Софья чмокнула его в щеку, а затейник тем временем успел-таки мазануть ее лицо сажей. Все вокруг засмеялись и захлопали в ладошки.
Потом он таким же образом стал одаривать и других девушек.
Андрей и Софья выбрались из круга, весело переговариваясь:
– Ой как было интересно!
– Надо же было такое придумать!
Андрей вынул платочек и стал вытирать сажу на ее лице. Он близко увидел ее блестящие, широко открытые глаза, алые губки, и ему захотелось поцеловать ее. Он воровато оглянулся и прикоснулся губами к ее пылающим губам. Голову его слегка закружило. Она от неожиданности отпрянула, искоса взглянула на него и зарделась, произнесла:
– Вон ты, оказывается, какой!
Но она на него не обиделась!
Едва они отошли от круга, как дорогу им преградила старушка, очень похожая на Бабу-ягу, считавшуюся мудрой женщиной.
– Давайте погадаю вам, молодые люди! Святочное гадание самое верное!
Андрей пошарил в кошельке, вытащил самую маленькую монетку – резану и отдал старушке. Она стала говорить, взглядывая то на ладони, то в их лица:
– Соединится скоро ваша судьба, и будете жить вы долго-предолго, и деточки ваши уродятся хорошие-прехорошие, и будут радовать они вас до самой глубокой старости!
– Спасибо, бабуля, – радостно проговорил Андрей. – А я и не сомневался в этом!
От гадалки они направились к другому кругу. Там парень, надев на себя несколько одежек, толстый-претолстый, изображал из себя боярина. К нему подходил другой парень, одетый в кучера, они стали разговаривать между собой.
– Хочу жениться, – говорил боярин.
– Что-что? Я не расслышал, – вопрошал кучер.
– Жениться, – повторял боярин.
– Телиться? – под хохот толпы переспрашивал кучер.
– Жениться, – настаивал боярин.
– Ягниться? – снова выпытывал кучер.
– Жениться! – внушал ему боярин.
– Пороситься? – больше обращаясь к веселящейся публике, чем к боярину, снова задавал вопрос кучер.
– Жениться! – горячась, произносил боярин.
– Жеребиться! – уже выкрикивали из толпы.
Наконец кучер подошел к народу и выбрал девушку.
– Хочешь выйти замуж за боярина? – спрашивал он ее.
– Нет, ни за что! – разыгрывая шутливый испуг, упиралась она.
Тогда кучер вынул из-за пояса кнут и начал подгонять ее к боярину, приговаривая:
– Благодари боярина, целуй боярина!
«Боярин» дарил ей деревянную игрушку, она целовала его в щеку, а он в это время незаметно мазал ее лицо сажей. Хохот, смех, веселье… Среди скучной, однообразной жизни это было такое забавное развлечение!
Разгоряченные возвращались Андрей и Софья с площади. Когда шли по улице, из-за забора вылетел башмачок и упал к их ногам. Андрей удивился:
– Это кто же такой богатый, что выбрасывает такую добротную красивую обувь?
– Не трогай, – остановила она его. – Какая-то девушка гадает. Вот подожди, сейчас выйдет.
И точно. Почти тотчас из калитки выглянуло румяное личико, лукавый взгляд скользнул по ним, а потом упал на башмачок. Глаза ее вспыхнули радостью:
– Теперь знаю, где живет мой суженый! – проговорила она и, схватив башмачок, скрылась в доме.
– Выходит, девушке в этот год предстоит выйти замуж, – проговорила Софья.
– Откуда знаешь?
– Очень просто. Девушки на Святки кидают через забор башмачок. Куда он ляжет носком, в ту сторону она будет просватана. Если же башмак ляжет носком к воротам, значит, девушке в этот год жить дома и не выходить замуж.
– Я столько гаданий знаю, а про это слышу впервые, – задумчиво проговорил Андрей и лукаво взглянул на нее. – Может, и тебе башмачок покидать?
– Достаточно того, что нам гадалка нагадала, – ответила Софья, прижимаясь к нему.
Они пошли дальше по улице. Ему нравилось идти рядом с ней и чувствовать, что хотя она и не смотрит на него и вроде не обращает внимания, но думает о нем, любит его, и на душе его было покойно и радостно.
Они уже выходили к крепостной стене и собирались завернуть обратно, как из-за угла внезапно вывернулась Улита.
Андрея будто холодом обдало, а сердце забилось медленно и тяжело. Все окружающее неожиданно потемнело и отодвинулось куда-то вдаль: он видел только Улиту, от нее будто исходило необычное сияние, а глаза ее притягивали к себе, и он не мог оторвать от нее взгляда.
– Здравствуй, Улита, – сказал он и не узнал своего голоса.
Она тоже не сводила с него взгляда, и в глазах ее он увидел тот блеск, который бывал в те времена, когда они встречались, когда она любила его, и в душе его вдруг вспыхнула надежда, что не все потеряно, и он стал с надеждой ждать, что она ответит.
– Здравствуй, Андрей, – эхом ответила она, и они разошлись.
Вот так, встретились мимоходом, ничего особенного не сказали друг другу, только поздоровались, но Андрей почувствовал себя оглушенным; он ничего не видел и не слышал, перед ним стояла Улита, как она появилась из-за дома, как произнесла слова приветствия, а он старался вникнуть, понять истинный их смысл: любит ли она его по-прежнему или забыла навсегда?..
– Ну что ты, Андрей, – услышал он голос Софьи. – Я спрашиваю, спрашиваю тебя, а ты молчишь и молчишь!
– Да так. Что-то задумался, замечтался…
Она как-то странно посмотрела на него, но ничего не сказала, а он не знал, о чем говорить, и так шли они некоторое время молча.
Наконец, он остановился и произнес с легкой, извиняющейся улыбкой:
– На сегодня хватит, пора и по домам.
– А я бы еще погуляла. Такой день замечательный! Все-таки праздник еще не кончился, народ гуляет и веселится.
– Мне что-то не хочется, – усталым голосом продолжал он. – Столько было впечатлений! Для начала хватит.
– Ну, хватит так хватит. Завтра встретимся?
– Конечно! – как можно бодрее ответил он.
Они расстались.
Андрей возвращался во дворец в расстроенных чувствах, не зная, как быть и поступать дальше. Он старался избегать мыслей об Улите, но они настойчиво лезли в голову. «Что в ней хорошего? – спрашивал он себя. – Непостоянная, взбалмошная, к тому же не любит меня. Не то что Софья! Она настоящая красавица, много читает и знает, с ней есть о чем поговорить, с ней не стыдно появиться на улице. Я люблю только ее одну, и больше никого! – старался убедить он себя. – Завтра я иду к ней, мы славно проведем время, а об Улите я и не вспомню!»
Придя в свою горницу, он почувствовал такую усталость, что сразу упал в постель и стал бездумно смотреть в потолок. Неожиданно явился Яким, проговорил шутливо:
– Ну вот, валяется себе в кровати, как малое дитя, а по нему девушка сохнет!
Андрей подумал, что друг ведет разговор о Софье, ответил нехотя:
– Да я полдня с ней провел. С чего бы печалиться?
– Не знаю, с кем ты там гулял. Но только под окном у тебя Улита стоит и хочет с тобой встретиться.
Андрей недоверчиво скосил на него взгляд:
– Разыгрываешь?
– Еще чего! Вытащила меня из терема и чуть ли не силком отправила к тебе. Иди, говорит, братец, к своему другу, вызови его ко мне, жить без него не могу!
– Так я тебе и поверил…
– А ты взгляни в окно!
Андрей открыл створку окна с цветным мозаичным стеклом и выглянул наружу. Перед дворцом, зябко кутаясь в шубенку, стояла Улита. Андрей опрометью кинулся в дверь.
– Да ты хоть кафтан накинь, простынешь, полоумный! – крикнул ему вслед Яким.
Андрей подскочил к Улите, схватил ее за плечи, худенькую, тоненькую, послушную, и, глядя в ее такие милые страдальческие глаза, выпалил:
– Давно ждешь? Почему не зашла?
– А где та девица, с которой ты шел? – спросила она капризным голосом.
– Откуда мне знать! – беззаботно ответил он, радуясь, что наконец-то они рядом. – А ты-то как надумала прийти?
– У тебя с этой девушкой любовь? – не переставала допытываться она.
– Ай, да брось об этом! Как ты жила это время?
– Не хочу с тобой разговаривать, – надув губки и полуотвернувшись от него, упрямо твердила свое Улита. – Ты изменил мне, я видела.
– По-моему, ты мне первая изменила. Это ты ушла от меня к Силантию, – несколько остывая, проговорил Андрей.
– Никуда я от тебя не уходила. С Силантием мы просто друзья.
– Но почему тогда меня покинула?
Она пожала плечами, нехотя ответила:
– Сама не знаю. Нашло что-то…
«Шалопутная она, наша Улита», – вспомнил он слова ее брата Федора. Ну и пусть непутевая, безрассудная, но она ему именно такой и нравится!
– Ты замерзла совсем! – спохватился он. – Пойдем во дворец, у печи согреешься.
– Нет, что ты…
– Стесняешься, что ли? А помнишь, как в детстве вместе на печь залезали и под одеялом страшные случаи друг другу рассказывали?
– Ну это когда? Давно было!.. Проводи меня.
Он бережно взял ее под руку, и они пошли.
– Ты вспоминал обо мне? – спросила она его.
– Конечно. Еще как!
– Я тоже. Так глупо все получилось.
Ему хотелось еще раз напомнить ей, что она во всем виновата, что из-за ее непонятного каприза у них случилась размолвка, но не решился, потому что боялся – она может что-нибудь неожиданное выкинуть, и они вновь окажутся врозь.
Возле своего терема она сказала:
– Ладно, иди.
Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но она вывернулась и, погрозив ему пальчиком, прошептала взволнованно:
– На улице, на свету… Потом, потом!
И скрылась за дверью.
С этого дня они стали встречаться ежедневно: то гуляли по городу и катались на лыжах по окрестностям Суздаля, а то сидели в теплых горенках и светлицах. Андрей заметил, что раньше он легко и без каких-либо стеснений заходил в боярский терем Кучковичей, почти как в свой; теперь же он стал казаться каким-то таинственным, потому что в нем жила Улита, существо для него загадочное и дивное. Он и за ней обнаружил некоторое колебание, когда она подходила к княжескому дворцу, видно, и она переживала что-то подобное…
О Софье он почти не вспоминал. Ну нет ее и нет, значит, так надо. Оно даже легче, что ни разу не встретил. Видно, разочаровалась в нем и вернулась во Владимир, ведь, как он помнит, и собиралась она в Суздаль ненадолго. Андрей даже порадовался, что сложилось все так гладко и не надо оправдываться…
Вместо одной недели пробыл он в Суздале целых две. Когда вернулся во Владимир, строители уже возвели колокольню и начались внутренние работы. Однажды, возвращаясь со стройки, лицом к лицу столкнулся с Софьей. Встреча для обоих оказалась неожиданной, и они растерялись.
– Софья, откуда ты? – наконец нашелся он что сказать.
– От подруги, – ответила она, и он заметил, что голос у нее слабенький, а лицо исхудавшее, с синими кругами под глазами. – А ты со стройки?
– Да, на сегодня хватит. Тебя проводить?
Они пошли рядом. Она старательно глядела себе под ноги и молчала. Наконец спросила, пряча лицо:
– Почему мне ни разу не сказал, что у тебя есть девушка?
Слышать такое было неприятно, и он ответил вопросом на вопрос:
– А как ты узнала?
– Случайно увидела вас вместе. Ты что, родился таким хитрым обманщиком?
Она крепко задела его этими словами, но он молча проглотил обиду, сказал:
– Думал, что мы расстались с ней насовсем.
Она кивнула головой, потом как-то отстраненно, будто о другом человеке, стала рассказывать:
– А я не находила себе места, мне белый свет стал немил. Хотела наложить на себя руки, но потом решила уйти в монастырь. Даже наметила в какой – Андреевский женский монастырь в Киеве, который основала княгиня Анна Всеволодовна. Я узнала, что в том монастыре существует школа для девочек, где обучают писанию, пению, швению и разным ремеслам.
– Но ты писать и читать умеешь. Чему тебе там учиться?
– Я сама собиралась девочек учить.
– И что, раздумала?
– Нет, отец не пустил. А одной до Киева не добраться. Еще, чего доброго, к разбойникам или каким другим лихим людям угодишь и пропадешь, не живши веку.
– А мы с другом Якимом хотели сбежать из дома и отправиться путешествовать в Иерусалим, – сказал он, чтобы отойти от неприятного разговора.
– И что? Тоже родители не пустили?
– Да нет, мы хотели тайно сбежать. Запастись продуктами, деньгами и, никому ничего не сказав, поплыть на лодке сначала по Днепру, а потом по Черному морю.
– Здорово! Это даже интересней, чем я задумала.
– А теперь что, замуж собираешься?
– Нет, замуж я теперь не пойду.
– Это почему?
– Вам, мужчинам, верить нельзя. Все вы одинаковые, когда-нибудь да обманете. А я обмана не терплю. Я слово дала замуж не выходить.
– И кому клялась?
– Себе самой. Это самая крепкая клятва.
Потом встретит он ее во Владимире – замужем, с кучей ребятишек, и они весело будут вспоминать свою юность.
II
Федор лукавил, когда говорил, что может легко расстаться с Анастасией и меньше всего думает об этом; наоборот, эти мысли не выходили у него из головы с той самой поры, как он решил жениться на Ефимии. Он чувствовал, что любит ее, и был уверен, что и она любит его. Впрочем, убеждал он себя, любить-то они любят, но не так сильно, как кажется: он встретится с ней, они поговорят, разойдутся и забудут друг о друге. Надо просто пойти к ней и решить дело окончательно и бесповоротно. Но вот на этот последний шаг он никак не мог отважиться и откладывал встречу со дня на день.
А все произошло случайно и неожиданно. Шел он по улице по своим делам и чуть ли не лицом к лицу столкнулся с ней. Они даже смешались на мгновение, а потом радостно заулыбались, обрадованные.
– Ты куда пропал? Я жду, жду, а тебя все нет и нет!
– Дела проклятые завертели совсем. Ты же знаешь, сколько у меня теперь хлопот!
– Понимаю. Тут по дому иной раз дел всех не переделаешь, а попробуй-ка управиться в большом имении!..
– Вот-вот! Встаешь утром и не знаешь, за что взяться, к чему руки приложить.
– Ну и как, получается? Люди тебя слушаются?
– А куда они денутся? Я их всех кормлю, одеваю, обуваю. Благодетелем своим считают.
– А ты и есть их благодетель. Куда бы они без тебя? Одни тиуны и мытники княжеские с потрохами бы съели…
Так шли они не спеша и разговаривали о том, что было уже давно переговорено. Федор изредка взглядывал на Анастасию, видел ее милое личико, доверчивый взгляд и никак не мог приступить к тому разговору, который подготовил многие дни назад. Наконец решился:
– Что я хочу сказать тебе, Анастасия… В общем, изменения в моей жизни намечаются.
– Уж не в военный поход тебя князь собирается отправить? – обеспокоенно спросила она.
– Да нет, никакой войны пока, слава Богу, не предвидится.
– Тогда задумал какое-нибудь строительство в далеких селах! – сделала она новое предположение. – Так обязательно ли тебе там присутствовать? Пошли вместо себя надежного человека, пусть расстарается. Не все тебе по разным стройкам да починкам мотаться!
– Если бы! Все гораздо хуже, – гнул он свое.
– Ну в чем дело? Не томи душу.
– Женить меня хотят…
– Кто?
– Князь Юрий Долгорукий, – соврал он; признаться, что это было его собственное решение, ни сил, ни храбрости у него не хватило, и чувствовал он себя прегадко и препротивно и готов был хоть сквозь землю провалиться.
– Но как он может распоряжаться твоей судьбой? – недоумевала Анастасия. – Ведь ты – боярин!
– Он мой воспитатель. Я рос без отца и матери, и князь и княгиня заменяли их…
Ему было противно говорить эти слова еще потому, что ни Юрий Долгорукий, ни Серафима никогда не принуждали ни его, ни Якима, ни Улиту к чему-либо, наоборот, поддерживали их самостоятельность и боярское достоинство. Дети Кучковы росли в своем боярском тереме и в то же время как бы под сенью княжеской власти, но их ни в чем не ущемляли и ни в чем не ограничивали.
– И на ком же хочет тебя женить князь Юрий Долгорукий? – спросила Анастасия, и голос ее заметно задрожал.
– На соседке. Может, знаешь такую – Ефимию.
– На этой старухе?
– Какая она старуха? Ей не больше сорока.
– Для тебя она старая! Никак тебе не пара! Может, князь пошутил? Поговорит и забудет?
– Нет, это решено. И я ничего не могу изменить.
Анастасия зашла перед Федором и стала глядеть ему в глаза. По щекам ее потекли крупные слезы, она их не вытирала.
– А как же я? Как же я, Феденька? Ведь я люблю тебя!
У Федора забегали глаза, он отвел взгляд в сторону, пожал плечами. Ему было больно и стыдно за себя, за то, что сотворил.
– Я человек подневольный. За меня князь все решил.
Анастасия продолжала пристально смотреть ему в лицо, наконец стала говорить как-то отрешенно, будто не о нем, а о каком-то другом, постороннем человеке:
– А ведь это не князь тебя заставляет жениться, нет. Это ты, Феденька, решил. Это твоя воля, твое желание. Потому что жадность тебя съедает. Житья не дает. За два года я до последнего ноготка тебя узнала. Не можешь ты спокойно спать, когда под боком такая богатая невеста объявилась. Состояние ее несметное хочется получить. Еще богаче стать. Но знай, Феденька, что алчность тебя погубит. Не будет тебе счастья в жизни. Потому что на чужом несчастье своего счастья нельзя создать. Поймешь потом, да поздно будет.
Анастасия повернулась и медленно, будто слепая, пошла вдоль улицы. Федор смотрел ей вслед, растерянный и обескураженный.
III
С наступлением холодов молодежь ушла с лугов и улиц и стала хороводиться в домах – у кого помещение попросторней и хозяева веселье любят. Девушки приходили с прялками, парни несли гусли, свирели, барабаны, а также лучины и свечи. На этих посиделках пели, танцевали, вели различные разговоры, рассказывали забавные истории, ну и, конечно, влюблялись.
Яким посещал дом, расположенный недалеко от своего терема. Пришел с запозданием, когда вечеринка была уже в разгаре, присел на скамейку возле порога. К нему тотчас подскочила Авдотья. Она была влюблена в него и почему-то считала, что и он скоро влюбится в нее, надо только немного посодействовать этому. При каждой встрече старалась достичь этого различными способами и надоела ему хуже горькой редьки.
– Как хорошо, что ты пришел, – тотчас начала она тараторить, ухватив его за руку и прижимаясь рыхлым телом. – Хочешь для тебя спою?