А потому о. Алмазов не разбираем и не судим: этот автомат как был, так его и нет; но за него должен быть судим автор, стремления которого представляют непостижимую путаницу. Против чего он ратует, за что хочет стоять? В начале хроники можно подумать, что он самый крепкий консерватор церковных порядков in status quo {в существующем положении вещей (лат.)}; он заявляет довольно прямо, что не любит новаторов, — но это не так. Оказывается, что он сам тоже хочет обновления, но только не в том спокойном духе, в каком оно уже и совершается в епархиальной жизни почти по всей Руси. Нет, — он хочет реформ с судорожным метанием за нигилистами, в союзе духовенства с жандармами и прокуратурою… Подумал ли автор и его герой и героиня: коего они духа? Читая, как его "идеальный поп" отрекается от доходов за себя и за своих церковников, которые его к тому не уполномочивали, вы можете подумать, что он либерал и друг народной нравственности, — но и это не так. Автор не медлит опровергнуть это мнение удачными хлопотами об учреждении ярмарок, служащих местом разгула и разврата. Автор — против эмансипации женщин, но его попадья сама эмансипирована в весьма дурном смысле, потому что она порою доходит даже до изрядного бесстыдства, к которому отнюдь не ведет здоровая эмансипация. Автор обличает беспорядки архиерейских домов, и в то же время успехи своего героя у архиерея Хрисанфа ставит в зависимость от случайного знакомства с ним дяди своей жены — местного губернского советника; он после обличения архиереев не без некоего прозрачного намека указывает на правило древней церкви… и потом говорит, что нужны архиереи-монахи, к чему и доспевает его "окрыленный смертью жены" герой; он много пишет о звоне в колокола во время архиерейских переездов по городу, делает по этому случаю разные намеки и вообще смеется над этим, а между тем без крайней необходимости и к явной несообразности (316) заставляет звонить в колокола сельской колокольни, когда уезжает в своем фаэтоне овдовевший священник Алмазов (тогда еще даже и не Агафангел). Чего ради случилась эта невозможная нелепость — даже и понять нельзя. Могли ему все "кланяться в ноги", могли "две версты" бежать за его фаэтоном, "запряженном почтовыми лошадьми", — все это утрировано, но еще, пожалуй, возможно; но звонить в колокола… Чем он мог внушить людям такую дикую фантазию, — разгадать так же мудрено, как то, чем он внушил глубокую, по-видимому, страсть практической институтке Николаевского института. Всеконечно, он имел в себе что-нибудь такое, внушающее к нему и особенную любовь и особенное почтение: в тексте книги это, правда, не усматривается, но к экземплярам книги прикладывается отдельная виньетка, где в ярко-красной кайме помещен "портрет студента Алмазова". — Но это довольно грубо исполненное политипажное изображение замечательно только некоторым сходством с портретами г. Ливанова. Не в этом ли сходстве должно искать причину, почему ему начали звонить еще прежде, чем он сделался архиереем?
Что-то будет после?
X
В заключение еще два слова о необыкновенном литературном приеме с именами архиерея Хрисанфа, разъезжающего с визитами к дамам, кн. Шаховской, "по опыту" полагающей аттестацию сохранности мужчин из духовенства; "сумасбродной женщины-нигилистки Кашеваровой"; дурного мужа Скалон, Болтина и других… Разве это позволительно в какой-нибудь стране, где известны хотя мало-мальски литературные приличия? Что сказал бы г. Ливанов, если бы в печати появилась бы какая-нибудь грязная история и героем ее был выведен человек, носящий его фамилию?.. Надо думать, что это ему было бы несколько неприятно, и он имел бы полное право назвать это большою неделикатностью и даже грубостью. И это и есть большая неделикатность, которую весьма бы желательно вывести из обычая.
И, наконец, о выходке по поводу портрета Сеченова: неужто г. Ливанов серьезно думает, что портрет профессора Сеченова, весьма обстоятельного ученого, известного даже за пределами России, есть вывеска какой-то непорядочности в доме, где этот портрет поставлен на видном месте? Позволительно ли такое обращение с именем ученого человека, делающего не бесчестье, а скорее честь своей родине! И за что же это: не за те ли "рефлексы", где после интересных наблюдений делаются интереснейшие выводы и предположения? Что же в этом за вина и какие и перед кем преступления? И если не допускать этого, то как иначе можно двигать какую-нибудь науку, не только такую, с какою имеет дело г. Сеченов, а даже хоть, например, библейскую критику, с которою имеет дело известный Бодиссан, прилагающий строго критический метод к своим исследованиям о единобожии евреев. И что же: оскорбляет ли это истинно верующих и истинно ученых? — Нимало. В одной прекрасной статье, помещенной в духовном журнале о трудах Бодиссана ("Правосл[авное] обозр[ение]", месяц апрель 1877 г.), читаем: "человеку суждено подходить к истине путем более или менее окольным. Любовь к истине так велика, что где не хватает силы ума, человек готов призвать на помощь фантазию. Но это не отнимает нашего права на благодарность к тем труженикам науки, которые из любви к истине увлекаются, чтобы уяснить то, что не ясно", и т. д. Вот правильное отношение к трудам ученого, даже в том случае, если увлечения его очевидны, чего, впрочем, г. Ливанов по отношению к исследованиям профессора Сеченова не доказал, а только старается свести к чему-то недостойному внимания и сообщества порядочных людей…
Это ли прием человека, уважающего науку, это ли противодействие нигилизму, не есть ли это скорее проповедь невежества, или это-то и есть самый несомненный нигилизм, который, по прекрасному выражению "Московских ведомостей", отнюдь не определенное учение, а просто особенное "умственное состояние", в коем человек стремится отрицать все, чего он не умеет понять? — С этим определением, сделанным умною редакциею московской газеты, нельзя не согласиться, тем более что следы нигилизма как "особенного умственного состояния" весьма замечаются у многих, которые отнюдь не желают считать себя нигилистами и не крестят своих детей в винной жженке. Хроника, сочиненная г. Ливановым, относится к категории явлений, еще раз подтверждающих эти выводы.
Не для того ли и писана эта книга? — Конечно, нет; автор в своих газетных рекламах категорически объясняет "цель книги" таким образом: "1) изложить всю несправедливость огульного обвинения нашего духовенства, 2) всю неестественность отношений нашего общества к духовенству, 3) всю безучастность к этому сословию нашего общества, в следствие (вследствие) предрассудков сего последнего".
Наш подробный отчет об этой книге представляет читателям достаточную возможность основательно судить: насколько достигается упомянутым сочинением указываемая автором цель?
По нашему мнению, цели эти не достигаются, и книга не представляет собою никакого живого интереса, а потому можно будет пожалеть, если широковещательные рекламы, распространяемые о ней автором с целью зазыва покупателей, найдут среди нашего бедного духовенства много людей, способных поддаться этому торговому заману.
Статья эта написана для того, чтобы по возможности предотвратить возможность такого увлечения и хотя частью обнаружить фальшь этой скучной, но в своем роде не безвредной утопии.
ПРИМЕЧАНИЯ
КАРИКАТУРНЫЙ ИДЕАЛ
Утопия из церковно-бытовой жизни
(Критический этюд)
Впервые опубликовано в журнале "Странник", 1877, август, стр. 129 143; сентябрь, стр. 259 — 276; октябрь, стр. 71 — 86, за подписью: "Н. Лесков" Впоследствии не перепечатывалось.
Статья посвящена оценке книги Ф. В. Ливанова "Жизнь сельского священника. Бытовая хроника из жизни русского духовенства", М., 1877. Автор книги, реакционный беллетрист, помимо духовенства описывал также жизнь и быт раскольников ("Раскольники и острожники", СПб., 1868; "На рассвете", М., 1875); одновременно Ливанов — составитель ряда низкопробных учебных пособий для народного чтения, автор "Курса истории русской литературы" (М., 1878).
Рецензируемая книга не могла не привлечь внимания Лескова, автора "Соборян", многочисленных статей и очерков о церковной жизни, в ближайшем будущем — создателя "Мелочей архиерейской жизни". Статья является ценным свидетельством его серьезных расхождений с лагерем идейной реакции к концу 70-х годов. Лесков высмеивает не только надуманное, чуждое подлинного знания жизни произведение Ливанова, но и те низкопробные приемы реакционных беллетристов, которые они применяли в своих нападках на радикальных демократических деятелей, на прогрессивную молодежь.
Стр. 189. "Изо дня в день, — записки сельского священника" — СПб., 1875; автором этой книги был В. П. Мещерский (см. о нем в примечании к письму 64 в наст. томе).
Стр. 190…нового архиерея Хрисанфа… Читателю может показаться это чем-то знакомым? — Здесь и далее Лесков с возмущением говорит о приеме Ливанова называть вымышленных героев именами действительных исторических деятелей. Хрисанф (Владимир Николаевич Ретивцев, 1832 — 1883) — духовный писатель, был ректором С.-Петербургской духовной академии, епископом астраханским и нижегородским.
Стр. 189. "Изо дня в день, — записки сельского священника" — СПб., 1875; автором этой книги был В. П. Мещерский (см. о нем в примечании к письму 64 в наст. томе).
Стр. 190…нового архиерея Хрисанфа… Читателю может показаться это чем-то знакомым? — Здесь и далее Лесков с возмущением говорит о приеме Ливанова называть вымышленных героев именами действительных исторических деятелей. Хрисанф (Владимир Николаевич Ретивцев, 1832 — 1883) — духовный писатель, был ректором С.-Петербургской духовной академии, епископом астраханским и нижегородским.
"Я, как все великосветские люди"… и т. д. — Ср. в рассказе "Голос природы" (наст. изд., т. 7, стр. 250).
Стр. 191. Фамилия "Татищева"… — Татищевы — старинный графский и дворянский род; наиболее известен из этой фамилии В. Н. Татищев (1686 1750) — русский историк. В 70 — 80-е годы XIX века был известен С. С. Татищев — публицист и дипломат.
…известные нигилистические романы… — В первую очередь имеется в виду "Что делать?" Чернышевского, а также те произведения, которые созданы под воздействием этого романа ("Трудное время" В. А. Слепцова; "Степан Рулев" Н. Ф. Бажина, "Перед рассветом" Н. А. Благовещенского и др.).
Стр. 194…гоголевского Осипа… — Речь идет о словах Осипа в "Ревизоре" (д. IV, явл. 10).
Стр. 200. Гомилетический. — Гомилетика — учение о христианском проповедничестве.
…"нигилистка Кашеварова"… — Эта фамилия указывала на известную прогрессивную деятельницу 70-х — 80-х годов Варвару Александровну Кашеварову (Рудневу) (1844 или 1848 — 1899) — одну из первых русских женщин, получивших высшее образование, врача-гинеколога, доктора медицины, автора ряда научных работ. Деятельность и личность Кашеваровой, как "нигилистки", была не раз объектом выпадов реакционной критики. См. также примечание к письму 34.
Сеченов, Иван Михайлович (1829 — 1906) — великий русский физиолог.
Стр. 201…к Скалону… фамилия всем известная… — Из дворянского рода Скалонов известен В. Ю. Скалон (1846 — 1907) — публицист, земский деятель.
…к "нигилисту Болтину" (опять известная фамилия?)… — Болтины старинный боярский и дворянский род; наиболее известен И. Н. Болтин (1735 1792) — русский историк.
Стр. 203…известных сочинений Жюля Симона и Джона Стюарта Милля… Речь идет о книгах: Жюль Симон (1814 — 1896), Работница, СПб., 1861 (2-е изд. — М., 1874) и Джон Стюарт Милль (1806 — 1873), О подчинении женщины, СПб., 1869 (2-е изд. — 1871, 3-е- 1882).
"А Васька слушает да ест" — цитата из басни Крылова "Кот и повар".
Стр. 205. Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат — цитата из поэмы Пушкина "Полтава".
…представленного у Рабле Панюржа… — Речь идет о Панурге, персонаже романа Ф. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль".
Стр. 207. Корф, Николай Александрович (1834 — 1883) — видный русский педагог и методист, прогрессивный деятель народного образования, автор ряда учебников и руководств для начальной школы.
Водовозов, Василий Иванович (1825 — 1886) — известный русский педагог, методист по вопросам преподавания русского языка и литературы; автор ряда учебных пособий для начальной и средней школы.
Ушинский, Константин Дмитриевич (1824 — 1870) — выдающийся русский педагог, один из основоположников русской педагогической науки и народной школы в России, автор ряда книг для начального обучения.
…пресловутой "золотой грамоты"… ливановской литературной фабрики. Имеется в виду учебное пособие "Золотая грамота" (М., 1875) — хрестоматия для народного чтения, составленная Ф. В. Ливановым.
Стр. 208…Свящ[енной] истории Шнора… — Речь идет об издании немецкого художника Юлиуса Шнорра фон Корольсфельда (1796 — 1872) "Библия в картинах" (Лейпциг, 1852 — 1860).
Стр. 209…в газете, издаваемой кем-то "с птичьею фамилиею"… Очевидно, имеются в виду "Русские ведомости", с 1864 года редактировавшиеся, а затем и издававшиеся Н. С. Скворцовым (1839 — 1882).
Келейник — служитель у монашествующего лица, послушник, служка.
Стр. 210…Мансветов (опять известная фамилия)… — Из Мансветовых известны: Григорий Иванович (1775 — 1832) — духовный писатель; Иван Данилович (1843 — 1885) — археолог, профессор Московской духовной академии.
Стр. 211. Das ist eine alte Geschichte… ("Все это старо бесконечно…") — строка из стихотворения Г. Гейне "Девушку юноша любит…" (пер. В. Зоргенфрея) — Книга песен ("Лирическое интермеццо", 39).
Стр. 212. Бюхнер, Людвиг (1824 — 1899) — немецкий физиолог и философ вульгарный материалист.
Фейербах, Людвиг (1804 — 1872) — немецкий философ-материалист.
Стр. 213. Ходил в зимушку студеную… и далее — цитата из стихотворения Некрасова "Влас" (1854).
Стр. 215 — 216…Гедеонов (снова известная фамилия)… — Из Гедеоновых известны Александр Михайлович (1790 — 1867), занимавший в 1833 1858 годах пост директора императорских театров Петербурга (с 1833 г.) и Москвы (с 1847 г.); его сын Степан Александрович (1816 — 1877) был директором императорских театров (1867 — 1875) и Эрмитажа (1863 — 1877).
Стр. 216. Павлов, Николай Филиппович (1805 — 1864) — писатель, литературный критик и публицист.
Стр. 217…наши русские в Швейцарии… — эмигранты, находившиеся в Швейцарии.
Стр. 218…вроде римского огурца… — Здесь и далее речь идет о басне Крылова "Лжец".
Стр. 222…пресловутые "пять хороших книжек"… — Возможно, имеются в виду слова Рахметова из "Что делать?" Чернышевского: "по каждому предмету капитальных сочинений очень немного; во всех остальных только повторяется, разжижается то, что гораздо полнее и яснее заключено в этих немногих сочинениях. Надобно читать только их… Берем русскую беллетристику. Я говорю: прочитаю прежде всего Гоголя. В тысячах других повестей я уже вижу по пяти строкам с пяти разных страниц, что не найду ничего, кроме испорченного Гоголя…" (Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, т. XI, стр. 203).
…как Гоголь говорил — "фетюком". — Этим словом Ноздрев обозвал своего зятя Мижуева ("Мертвые души", т. I, гл. IV); к прозвищу Гоголем дано примечание: "Фетюк — слово обидное для мужчины, происходит от фиты, буквы, почитаемой некоторыми неприличною буквою".
Стр. 227. Кто ты — их ангел ли спаситель… и т. д. — неточная цитата из "Евгения Онегина" ("Письмо Татьяны к Онегину")
Стр. 230…Гейне… говорил, "что мужика прежде всего надо вымыть"… — Неточная передача мысли Гейне из его статьи "Признания". См. также наст. изд., т. 9, стр. 355 и примечания.
Стр. 233…не за те ли "рефлексы"… — Речь идет о знаменитом труде И. М. Сеченова "Рефлексы головного мозга" (1853).
В одной прекрасной статье… — Имеется в виду статья "Ветхий завет и идея о едином боге" ("Православное обозрение", 1877, т. 1, апрель, стр. 716 — 761, за подписью: "-ъ"), посвященная книге: W. Boudissin. Studien zur Semitischen Religiongeschichte. Heft 1, 1876 (В. Будиссен. Исследования по истории религии семитов, книга 1, 1876).