На норвежских судах, следовавших за «Дрейрагом», заревели рога из рыбьих костей. В ответ с палубы флагмана грохнул огромный барабан. Сэм Клеменс бросил взгляд вперед и сказал:
— Забудь об этом, Джо, пока мы не выберемся из этой свалки — если мы выберемся из нее! Если мы уцелеем, мы вернемся к этому делу. Позже...
— Ты уже говорил «потже», Тэм, но это «потже» никогда не наступает. Почему?
— Если ты не в состоянии понять этого, значит, ты на самом деле такой тупица, каким выглядишь! — отгрызнулся Клеменс.
Слезы блеснули в глазах Джо и его огромные щеки стали мокрыми.
— Кажтый раз, когда ты бываешь обижен, ты натываешь меня тупицей. Почему ты натываешь так меня? Почему не людей, которые обижают тебя, почему не его? — великан ткнул пальцем в сторону Кровавого Топора.
— Я виноват перед тобой, Джо, — ответил Клеменс. — Истина глаголит устами младенцев и обезьяночеловека... Ты хороший парень, Джо. Ты не тупица, ты очень умный. Прости меня.
Кровавый Топор вновь обрел свой важный вид, но, на всякий случай, держался подальше от Джо. Раскачивая свое сверкающее оружие, он махнул рукой вперед и закричал:
— Скоро металл столкнется с металлом и прольется кровь! — Ха!.. Но что я говорю! Здесь в битве сталкиваются камень с камнем и дерево с деревом — если, конечно, не считать моего топора из звездного железа! Но что с того? Меня утомили шесть месяцев мира. Я жажду криков войны, свиста копий, грохота острой стали, пронзающей плоть, потоков крови. Я хочу обручиться со смертью! — на губах викинга выступила пена, его глаза сверкали.
— Твинья! — сказал Джо Миллер.— Ты сказал плохо. Ты боишься, да, и прикрываешь это твоим большим ртом!
— Я не могу разобрать твоего бормотанья, — небрежно бросил Кровавый Топор. — Обезьяне никогда не овладеть человеческим языком.
— Ты понял меня хорошо, — Джо сжал огромный кулак.
— Успокойся, — Клеменс положил ладонь на руку гиганта и посмотрел вперед. Милях в двух вверх по течению прибрежные равнины исчезли; горы подступили к Реке, тесня ее. Ширина потока тут не превосходила четверти мили; вода кипела, как в котле, между двух утесов, достигавших высоты трех тысяч футов. На их вершинах можно было заметить какие-то непонятные конструкции, блестевшие на солнце.
Перед входом в теснину расположилось тридцать вражеских галер, образовавших три выгнутые подобно полумесяцу линии. Внезапно они устремились навстречу кораблям норвежцев. Быстрое течение и удары шестидесяти весел стремительно несли вперед легкие суда. Внимательно разглядывая вражеский флот через подзорную трубу, Клеменс заметил:
— Каждый их корабль имеет на борту сорок воинов и две ракетные установки. Мы попали в дьявольскую западню. У наших собственных ракет старая начинка, взрывчатка могла кристаллизоваться от долгого хранения.
— А что там торчит наверху утесов? Машины, которые бросают греческий огонь? — Конунг принял от телохранителя доспехи: трехслойный кожаный шлем, кожаный панцирь, налокотники и щит. Другой воин держал связку метательных копий с кремневыми наконечниками.
Обслуживающая ракетную установку команда из женщин уже поместила снаряд в метательную трубу. Длина сделанной из бамбука ракеты превышала шесть футов; ее начинку составлял черный порох, смешанный с осколками камня, игравшими роль шрапнели.
Джо Миллер отправился вниз за своим оружием; доски палубы жалобно скрипели под весом его восьмисот фунтов. Клеменс надел шлем и забросил за спину щит, — другими доспехами он не пользовался, хотя и боялся ранения; но еще больше его устрашала возможность утонуть в Реке, упав в нее в тяжелом вооружении.
Сэм благодарил неведомых богов, желание или недосмотр которых свели его с Джо Миллером, кровным братом — после того, как Клеменс рискнул пройти болезненную церемонию, которая представлялась ему отвратительной. Но теперь Миллер и Клеменс должны были защищать и поддерживать друг друга до самой смерти. В случае вооруженного конфликта таланты Джо были неоспоримы; того, что он делал в любом сражении, вполне хватало на двоих.
Кровавый Топор питал к гигантопитеку устойчивую неприязнь, причиной которой была зависть. Конунг воображал себя величайшим воителем в мире, но прекрасно понимал, что Джо может расправиться с ним так же просто, как с собакой — причем с небольшой собакой.
Конунг отдал приказ, который передали на другие корабли вспышками света, отраженного сигнальными обсидиановыми зеркалами. Кораблям с поднятыми парусами необходимо прорваться сквозь тройной строй галер. Это было непростой задачей; возможно, судам придется лавировать, чтобы избежать тарана, но тогда они могут потерять ветер. Кроме того, каждый корабль трижды попадал под перекрестный обстрел с вражеских галер.
— Ветер дует нам в лицо, — сказал Клеменс. — Их ракеты могут пролететь лишнюю сотню ярдов. Нужно...
— Заткнись, скрелинг! Сейчас я не нуждаюсь в твоих советах, ты, сосунок... — Кровавый Топор внезапно замер, стоя с открытым ртом.
Сверкающие конструкции покинули вершины утесов и стремительно неслись по воздуху, держа курс на корабли викингов. Крики ужаса и тревоги раздались вокруг; Клеменс поднял руку, успокаивая людей. Над ними кружили планеры, и он в нескольких словах попытался как можно проще объяснить конунгу назначение аппаратов. Кровавый Топор закричал что-то на старонорвежском, обращаясь к своим воинам. И в этот момент первая шеренга галер дала ракетный залп. Десять ракет, тащивших за собой шлейфы черного дыма, помчались по дуге к трем парусным кораблям. Суда норвежцев быстро изменили курс, стремясь уйти с линии прицела. Некоторые ракеты пролетели рядом с мачтами, но ни одна не попала в цель. С громким всплеском неразор-вавшиеся снаряды скрылись под поверхностью Реки.
Затем первый планер пошел в атаку. Сверкающий, длиннокрылый, с серебристым фюзеляжем, на котором был нарисован черный мальтийский крест, он ринулся вниз на «Дрейраг». Норвежские стрелки подняли луки и по команде своего командира натянули тетивы.
Описав плавный полукруг, планер устремился к кораблю; несколько стрел чиркнули по фюзеляжу и упали в Реку, помешав летчику точно сбросить бомбы, которые взорвались позади «Дрейрага», взметнув над поверхностью фонтаны пены.
Но к норвежским кораблям уже приближались остальные планеры, а вражеские галеры произвели новый ракетный залп. Клеменс обернулся на ракетную установку «Дрейрага». Рослая полная женщина с льняными волосами медленно поворачивала направляющий раструб, повинуясь командам маленькой смуглой Темах. Девушка выглядела совершенно спокойной, как будто дарившая вокруг суматоха не касалась ее. На таком расстоянии ракеты «Дрейрага» не могли поразить корабли противника.
Неожиданно изображение замерло, как на фотографии: два планера, пикирующие на «Дрейраг»; маленькие черные бомбы под их крыльями; лучники, напряженно следившие за эволюциями летательных аппаратов; ракеты с немецких судов, пролетевшие уже половину пути до кораблей викингов; дымные черные арки их траекторий, повисшие на воздухе.
Внезапно Клеменс покачнулся от сильного толчка в спину; казалось, какая-то чудовищная рыбина разворачивает корабль поперек течения. Но затем последовали звуки — треск рвущихся парусов и глухие удары, как будто неведомые великаны рубили огромными топорами мачты «Дрейрага».
Планеры, ракеты, летящие стрелы качнулись вверх и в сторону. Рухнувшие мачты с надутыми парусами взлетели к небу, унесенные могучим порывом ветра. Корабль, лишенный парусов, крутился в водовороте, среди белесой пены и потоков ревущей воды. Клеменс был бы неминуемо смыт с палубы, если бы не огромная рука Джо, обхватившая его поперек груди. Другой рукой гигантопитек намертво вцепился в штурвал. Толпившиеся вокруг ракетной установки полунагие женщины пронзительно кричали, их волосы были растрепаны, рты широко раскрыты. Внезапно ураган подхватил их; подобно стае птиц, они взлетели с палубы «Дрейрага» и рухнули в Реку. Раструб ракетной установки, сорванный с рамы, последовал за ними.
Кровавый Топор ухватился одной рукой за поручни, сжимая в другой свое драгоценное стальное оружие. Хотя палуба раскачивалась и кренилась под его ногами, викинг ухитрился сунуть топор за пояс, а затем уцепился за поручни обеими руками. И сделал это вовремя. Налетевший с Низовья ветер, завывающий подобно дикому зверю, обрушился на корабль. Удар горячего пыльного шквала оглушил зажмурившегося Клеменса с силой взрыва сотни ракет.
Река вздулась, огромная волна подняла корабль. Клеменс открыл глаза, закричал, но не услышал собственного крика. Стена грязной бурой воды высотой в пятьдесят футов надвигалась сзади на «Дрейраг». Он хотел снова закрыть глаза, но не мог этого сделать и с пересохшими губами смотрел на гигантскую волну, катившуюся по всей ширине Реки. На ее гребне покачивались вырванные с корнем деревья, огромные сосны, дубы, обломки домов и галер, серебристые тела рыб, выброшенных на поверхность с пятисотфутовых глубин Реки.
Ужас сковал Клеменса. Он хотел умереть, избежать леденящего страха надвигающегося небытия, но это было не в его власти. Сжав ладонями виски, Сэм ощущал, как корабль поднимался и опускался под ним; потоки воды прокатывались по палубе, низко нависшее небо, ставшее из голубого темно-серым, давило на плечи; огромная рука Джо тисками сжимала его грудь.
Теперь корабль находился на вершине водяной горы и было видно, как новые чудовищные волны надвигались на них, хотя размерами они уступали первой. Внезапно нагое тело, принесенное ревущим потоком, скользнуло на палубу у ног Клеменса. От взгляда вниз волосы зашевелились на его голове; он снова закричал, дико, отчаянно.
Перед ним, в ссадинах и кровоподтеках, лежало мертвое тело Ливи! Это была Ливи, его жена, которую он видел час назад на берегу Реки!
Новая волна, прокатившаяся по палубе, едва не смыла за борт Клеменса и Джо. Клеменс слышал крик рулевого, которого снесло стремительным потоком. Вместе с ним исчезло и тело женщины.
Корабль встал почти вертикально, вздымаясь на вершину водяной горы. Теперь Клеменс, как и державший его Джо, почти висели на штурвальном колесе, упираясь в палубу скользящими ногами. Внезапно корабль снова принял горизонтальное положение, затем накренился вниз кормой и ринулся в пропасть между двумя гигантскими волнами. От резкого толчка Кровавый Топор перелетел через палубу. Клеменс видел, как Кондыг вцепился в полуоборванные снасти, а вихри белой пены крутились вокруг его плеч и белокурой головы.
Гребень третьей волны поднял «Дрейраг» к серым небесам. Что-то большое, темное, показалось впереди, и через мгновение норвежский корабль столкнулся с полуразбитым корпусом галеры. Судно содрогнулось, вверх полетели обломки весел, куски обшивки, канаты. Клеменс почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сэм Клеменс очнулся только к утру следующего дня. «Дрейраг» каким-то образом миновал огромные волны, прокатившиеся по руслу Реки и прилегающим равнинам. Корабль проскочил в теснину между двумя утесами и застрял на мелководье, в небольшой расщелине в основании подступавшей вплотную к Реке горы. Когда вода схлынула, полуразрушенный корабль оказался на суше.
Скованные ужасом люди жались в холодной грязи, покрывшей останки судна, пока ветер яростно таранил беспокойную поверхность Реки. Мрачное небо цвета стылого железа нависало над ним. Постепенно ветер стих и с Низовья потянуло теплом.
Пятеро уцелевших на палубе «Дрейрага» начали с усилием шевелиться, окликая друг друга охрипшими голосами. Сэм почти физически ощущал, как слова с трудом срываются с его застывших губ. Запинаясь, Клеменс рассказал своим спутникам о светящемся объекте, который он наблюдал на небе за час до начала урагана. Где-то внизу по Реке, может быть, милях в двухстах, упал гигантский метеорит. Огромное количество тепла, выделившегося при его ударе о землю, породило пертурбацию обычно спокойной атмосферы в долине Реки. Волны, едва не погубившие «Дрейраг», могли показаться игрушечными в сравнении с водяным Монбланом, возникшим вблизи точки удара. Им повезло; они находились на окраине яростного возмущения стихий.
Из-под палубного настила показались люди, мужчины и женщины, спасавшиеся в трюме «Дрейрага». Некоторые норвежцы смогли подняться на ноги; пошатываясь, они бродили по палубе, что-то бормоча и размахивая руками. Другие ползли вверх по лестницам, тяжело дыша, оглядываясь вокруг налитыми кровью глазами. Кровавый Топор воззрился на остатки своей команды и внезапно взревел:
— Все вниз, вниз! Могут прийти новые волны, еще больше, еще страшнее! Прячьтесь в трюм, скорее, во имя Одина!
Вид конунга не понравился Клеменсу, но он надеялся, что в голове у норвежца скоро прояснится. Сам он был уверен, что эти первые чудовищные волны являлись и последними.
Джо Миллер, который пришел в себя быстрее, чем остальные, отправился в разведку. Через полчаса он вернулся, таща обнаженное тело мужчины. Оказалось, что этот человек жив. Его красивое лицо с серо-голубыми глазами и белокурые волосы были измазаны грязью. Он что-то сказал Клеменсу по-немецки и благодарно улыбнулся, когда Джо осторожно опустил его на палубу.
— Я нашел его под обломками деревянной птицы, — сказал Джо, изображая огромными ладонями парящий планер. — Там, — он указал рукой в верхнюю часть расщелины, — вся темля покрыта людьми. Мертвыми. Что ты бутешь телать с ним? — спросил он, кивая на молодого летчика.
— Постараюсь сделать его нашим другом, — ответил Клеменс, пожимая плечами. — Его народ уничтожен, и теперь в этом районе хватит места для всех оставшихся в живых.
Молодой человек попытался приподняться, упираясь локтями о палубу. Клеменс помог ему сесть.
— Благодарю вас, сэр, — сказал блондин на английском с хорошим британским выговором. Он обхватил руками свои обнаженные плечи и добавил. — Я совсем замерз!
Джо спустился под палубный настил и вскоре принес рыбу, хлеб из желудевой муки грубого помола и сыр — обычную пищу викингов. Как правило, они запасались едой, когда флот плыл у берегов, населенных мирными племенами.
— Эта тупая твинья, Кровавый Топор, он 'все еще жив, — сообщил Джо. — У него только царапины и тсиняки на ребрах. Но его большой рот в полном порядке и уже отдает приказы. Как тебе это нравится?
Дрожащей ладонью Клеменс ощупал палубу в том месте, где лежало тело Ливи. Казалось, доски еще хранили следы ее крови. Слезы наполнили его глаза и медленно покатились по щекам. Глядя на него, Джо тоже заплакал и с трубным звуком высморкал свой хобот.
— Вот, — сказал гигант, — теперь мне гораздо лучше. Я никог-та еще не был так испуган, никогта за всю мою житнь. Я тмотрел на воду, она твигалась на нас как мамонт. Я тказал себе — прощай, Джо, прощай, Тэм. Я проснусь где-то у Реки в новом теле, но я больше никогта не увижу Тэма. Это было трашно, так трашно!
Молодой летчик смотрел на Джо в немом изумлении. Потом, повернувшись к Клеменсу, он начал рассказывать о себе. Его звали Лотар фон Ритгофен, и он являлся капитаном военно-воздушных сил его императорского величества, кайзера Новой Пруссии Альфреда Первого. Бывшего кайзера, как с удовлетворением отметил фон Ритгофен.
— За последние десять тысяч миль мы проплыли, наверное, сотню Новых Пруссии, — сказал Клеменс. — Они были такими маленькими, что, встав посередине любой из них, я мог добросить камень до границы соседней. Но те Пруссии не показались мне такими воинственными, как ваша. Нам разрешали высаживаться на берег и пополнять запасы пищи, особенно, когда узнавали, что мы занимаемся торговлей.
— Торговлей?!
— Да, и пусть это вас не удивляет. Конечно, мы продаем не товары; всех товаров старой доброй Земли едва хватило бы на небольшую часть речной долины. Мы торгуем идеями. Например, мы можем показать людям, как сделать распылитель для рыбьего клея или обучить их обращению с парусами.
Лотар заметил, что кайзер Альфред был на Земле графом фон Вальдерзее, фельдмаршалом Германии, что, по-видимому, объясняло его особую воинственность. Граф родился в 1832 году и умер в 1904.
Клеменс кивнул головой и заметил:
— Я вспоминаю, что читал о его смерти в газетах и воспринял это известие с большим удовлетворением. Мы почти ровесники с графом, и мне импонировало, что я переживу старого разбойника. То была одна из немногих радостей последних лет моего земного существования. Но вернемся к вам. Поскольку вы — авиатор, значит родились в Германии двадцатого века?
Фон Ритгофен кратко рассказал о своей жизни. Он действительно был летчиком немецкого военно-воздушного флота. Его старший брат прославился во время войны как один из лучших ассов германской авиации.
— Вы участвовали в первой мировой войне или во второй, — спросил Клеменс. Он уже встречался с людьми двадцатого века и имел понятие об основных событиях земной истории, последовавших после его смерти в 1910 году.
Оказалось, что фон Ритгофен сражался в первой мировой войне и ухитрился выйти живым из множества передряг. Но в 1922 году он пилотировал самолет, в котором из Гамбурга в Берлин летела американская актриса со своим продюссером. Самолет потерпел аварию, и Лотар погиб.
— Удача покинула Лотара фон Ритгофена — так я думал, когда моя машина падала вниз, — добавил летчик и усмехнулся. — Но вот я здесь, и у меня снова молодое тело двадцатипятилетнего человека. О чем же мне сожалеть? О старости, до которой я не дожил на Земле? О старости, когда тебя больше не веселит вино, не волнуют женщины и каждый прошедший день приближает к могиле? Нет, сейчас я не жалею ни о чем. Моя удача — со мной, и она снова выручила меня. Планер, который я пилотировал, потерял крылья с первым ударом урагана. Ветер кружил мою машину как сухой лист; я взлетал, опускался и снова взлетал. Наконец, планер сел на воду и поток вынес в этот каньон у подножия горы. Чудо!