Он поклонился и вышел. Несколько минут Сэм в молчании попыхивал сигарой. Затем он сказал:
— Я ненавижду этого человека! Он всегда говорит правду!
Джо, широко зевая, встал и пол скрипнул под тяжестью его
тела.
— У меня болит голова. И от этих тспоров я чувствую боль даже в животе. По-моему, это просто — или ты делаешь так, или иначе. Я пошел тспать.
— Если бы мои мотсги были в моем животе, я бы делал то же тсамое, — прошепелявил Сэм. — Джо, я люблю тебя! Ты прекрасен! Мир так прост! Проблемы клонят тебя в сон — и ты спишь! Но я...
— Доброй ночи, Тэм, — сказал Джо и вышел из комнаты. Сэм проверил запоры на наружной двери и убедился, что часовые, которых он поставил вокруг дома, не спят. Затем он лег в кровать.
...Ему снова снился Эрик Кровавый Топор, который гнал его с палубы на палубу в самый трюм Корабля, и он пробудился от собственного крика. Джо склонился над ним, осторожно потряхивая его за плечо. Дождь барабанил по крыше, раскаты грома раздавались в отдалении над вершинами гор.
Джо немного посидел с ним и сделал кофе. Он положил полную ложку сухого порошка в холодную воду, и через три секунды горячий кофе был готов. Непостижимым образом кофейный порошок нагрел воду почти до кипения. Они прихлебывали кофе, Сэм курил сигару, потом они стали вспоминать о днях путешествия по Реке с Эриком и его викингами в поисках железа.
— Это было тсамое хорошее время, Тэм,—сказал Джо.— Тогда мы могли отдыхать и развлекаться. Сейчас не так. Тут тлишком много работы и тлишком много людей, готовых тсодрать с нас шкуру. И твоя женщина спит с этим большеносым Сирано.
Сэм хихикнул и сказал:
— Спасибо, Джо, за первую веселую минуту, что выпала мне за последние годы. Большеносый! Мой бог!
— Мои тшутки иногда тлишком тонкие даже для тебя, Тэм, — сказал Джо. Он поднялся из-за стола и отправился обратно в свою комнату.
Времени для сна оставалось уже немного. Сэм всегда любил понежиться в постели — даже когда он хорошо высыпался. Теперь он спал ночью не более пяти часов, хотя иногда устраивал себе днем сиесту. Всегда находился кто-нибудь, кому надо было решить спорный вопрос или получить указания по неотложному делу. Его инженеры далеко не всегда приходили к согласию по различным проблемам, и это беспокоило Сэма. Он полагал, что инженерия должна быть более определенным занятием. Перед вами стоит задача, и вы решаете ее самым лучшим способом. Но Ван Бум, Величко и О’Брайен, казалось, существовали в различных и плохо состыкованных между собой мирах. Наконец, оберегая себя от приступов раздражения и бесполезной траты времени, он предоставил решающее слово Ван Буму. Теперь они не беспокоили его по пустякам.
Тем временем во внешнем мире происходили важные события. Иэясу захватил не только область готтентотов, которая лежала на другом берегу Реки напротив его страны, но и девятимильную полосу территории ульмаков. Потом он послал флот вниз по Реке — туда, где за ульмаками жили индийцы семнадцатого века. Этот район, в три мили длиной, также был захвачен и половина жителей уничтожена. Затем Иэясу поднял цену на древесину. Он также пожелал, чтобы ему построили амфибию, подобную «Огненному дракону».
Тем временем в Пароландо кончались работы над вторым экземпляром «Огненного дракона». Пять сотен чернокожих жителей Пароландо переселились в Соул Сити — в обмен на равное число дравидов. Сэм отказался пока принять арабов; он настоял, чтобы первыми прибыли индийцы. Это не понравилось Хаскингу, но в соглашении не указывалось, какая группа должна переселяться первой.
Хаскинг, узнав от своих шпионов о требовании Иэясу, прислал письмо. Он тоже хотел иметь «Огненный дракон» и обещал расплатиться за него большими поставками минералов.
Публий Красс и Тай Фанг заключили союз и вторглись в область, лежащую на противоположном берегу Реки. Она была населена людьми каменного века, собранными из разных мест и времен, и занимала четырнадцать миль побережья. Обладая отличным стальным оружием и превосходством в численности, захватчики перебили половину населения и обратили в рабство остальных. Они тоже подняли цену на древесину — правда, не так высоко, как Иэясу.
Шпионы докладывали, что Чернский, правивший четырнадцатимильной полосой побережья к северу от Пароландо, посетил Соул Сити. Результаты переговоров остались неизвестными, так как контрразведка Хаскинга действовала со стопроцентной эффективностью. Сэм послал в Соул Сити восемь черных шпионов и он знал, что Джон отправил туда как минимум дюжину. Однажды ночью из тумана вынырнул корабль и головы шпионов, были переброшены через стену, защищавшую Пароландо со стороны речного берега.
Поздно вечером Ван Бум явился к Сэму и сообщил, что Файбрас осторожно прощупывал его.
— Он предложил мне должность главного инженера на Корабле, — заявил Ван Бум.
— Он предложил вам это? — поразился Сэм, уронив из губ сигару.
— Да. Он не конкретизировал свои слова, но сказал достаточно, чтобы внушить мне эту мысль. Корабль будет захвачен людьми из Соул Сити, и я получу пост главного инженера.
— И что же вы ответили на это прекрасное предложение?
— Я посоветовал ему не напрягать бесполезно горло. Я сказал, что не имею причин нарушать верность вам, и что ваши предложения были не менее щедрыми. Я не собираюсь продавать вас, и если Соул Сити нападет на Пароландо, я буду защищать эту страну до самой смерти.
— Превосходно! — воскликнул Сэм. — Возьмите стакан, выпьем по глотку бурбона! И возьмите сигару! Я горд за вас, и горд за себя, поскольку смог внушить такую преданность. Но я хотел бы... я хотел...
— Да? — спросил Ван Бум, прихлебывая виски.
— Я хочу, чтобы вы не отказывали ему окончательно. Вы могли бы доставить нам много полезной информации.
Ван Бум поставил кружку на стол и встал. Его бронзовое лицо стало угрюмым. Он направился к выходу, бросив через плечо:
— Я не стану грязным шпионом!
— Вернитесь! — закричал Сэм, но Ван Бум резко захлопнул дверь. Сэм на минуту спрятал лицо в ладонях, затем поднял кружку Ван Бума и опрокинул ее в рот. Никто и никогда не скажет, что Самюэль Легхорн Клеменс потратил зря добрую выпивку. Или даже плохую, не в этом дело. Хотя грейлстоуны производили продукцию только высшего качества.
Отсутствие в людях ощущения реальности всегда раздражало его. В то же время его охватывало противоположное чувство глубокого удовлетворения. Существуют неподкупные люди, и было приятно это сознавать.
По крайней мере, Сэм может не ждать неприятностей со стороны Ван Бума.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Посреди ночи смутное беспокойство пробудило го. Что, если Ван Бум солгал ему? Что, если умник Файбрас посоветовал Ван Буму пойти к Клеменсу и рассказать эту историю? Отличный способ лишить Сэма спокойствия и веры в лояльность его напарника! Но тогда Ван Буму следовало бы притвориться, что он согласен на предложение Файбраса.
— Я начинаю думать о людях так же, как король Джон, — сказал Сэм громко.
Наконец, он решил, что может вполне доверять Ван Буму. Инженер был упрям и отличался некоторыми странностями, вполне естественными у человека, полностью погруженного в научные и технические проблемы. Однако его моральные устои возвышались подобно Гималаям и были несгибаемы, как спинной хребет динозавра.
Работы на верфи шли днем и ночью. После установки бимсов началась сборка корпуса судна. Были изготовлены огромные электрические моторы и батакайтор, завершились работы по сборке кранов и прочих транспортных механизмов. Постройка кранов сама по себе являлась очень сложной задачей; эти огромные подъемники двигались по рельсам чудовищной величины, их питала электроэнергия от прототипа батакайтора. Люди приходили за тысячи миль, приплывали в челноках, каноэ, на катамаранах и больших галерах, чтобы посмотреть на все эти чудеса.
Посовещавшись, Сэм и король Джон решили, что излишнее скопление пришлых представляет опасность для Пароландо. Среди такой массы народа разведчики соседних государств могли действовать особенно успешно.
— Кроме того, у наших соседей растет искушение украсть Корабль. Нам не следует вводить их в соблазн; у них и без того хватает грехов, — сказал Сэм.
Джон не улыбнулся. Вслед за Сэмом он поставил свою подпись на приказе, согласно которому из страны удалялось все пришлые — разумеется, кроме официальных послов. Однако это не предохранило от нашествия множества судов, курсировавших около побережья Пароландо в нейтральных водах. Тогда вдоль всего берега были возведены высокие земляные валы и каменные стены.
Конечно, оставалось немало возможностей бросить любопытный взгляд на территорию Пароландо. Береговые оборонительные сооружения имели бреши для прохода кораблей, груженных лесом, рудой и кремнем. Кроме того, поскольку равнина повышалась к холмам, любознательные туристы могли лицезреть с середины Реки огромное скопление фабрик, гигантские конструкции кранов и верхнюю часть корпуса Корабля.
Спустя некоторое время поток любопытствующих стал иссякать. Слишком реальной была возможность попасть в жестокое рабство во время длинного пути. Прошло шесть месяцев. Запасы древесины в окрестностях подошли к концу. За три-шесть недель бамбук достигал порядочной высоты, но, чтобы дерево стало годным в дело, требовалось не менее шести месяцев. Все государства, на расстоянии пятидесяти миль от Пароландо вверх и вниз по Реке, едва могли наскрести древесину для покрытия собственных нужд.
Представители Пароландо устанавливали связи со все более удаленными странами и продавали им железную руду и оружие в обмен на древесину. Метеорит обладал огромной массой и уменьшение запасов руды не беспокоило Сэма. Однако работы в шахтах требовали множества людей и материалов; из-за них центральная часть страны превратилась в бесплодную, заваленную щебнем, изрытую ямами местность. И чем больше дерева доставляли соседи, тем больше специалистов, машин и сырья приходилось бросать на производство оружия для торговли, отвлекая эти ресурсы от строительства Корабля. Все больше мужчин использовались в качестве матросов и охранников на кораблях флота, перевозящего древесину и руду. Часть судов арендовалась у соседей; оплата этих услуг также осуществлялась оружием и железной рудой.
Сэм мечтал о том, чтобы от рассвета до заката находиться на верфи; установка каждого нового элемента конструкции огромного Корабля доставляла ему удовольствие. Но у него было так много дел по управлению страной, что он мог забегать на верфь только на два-три часа за целый день. Он попытался переложить на Джона некоторые административные обязанности, но экс-ко-роль занимался только теми делами, которые были связаны с армией и способствовали усилению его власти.
Попытки уничтожения близких к Сэму людей больше не повторялись. Стража по-прежнему охраняла по ночам его дом, но все было тихо. Сэм понял, что Джон, по-видимому, решил дождаться момента, когда Корабль будет почти готов.
Однажды Джо Миллер сказал:
— Тэм, может быть, ты ошибся натечет Джона? Может быть, он доволен, что тстанет вторым на Корабле — потсле тебя?
— Джо, может ли саблезубый поделиться добычей с волками?
-Что?
— Джон привык бить в точку. Короли старой Англии никогда не колебались при достижении своих целей. Единственное отличие между ними и нашим Джеком Потрошителем заключается в том, что эти достойные люди действовали открыто и с благословения святой церкви. Но Джон был столь плохим монархом, что после него в Англии возникла традиция не называть этим именем мальчиков королевского дома. И даже церковь, которая так терпимо относится к злу — если, конечно, его чинят высшие, — не смогла терпеть Джона. Папа наложил интердикт на весь народ и заставил Джона лизать свои башмаки подобно нашкодившему щенку. Но я уверен, что даже когда Джон целовал ногу папы, он ухитрился выпустить немного крови из его большого пальца. И после того, как папа в знак примирения обнял Джона, ему не мешало бы проверить свои карманы.
Консувшись ладонью огромного волосатого плеча Джо, Сэм продолжал:
— Я пытаюсь растолковать тебе, что Джон не смог бы измениться, даже если бы пожелал этого. Он хорек в человеческом облике, вонючий скунс, кровожадная гиена...
Прикурив большую сигару, длиннее его носа, Джо задумчиво произнес:
— Ну, я не тснаю... Человек может итсмениться. Потмотри, что творит Терковь Второго Шанта... Потмотри на Геринга. Потмотри на себя... Ты ратсказывал мне, что в твое время женщины носили одежду, покрывавшую их от шеи до лодыжек... и ты приходил в вотсторг, етсли мог увидеть крелетстную лодыжку... А теперь ты не очень втсволнован, если видишь...
— Я знаю, знаю! — вскричал Сэм. — Старые привычки и то, что психологи называют условными рефлексами, — все это может измениться. Поэтому я и утверждаю, что люди, до сих пор не избавившиеся от земных сексуальных и расовых предрассудков, не способны воспользоваться теми преимуществами, которые предлагает им Река... и этот мир. Человек может измениться, но...
— Может? — сказал Джо, морща низкий лоб. — Но ты втсегда говорил мне, что втся жизнь человека, даже его вопросы и мытсли, определены задолго до его рождения. Как ты это натсывал? Да, филотсофия детерминитсма, вот как! Но, етсли ты тсчитаешь, что втсе движется определенным путем, что люди являются, так тказать, машинами, как можешь ты верить, что человек тспособен итсменить тсебя?
Сэм нахмурил густые брови, его голубовато-зеленые глаза сверкнули. Он чувствовал раздражение, но заставлял себя сдерживаться.
— Ну, что ж... — сказал он, — даже если моя теория приводит к противоречиям, значит, они были заранее предопределены. И тут ничего нельзя поделать.
— Тогда объятсни мне, во имя неба, какой тмысл говорить обо втсем этом? — воскликнул Джо, протягивая свою ладонь размером с добрую лопату. — Зачем вообще делать что-нибудь? Почему ты не бротсаешь тсвои дела?
— Потому что я ничего не могу поделать, — ответил Сэм. — Потому что в данный момент, когда столкнулись первые два атома этой вселенной, моя судьба была предопределена, все мои мысли и действия были жестко детерминированы.
— Тогда ты не можешь отвечать за то, что ты делаешь, правильно?
— Правильно, — подтвердил Сэм. Но чувствовал себя несколько неуютно.
— Тогда Джон не может ничего поделать с тем, что он — подлый убийца и тскотина в облике человека?
— Да, ты прав. Но также и я ничего не могу поделать с тем, что презираю этого мерзавца.
— И я полагаю, что етсли бы некто, гораздо умнее меня, пришел и логичетски доказал тебе, что ты ошибаешьтся в тсвоей филотсофии, ты тказал бы: он ничего не может поделать с тем, что думает, что я ошибаюсь? Но на тсамом деле он ошибается. Просто ему предопределено думать так, как он думает?
— Я знаю, что я прав, — сказал Сэм, раскуривая сигару. — Этот гипотетический человек не мог бы переубедить меня, потому что его собственное мировоззрение не является следствием свободной воли. Свобода воли есть нечто несуществующее, подобно тигру - вегетарианцу.
— Но твое тсобственное мировоззрение тоже не является тледствием твободной воли.
— Правда. Мы все запрограммированы. Мы только верим, что обладаем свободой воли.
— Тэм, ты тмеешься над людьми, которые, как ты говоришь, обладают нетсокрушимым невежеством. Ты тсам полон им, тсам!
— Великий создатель, избавь нас от бесхвостых обезьян, которые думают, что они стали философами!
— Потсмотри! Ты прибегаешь к откорблениям, когда не знаешь, что тказать! Откорбления, откорбления! Что толку от них?
— Вот именно, — сказал Сэм.
Джо ушел спать, не пожелав, как обычно, доброй ночи, и Сэм не остановил его. Он попался. Джо выглядел сущим кретином с его низким лбом, выступающими надбровными дугами, гигантским носом и гориллообразной челюстью. Но позади этих маленьких голубых глазок был человеческий мозг, одаренный несомненным интеллектом.
Джо намекнул ему, что его вера в предопределение является только попыткой оправдать его вину. Это задело Сэма более всего. Вину в чем? Вину за все плохое, что случилось с теми, кого он любил?
Но этот философский лабиринт вел в трясину. Или он верит в детерминизм потому, что не хочет чувствовать себя виноватым, или же его ощущение вины предопределено механической сутью вселенной.
Джо был прав. Это — неразрешимый парадокс и нечего ломать над ним голову. Но если подобное направление мыслей некой человеческой особы было предопределено уже в момент столкновения двух первых атомов, то что он мог с этим поделать — он, Сэм Легхорн Клеменс, сиречь Марк Твен?
Он долго не ложился спать в эту ночь, но он не занимался делами. Он сидел в кресле, курил и пил смесь спирта с фруктовым соком.
Месяца два назад Файбрас как-то выразил удивление по поводу отсутствия в Пароландо спиртового производства. Сэм был огорчен. Он не знал, что можно делать спирт. Ему казалось, что единственным — и очень ограниченным — источником алкоголя являются только чаши.
Нет, сказал Файбрас. Разве инженеры не говорили ему? При наличии подходящих материалов — кислот, углекислого газа, уксусного альдегида — получаемую из древесины целлюлозу можно легко преобразовать в этиловый спирт. Это было общеизвестно.
Сэм потребовал объяснений от Ван Бума. Инженер заявил, что у него достаточно хлопот кроме производства пойла для любителей прикладываться к бутылке.
Сэм, однако, велел выделить людей и материалы. В результате, впервые в истории Реки, было создано промышленное производство спирта. Этот новый вид индустрии в Пароландо не только осчастливил некоторых его граждан; спирт шел на -экспорт в обмен на древесину и бокситы.
Сэм поздно лег в постель и на следующее утро в первый раз проспал рассвет. Но днем же позже все пошло как обычно.