
К ним сзади подошел Ефимов, я понял, что сейчас они поплывут оба два. Мне стало стыдно за себя.
- Подождите, - остановил я его, - сам вытащу. Двери закройте, всю баню выстудили.
В воде Чистов был невесом и покладист. Он покорно поплыл за мной, не возражал и тогда, когда я передал его ноги стоящим наверху санитарам.
Хлопнула входная дверь. С воплями и причитаниями ворвалась фурия в норковой шубе, с растрепанными ресницами, размазанными глазами. Она тут же показала на меня и завизжала:
- Это он! Он! Он убийца моего отца. Немедленно арестуйте его. Он давно здесь вынюхивает и высматривает. Я требую его ареста! Наверняка в его карманах и сейчас лежат украденные деньги! Проверьте, у отца были пачки стотысячными купюрами. Я требую обыскать его! Кроме всего прочего, этой ночью он пытался меня изнасиловать. Запишите, об этом я заявляю официально.
Такого поворота событий, хоть убейте, я не ожидал даже в худшие дни своей короткой жизни. Кажется, Константин Иванович, это последний гвоздь в крышке твоего гроба. Ведь еще с утра хотел отдать Юрке его и свою долю на сохранение вчерашнего гонорара. Но как продуманно и просчитанно действует эта сука! Видел бы отец, не обрадовался бы. Но что же делать? Куртка, в которой лежат проклятые деньги, брошена на самом видном месте, и мой закаканный следователь уже повернул к ней сопливый нос.
- Да что ж вы стоите? - между тем продолжала свой концерт растрепанная стерва. - Неужели не понятно - убийца в ваших руках! Хорошо, тогда я сама обыщу его вещи, если вы не сделаете этого.
Она кинулась к моим шмоткам, но ближе стоящий Ефимов опередил ее, наступив на груду моего барахла.
- Спокойно, барышня, без эмоций. Может случиться выкидыш. А почему вы даже на тело отца не взглянули? Сразу же кинулись с обвинениями... Согласитесь, нелогично получается.
- Отец, бедный отец, - тут же бросилась она на распростертое тело родителя. - Это он убил тебя, скажи мне, родной, он?
Ефимов тем временем шмонал мою куртку. На свет он извлек газовый пистолет, охотничий нож, зажигалку, сигареты, документы и прочую мужскую ерунду. Стоя по грудь в прохладной воде, я с ужасом ждал решающей минуты. Кажется, она настала. Из бокового кармана он извлек ворох мелочи и приказал:
- Опишите это все. Гончаров, вылазьте. Накиньте куртку, переходим к другим вещам.
Итак, кость, брошенная полковником, мною поймана с благодарностью, и теперь мне придется ее отрабатывать. Ничего, отработаю, все равно я по уши влез в это дерьмо. И между прочим, благодаря собственным стараниям. Единственное, что было приятно, так это разочарованная физиономия бешеной Шурочки.
Было почти двенадцать, когда последняя машина оперативников уехала с места происшествия. Дом и баню опечатали. Мы с Ефимовым сидели у потушенного нагревателя в узком сарайчике и молчали. Зато тоскливо, не переставая выл Граф, задрав морду к холодному декабрьскому небу.
- Почему она не забрала собаку? - первым заговорил я.
- Сказала, что есть своя, к тому же я заметил, что барбос ее недолюбливает.
- Странно, еще вчера он с удовольствием ее облизывал.
- Что ты хочешь сказать? Что она укокошила собственного папашу? Абсурд.
В это даже доверчивый Ефимов не поверил.
- Я, Алексей Николаевич, говорю то, что говорю. Но ее алиби я проверю в первую очередь. Не нравится мне она.
- У вас взаимная антипатия, поэтому нет основания верить той или иной стороне, дающей показания друг на друга. Ладно, поехали, время позднее. Ты завтра сюда пораньше заявись. Походи по соседям.
- Погодите, я спущусь в погреб, достану по паре бутылок фирменного напитка Глеба Андреевича. Дома помянем. Уже завтра с утра нужен будет Юра Шутов. Вы его еще не уволили?
- Нет, как договорились. Ну, иди в погреб, я пока машину погрею.
* * *
Ровно в восемь вместе с Юркой мы подъехали к гаражам, где должна была упокоиться моя машина. Выгнанная из бокса, она стояла на видном месте, возле нее кучковалось полтора десятка "гладиаторов". В ожидании предстоящей крови они были возбуждены, громко переговариваясь друг с другом, они грели мышцы и замораживали разум. Дверь одного из нужных боксов была открыта.
- Костя, я вызову подкрепление, что мы против целой толпы зомбированных идиотов, через пятнадцать минут от нас не останется воспоминаний.
- Юрка, не делай волны. Я предвидел подобный вариант и заготовил несколько замечательных подарков. Правда, всего три, но думаю, больше им не потребуется. Здесь три пузырька с удивительно удушливым дымом. Я однажды видел, как бесславно и жалко корчился злющий пес, отведав этой микстуры. Один ты бросишь со своей стороны, только так, чтобы разбился, два других бросаю я, один по толпе, другой в бокс. Сейчас ты разгоняешь машину и резко тормозишь возле них, потом так же резко едем дальше в глубь гаражей. Там разворачиваемся и смотрим на плоды своих рук. Все понятно?
- Понятно. Понятно то, что тебе в органах работать было нельзя. Бандитизм - вот твоя стихия. Поехали, что ли?
- С Богом, смотри не задень мою ласточку.
Увидев бешено мчащуюся на них машину, крутые несколько опешили, но, подумав, что это всего лишь психическая атака, заулюлюкали, засвистели, показывая интимные части тела. Все-таки нервы их не выдержали. Победила трусость. Оставив гонор, они всей толпой ломанулись в узкую дверь гаража. Как и было условлено, Юрка остановился точно напротив, только с его стороны уже никого не было. Все три склянки кинул я. Две прямо в проем, а третью снаружи, разбив о металл ворот.