Если Борис Борисович звонил и говорил, что у него имеется любопытный покойничек, это значило, что за этим могло скрываться нечто крайне занятное. По пустякам Жнец никогда не беспокоил, мзду за свои услуги не брал и давал Егору, которого считал мастером пера, читать свои крайне длинные и ужасно нудные, отпечатанные на старенькой пишущей машинке опусы в подражание «Запискам молодого врача» Булгакова – в надежде, что Егор распознает в них гениальную прозу и поможет автору стать знаменитым.
Писателем он был никудышным, а вот патологоанатомом – гениальным. Поэтому Егор быстро отложил сочинение насквозь фальшивого опуса об историческом бриллианте и любовнице олигарха и направился в больницу, где работал Борис Борисович.
Мрачные своды патолого-анатомического отделения навевали скорбные мысли, и Егор даже поежился, подумав, что не хотел бы оказаться ночью один в мертвецкой. Слава богу, что был день и в морге кипела работа.
Борис Борисович Жнец – высокий статный мужчина с окладистой смоляной, уже начинающей седеть бородой – встретил его радостным восклицанием. Еще бы, Егор был для него представителем недосягаемого журналистского мира. А Рыжик и не говорил ему, что является в этом недосягаемом мире всего лишь подмастерьем.
Борис Борисович тотчас завел речь о своем новом рассказе и даже предложил Егору просмотреть рукопись, но тот деловито перевел беседу на «любопытного покойничка». Жнец хлопнул себя по лбу лапищей и заявил:
– Ну конечно же, Егор Антонович! Ведь я сам вас попросил заехать! Надеюсь, не отвлек от важных дел?
– Ну, как сказать… – протянул Егор. – Однако сенсационная статья может и подождать! Давайте, показывайте вашего покойника!
Борис Борисович провел его в просторное помещение, выложенное кафельной плиткой бирюзового цвета. В помещении было пронизывающе холодно, виднелись металлические столы, на которых лежали покойники. Егор быстро отвел глаза. Неужели любой и каждый окажется когда-то на таком столе?
– Так вот, уважаемый Егор Антонович, работа ведь у меня жутко интересная! Вернее, и жуткая, и интересная. И главное, дает такой простор для полета фантазии и изобретения сюжетов! Но не строчить же детективы, как это все сейчас делают! Нет, я поклонник серьезной литературы…
Егор подумал, что Борис Борисович вполне бы мог ваять криминальные романы или триллеры с медицинским или патолого-анатомическим уклоном. С его-то опытом и познаниями романы получались бы наверняка захватывающие. Он уже несколько раз намекал на это Жнецу, но тот каждый раз с гневом отвергал эту идею: он-де не собирается растрачивать свой талант впустую!
– И вот что я вам скажу, уважаемый Егор Антонович, – ни один автор, даже с самой буйной фантазией, не изобретет таких сюжетов, какие подбрасывает нам жизнь! Вернее, в моем случае, конечно же, смерть! Хотя одно без другого невозможно!
Егор окинул взором стол, на котором покоился не первой свежести труп с вывороченной грудной клеткой и распиленным черепом, и почувствовал подкатывающую к горлу волну тошноты.
– Ага, вот и наш любопытный покойничек! – раздался голос Жнеца, остановившегося перед крайним столом.
Егор приблизился и увидел атлетически сложенного молодого мужчину с длинными темными волосами и красивым, однако надменным лицом. Тело было по пояс прикрыто клеенкой.
Покойник как покойник, возможно только, несколько гламурный, но что с того взять? Но мертвец явно не был представителем тусовки или шоу-бизнеса – всех «звезд» и «звездочек» Егор знал в лицо.
– Дергушинский Олег Валерьевич, – зачитал Борис Борисович. – Тридцати девяти лет. Доставлен к нам прошлой ночью.
Егор обошел стол и спросил:
– И отчего этот самый Олег Валерьевич скончался?
Борис Борисович усмехнулся:
– В корень зрите, Егор Антонович! Именно поэтому я вас и пригласил взглянуть на этого покойничка!
С этими словами Жнец откинул клеенку, и Егор увидел несколько ран в области живота и грудной клетки.
– Вроде бы все ясно! – заявил Жнец. – Смерть наступила от кровопотери, тело обнаружили соседи – дверь квартиры этого самого Дергушинского была приоткрыта. А в квартире царил кавардак, причем, как сообщили мои источники из Следственного комитета, главенствующей и, собственно, единственной является версия банального ограбления на сексуальной почве. Что и подтверждает наличие в квартире покойного окурков со следами губной помады, два бокала с шампанским, вскрытая пачка презервативов, а также ажурный бюстгальтер алого цвета. Причем в шампанском содержались следы быстродействующего снотворного препарата, частенько используемого в криминальной среде жрицами любви, грабящими своих клиентов.
Егор заявил:
– Так, может быть, так оно и есть? Как понимаю, этот тип был холостяком?
– Разведен, – пояснил Жнец. – Но обитал в квартире один.
– Судя по всему, деньги у него водились! – продолжил Егор. – И за собой этот Дергушинский следил. В общем, наслаждался жизнью вовсю. Так почему бы он не мог пригласить какую-нибудь шлюшку, которая решила его травануть и ограбить? У нее что-то не заладилось, и она его пырнула ножом?
Борис Борисович покачал головой и заметил:
– Кто-то хотел, чтобы это выглядело именно так! Это, конечно, всего лишь мои предположения, но, уверен, очень близкие к имевшим место событиям. С одной стороны, преступление вроде бы случайное, заранее не запланированное, с другой же – хорошо продуманное и отлично инсценированное. Так, орудия убийства на месте преступления обнаружено не было. Хотя если убившая Дергушинского девица в панике от содеянного бежала, забыв при этом собственный бюстгальтер, то отчего прихватила нож?
– Ну, мало ли чего сделает человек в состоянии шока! – протянул Егор.
– А как быть с тем, что бюстгальтер новехонький? – быстро спросил Жнец. – Он явно не ношенный! Ни микрочастиц кожи, ни следов пота, ни единого волоска! Как будто его никто и не надевал, а специально подбросил, оформляя мизансцену убийства!
Егор некоторое время размышлял, а потом сказал:
– Бюстгальтер девица могла принести с собой, причем бюстгальтер новый. А этого Дергушинского заводило алое нижнее белье. Но еще до того, как дело дошло до секса, у них возникла ссора, и проститутка зарезала бедолагу.
Борис Борисович усмехнулся в бороду и пробасил:
– Версия хорошая, я бы даже сказал, просто отличная! Но, увы, при внимательном рассмотрении критики не выдерживающая. Ранения Дергушинскому нанес человек, поднаторевший в подобных кровавых делах…
– Ну, проститутка могла быть заодно и маньячкой! – ввернул Егор.
– …причем ранения сами по себе не смертельные, во всяком случае, далеко не сразу. Ведь умер Дергушинский от потери крови. Спрашивается – если жрица любви его пырнула, а затем, прихватив нож, но оставив свой бюстгальтер, дала деру, то отчего жертва не вызвала «Скорую помощь» или хотя бы не обратилась к соседям? К соседям, кстати, которые не слышали ни криков, ни стонов…
– Но вы же сами сказали, что в шампанском была какая-то дрянь, от которой теряешь сознание! – выпалил Егор. – Так и есть – шлюха пырнула Дергушинского, сбежала, а тот потерял сознание от лошадиной дозы снотворного и, так и не приходя в себя, умер от кровопотери!
Егор победоносно посмотрел на Бориса Борисовича, и тот сказал:
– Думаю, что девяносто девять из ста моих коллег удовлетворились бы подобным объяснением. Девяносто девять, но не сто. Потому что сотый – это я сам! Да, в желудке Дергушинского обнаружена солидная доза шампанского, сдобренного сильным психотропным веществом…
Егор издал боевой клич и поднял вверх руки.
– В желудке, Егор Антонович, именно что в желудке! Алкоголь, смешанный со снотворным, был в желудке – а не в крови. В кровь он так и не всосался. Да и в ротовой полости полно этой ядреной жидкости. Знаете, на что это похоже? На то, что кто-то уже после кончины Дергушинского влил ему в рот шампанское, смешанное со снотворным, чтобы создать иллюзию ограбления!
– Значит, в крови снотворного не было? – переспросил удивленно Егор. – Но если так, то почему он не двигался после того, как его ножом пырнули?
Борис Борисович потер руки и продолжил рассказ:
– Во-первых, не ножом, а неким подобием заточки. Прямо как на зоне. Во-вторых, в квартире Дергушинского шампанского обнаружено не было! Только открытая бутылка коньяка и закупоренные бутылки вина на кухне. И не говорите мне, что проститутка сбежала с заточкой и бутылкой шампанского, но забыла прихватить собственный бюстгальтер. И как она, пардон, бежала – с голой грудью, в правой руке окровавленный кинжал, а в левой – початая бутыль? Не верю!
Егор тоже не верил. Вообще-то он уже не сомневался в том, что Дергушинского убила вовсе не проститутка, но ему доставляло удовольствие оппонировать Борису Борисовичу, вытягивая из него все новые и новые сведения.
– А теперь к вопросу о причине смерти. Она ясна – резкое падение артериального давления в результате кровотечения. Но вы верно спросили, уважаемый Егор Антонович, отчего Дергушинский не боролся за свою жизнь? Почему он лежал на полу, не шевелясь, в то время как жизнь в буквальном смысле вытекала из него? И вот почему!
Жнец подошел к покойнику, взял его за правую ногу и с легкостью перевернул тело.
– Вот, смотрите! – он указал на коленный сгиб. Егор наклонился и присмотрелся. Со зрением у него проблем не было, но он ничего не мог разглядеть.
– След от инъекции! – заявил авторитетно Жнец. – Возьмите со стола лупу!
И только при помощи увеличительного стекла Егор смог рассмотреть крошечное отверстие, которое оставила тончайшая игла, вторгшаяся в тело Олега Дергушинского.
– И вот это точно след от инъекции? – спросил с некоторым сомнением Егор. – Похоже на комариный укус!
– И этот комариный укус стал причиной летаргического состояния жертвы! – сказал Жнец. – Мне удалось выявить странную субстанцию в его организме. Так бы ее наличие не бросилось в глаза, но я знал, что надо искать. Что это за субстанция, сказать не могу, потому что ранее с ней не сталкивался, однако это некая разновидность нервно-паралитического токсина, при введении которого человек теряет контроль над своим телом.
Егор отшатнулся от стола с мертвым телом.
– Но такое наверняка проституткам недоступно! – заявил он, и Жнец усмехнулся:
– Я того же мнения, уважаемый Егор Антонович! Более всего этот токсин похож на разработку спецслужб, быть может, даже иностранных! Причем место введения токсина выбрано практически идеально. И если бы меня не насторожили кое-какие несостыковки, я бы тоже не обнаружил следа от инъекции.
– Его убили спецслужбы? – спросил Егор. – Где этот Дергушинский работал?
– В Министерстве иностранных дел, – пояснил Жнец.
Егор начал лихорадочно раздумывать. Похоже, Борис Борисович не ошибся – это и в самом деле сенсация! Конечно, работник МИДа – это не любовница олигарха, но тоже неплохо! И что такого мог знать этот Дергушинский, что его ликвидировали?
– У меня имеются свои каналы, – сказал Жнец, – я и попытаюсь разузнать побольше о токсине, который ввели Дергушинскому. Причем я уверен, что делал это профессионал, да и игла была очень тонкая! Это было заказное убийство!
Всю дорогу в редакцию Рыжик размышлял над словами «заказное убийство». Вот ведь класс, не надо ничего выдумывать! И не исключено, что за гибелью Дергушинского скрывался дипломатический скандал! Кто знает, к каким тайнам был приобщен этот гламурный субъект!
Коллеги отправились по домам, отбыл и Федор, заявив, что едет на важную встречу, хотя Егор не сомневался: кузен отправился к любовнице. Но Рыжика снедало любопытство и желание выяснить правду. И сделать на этом шикарную сенсацию!
Уже давно стемнело, а он все сидел в редакции в гордом одиночестве и названивал одному знакомому за другим. И ближе к полуночи Егор был в курсе того, что Олег Валерьевич Дергушинский, выпускник МГИМО, кандидат политологических наук, работал в Департаменте Ближнего Востока и Северной Африки, был разведен и являлся весьма замкнутым субъектом. К тайным сведениям он отношения не имел, однако при желании мог их раздобыть.
Жаль, что он не отвечал за Северную Америку и Канаду! Тогда бы можно было раздуть шпионский скандал. А так – всего лишь Ближний Восток да Северная Африка, регион, может, и с точки зрения геополитики важный, но скучноватый.
Выяснил Егор, что у Дергушинского на днях сгорел автомобиль – кто-то поджег его на МКАДе. Любопытно, но имело ли это отношение к его смерти? Егор разработал восемь основных и девятнадцать второстепенных версий и сам не заметил, как задремал. Пробудился он от женских голосов – в редакцию нагрянули уборщицы.
Егор с большим нетерпением дождался появления главного редактора, своего двоюродного брата, и бросился к тому, втайне надеясь, что Федор будет в восторге от раздобытых им сведений.
Но Крылов только зевнул и заявил, что Егору не следует лезть в дела, его не касающиеся, и потребовал от него передать журналистское расследование и все имеющиеся факты старшему коллеге.
Егор наотрез отказался, и тогда Федор, осерчав, заявил, что тому лучше отправиться в бессрочный отпуск. Егор вышел из кабинета Крылова и сильно хлопнул дверью. И сразу же из редакции поехал домой.
Нет, отдавать свою историю кому-то из опытных борзописцев он не собирался. Это будет его сенсация, его – и ничья больше! Он три раза сбросил звонок Федора и потом получил от него эсэмэску:
«Или ты делаешь, как я скажу, или ты в моей газете больше не работаешь!» Заканчивалось сие грозное послание семью восклицательными знаками. Егор проигнорировал «черную метку» и решил: будь что будет, он продолжит расследование на свой страх и риск, а потом Федор еще сам будет упрашивать его остаться в «Бульвар-Экспрессе», а не уходить в конкурирующее издание.
Обитал Егор в крошечной однокомнатной квартирке в Митине, однако честолюбивый журналист был уверен: скоро у него будет собственный особняк на Рублевке! Надо только довести расследование до конца!
Тут снова пришло послание от Федора, весьма лаконичное, как и предыдущие: «Значит, не работаешь! Ты уволен!»
Он позвонил на работу Борису Борисовичу, и тот поведал о последних событиях:
– Как мне удалось установить, эта субстанция была изобретена в Израиле и используется в основном израильскими спецслужбами, а также американцами и англичанами. Высока вероятность того, что токсин привезли из-за рубежа, но я стараюсь узнать, где его можно достать в России.
Егор попросил Бориса Борисовича связаться с ним, когда ситуация прояснится, и с утроенной силой принялся за изучение образа жизни покойного Олега Дергушинского. Ведь чтобы понять логику его смерти, надо было побольше узнать о его жизни.
Сведений удалось наскрести удивительно мало – мать Дергушинского умерла от рака много лет назад, отец женился на молодой, обзавелся новым потомством и переехал в Питер, с сыном практически не общался.
Сам Дергушинский вел замкнутый образ жизни, друзей у него не имелось, был он человеком надменным, саркастическим, мог быть жестоким. Но ведь не из-за этого же его отправили на тот свет при помощи токсина, используемого спецслужбами!
Оставалась еще бывшая жена Дергушинского, Инна, которая, как выяснилось, являлась пресс-секретарем фармацевтического гиганта «Русский Парацельс». Инна Дергушинская (ее фото Егор нашел в Интернете) была рыжеволосой дамой с тяжелым взглядом и упрямым подбородком, который выдавал в ней властолюбивую натуру. Странно, Олег Дергушинский обладал сходным характером, и как они могли уживаться вместе в течение без малого семи лет?
Егор позвонил в пресс-службу «Русского Парацельса» и, назвав желтое издание (правда, конкурирующее), пожелал услышать госпожу Дергушинскую. После долгих согласований его, наконец, соединили с Инной.
– Чем обязана? – раздался ее резкий голос.
– Госпожа Дергушинская, выражаю вам свои самые искренние соболезнования! – заявил Егор.
Возникла короткая пауза. Похоже, дама не знала о том, что ее бывший супруг скончался. Рыжик поставил Инну об этом в известность. Снова пауза.
– Как это случилось? – спросила она без предисловия. – Несчастный случай?
– Его убили! – решил не щадить ее чувства Егор. – Вам что-то об этом известно?
Инна молчала. И Егор слышал ее учащенное дыхание. Дамочка явно чего-то боялась, но чего именно? Тогда он решил идти ва-банк и протянул:
– Да, Олег умер, но это не значит, что его тайна умерла вместе с ним!
– Что вам известно? – выпалила Инна, и Рыжик чуть не подпрыгнул от радости! Сработало! Почти как в старой байке о том, как некий шутник послал десятку уважаемых и влиятельных горожан анонимное послание, в котором было написано: «Все раскрыто. Спасайтесь бегством!» Самое смешное, что на следующее утро ни одного из столпов общества в городе не было – все они дали деру!
– То, что было известно вашему супругу! И то, что известно и вам самой! – импровизировал на ходу Егор.
– Вы один из Олеговых? Сколько вы хотите? – произнесла требовательно Инна, и Егор сначала не понял, о чем она ведет речь. А потом его осенило: она желает купить его молчание!
– Это разговор особый! – заявил Егор. – Вы пока что помучайтесь, потерзайтесь, я вам еще перезвоню!
И повесил трубку. Надо, чтобы клиент созрел. Вернее, в данном случае – клиентка. Инна что-то скрывала, и эта тайна имела отношение и к ее бывшему супругу. Но что это была за тайна? И что значило выражение «один из Олеговых»? Друзей? Врагов? Сообщников?
Ответ на этот вопрос могла дать либо сама Инна, либо покойный Олег. И тут Егору пришла в голову занятная мысль: сам Олег ничего сообщить ему был явно не в состоянии, разве что при помощи сеанса столоверчения. Значит, надо заставить говорить имеющиеся улики, как это делает Борис Борисович с телом самого Дергушинского.