— Я читал о нем в школьные годы! — воскликнул Лотар. Насколько я помню, он родился в 1797 году и умер в 1853. Фон Радовитц был генералом артиллерии и близким другом Фридриха IV Прусского. Его называли «Воинственным Монахом», потому что генерал придерживался строгих религиозных взглядов. Он умер на шестом десятке разочарованным человеком, потерявшим покровительство и доверие своего высокопоставленного друга. Итак, он снова жив, молод и энергичен. Не сомневаюсь, что этот жестокий протестант одушевлен какой-нибудь кровожадной религиозной идеей и уничтожает всех, кто с ней несогласен.
Часом позже Сэм и Лотар получили известие, что с верховьев Реки приближается флот короля Джона.
— Армия Джона будет здесь раньше, — сказал Сэм конунгу норвежцев. — Они плывут быстрее, ветер и течение помогают им.
— Не учи меня, скрелинг! — рявкнул Кровавый Топор. — Во имя Одина, не попадайся мне сейчас под руку!
— Но что ты собираешься делать?
— Сначала разобью англичанина, а потом покончу с германцем! — захохотал Эрик. Он взмахнул своим топором и сказал: — Будь проклята эта буря, что погубила два моих корабля! И мои ребра — они еще болят! Но боль не помеха для воина!
Сэм не стал затевать спор. Но когда они с Лотаром остались наедине, он сказал:
— Великолепная перспектива! Сражайся с противником, намного более сильным, и умри в бою! Потом этот кабан воскреснет где-то и снова устроит кровавую резню! Такой поворот событий меня не устраивает. У меня есть Мечта, и чтобы она стала реальностью, я должен быть здесь, Лотар, только здесь! Если хотите — считайте меня предателем или трусом, но мы не можем сейчас вступать в бой!
— Что же вы предлагаете? — спросил немец. Он был бледен, и губы его кривила презрительная усмешка.
— Мы должны вступить в союз с королем Джоном! Он — распоследний мерзавец, но не дурак и пойдет на объединение с нами. Флот Радовитца сильнее, и даже если Джон захватит шахту, удержать ее он не сможет. А в случае объединения наших сил мы дадим такой пинок фон Радовитцу, что он уберется отсюда как побитая собака!
Лицо Лотара оттаяло, в глазах появился теплый блеск. Он положил руку на плечо Сэма и сказал:
— Простите меня. На мгновение я подумал, что вы предложите спрятаться в лесу, а потом пойти на службу к победителю. Но я не смог бы предательски бросить наших людей на смерть и пытки.
— Я тоже не хочу этого, потому и предлагаю свой план. Но тут есть одно препятствие — Кровавый Топор! Он никогда не согласится на союз с Джоном, как с равным партнером. Двум средневековым королям будет тесно в одной лодке.
— Вы говорили, что Джон коварен, как ядовитая змея, — сказал фон Ритгофен, — но я тоже не вижу другого выхода. Что касается конунга, то его нужно убрать, убрать быстро и незаметно. Думаю, вам не стоит терзаться угрызением совести по этому поводу. Он прикончит вас при первом же удобном случае.
Сэм опустил голову; его лоб покрылся испариной, глаза блуждали.
— На самом деле мы даже не убиваем его, — нерешительно пробормотал он. — Мы только убираем его подальше...
Сэм хотел добавить еще что-то, но фон Ритгофен остановил его нетерпеливым жестом. Немец сказал, что пора разговоров миновала. Сэм дал идею, теперь надо действовать и воплотить ее в жизнь.
Лицо Клеменса было бледным, он закрыл его ладонями.
— Я знал, что так будет... так будет, если я пойду на это...
— Что с вами? — спросил Лотар.
— Я мучаюсь от вины еще до того, как совершил преступление. .. — прошептал Сэм. — Я чувствую себя подобно трусливому, продажному псу... хотя понимаю разумом, что для этого нет причин... Проклятье! Я словно рожден для того, чтобы страдать за все грехи мира... даже за грех собственного рождения.
Фон Ритгофен в отчаянии всплеснул руками и зашагал прочь, кинув Сэму через плечо:
— Следуйте за мной — или оставайтесь на месте, как хотите. Но не требуйте, чтобы я считал вас капитаном нашего корабля. Капитан должен твердо стоять на своих ногах.
Со страдальческой гримасой Сэм пошел за немцем. Лотар сказал, что для задуманной операции вполне достаточно дюжины надежных и решительных парней. К тому времени, когда солнце перевалило зенит, все детали были обсуждены и люди пошли за оружием. Вскоре они вернулись из своих хижин с бамбуковыми копьями и ножами в руках. Один нес лук из ствола молодого бамбука и десяток стрел, но это оружие было эффективно только на небольшом расстоянии.
Группа, предводительствуемая фон Ритгофеном и Клеменсом, быстро достигла хижины норвежского конунга. Ее охраняли шестеро викингов.
— Мы хотим видеть Эрика, — сказал Сэм, пытаясь сдержать предательскую дрожь в голосе.
— У него в доме женщина, — ответил старший из стражей, Бенгт Гримарссон.
Сэм поднял руку. Лотар, выскочивший из-за его спины, нанес внезапный удар Гримарссону по голове. Над плечом Сэма свистнула стрела и застряла в горле другого викинга. В несколько секунд стражи, ошеломленные внезапным нападением, были перебиты. Дело, однако, не обошлось без шума и еще десяток викингов поспешил на выручку к своему вождю. Конунг, обнаженный, с высоко поднятым топором, выскочил из хижины с яростным ревом. Фон Ритгофен ударил норвежца копьем в грудь и шагнул вперед, продолжая сжимать бамбуковое древко. Эрик зашатался, выронил топор и стал опрокидываться на спину, пока не навалился на стену хижины. Его глаза вылезли из орбит, кровь хлынула изо рта, кожа посерела.
Лотар вытащил копье и нанес конунгу второй удар в живот. Кровавый Топор согнулся, инстинктивно зажимая рану руками, и медленно повалился на землю.
В последовавшей схватке шесть человек из отряда Клеменса были убиты и четверо ранены. Викинги сражались отчаянно, пока их не перебили полностью.
Сэм Клеменс, залитый чужой и собственной кровью, сочившейся из пореза на плече, опустил копье. Он убил одного воина, Гунара Торфинссона, всадив ему копье под лопатку, пока викинг сражался с фон Ритгофеном. Плохая смерть для Гунара. Как большинство викингов, он дружелюбно относился к Сэму и любил слушать его рассказы. Теперь недавний соратник заколол его ударом в спину.
«Я участвовал в тридцати восьми сражениях, — подумал Сэм,—и убил только двух человек. Тот, другой, был раненый турок, пытавшийся подняться на ноги. И я, Сэм Клеменс, могучий воин с безжалостным сердцем, прикончил его». — Вспомнив об этом, Сэм с ужасом и отвращением уставился на валявшиеся на земле тела. Он знал, что эти трупы будут сниться ему, даже если он проживет еще десять тысяч лет.
Вдруг он пронзительно вскрикнул от ужаса и дернул ногой, отчаянно пытаясь вырвать лодыжку из охвативших ее пальцев. Он поднял копье, намереваясь поразить лежащего на земле человека, посмотрел вниз и увидел бледно-голубые, подернутые туманом смерти глаза Эрика. Жизнь на мгновение вернулась в могучее тело викинга. Его голос был слаб, но Сэм и стоявшие поблизости люди хорошо расслышали слова умирающего.
— Ты, отродье Локи! Слушай, я не дам тебе уйти, пока я говорю. Боги открыли мне будущее. Они отомстят тебе за предательство. Слушай! Я знаю, тут есть железо, под этой пропитанной кровью травой. Я чувствую его всеми своими жилами. Оно течет к моему телу и холодит кровь. Тут много железа, больше, чем надо для твоего белого корабля. Ты добудешь железо и ты построишь корабль, который станет соперничать с драккаром Одина.
— И ты будешь капитаном этого корабля, пес Клеменс, и ты пройдешь на нем больше миль, чем колесница Тора покрывает за день. Ты будешь плыть вперед и назад, на север и на юг, на восток и на запад, туда, куда поведет тебя Река. И ты много раз обогнешь этот мир.
— Но строительство корабля и последующее плавание будут полны жестокости и горя. И после многих лет, равных жизни двух поколений на Земле, после великих страданий и немногих радостей, когда ты будешь близок к цели своего путешествия, ты найдешь меня!
— Вернее, я найду тебя! Там, в неимоверной дали, я буду ждать корабль и я убью тебя. И ты никогда не увидишь конец Реки и не возьмешь штурмом ворота Валгаллы!
Сэм стоял похолодевший и недвижимый. Он слышал голос судьбы и не мог заставить себя поднять оружие или снова взглянуть в глаза умирающего.
— Помни, я жду! — прохрипел конунг и замолк,
Сэм осторожно освободил ногу и отер лоб дрожащей рукой. Потом он взглянул на фон Ритгофена и прошептал:
— Это нелепо... Человек не может предвидеть будущее...
— Почему же? — сказал немец. — Если в мире действует железная цепь причин и следствий, то будущее жестко определено. И разве не может оно приоткрыться на минуту, сверкнуть, подобно лучу света, в тоннеле времени? И тогда человек может уловить нечто...
Сэм ничего не ответил. Фон Ритгофен рассмеялся, показывая, что он только шутит, и одобряюще похлопал Сэма по плечу.
— Мне надо выпить, Лотар, — произнес Сэм сдавленным голосом. И потом добавил: — Я не вижу ни капли смысла в этом суеверном вздоре.
Сэм ничего не ответил. Фон Ритгофен рассмеялся, показывая, что он только шутит, и одобряюще похлопал Сэма по плечу.
— Мне надо выпить, Лотар, — произнес Сэм сдавленным голосом. И потом добавил: — Я не вижу ни капли смысла в этом суеверном вздоре.
Но он подумал, что умирающий сумел заглянуть на годы вперед, и он поверил его предсказанию.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Флот короля Джона подошел к берегу за час до начала сумерек. Сэм Клеменс послал человека сообщить Джону, что он желает обсудить с ним возможность заключения союза. Джон, похоже, ничего не имел против такого решения вопроса. Во время переговоров Сэм стоял на берегу, а его будущий союзник — на палубе галеры. Сэм, подогрев свой энтузиазм хорошим глотком виски, описал сложившуюся ситуацию и изложил идею постройки огромного корабля.
Джон оказался невысоким широкоплечим человеком с рыжеватыми волосами и хитрым выражением голубых глаз. Он дружелюбно улыбнулся Сэму и ответил на английском, который, против ожидания, был вполне понятен. Выяснилось, что раньше он прожил около десяти лет среди виргинцев восемнадцатого века. Благодаря этому его язык не являлся смесью средневекового английского и франко-нормандского, как в тайне опасался Сэм.
Джон быстро понял, какие выгоды сулит ему союз с Клеменсом против фон Радовитца. Несомненно, у Джона имелись свои соображения о том, что он станет делать после разгрома прусского генерала. Сейчас, однако, он проявил готовность заключить союз и высадился на берег, всячески демонстрируя свое дружелюбие. Соглашение между сторонами было окончательно скреплено обильным возлиянием, после чего Джон приказал освободить Джо Миллера, сидевшего в клетке на флагманской галере.
Слезы показались на глазах Сэма, когда он увидел своего друга. Гигантопитек налетел на него подобно Ниагарскому водопаду, и ребра Сэма хрустнули в его могучих объятиях.
Итак, союз был заключен. Фон Ритгофен, однако, шепнул на ухо Сэму:
— Что касается Кровавого Топора, то мы, по крайней мере, знали, что можно ожидать от него. Похоже, мы сделали не очень выгодный обмен.
— Возможно, вы правы, — ответил Сэм. — Но если для спасения от стаи волков, хватающих вас за пятки, не найдется ничего лучшего дикого мустанга, вы сядете на него, хотя это может грозить новыми опасностями. О том, как не сломать себе шею, вы задумаетесь позже.
...Сражение, которое началось с рассветом следующего дня, тянулось долго. Несколько раз Клеменс и его новый союзник были на волосок от поражения. По их плану корабли Джона укрылись вблизи берега в дымке утреннего тумана и затем ударили в тыл германского флота. Люди Джона метали сосновые факелы, с помощью которых удалось поджечь несколько кораблей фон Радовитца. Но это не принесло большого успеха. Нападающие говорили на одном языке, были хорошо дисциплинированны и закалены во многих битвах; кроме того, они имели превосходство в вооружении.
С помощью ракет захватчики потопили множество кораблей Джона. Затем германцы хлынули на берег под прикрытием ливня стрел и ракетных залпов. Во время высадки одна из ракет упала в десяти ярдах от Сэма. Оглушенный взрывом, он рухнул на землю, затем с трудом поднялся, пошатываясь. Внезапно его заслонила чья-то широкая спина. Сэм мог поклясться, что раньше он никогда не видел здесь этого человека.
Незнакомец, ростом около пяти с половиной футов, обладал крепким, могучим сложением. Инстинктивно Сэм понял, что этот человек немолод, хотя он выглядел, как и все прочие, двадцатипятилетним. Его вьющиеся каштановые волосы спадали на спину. Под густыми, такими же, как у Сэма, бровями, сверкали глаза, карие с зелеными искорками. Лицо, с орлиным носом, выдававшимся вперед подбородком и массивными скулами выглядело решительным и грозным.
Незнакомец держал в руках лук, сделанный из челюстной кости речного дракона. Сэм знал, что подобное оружие было очень редким в долине. Для того, чтобы согнуть такой лук, требовались усилия двух человек. Но зато он обладал колоссальной мощью и дальнобойностью.
На плече незнакомца висел колчан с двумя дюжинами стрел, выточенных из костей речного дракона и снабженных кремневыми наконечниками. Солнечные лучи просвечивали через тонкие древки стрел, но этот материал не уступал по прочности железному дереву.
Незнакомец пристально разглядывал Сэма. Наконец он сказал по-немецки со странным, трудноуловимым акцентом:
— Ты похож на Сэма Клеменса.
— Без сомнения, это я,—ответил Сэм. — Но откуда вы...
— Мне описал твою внешность... — незнакомец сделал паузу, — один из Них.
В первый момент Сэм не мог ничего понять. Оглушенный взрывом ракеты, воплями и ревом людей, убивающих друг друга всего в двадцати ярдах от него, Сэм уставился широко раскрытыми глазами в лицо незнакомца. И вдруг до него дошло. Непослушными губами Сэм прошептал:
— Он послал... Таинственный Пришелец... он послал вас... Вы — один из двенадцати! И он послал вас!
— Он? Нет! Она послала меня!
У Сэма не было времени уяснить смысл этой странной поправки. Он подавил желание выяснить у незнакомца, как он справляется со своим луком. Вместо этого Сэм приподнялся на цыпочки и указал на ближайший вражеский корабль, уткнувшийся носом в берег. На его палубе стоял рослый светловолосый человек, раздававший команды.
— Фон Радовитц, предводитель германцев, — сказал Сэм. — Мы не можем достать его из наших деревянных луков.
Лучник поднял свое страшное оружие. Плавно и быстро, остановившись только на мгновение, чтобы прицелиться и оценить скорость ветра, он послал стрелу. Ее полет закончился в горле фон Радовитца. «Воинственный Монах» взмахнул руками и, захлебываясь кровью, рухнул в воду с кормы своего корабля.
Следующей стрелой лучник поразил помощника фон Радовитца, который пытался сплотить своих людей. Джо Миллер, облаченный в панцирь из кожи речного дракона, ринулся на германцев, размахивая чудовищной дубовой палицей. Он походил на восьмисотфунтового сказочного льва с разумом человека. Смерть и ужас распространялись вокруг гиганта. Он сокрушил двадцать врагов за минуту; потом, с диким ревом, схватил за плечо ближайшего германского воина и швырнул его с такой силой, что сбил с ног дюжину человек.
Отряды германцев дрогнули и стали отступать к своим судам. Фон Ритгофен, обнаженный, залитый кровью, появился перед Сэмом, потрясая сжатой в кулак рукой.
— Победа! Победа! — кричал он. — Мы победили!
— Теперь вы наверняка получите свою летающую машину, — с улыбкой сказал Сэм. Затем он повернулся к лучнику и спросил: — Кто вы?
— У меня было много имен, но когда мой дед впервые взял меня на руки, он назвал меня Одиссеем.
Потрясенный Сэм смог выжать из себя только одну фразу.
— Мы все слышали о вас...
Был ли этот лучник тем человеком, о котором Гомер сложил свою эпическую позму? Тем самым Уллисом, который сражался у стен Трои и о котором сочинили столько легенд? Почему бы и нет? Икс, Таинственный Пришелец, сказал Сэму, что он выбрал двенадцать человек из многих миллиардов. Сэм не знал, чем руководствовался Икс, делая свой выбор, но полагал, что причины для него должны быть достаточно весомыми. Таинственный Пришелец намекнул на одного человека — Ричарда Бартона. Возможно, каждый из двенадцати избранных источал некую ауру, которая подсказывала этику-отступнику, что подобный человек годится для его целей. Во всяком случае, не приходилось сомневаться, что этот древний ахеец, Одиссей, годился для любой опасной авантюры.
...Празднество по случаю одержанной победы завершилось поздно. Сэм, сопровождаемый Лотаром, Джо и Одиссеем, двигался в ночном полумраке, направляясь в свою хижину. Его горло пересохло от расспросов. Он постарался вытянуть из этого ахейца все, что тот знал об осаде Трои и последующих странствиях по морям. Рассказы Одиссея не столько удовлетворили любопытство Сэма, сколько удивили его.
Троя, известная Одиссею, была совсем не тем городом вблизи Геллеспонта, развалины которого земные археологи обозначили как Троя У Па. Троя, которую осаждали Одиссей, Агаменон и Диомед, располагалась южнее, примерно против острова Лесбос. Ее население принадлежало к народу этрусков, занимавшему в те времена часть Малой Азии. Позднее этруски эмигрировали в Италию, спасаясь от нашествия эллинов.
Осада Трои длилась два года и завершилась полным разгромом города. Через три года Одиссей принял участие в великом морском походе ахейских племен против Египта, которым правил Рамсес III. Ахейцы потерпели поражение. Спасая свою жизнь, Одиссей бежал на одном из кораблей и, действительно, был вынужден совершить тяжелое морское путешествие. За три года скитаний он посетил Мальту, Сицилию и южное побережье Италии — земли, тогда еще неизвестные грекам. Однако все приключения с Полифемом, Калипсо, Цирцеей, Эолом и листригонами являлись выдумкой. Жену Одиссея действительно звали Пенелопой, но по возвращении домой ему не пришлось избивать никаких женихов.