– Может, ты меня все-таки впустишь? – не выдержал Халаимов.
– Впущу, если вы будете разговаривать со мной на «вы»! – отозвалась она.
Владимир Викторович готов был пообещать все, что угодно, лишь бы войти. На столике в прихожей он первым делом увидел свои бутылки. Интересно, хороший это знак или плохой? Наверно, плохой… Халаимов бросил куртку на столик, закрыв ею бутылки, чтобы они не мозолили глаза, и вошел в комнату. Саша, кутаясь в расписную павловопосадскую шаль, забилась в угол дивана. Владимир Викторович, как ни осматривался вокруг, так и не смог догадаться, что она делала до его прихода.
– Я уже как-то заходил, – сказал он, садясь напротив Саши в кресло. – Вас, – он намеренно подчеркнул голосом это «вас», – не было дома. Несколько дней, между прочим. И телефон не отвечал. Почему вы от меня прячетесь, Саша?
– Я не прячусь, – ответила она. – Мне пришлось несколько раз съездить к сыну.
– К сыну? Съездить? А где он у вас?
– Он у меня учится в школе юных математиков при университете.
– Там пансион?
– Да, полный. Очень редко отпускают детей домой. Даже в каникулы они ездят в другие города и даже страны на всякие там олимпиады…
– Почему вы говорите об этом так печально? – улыбнулся Халаимов. – Вы должны гордиться сыном.
– Я горжусь, но… Сережа постепенно отвыкает от дома и от меня, а я… Я очень скучаю.
– Я вас понимаю. У меня у самого дочка учится в Лондоне. Мне кажется, что мы с женой ей уже вообще не нужны.
– Зачем вы пришли, Владимир Викторович? – резко сменила тему Саша, еще плотнее закутавшись в шаль.
– Я пришел не к вам… я пришел к тебе, Саша…
– Зачем?
Он покусал в раздумье губы и ответил:
– Не знаю… Может быть, за теплом, которого мне так не хватает в жизни. Может быть, за тем, что было у нас в прошлый раз. Может быть, за тем и другим одновременно. А может быть, за чем-то третьим, чего я еще не могу сформулировать. Давай выпьем моего вина или коньяка, бутылки так и стоят в прихожей. Я здорово замерз. Перчатки забыл в инспекции и вообще…
– Из закуски у меня только «питпродуктовские» сосиски «Сливочные», – невесело улыбнулась Саша.
– Тащи свои сосиски!
Халаимов принес из прихожей обе бутылки и спросил:
– Что ты будешь: «Медного всадника» или «Саперави»?
– Пожалуй, чуть-чуть «Всадника», – отозвалась Саша. – Я тоже замерзла. Батареи едва теплые.
Халаимов дотронулся рукой до радиаторов, которые действительно оказались чуть теплыми. Он подивился, что не заметил холода в квартире. Видимо, присутствие Саши так возбуждающе действовало на него, что состояние окружающей среды не имело никакого значения.
Владимир Викторович открыл фирменную бутылку и разлил по бокалам янтарный маслянистый коньяк. Закусывая его сосисками «Сливочными», Саша и Халаимов молча смотрели в глаза друг другу.
– Что ты думаешь обо мне, Саша? – спросил Халаимов.
– Я думаю, что вы все всегда получали от жизни по щучьему велению, по своему хотению.
Владимир посмотрел на Сашу сквозь бокал с коньяком и согласился с ней:
– Все было почти так, но это не принесло мне счастья.
– И вы решили поискать его в моей квартире?
– Саша! – возмутился он. – Прекрати говорить мне «вы». В конце концов, это ханжество. Мы были близки, и ты сама этого хотела. Я это чувствовал. Я не насильник!
– Да… я сама хотела… Но вам ни за что не догадаться почему.
– Причина всегда одна: желание любви или хотя бы одной ее составной части – секса.
Саша промолчала. Халаимов вспомнил Марьяну. Обе эти женщины: и Саша, и Терехова, действовали нестандартно. От Марьяны исходила мощная сила, которой он не смог не подчиниться. Саша была ему непонятна вообще.
– Я не понравился тебе? – спросил он.
– Вы… – упрямо начала Саша.
– Ты! – с не меньшим упорством перебил он ее.
– Ну хорошо, пусть будет «ты»… Так вот: ты не можешь не нравиться и знаешь это. Если же тебя интересует, влюблена ли я, то – нет. Не влюблена.
– Так за чем же дело стало? Влюбись, пожалуйста! – попытался пошутить он.
– Вряд ли у меня это получится.
– Брось, Саша! Я очень хорошо помню, как ты сидела передо мной на этом вот самом диване, обнаженная и прекрасная! Твои руки ласкали мое тело, а лицо было таким… если еще и не влюбленным, то очень близким к тому. Не будешь же ты утверждать, что этого не было?
– Не буду! – смутилась Саша. – Ну, захотелось давно разведенной женщине плотских утех… Что в этом ужасного?
– Плотских утех? И только?
– И только!
Саша вскочила с дивана и встала против Халаимова – строгая, собранная и серьезная. И он вдруг понял, что она изо всех сил старается не сдаться ему еще раз.
Он сунул руку в карман, достал плоскую коробочку из синего бархата. Браслет пришелся Саше точно по руке. Она так была удивлена этим его жестом, что даже не отдернула руку.
– Что это? – прошептала она.
– Разве ты не видишь? Это браслет. У женщины с фамилией Арбенина должен быть браслет.
– Одной женщине с такой фамилией он принес… смерть.
– Эта история не про тебя, Саша…
Она рассматривала браслет, серебрящийся на руке, а он уже целовал ее в теплую шею, показавшуюся из съехавшей в сторону шали.
– Ты считаешь, что я должна отработать браслет? – спросила она, не уклоняясь от его поцелуев.
– Не пытайся меня оскорбить. Это всего лишь подарок. Мне было хорошо с тобой, а тебе со мной. Опять же приходится говорить, что я это чувствовал… Да что там, чувствовал! Я это точно знаю!
Яркая посадская шаль упала на пол. Быстрые пальцы Халаимова расстегивали на Саше такой же пестрый, как шаль, халатик. Она замерла на какой-то миг, а потом вдруг так рванула ворот его рубашки, что отлетела пуговица и ударилась о бутылку «Медного всадника».
Обнаженные груди Владимира и Саши соприкоснулись, руки сплелись, а поцелуй был таким долгим и страстным, что у обоих дрогнули колени.
В комнате действительно было очень холодно. Халаимов наконец почувствовал это – как только сбросил рубашку. Но уже через несколько минут ему сделалось жарко. Саша отдавалась Владимиру так неистово, будто всю жизнь ждала этого свидания с ним. Он не остался в долгу и сделал для нее все, что мог.
А потом они лежали рядом на собственной смятой одежде, брошенной на холодный пол комнаты, и обоим казалось, что от их тел к белому потолку поднимается сияние и тепло.
– Уходи, Володя, – сказала вдруг Саша.
– Но почему? – удивился он.
– Между нами никогда ничего не сможет быть, кроме этого.
– Кроме чего – «этого»?
– Кроме… секса…
– То есть ты по-прежнему утверждаешь, что не сможешь меня полюбить.
– Да, именно это я и утверждаю.
– Почему?!
Халаимов уже который раз повторял свое «почему?», но Саша не смогла ответить ничего вразумительнее «я так чувствую».
– Такую вещицу мог подарить только мужчина. И я очень рада, что таковой у тебя, Шурочек, нашелся. Давно пора! Хватит кукситься! Такая роскошная женщина не должна быть одна! – стрекотала Тамара Ивановна, разглядывая на Сашиной руке серебряный браслет.
Рядом выпрыгивала из юбки Эльмира. Из нее непрерывным потоком сыпались вопросы: «А он из чего?», «А что это за камешки?», «А где такие браслеты продаются?» и тому подобные. Саша уже не знала, куда ей деваться от сослуживиц, когда наконец пришла Марьяна, и все тут же молча уселись за свои рабочие места. Несправедливый разнос, учиненный начальницей Эльмире, забыт еще не был.
Ближе к обеду Эльмира возвратилась с бумагами от начальницы инспекции с таким странным лицом, что Тамара Ивановна еле дождалась момента, когда Марьяна куда-то выйдет, чтобы спросить:
– Колись, мусульманское отродье, что ты новенького вызнала у Анютки! У тебя так горят глазки, что совершенно ясно: новость сногсшибательная! Верно?
– Настолько сногсшибательная, что вы, Тамарочка Ивановна, лучше сразу ухватитесь за стояк парового отопления, который рядом с вами!
– Так он же горячий…
– Клянусь, вы этого не почувствуете, зато на ногах удержитесь.
– Ладно уже тебе, Эльмирка, не томи! – возмутилась Тамара Ивановна и, вместо того чтобы держаться за стояк, вплотную подошла к столу Эльмиры.
– Идите-ка лучше посмотрите, нет ли в коридоре Тереховой? – предложила Эльмира.
Тамара Ивановна выглянула за дверь, громовым голосом сообщила:
– Нет ее! – и потребовала: – Ну-ка, быстро выкладывай свою новость!
– Выкладываю: у нашей Марьяшки любовь с Халаимовым! Вот! – И Эльмира оглядела присутствующих убийственным взглядом. – Представляете, до чего докатилась? То-то она будто с цепи сорвалась! Боится, что все откроется!
– Да брось ты… – махнула рукой Тамара Ивановна. – Брехня все это! Сплетни!
– Да Анютка сама видела! Вчера! После работы!
– Что она там видела? Твоя Анютка соврет – недорого возьмет!
– Чего бы это ей врать, – возмутилась Эльмира, – если она сама на Халаимова рассчитывала, и вдруг – нате вам – застает их… сами догадываетесь за чем!
– Ну и за чем же? – не отставала неугомонная Тамара Ивановна.
– За этим за самым… на кожаном диванчике в кабинете Халаимова. Марьяшка вся в неглиже, и он не лучше!
– Ерунда! – рубанула рукой воздух решительная Тамара Ивановна. – Не такие они дураки, чтобы не закрыться на ключ при таких обстоятельствах. Врет твоя Анютка!
– Да она мало того, что всем, чем хотите, клянется, так еще и вся в слезах! Как же, она уж перед Владимиром Викторовичем и так и эдак, а он предпочел ее евростандарт какой-то старой вешалке!
Тамара Ивановна хотела еще кое-что возразить, но в отдел вошла раскрасневшаяся и какая-то взвинченная Марьяна. И каждая из ее подчиненных тут же подумала, что она вернулась из кабинета Халаимова.
У Саши подрагивали руки, которыми она набирала очередной отчет. Браслет красиво сверкал у нее на руке. Ей очень хотелось сорвать его и выбросить в корзину для мусора, стоящую у дверей, но она понимала, что этот жест будет слишком правильно истолкован. Более того, она понимала, что ей придется ходить на работу в браслете еще несколько дней, чтобы все перестали обращать внимание как на его присутствие, так и потом на отсутствие.
Саша удивлялась, что чуть было не поверила в то, что делается необходимой Халаимову и единственной для него. Она-то корила себя за то, что выставила его за дверь тогда, когда ему так хотелось побыть возле нее подольше. Она-то, дурочка, считала себя бесчувственной и ругала за потребительское отношение к Владимиру Викторовичу и честно намеревалась его полюбить. И что же теперь выясняется? Выясняется, что он пришел к ней после офисного секса с Марьяной? Как же она этого не почувствовала? Они теперь с начальницей чуть ли не молочные сестры! Какая же все это гадость! И она, Саша, такая же гадкая, ничем не лучше их двоих!
На обеде в кафе Ольга завела ту же песнь, что и Эльмира:
– Ты слышала, Сашка, что рассказывают про вашу шефиню и Халаимова?
– Слышала, – угрюмо отозвалась Саша.
– Я вот, между прочим, предлагала тебе поторопиться и помигать Володечке, а ты, как всегда, все пустила на самотек. Помнишь, я даже предлагала свои услуги?
– Тебе хотелось бы, чтобы вместо Марьяниных перемывали мои кости?
– Ну… ты же не опустилась бы до грубого совокупления на рабочем столе!
– Уже на столе? – расхохоталась Саша. – Утром это еще был диван. Не удивлюсь, если к вечеру Халаимов с Марьяной будут уличены в групповухе с начальницей инспекции – пятидесятичетырехлетней Ириной Федоровной Волгиной!
– Ну… может, что и присочинили… В таких делах без этого не бывает… Но и дыма без огня тоже не бывает, как известно. Можешь мне поверить – что-то между ними было! Кстати, откуда у тебя этот браслетик? Такая изящная вещица!
Саша инстинктивно одернула рукав, чтобы проклятый браслет поскорее скрылся с глаз Ольги, и малопонятной скороговоркой произнесла:
– Купила. Хотела себя побаловать.
– Молодец! Где купила? Хочу такой же! Не бойся. – Ольга не дала Саше ничего возразить, – в инспекцию носить не буду. Даю слово! Сколько он стоит?
Саша, которая никогда в жизни не покупала себе ничего, кроме бижутерии, растерялась. Она совершенно не знала, сколько стоит серебро, и назвала первую пришедшую на ум сумму:
– Пятьсот рублей.
– Зачем ты мне врешь, Сашка? Мы же подруги! Ну потратилась… душа попросила… Я же пойму. Вот это мое любимое серебряное колечко без всяких камней и с минимальной насечкой, – она ткнула Саше в нос свою руку, – стоит четыреста. А ты говоришь – браслет пятьсот!
– Ну… и сколько же он стоит, по-твоему? – осторожно спросила Саша.
– Думаю, тысячи две с половиной, потому как с камнями.
– Две восемьсот, – выпалила Саша и плотно заткнула себе рот булочкой с орехами, но от Ольги не так-то легко было отвязаться.
– Где купила?
– В «Бирюзе» на Невском.
Саша опять назвала первую пришедшую на ум ювелирную фирму, но она очень устроила Ольгу.
– Хорошо, что недалеко, – сказала она. – Сегодня же после работы съезжу.
В конце рабочего дня Саша столкнулась в коридоре с Халаимовым. Он ласково улыбнулся ей. Она же, проходя мимо, злобно процедила сквозь зубы:
– Чтобы больше никогда я не видела вас у себя в доме. Не впущу, вплоть до милиции.
Саша стремглав вернулась на рабочее место, пока бдительное око секретарши Анюты не засекло ее рядом с начальством, а опять сбитый с толку Владимир Викторович остался стоять в коридоре.
Между тем декабрь своим чередом подходил к концу, и женщины налоговой инспекции помимо насущных служебных дел в рабочем порядке решали и вопросы, касающиеся празднования Нового года.
– Неужели Марьяшка приведет своего Владислава Александровича к нам на праздник? – спросила Тамару Ивановну Эльмира. Сама она в этот раз не хотела приглашать Алика, потому что намеревалась хотя бы в предновогодний вечер урвать себе немножечко от Халаимова. На Анютку он явно не запал, а с пеговолосой начальницей, пожалуй, можно и побороться. Было бы где!
– А чего бы ей его не привести? Не станет же она миловаться с замом на глазах у всей инспекции, – заявила мать троих детей. – Все будет чин-чинарем! Вот увидишь!
– Ой, не скажите, Тамара Ивановна! Под горячительные напитки, да под красивую музыку, да под Новый год такого можно наделать – потом век не расхлебаешь!
– Ну, вообще-то… Марьяна… она может! Она уж если разойдется, так ее нипочем не остановишь!
– Если бы вы только знали, Тамара Ивановна, что Анютка рассказывает про них… – понизила голос до шепота Эльмира. – Ну… прямо ничего не стыдятся.
Саша уронила на пол справочник, подняла его, нервно швырнула на стол и вышла из отдела.
– Что-то наша Сашенька сама не своя последнее время, – сочувственно произнесла Тамара Ивановна.
– Слушайте! – заблестела глазами Эльмира. – А, может быть, она тоже от Халаимова в отпаде? Последнее время я стала замечать, что как только мы заведем речь о Владимире Викторовиче, она немедленно выходит из отдела. К чему бы это? Как вы думаете?
– Н-не знаю… Я вообще-то не замечала…
– А вы присмотритесь, Тамара Ивановна, присмотритесь! Что-то тут не так… Клянусь, это будет не новогодний банкет, а битва гигантов! Кто кого!
– Про банкет ничего не скажу, у нас вечно после праздника какая-нибудь битва. А что касается Арбениной, то Халаимов ей ни к чему. Видала, какой у нее браслетик? Такой подарок может сделать только любимый и ответно влюбленный мужчина. Так что у Сашки все в порядке. Сражаться тебе, мусульманское отродье, придется только с Тереховой. А она стоит двух Арбениных и трех Анюток вместе взятых! – Тамара Ивановна подмигнула Эльмире и опять оглушительно расхохоталась.
* * *Влад Терехов любил свою жену. Вернее, он так считал и никогда на этот счет не раздумывал. У него не было поводов сомневаться в своих чувствах. Семья – это твердыня, тыл, оплот, в который он свято верил, который берег и охранял. Ради семьи он мог пожертвовать многим, если не всем. И жертвовал, когда в том появлялась необходимость. Они вместе с Марьяной закончили один институт, и после его окончания Влад с большим энтузиазмом работал начальником планово-экономической группы небольшого завода по производству туристического снаряжения: рюкзаков, палаток и прочего. Его зарплата была столь же небольшой, как и сам завод.
Когда сыновья подросли до такой степени, что компьютер превратился в предмет первой необходимости, Терехов понял, что нужно искать другую, более денежную работу. Он сунулся было в пару-тройку частных фирмочек, которым требовались услуги опытного экономиста, но очень скоро понял, что, оказывая им эти услуги, будет постоянно ходить по лезвию ножа. Он не дал себя втянуть в криминал не только из-за врожденной честности и порядочности, но опять-таки из-за семьи: он ни за что не станет заниматься ничем таким, что могло бы даже косвенно повредить Марьяне и детям.
Однажды в одной из газет он увидел приглашение на курсы строительно-отделочных работ и дизайна интерьеров с последующим трудоустройством на очень приличные деньги. Нельзя сказать, что он сразу и безоговорочно поверил в такие неслыханные посулы, да еще через газету, но на установочное собрание почему-то решил съездить. Скорее всего, потому, что курсы находились не на окраине Питера в подвальном помещении со входом со двора, а в приличном Доме культуры имени Виктора Газа, театральный зал которого они часто посещали с Марьяной в юности.
Дом культуры отдал под курсы всего лишь одну небольшую комнатку, заставленную разнокалиберными стульями, где и проходило установочное собрание. Его вела очень приятная женщина лет тридцати пяти, которой Влад как-то сразу поверил. Она очень толково разъяснила, чему их здесь могут научить, показала все это на фотографиях и на стенах той комнаты, в которой проходило собрание. Влад думал, что помещение находится в состоянии ремонта, и почти попал в точку. Оказалось, что на этих стенах «курсанты» получают первые навыки альфрейных, фактурных и даже лепных работ.