Его спина с черным рюкзаком исчезала вдали. Сирены не могли быть больше чем в двух кварталах отсюда. Мимо Харри проехал велосипедист. Шлем, черный рюкзак. Еще один. Без шлема, зато с черным рюкзаком. И еще один. Черт, черт. Казалось, что сирены звучат у него в голове. Харри закрыл глаза и вспомнил древнегреческий логический парадокс о приближающемся предмете: вот он находится на расстоянии в один километр, в полкилометра, в треть километра, в четверть, и если правда, что числовой ряд бесконечен, то он никогда не приблизится к тебе вплотную.
Глава 32
— Значит, ты стоял, прикованный к столбу обычным велосипедным замком, обмотанным вокруг шеи? — недоверчиво спросил Бьёрн Хольм.
— К хренову столбу, запрещающему парковку, — подтвердил Харри, глядя в пустую чашку из-под кофе.
— Какая ирония, — произнесла Катрина.
— Для того чтобы освободить меня, пришлось прислать патрульную машину со здоровенными кусачками.
Дверь в Котельную раскрылась, и в нее вошел разъяренный Гуннар Хаген.
— Я только что узнал. Что происходит?
— Все патрульные машины, естественно, ищут его в том районе, — сказала Катрина. — Они останавливают и проверяют каждого велосипедиста.
— Несмотря на то, что он уже давно избавился от велосипеда и пересел либо в такси, либо на общественный транспорт, — заметил Харри. — О Валентине Йертсене многое можно сказать, но он точно не глуп.
Запыхавшийся начальник отдела упал на стул:
— Он оставил следы?
Молчание.
Хаген увидел лица с написанным на них выражением осуждения.
— Что такое?
Харри кашлянул:
— Ты сел на стул Беаты Лённ.
— Правда? — Хаген вскочил.
— Он сбежал, бросив свою тренировочную куртку, — ответил Харри. — Бьёрн отвез ее криминалистам.
— Пот, волосы, все дела, — сказал Бьёрн. — Думаю, нам в течение суток или двух подтвердят, что Пол Ставнес и Валентин Йертсен — одно лицо.
— В куртке еще что-нибудь было? — спросил Хаген.
— Ни бумажника, ни телефона, ни блокнота, ни ежедневника с расписанием запланированных убийств, — ответил Харри. — Только это.
Хаген автоматически взял то, что протягивал ему Харри, и стал рассматривать. Маленький запечатанный пакетик с набором из трех ватных палочек, все три на месте.
— Для чего ему это?
— Убить кого-нибудь? — лаконично предположил Харри.
— Это чтобы уши чистить, — сказал Бьёрн Хольм. — А на самом деле чтобы почесать в ухе, да? Кожа раздражается, мы начинаем чесать еще сильнее, производство серы увеличивается, и вдруг нам немедленно требуется ватная палочка. Героин для ушей, вот что это такое.
— Или для косметики, — предположил Харри.
— Да? — удивился Хаген, изучая пакетик. — Ты хочешь сказать, что он… красится?
— Ну, он маскируется. Он уже сделал пластическую операцию. Столе, ты дольше всех наблюдал его с близкого расстояния.
— Я об этом не думал, но, возможно, ты и прав.
— Для того чтобы добиться небольших различий, достаточно немного туши и карандаша, — заметила Катрина.
— Хорошо, — произнес Хаген. — Есть ли у нас что-нибудь на Пола Ставнеса?
— Не много, — ответила Катрина. — В Регистре населения Норвегии никакого Пола Ставнеса с датой рождения, которую он сообщил Эуне, не значится. Двух других людей с этим именем уже проверила местная полиция, это не он. А пожилая пара, проживающая по оставленному им адресу, никогда не слышала ни о Поле Ставнесе, ни о Валентине Йертсене.
— Мы обычно не проверяем сведений, предоставляемых пациентами, — сказал Эуне. — Он расплачивался после каждого сеанса.
— Отель, — произнес Харри. — Пансионат, хоспис. У всех теперь есть списки постояльцев в электронном виде.
— Проверю, — отозвалась Катрина, повернулась на стуле и забарабанила по клавиатуре своего компьютера.
— Разве такие вещи можно найти в Сети? — спросил Хаген со скепсисом в голосе.
— Нет, — ответил Харри. — Но Катрина пользуется парой поисковиков. Ты должен хотеть, чтобы их не существовало.
— Вот как? Это почему?
— У них есть доступ к уровню кодировки, при котором даже лучшие в мире файерволы не помогут, — ответил Бьёрн Хольм, заглядывая через плечо Катрины.
В кабинете раздавался звук очень быстрых нажатий на клавиши, похожий на топот лап бегущего по стеклянному столу таракана.
— Как такое возможно? — поинтересовался Хаген.
— В файерволах используется тот же уровень кодировки, — ответил Бьёрн. — Поисковики сами являются файерволами.
— Плохо дело, — сказала Катрина. — Нигде нет никакого Пола Ставнеса.
— Но должен же он где-то жить, — произнес Хаген. — Если он снимает жилье под именем Пол Ставнес, это можно установить?
— Сомневаюсь, что он обычный арендатор жилья, — ответила Катрина. — Большинство арендодателей сейчас проверяют своих жильцов, как минимум гуглят и ищут в списках налогоплательщиков. И Валентин знал, что они заподозрили бы неладное, если бы нигде не смогли отыскать его имени.
— Гостиница, — сказал Харри, поднялся и подошел к доске, на которой они нарисовали то, что Хаген принял было за карту свободных ассоциаций со стрелочками и ключевыми словами, но потом узнал имена жертв убийств. Одна из них была обозначена лишь буквой «Б».
— Ты уже говорил «отель», дорогой, — сказала Катрина.
— Три ватные палочки, — продолжал Харри. Он наклонился к Хагену и выхватил у него запаянный пакетик. — Такой набор в магазине не купишь. Такие лежат в гостиничных ванных вместе с бутылочками шампуня и бальзама. Попробуй еще раз, Катрина. Поищи Юдаса Йохансена.
Поиск занял меньше пятнадцати секунд.
— Ответ отрицательный, — объявила Катрина.
— Черт, — сказал Хаген.
— Поиск еще не закончен, — пробормотал Харри, рассматривая пакетик. — Названия производителя нет, но обычные ватные палочки сделаны из пластмассы, а эти — из дерева. Каким-то образом ведь можно выяснить, кто их производит и в какие отели Осло поставляет.
— Снабжение гостиниц, — сказала Катрина, и пальцы-насекомые снова забегали по клавишам.
— Мне надо идти, — произнес Столе, поднимаясь.
— Я провожу тебя, — отозвался Харри.
— Вы его не найдете, — сказал Столе, когда они стояли перед зданием Полицейского управления и смотрели на Бутс-парк, купавшийся в ярком холодном весеннем солнце.
— Ты хочешь сказать «мы»?
— Может быть, — вздохнул Столе. — У меня нет ощущения, что я вам помогаю.
— Помогаешь? — сказал Харри. — Ты чуть не доставил нам Валентина.
— Он сбежал.
— Личность его установлена, мы близко. Кстати, а почему ты считаешь, что мы его не возьмем?
— Ты сам его видел. Как ты думаешь?
Харри кивнул:
— Он сказал, что пришел именно к тебе, потому что ты проводил его психологическое освидетельствование. В тот раз ты пришел к заключению, что он вменяем в юридическом отношении, так?
— Да. Но как тебе известно, люди с серьезными психическими нарушениями могут быть осуждены.
— Ты искал тяжелую форму шизофрении или психоз в момент совершения преступления и все такое?
— Да.
— Но у него мог быть маниакально-депрессивный психоз или психопатия. Поправлюсь: биполярное расстройство второго типа или социопатия.
— В данном случае правильным термином будет «диссоциальность». — Столе взял сигарету, которую протягивал ему Харри.
Харри прикурил обе.
— Хорошо, что он пришел к тебе, хотя и знал, что ты работаешь на полицию. Но ведь он продолжил ходить к тебе и после того, как понял, что ты участвуешь в охоте на него?
Столе затянулся и пожал плечами:
— Наверное, я такой великолепный психотерапевт, что он решил рискнуть.
— Другие предположения?
— Н-да. Может быть, он ищет острых ощущений. Многие серийные убийцы приходили к следователям под различными предлогами, чтобы соприкоснуться с охотой на самих себя и познать триумф оттого, что им удалось обмануть полицию.
— Валентин снял с себя футболку, хотя должен был знать, что тебе известно о его татуировке. Огромный риск, если ты совершил преступление, из-за которого тебя разыскивают.
— Что ты хочешь сказать?
— Да, что я хочу сказать?
— Ты хочешь сказать, что у него есть неосознанное желание быть пойманным. Что он пришел ко мне, чтобы я его узнал. А когда мне это не удалось, он неосознанно помог мне, показав татуировку. Это не было случайностью, он понимал, что я увижу его отражение.
— И когда он добился своего, то совершил отчаянный побег?
— Сознание взяло верх. Это может пролить новый свет на убийства полицейских, Харри. Убийства, совершаемые Валентином, — это насильственные действия, и ему подсознательно хочется, чтобы они прекратились, он хочет быть наказанным, хочет экзорцизма, хочет, чтобы кто-нибудь остановил живущего внутри него демона. И когда мы не смогли его взять за совершение первоначальных убийств, он делает то же самое, что и многие серийные убийцы: повышает риск. В его случае — совершая нападения на полицейских, которые не смогли поймать его в первый раз, потому что он знает, что на расследование убийств полицейских будут брошены абсолютно все силы. И в конце концов он демонстрирует свою татуировку человеку, который, как ему известно, принимает участие в расследовании. Я думаю, черт возьми, возможно, ты прав, Харри.
— Мм, не знаю, хорошо ли это. Как насчет объяснения попроще? Валентин не так осторожен, как должен быть, потому что ему нечего бояться.
— Не понимаю, Харри.
Харри затянулся и выпустил дым из уголка рта, втягивая его обратно через нос. Этому трюку он научился у молочно-белого немца, игравшего на диджериду в Гонконге: «Exhale and inhale at the same fucking time, mate, and you can smoke your citarettes twice».[67]
— Иди домой и отдохни, — сказал Харри. — Нелегкий выдался день.
— Спасибо, но вроде бы психолог здесь я, Харри.
— А убийца, держащий блестящую сталь у твоего горла? Прости, доктор, но тебе не удастся избавиться от этого воспоминания с помощью рационализма. Ужасы толпятся в очереди, поверь мне, я там был. Так что поговори об этом с коллегой. И это приказ.
— Приказ? — Лицо Столе слегка исказилось в подобии улыбки. — Теперь ты шеф, Харри?
— А ты когда-нибудь в этом сомневался? — Харри опустил руку в карман и достал телефон. — Да?
Он бросил недокуренную сигарету на землю:
— Потушишь за меня? Они кое-что нашли.
Столе Эуне посмотрел вслед Харри, исчезнувшему в дверях. Потом перевел взгляд на дымящуюся на асфальте сигарету и осторожно опустил на нее ботинок. Надавил. Покрутил ступней. Почувствовал, как под тонкой подошвой сигарета развалилась. Столе ощутил прилив ярости. Он снова покрутил ступней, втирая фильтр, пепел, бумагу и мягкие остатки табака в асфальт. Потом бросил свой окурок и повторил движение. Ему хотелось кричать, бить, смеяться, плакать. Он ощутил все оттенки вкуса своей сигареты. Он жил. Жил, черт бы их всех побрал.
— Гостиница «Касба» на улице Ганге-Ролв, — сообщила Катрина Харри, еще не успевшему закрыть за собою двери. — В эту гостиницу обычно посольства селят своих сотрудников, пока ищут им жилье. Относительно недорогая, номера маленькие.
— Мм. Почему именно эта гостиница?
— Это единственная гостиница, куда поставляют такие ватные палочки, и одновременно расположенная в том районе города, по которому проходит маршрут двенадцатого трамвая, — сказал Бьёрн. — Я брякнул туда. У них не зарегистрированы Ставнес, Йертсен и Юхансен, но я отправил им фоторобот, составленный Беатой.
— И?
— Портье сказал, что у них есть похожий постоялец, некий Савицкий. Тот сказал, что работает в белорусском посольстве. Обычно он уходит на работу в деловом костюме, но в последнее время стал ходить в спортивном. И ездить на велосипеде.
Харри схватил трубку стационарного телефона:
— Хаген? Нам нужна «Дельта». Немедленно.
Глава 33
— Значит, ты хочешь, чтобы я это сделал? — произнес Трульс, вертя в руках бокал пива.
Они сидели в бистро «Кампен». Микаэль заверил его, что это приличный ресторан в стиле восточного Осло, считается популярным у правильных людей, которые больше интересуются культурой, чем деньгами, у своих людей, низкого годового дохода которых хватает лишь на то, чтобы поддерживать свой студенческий стиль жизни, не вызывая при этом сострадания.
Трульс прожил в восточном Осло всю свою жизнь, но никогда не слышал об этом месте.
— А с чего бы мне это делать? — поинтересовался он.
— Временное отстранение, — сказал Микаэль, выливая остатки воды из бутылки в стакан. — Я его отменю.
— Да? — Трульс с подозрением посмотрел на Микаэля.
— Да.
Трульс сделал глоток из бокала и провел рукой по губам, хотя пена уже давно осела. Он не спешил.
— Если это так просто, почему ты не сделал этого раньше?
Микаэль закрыл глаза и глубоко вдохнул:
— Это не так просто, но я это сделаю.
— Потому что?
— Потому что со мной будет покончено, если ты не поможешь.
Трульс хохотнул:
— Надо же, как быстро все может измениться. Или что, Микаэль?
Микаэль Бельман огляделся. Зал был полон, но он выбрал это место, так как сюда не ходили полицейские, а он не должен был попадаться им на глаза в компании Трульса. И он подозревал, что Трульс это понял. Ну и что?
— Да ничего. Я могу использовать кого-нибудь другого.
Трульс громко рассмеялся:
— Черта с два ты можешь!
Микаэль еще раз огляделся по сторонам. Он не хотел шикать на Трульса, но… Раньше Микаэль обычно мог предвидеть реакцию Трульса, умел манипулировать им в своих целях. Но в его друге детства произошла перемена, появилось что-то темное, что-то злое и непостижимое.
— Мне нужен ответ. Срочно.
— Хорошо, — сказал Трульс, допивая пиво. — Отстранение — это хорошо. Но мне нужно кое-что еще.
— Что же?
— Трусы, которые носила Улла.
Микаэль тупо смотрел на Трульса. Он что, пьян? Или же дикое выражение этих влажных глаз никуда не исчезало в последнее время?
Трульс рассмеялся еще громче и с грохотом опустил бокал на стол. Некоторые правильные люди повернулись в их сторону.
— Я… — начал Микаэль, — Я посмотрю, что…
— Да шучу я, идиот!
Микаэль посмеялся:
— Я тоже. Это значит, что ты…
— Черт возьми, мы же дружим с детства, не так, что ли?
— Конечно так. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен за это, Трульс. — Микаэль постарался улыбнуться.
Трульс протянул над столом руку и тяжело положил ее на плечо Микаэля.
— Почему же, представляю.
Слишком тяжело, подумал Микаэль.
Не было никакой рекогносцировки, никакого изучения схемы расположения коридоров, выходов и возможных путей отступления, никакого оцепления из полицейских автомобилей для перекрытия дорог, по которым мчался «гелендваген» «Дельты». По дороге Сиверт Фалькейд провел короткий брифинг, прокричав свои сообщения. Тяжело вооруженные мужчины, сидевшие позади него в машине, помалкивали, что означало: они поняли.
Вопрос был во времени и в том, понадобится ли им лучший в мире план, если птичка уже упорхнула.
Харри знал, что их план в рейтинге мировых планов занимает не второе и не третье место. Сам он сидел в конце девятиместной машины и слушал.
В первую очередь Фалькейд поинтересовался у Харри, есть ли, по его мнению, у Валентина оружие. Харри ответил, что при убийстве Рене Калснеса использовалось огнестрельное оружие. Кроме того, он полагал, что Беате Лённ угрожали огнестрельным оружием.
Харри посмотрел на сидящих впереди него мужчин. Полицейские, добровольно согласившиеся участвовать в вооруженных операциях. Харри знал, какую надбавку к зарплате они получают. Не слишком большую. И еще он знал, чего, по мнению налогоплательщиков, можно требовать от бойцов «Дельты». Слишком многого. Сколько раз он слышал, как люди, подводя результаты их работы, критиковали «Дельту» за то, что бойцы отряда не подвергают себя слишком большому риску, что не обладают неким седьмым чувством, подсказывающим им, что находится за закрытой дверью, в захваченном самолете, на лесистом берегу, и не бросаются вперед сломя голову. Согласно такой политике боец, выполняющий в среднем четыре задания в год, то есть около сотни заданий за двадцать пять лет службы, должен был просто умолять, чтобы его убили на службе. Но дело в том, что погибнуть означало наверняка сорвать выполнение задания и подвергнуть опасности остальных бойцов «Дельты».
— Внутри только один лифт, — выкрикивал Фалькейд. — Второй и третий возьмут его. Четвертый, пятый и шестой возьмут главную лестницу, седьмой и восьмой — пожарную лестницу. Холе, мы с тобой прикрываем наружное пространство на случай, если он выпрыгнет из окна.
— У меня нет оружия, — сказал Харри.
— Вот, — ответил Фалькейд, посылая назад «Глок-17».
Харри принял его, ощутил солидную тяжесть, баланс.
Он никогда не понимал фанатов оружия, как не понимал фанатов автомобилей или людей, строивших дома, подходящие к их аудиосистеме. Но он никогда не ощущал особого нежелания подержать в руках оружие. До последнего года. Харри вспомнил тот день, когда в последний раз держал в руках оружие. Вспомнил «одессу» в шкафу, но отмел эти мысли.
— Мы на месте, — сказал Фалькейд.
Они остановились на маленькой оживленной улочке, перед воротами роскошного на вид четырехэтажного кирпичного здания, как две капли воды похожего на другие дома в этом районе. Харри знал, что в некоторых из них живут старые денежные мешки, в других — новые денежные мешки, которые хотят казаться старыми, а в остальных располагаются посольства, посольское жилье, рекламные агентства, звукозаписывающие компании и небольшие пароходства. Только скромная медная табличка на воротах указывала на то, что они прибыли по назначению.
Фалькейд поднял руку с часами.
— Связь по рации, — сказал он.
Бойцы по очереди назвали свои номера, те же, что были нарисованы белым на их касках, а потом натянули на глаза шапки с прорезями для глаз. Они затягивали ремни своих автоматов МР5.