- Тебя нашли среди солдат, - напомнил я. - Несомненно, поэтому тебя и послали в сообщество Ваниямпи. Это - твоё наказание.
- Самое справедливое и подходящее наказание для меня, - с горечью признала она.
- Да, - согласился я.
Это было особенно ужасное наказание, для такой женщины как она, той, у кого была некоторая идея возможностей жизни и чувств.
- Лучше уж, быть самой низкой рабыней, голой и закованной в цепи, у самого жестокого рабовладельца Гора, - сказала она.
- Да, - не мог не признать я.
- Смотрите, - сказала она, отстраняясь, и с плачем указала на мешок. - Они боятся даже позволить нам видеть настоящих мужчин.
- Возможно, это более милосердно. Таким образом, Ты испытаешь меньше бедствий и мучений, когда возвратишься обратно в загон Ваниямпи.
- Но я-то уже знала настоящих мужчин, - простонала она.
- И это делает твою жизнь намного тяжелее.
- Я жажду прикосновения настоящего мужчины, - призналась она. - Мужчины Ваниямпи слабы, они вызывают лишь жалость, они - бессмысленны.
- Возможно, это не их недостаток, - попробовал я оправдать их. - Они лишь пытаются соответствовать стереотипам своей культуры.
- Нас заставили жевать корни сипа на пути в стойбище, - пожаловалась она, -чтобы предохранить нас, если наши краснокожие рабовладельцы захотят схватить и изнасиловать нас.
- Однако, эта предосторожность, оказалась ненужной, не так ли? – уточнил я.
- Да, - признала она. - Мы - только лишь женщины Ваниямпи. Ни один мужчина не захочет нас.
Я не ответил.
- Они ведь не используют нас не из-за страха перед нашими мужчинами, не так ли? – спросила она.
- Нет, конечно, – рассмеялся я, представив эту картину. - Даже мальчишка, не задумываясь, использовал бы вас в присутствии всей рабочей бригады мужчин Ваниямпи, если бы он почувствовал в себе желание к подобному. Они не вмешались бы.
- Почему же они не хотят нас? – с горечью в голосе спросила она.
- Вас учат, явно и неявно, вести себя и одеваться непривлекательно, и даже, если можно так выразиться, непривлекательно думать. Да большинство мужчин, будучи энергичными и здоровыми, вероятно, не находят в себе интереса к женщинам Ваниямпи! Скорее всего, они могли бы рассматривать таких женщин омерзительно неестественными, или даже хуже того, психически больными. Также, конечно, в стойбищах наших краснокожих владельцев доступны и иные альтернативы.
- Мы действительно не подходим им для этого, - вздохнула она.
- Я полагаю, что Вы для них абсолютно не привлекательны.
- Но и у нас тоже есть определённые потребности и голод, - пожаловалась она.
- Я уверен, что так и есть.
Мне действительно казалось, что вероятно обычная мужская оценка женщины Ваниямпи, будет несколько поспешной и негативной. Мужчины частенько слишком резки в своих суждениях. Они могли бы получить немало пользы, научившись терпению. Я заметил, что обычно, такие женщины, долго неиспользуемые по прямому назначению, просто жаждут мужской власти над собой, мечтают быть взятыми в руки господина, оказаться раздетыми и брошенными к ногам мужчины. Может оказаться, что именно из них вышли бы самые благодарные и ценные рабыни. Я подозревал, понадобиться гораздо меньшее время для того, чтобы приучить их облизывать и целовать ноги господина, причём горячо, любовно и благодарно, чем для других, более нормальных рабынь.
- Я думаю, если мужчина бы был достаточно доведённым до отчаяния своими желаниями, он мог бы найти нас интересными, - предположила Репа.
- Вполне возможно, - сказал я.
Исследования и случаи их истории подтверждали, что это предположение было верно.
- Наименее желательное, является желаемым в последнюю очередь, - заключила она, с горечью.
- Возможно.
- Это всё настолько нелепо! – воскликнула девушка.
- Что именно?
- Когда я была свободна в Венне, или в другом месте, то я была желанна, но не могла быть получена. Теперь, я - рабыня и могу быть взята, но я не желанна, -объяснила она парадокс произошедшего с ней.
- Я понял, - улыбнулся я.
- Это - новый опыт для меня, когда я никому не нравлюсь, когда меня никто не желает.
- Правда?
- В мою бытность свободной женщиной, я часто думала, что если бы когда-либо я могла стать рабыней, мужчины часто брали бы меня для своих удовольствий, -призналась она.
- Это распространённые отношения с рабынями, - отметил я. - Это было абсолютно справедливое предположение.
- И что я должна была бы бояться только того, что я не смогу достаточно ублажить их.
- Безусловно, это - естественный страх, знакомый всем рабыням.
- Но никогда я не представляла, что меня отправят работать на моих владельцев.
- Конечно, Ты не мечтала, что будешь отпугивать пересмешников от кукурузы, работать в саду, и выкапывать урожай корнеплодов, - усмехнулся я.
- Зато не раз я представляла себе, - сердито заговорила она, - как они принуждали меня к их интимному обслуживанию, заставляя показывать при этом навыки и таланты рабыни.
- Это также возможно. Ты была свободной женщиной, не прошедшей хорошего обучения. Если бы Ты не преуспела, то тебя могли сурово высечь, а то и запороть до смерти.
- Ох! - задохнулась рабыня от испуга.
- Жизнь рабыни существенно отличается от жизни свободной женщины, - напомнил я. - От свободной женщины мужчина ожидает немного, или вовсе ничего. В то время как от рабыни он ждёт, как бы это сказать, всё и даже больше.
- Я понимаю, - прошептала она.
- Свободная женщина может быть бесполезной, и если пожелает, то может считать это достоинством. С другой стороны рабыня, должна быть великолепно привлекательной. Она должна следить за собой во всём, и пользуясь всем своим интеллектом и красотой должна стать внимательным, чувственным, искусным сокровищем своего господина.
- Я хотела бы стать таким сокровищем для мужчины, - призналась она.
Я промолчал.
- Я могу называть Вас «Господин»? - вдруг спросила она.
- Да, - разрешил я.
- Господин.
- Да.
- Когда я ещё была свободна, меня оценили как очень красивую девушку. Более того, это было сказано рабыней, которая была столь же красива, - рассказала она.
- Значимый комплимент, - признал я.
Я вспомнил, как увидел её в первый раз, сидящую на её троне, установленном на высокой повозке, посреди колонны наемников. Тогда она носила одежды сокрытия, но её лицо было спрятано под лоскутком полупрозрачного шёлка, который, по-видимому, намеренно, лишь делал вид, что прячет черты её лица. Я вспоминал, что уже тогда, задавался вопросом, на что она могла бы быть похожей в прозрачных развевающихся шелках порабощенной женщины, или, скажем, раздетой и заключённой в ошейник и цепи, ползающей у ног мужчин.
- Господин, - позвала она.
- Да.
Насколько отлична, та глупая претензия на сокрытие лёгкой прозрачной и блестящей вуали, по сравнению с грубым серым мешком, повязанным сейчас на её голове. Насколько отвратительны были для меня Ваниямпи.
- Уверена, что сейчас я не менее красива, чем я была раньше.
- Возможно, - предположил я.
- И теперь я - рабыня.
- Это точно, - усмехнулся я.
- Имейте меня, - внезапно взмолилась девушка. - Прикоснитесь ко мне. Ласкайте меня. Обнимите меня. Возьмите меня!
- Но Ты - женщина Ваниямпи, - напомнил я, - Ты - выше секса. Таково решение примятое твоими владельцами.
- Я - рабыня, - заявила она. - Я нуждаюсь в прикосновениях мужчин.
- Но Ты была спасена от секса, - заметил я. - Тебе предоставлены честь и достоинство. Ты стала идентичной с определенным видом мужчин. Как предполагается, это именно то, чего Ты хочешь. Предполагается что теперь, когда твоя природа предана и уничтожена, Ты должна быть счастлива и довольна.
- Я несчастна, - заплакала рабыня.
- Интересно, почему?
- Я - женщина, - объяснила она. - Мне необходимо, чтобы мне уделяли внимание как женщине. Утешьте меня. Обнимите меня. Пожалейте меня.
Я промолчал.
- Выпорите меня, ударьте меня, если хотите, только обратите на меня внимание как на женщину. Я - женщина. Прошу Вас, позвольте мне быть женщиной – умоляла меня та, которую назвали Репой.
- Насколько я понимаю, это не разрешено женщине Ваниямпи.
- Я был отправлена к Ваниямпи, - опустила она свою голову, скрытую в нелепом мешке. - Таково моё наказание. Но я не одна из них. Сжальтесь надо мной. Пощадите меня. Я действительно не женщина Ваниямпи. Я – просто женщина. У меня есть чувства женщины. Я хочу женских ощущений. Я нуждаюсь в них. Пощадите меня, Господин!
- Сейчас Ты не кажешься, гордым агентом кюров, - заметил я.
- Я больше не агент кюров. Теперь я – всего лишь рабыня, - признал она.
- И умоляющая рабыня к тому же, как мне кажется, - добавил я.
- Да, - не стала отрицать она. - Я - теперь всего лишь умоляющая рабыня.
- Да, - не стала отрицать она. - Я - теперь всего лишь умоляющая рабыня.
Я промолчал.
- Я понимаю, что сейчас я одета не привлекательно, и что моей голове мешок, но под этими вещами, я – женщина, с женскими потребностями и желаниями. Это не может быть скрыто всей ложью и грубой тканью этого мира. Никакое позорное или ущербное одеяние, никакая маскировка особенностей, никакая лживость языка или ума не могут изменить, того, что я - женщина.
Я продолжал молчать и слушать.
- Я попытаюсь заинтересовать Вас, - пообещала она.
- Для меня будет не очень хорошей идеей, принять твою просьбу, - сказал я, и подумал, что, в конце концов, ей придётся возвратиться в загон Ваниямпи.
- Вы же видели меня голой, в ярме, - вспомнила она, - и привязанной к оси фургона.
- Да.
- Разве я не привлекательна?
- Ты симпатична, - уклончиво ответил я.
- И разве Вы не находите меня привлекательной?
- Нахожу, - уже не стал отрицать я
- Обладайте мной, - предложила она.
- Это было бы не разумно, - сказал я, потому как, действительно сомневался, что будет хорошо для неё.
- Я прошу быть использованной для Вашего удовольствия, Господин, - произнесла она.
- И если будет так, чего Ты будешь бояться? – поинтересовался я.
- Только того, что я не смогла бы вас достаточно ублажить.
- Это подходящий ответ, - признал я.
- Коснитесь меня, обладайте мной, - взмолилась она.
Я не стал отвечать на её мольбы.
- Вы всё ещё здесь. Где Вы? – спросила напуганная, стоящая на коленях девушка, протягивая руки в попытке нащупать меня. - Вы не оставили меня?
- Нет, - успокоил я рабыню. - Я пока здесь.
- Я жевала корень сипа, - печально сказала она. – Нас, женщин из загона, тащивших волокуши, всех заставили сделать это, чтобы предохранить, в случае если мы окажемся взятыми и изнасилованными нашими владельцами.
- Я помню.
- Вам ничего опасаться.
- Я знаю, - сказал я.
Я не знал, как объяснить ей, что в этом вопросе я беспокоился не за себя, а за неё. Память о прикосновении мужчины, о прикосновении любого мужчины, я думал, будет слишком жестоким воспоминанием для неё, возвращённой в загон к Ваниямпи. Я сомневался, что такое воспоминание сделает однообразие и одиночество загона легче переносимым. Для того, кто вынужден жить на овсянку, возможно, лучше никогда не знать вкус мяса и вина. Если нужно жить с Ваниямпи, возможно лучше самой быть Ваниямпи. Во всяком случае, это безопаснее. Здравомыслие может быть рискованным в стране сумасшедших.
- Пожалуйста, - продолжала она умолять меня. – Дотроньтесь до меня, обнимите меня, и дайте мне познать, что мужчины всё ещё действительно существуют.
- Но ведь, как бывшая свободная женщина, Ты знала прикосновение мужских рук, -предположил я.
- Но только на моих собственных условиях, и никогда так, как если бы я была рабыней, как сейчас, - с сожалением признала она.
- Понятно.
Безусловно, что только рабыня, женщина в полном подчинении её господина, действительно может знать, каково это быть в руках мужчины, что это такое искренне и беспомощно чувствовать их прикосновение.
- Пожалуйста, - услышал я мольбу из-под грубого мешка.
- Ты должны будешь вернуться к Ваниямпи, - напомнил я.
- Обладайте меня, - вновь попросила она. - Я буду служить Вам как настоящая рабыня.
- Что Ты сказала? – потребовал я повторить.
- Я буду служить Вам как настоящая рабыня, - робко прошептала она.
Я безжалостно схватил её за плечи, один раз злобно встряхнул.
- Ой! - закричала она от боли.
- Ты – рабыня! – напомнил я ей, и, тряхнув её ещё раз, злобно швырнул женщину в грязь.
- Да, Господин! – послышался испуганный вскрик из-под мешка. - Да, Господин!
- Ты больше не гордая свободная женщина, - прорычал я ей. - Ты - теперь рабыня, и только рабыня! Если тебя будут использовать, то конечно, Ты будешь использоваться в качестве простого домашнего животного, презренной рабыни!
- Да, Господин! – всхлипнула девушка.
Я сердито смотрел на неё сверху вниз. Высокомерие, даже неосторожное высокомерие, для рабыни не позволительно. Она лежала на боку, в грязи, с головой скрытой в мешке. Серое платье задралось, и высоко оголило её правое бедро. Нельзя не признать, что нога её была красива. Я сжал кулаки, едва сдержавшись, чтобы не подвергнуть напуганное, прекрасное порабощённое животное обращению, соответствующему её статусу.
- Позвольте мне быть женщиной, - молила она. – Пожалуйста, позвольте мне быть женщиной!
Я рассматривал Ваниямпи.
- Это противозаконно, - наконец, сказал я, и, подняв из грязи, перекинул её беспомощное тело через плечо.
- Я ненавижу Вас, я ненавижу Вас, - рыдала свисавшая с моего плеча рабыня. - Я ненавижу Вас!
Я принес её назад к шалашу, и поместил с её сестрами и помощницами по упряжи -другими женщинами Ваниямпи.
15. Уловка Хси
- Смотрите! - выкрикнул Хси. – Я приветствую тебя от всего сердца! Сейчас, во время празднеств, Давай улучшим отношения между нами.
- Приветствую тебя, - поздоровался Кэнка, стоя перед своим вигвамом.
Позади Хси стояли двое его товарищей, Солдат Слинов. Один из них держал на верёвке вереницу из двадцати кайил.
- Показывая теплоту, которая находится в моем сердце по отношению к тебе, я передаю тебе двадцать кайил! - объявил Хси, отходя в сторону и давая дорогу краснокожему с кайилами.
- Не нужно! - отказался Кэнка.
- Они уже твои! – крикнул Хси с экспансивным взмахом руки.
- У меня нет двадцати кайил, - отозвался Кэнка. - Я же не сын вождя.
- Но Ты и не должен возвращать мне кайил, - напомнил Хси, заинтересованно глядя на Кэнку. - Ты же знаешь, что не потеряешь честь, если возвратишь мне, в великодушной взаимности, что-либо сопоставимое по ценности.
- Но что я мог бы иметь сопоставимое по ценности? - сердито запротестовал Кэнка.
Понятно, что ему нужно было превзойти дарителя в возвратных дарах для показа великодушия. Технически, конечно, Хси не должен был предлагать Кэнке подарки ценности, которую не мог бы возместить Кэнка. Так можно было опозорить или унизить получателя.
- Её, - заявил Хси, указывая на побледневшую Виньелу, стоящую у входа в вигвам. - Я возьму её!
- Нет! - крикнул Кэнка. - Я не отдам её! Она моя!
- Я дал тебе подарок большой ценности, - сказал Хси, как если бы был озадачен. - Ты ничего не дашь мне взамен?
- Её Ты не получишь! - предупредил Кэнка.
- Очень хорошо, мой друг, - усмехнулся Хси. Он посмотрел на своих товарищей, и других краснокожих, которые подтянулись к месту действия, заинтересованные происходящим, и теперь стояли вокруг нас. Он широко улыбнулся.
- Кайилы, однако, были переданы и принадлежат тебе. Я не сожалею о своем великодушии. Я сожалею только, что Ты оказался столь неприветлив в этом вопросе.
Один из Солдат Слинов соратник Хси хлопнул себя по бедру от удовольствия. Из собравшейся вокруг толпы послышались смешки. Всё новые краснокожие привлечённые слухом о визите Хси к вигваму Кэнки, очевидно быстро распространившемся по стойбищу, появлялись как будто из ниоткуда. Перед вигвамом уже собралась приличная толпа.
- Я подарил Кэнке двадцать кайил, - обратился Хси к толпе. – А он взамен не дает мне одну самку кайилы. - Он указал на Виньелу.
Смех в толпе усилился.
- Забирай назад своих кайил! - сердито велел Кэнка.
- Как это может быть сделано? - удивился Хси. - Им уже тебе передали.
- Я отдаю их тебе! - в ярости сказал Кэнка.
- Отлично, - улыбаясь, воскликнул Хси, и его товарищ из Солдат Слинов подхватил повод.
- Хси довольно умён, - шепнул мне Кувигнака. - Он отлично знает, что Кэнка не хочет отдавать Виньелу. Его внимание к ней уже известно всему стойбищу. Но даже в этом случае, Хси не приступил к осуществлению своего плана до тех пор, пока мой брат не отказалась отдать рабыню его отцу, Махпиясапе, в дар для Жёлтых Ножей. Раз уж Кэнка не согласился отдать её вождю, то конечно, он не отдал бы её Хси в обмене подарками.
- Значит Хси, и не ожидал получить Виньелу, - понял я.
- Понятно, что нет, - подтвердил Кувигнака. - Я даже не уверен, что он хочет её. Она конечно симпатична, но в стойбище есть много симпатичных девушек. Только у Исанна их больше двухсот. Кроме того, он может быть сыном вождя, но для всех он -всё ещё только один из множества молодых парней. Он не хотел бы, платить двадцать кайил даже за такую женщину. Для молодого парня это было бы безумием, чтобы заплатить такую цена за всего лишь бледнолицую рабыню. Молодой мужчина не стал бы, платить больше, чем четыре или пять кайил за неё. Большинство бледнолицых рабынь идет всего за одну шкуры, а то и того меньше. К тому же, после того, как его лицо было изуродовано, Хси, по большей части, избегал женского общества, включая и рабынь. Зная Хси, я полагаю, что он предпочтёт посвятить себя убийству Пересмешников или Жёлтых Ножей, чем стать рабовладельцем.