На каждое из судов предполагается отпустить по одной пушке Энгстрема, а также ружья и револьверы по числу команды. Кроме офицеров на каждом из судов будет по одному боцману, несколько рулевых, сигнальщиков, марсовых, водолаз и нужное число машинной команды. Кроме доктора в экспедицию назначается особый фельдшер.
После погрузки суда рассчитывают идти все вместе, придерживаясь пути экспедиции барона Кнопа, т. е. через Югорский Шар к северной оконечности полуострова Ямал, затем суда пойдут в устье Енисея. Здесь экспедиция в конце августа или начале сентября будет встречена промерной партией лейтенанта Залевского, которая проводит ее до Енисейска, где решено сложить рельсы.
Партия лейтенанта Залевского, кроме помощи в разгрузке рельсов, имеет целью сделать беглый промер Енисея и обставить фарватер его предостерегательными знаками. Партия эта, состоящая из 14 нижних чинов под командой лейтенанта Залевского и его помощника, мичмана Ведерникова, выехала уже 3 июня из Петербурга и с возможною скоростью отправится прямо в Красноярск».
Правительственный Вестник, 1893Глава семнадцатая Барбуда
Мы оставили Барбуду и его подельников в Кежме, где они появились спустя некоторое время после отплытия наших путешественников. Вскоре разбойники отправились за ними вслед.
Они также шли на трех лодках. Шли налегке – у них не было необходимости в научном оборудовании, в большом запасе боеприпасов, в зимней одежде и прочем экспедиционном инвентаре.
В планы Барбуды не входила зимовка на Подкаменной Тунгуске. Налегке он за день успевал пройти значительные расстояния. Почти нагнав экспедицию, шайка тщательно скрывалась до поры до времени. Барбуда, конечно же, не знал, какие приключения и испытания выпали на долю путешественников.
Они шли след в след. Так же, как и экспедиция, отряд Барбуды проходил трудные пороги. Без особых потерь они проскочили опасные мели.
Так же, как и Степан, обнаружили пещеру одинокого охотника. Наскальные рисунки вызвали у разбойников не меньше уважения, чем у членов экспедиции Катаева. Крестясь и охая, они застыли перед скалой, где древний художник нарисовал сцены охоты и рыбалки. Простые сцены были одновременно и реальны и загадочны. Словно бы только вчера неизвестный пращур с кистью и краской оказался здесь и работал всю ночь.
Как и Катаев со спутниками, Барбуда со своими людьми ночевал неподалеку от Стрелки. Никола каждый раз оставлял на привалах тайные послания для главаря. Они заранее договорились, что послания можно будет найти под самым высоким деревом у костра. Никола клал записку с кратким отчетом, а также названием того места, куда они отправятся дальше, в неприметный кожаный мешочек, который по цвету сливался с таежной подстилкой, и присыпал мешочек лесным мусором.
Так что Барбуда всегда был осведомлен о планах Катаева. Но разве мог Никола заранее предугадать происшествие с Чертовым кладбищем и с медведем или с бивнем мамонта?..
…Барбуда, кажется, сотый раз перечитывал послание Николы: «Самоцветы кругом. Галька на вес золота. Американец иностранные компании. Зеленая гора. Завтра отплываем». Бородач старался понять важность написанного, сложить в общую картинку рубленные фразы. Что значит «кругом самоцветы»? Откуда там самоцветы? Разумеется, места, указанные Николой, дикие, но и там частенько бывали люди, останавливались на ночевки и дневки путешественники и рыбаки, и никто никогда не сообщал о самоцветах. Может быть, Никола хотел сказать что-то иное? Но что? А как следует понимать слова: «Американец иностранные компании»?..
Пока Барбуда пытался увидеть тайный смысл в посланиях Николы, его люди отдыхали. Осталось их человек семь. Кто-то сбежал в тайгу еще в Кежмах – рассказы золотоискателей страшная сила. Послушаешь их, так покажется, что в тайге за каждым кустом – по самородку. Кто-то, не выдержав запрета, который атаман наложил на любые самостоятельные активные действия, способные вызвать шум и привлечь внимание, подался с какой-нибудь ватагой в другие места в надежде легкого фарта. В другое бы время Барбуда в две минуты лишил бы нарушителей всякой охоты перечить ему, Барбуде. Но не в этот раз. Сейчас Барбуде нужна была тишина.
Разбойник долго ходил по берегу, время от времени поднимая гальку, внимательно ее разглядывая и подбрасывая ее в ладони. Он даже пробовал ее на зуб, может быть, Никола хотел сказать, что в гальке спрятано золото?! Но нет, ничего подобного, обычная речная галька.
Зеленая гора? Может быть, тайный замысел записки кроется именно в этих словах? Ведь Никола наверняка должен был писать о чем-то важном.
Барбуда решительным шагом пошел к лодкам.
– Шлем, Кондрат, Митяй, Щукарь, осмотрите местность. Ищите зеленую гору.
Раздался заливистый голос Шлема:
– Зелену гору? Барбуда, тыдыть-растудыть, откуда тут зелена гора. Не, мужики. Вы сами-то видали где по жизни гору зелену цвету?
Барбуда, не замечая подковырок, продолжал давать распоряжения:
– Шлем, ты старшой. И кстати, поосторожнее, без шума.
– Атаман, что-то ты в последнее время тихой стал. Не гоняешь по делу! – осторожно прогнусил Митяй.
– Зато без делу достается, – не удержался Щукарь.
Барбуда зыркнул в сторону подельников, и они вмиг замолчали, потупились. Взгляда Барбуды выдерживали немногие. Такой прищур его не сулил ничего доброго.
– От теперь узнаю нашего атамана, – захихикал Щукарь, вмиг сообразив, что Барбуда не в настроении, и желая к нему подольститься.
Разбойнички пошли вдоль берега, осматриваясь.
Дойдя до места, где река делает петлю, они повернули в тайгу, не обнаружив в прибрежной части ничего интересного. Сам Барбуда, оставив одного человека дежурить у лодок, с другим своим подельником с характерной кличкой Таран углубился в тайгу в другом месте.
Шлем, Кондрат, Митяй, Щукарь изучали прибрежную часть леса. Шли гуськом, поскольку встали на тонкую тропинку, едва заметную в густом подлеске. Вначале шли аккуратно, сосредоточенно молчали, еще помнили пронизывающий взгляд Барбуды. Но по мере удаления от лагеря чувство вседозволенности возвращалось к разбойничкам. И шли уже не так собранно, все реже оглядывались по сторонам, все чаще переговаривались и посмеивались над Николой, который написал хозяину про какую-то непонятную Зеленую гору – а им теперь отдуваться, рыскать по нехоженым лесным дорогам.
– Портки береги, Щукарь, вечно за сучки да валежины цепляешься. Новы портки Барбуда токо через год купит. А денег-то у тебя нема, все просадил в Кежмах. Говорят, ты вдовую скадрил, да так лихо, что чуть в тебе жениха не признали?
– Помолчал бы ты, Митяй, сам-то где тогда полночи шарахался? А? Барбуда узнает, что слинял в трактир, коды все уже до дому пришли, вот тогда поостришь. После Барбуды и память улучшится. И челюсть подвижнее станет, и глаз дергаться перестанет.
– Да ладно тебе, Щукарь. Чего злобный такой? Я ить в трактир по делу отполз.
– Ой, держите меня! Счас с горки скачусь! – запричитал-захихикал Шлем. – Какое такое дело у тебя в трактире, нам известно!
– Ну, и какое?
– Сякое…
Мужики шли, беззлобно лаясь между собой, и сразу не заметили, что тропинка пошла вдоль скальной стенки вниз. То тут, то там торчали беспорядочно острые валуны, серые, с островками мха. Сверху нависали перистые хвосты папоротника. Вдоль росли небольшие лохматые сосенки, облепившие подходы к самой скале.
– Ну, и че, скала себе. Не зеленая, не белая. Обычная себе скала, – бурчал Митяй, который шел первым.
– Что делать будем? Здеся тупик, через скальник полезем али нет? Может, не будем?
– Не, не будем, – поддержал его Шлем. – Давай вбок сдадим, может, там другая тропинка есть.
Обойдем, поглядим, чего там делается.
Они стали обходить скальные выступы слева, то спускаясь, то поднимаясь по перелеску. Тайга становилась все реже и реже, и, кажется, впереди уже блеснула гладь речной воды.
– Итить его так! – закричал Митяй и первым бросился вперед. Он увидел такую же скальную стенку, от которой они ушли. Она была повыше и практически открыта: лесная растительность ее не скрывала. Это была даже не скала, а какой-то огромный одинокий валун-гигант, похожий на высоченный конус с выступами-отростками.
Странно, но вся растительность будто отступила от этой скалы, словно вытолкнутой из-под земли какой-то чудовищной силой. Когда на него попадал свет, конус отсвечивал зеленоватым цветом. Издалека он казался совершенно зеленым, а вблизи эта зелень терялась под каким-то белесым налетом, казалось, что пыль осела на скале и въелась в каждую её трещинку.
Разбойники, раскрыв от удивления рты, рассматривали находку.
– Итить его так, – не переставал бубунить Митяй. – Вот тебе и зеленая скала. Значит, не привиделась она Николе.
– Да она и не зеленая вроде, а, Митяй?
Митяй уже достал топорик из-за пояса и отковырял от самого подножия кусочек.
Разбойники, раскрыв от удивления рты, рассматривали находку.
– Итить его так, – не переставал бубунить Митяй. – Вот тебе и зеленая скала. Значит, не привиделась она Николе.
– Да она и не зеленая вроде, а, Митяй?
Митяй уже достал топорик из-за пояса и отковырял от самого подножия кусочек.
– Не зеленая, говоришь? Накося, глянь, – и Митяй сунул Шлему скол.
– Так это ж нефрит! От чудо так чудо. Никогда не видал столько нефрита в одном месте. Ну, в деревне точили из него разные цацки девкам на украшенье, но чтоб такой каменюка!..
– Чудно, – Щукарь перекрестился. Это ж богатства-то сколько! Кому бы продать целиком?! Щукарь, присев на корточки, трогал скалу и прикидывал в уме, сколько денег можно выручить за нефритовую гору.
– Ага, Барбуда тебе даст денег! Жди сто лет. А так-то, конечно, продать хорошо бы!
Мужики замолчали. Помолчав, обдумав выгоду такой крупной коммерции, они наперебой заговорили.
– Сговоримся ничего Барбуде не сказывать, а?
– Ну, да, так мол и так, все обшарили, ничего не нашли. Мало ли чего Никола насочинял.
– Ох, братцы, чует мое сердце, добром это не кончится. Коли узнает Барбуда про наш сговор, зашибет без лишнего слова.
– Да поди не узнает, Шлем, коли ты язык будешь держать где надо.
– Я-то буду, ты сам, Щукарь, не проговорись. Не забыл, как год назад из-за твоей болтливости мы едва ноги унесли из Урика?
– Ну, это когда было! Я ж с той поры поумнел.
Уж больно хлебосольно хозяйка привечала, кто ж знал, что у ей брательник в полиции сторожем числится. Я ей про наши геройские подвиги особо и не сочинял. Так, пару слов сказал, а она, вишь, мудреная, смекнула, что Щукарь не простой хлопец, а залетный разбойничек, и пока я в баньке косточки парил, брательнику и намекнула. Ох, и деру я давал! В чем маманя родила, в том через поле и речку шуганул. А энти полицейские и бегать не могут, совсем их распузырило на казенных-то харчах.
– Короче, мужики, так я думаю, – Кондрат жестом позвал всех к себе поближе. – Первую загадку Николы мы разгадали, зеленую гору нашли. Помолчим покамест, все одно Барбуда ничего с ней счас не сделает. А мы после энтой вылазки, глядишь, вернемся в эти места, геолога какого прихватим.
Разбогатеем, братцы. Сколько можно у Барбуды шестерками ходить.
На том порешили и пошли обратно в лагерь.
Спускались теперь по другому склону, так было дольше, но никто не думал об этом, все были заняты обсуждением нефритовой горы. А ну, как и другую загадку Николы удастся решить – галька на вес золота да самоцветы кругом! – мечтали сорвиголовы.
Хотя, диво дивное, откуда самоцветы на речном берегу? Какая такая галька может быть на вес золота? И тут же успокаивали себя: чем черт не шутит.
Северная сторона склона оказалась менее лесистой. Передвигаться было легче, хотя идти пришлось наугад – ни одной даже мало-мальски заметной тропинки они не нашли. Мшистая, набравшая влагу таежная подстилка скользила под ногами, и они пару раз едва не срывались вниз, благо уклон небольшой, хватались за деревья и тормозили.
Первым шел Митяй, затем Шлем, Щукарь, и замыкал всех Кондратий. Вдруг на горизонте блеснула водная гладь.
– Ой, братцы, кажись, к берегу выходим, – обрадовался Щукарь. – И то, надоело по холмам скакать. Эхма, прокачусь! – Щукарь поднял кусок засохшей лесины, оседлал ее, словно коня, и поехал вниз со склона, семеня да подпрыгивая. Мужики засмеялись. Такой прыти от ленивого Щукаря не ожидали.
– Ну, пусть себе несется, ухажер наш. Мы-то не спешим никуда. Счас первым в лагере объявится, его Барбуда к новой работе приставит.
Первым неладное почувствовал Митяй. Еще спускаясь с холма, заметили мужики почти ровное место, словно кто-то срезал всю растительность по окружности. Но издалека оно казалось лесной прогалинкой на удивление правильной формы.
Но чем ближе была прогалина, чем ниже спускались разбойники, тем ощутимее становился неприятный запах, будто бы пахло горелым.
– Запах сшибает, мужики. Чуете?
– спросил Митяй, который шел первым. Щукарь был где-то впереди, его потеряли из виду.
– Есть такое дело. А я поначалу думал, что показалось. Что-то мутить меня стало, – сказал Шлем.
– И меня тоже чего-то подташнивает.
И тут раздался истошный вопль Кондратия, который замыкал спуск.
– Стойте! Назад, говорю! Это Чертово кладбище.
Я слышал о нем. Ровная полянка, страшная, над ней даже птицы не летают. А коли залетает птаха, падает замертво. И запах горелый. Ну, точно, оно! Назад, мужики, на холм! Тут проклятое место! Мужики попятились назад, подальше от лысого круга. Потом развернулись и скорее полезли назад к вершине холма, чтобы как можно быстрее перевалить через него и оказаться в безопасности. Залезли подальше, отдышались.
– Где Щукарь?!
– Видать, нету Щукаря уже на этом свете. Вперед побежал, да на поляну горелую попал. Значит, преставился наш подельник!
– А что ж, Никола даже не намекнул на эту напасть? Сгубить нас решил?
– захрипел Кондратий.
– Сдается мне, что попади Никола сюда, он бы вообще ничего уже написать не мог. Прости Господи, жуть-то какая. Ну, Кондратий, спасибо, уберег ты нас от верной погибели. Я ведь ничего и не учуял. Только голова потяжелела, да руки с ногами свинцом налились. Насилу вскарабкался. Сердчишко-то выскакивает, – Митяй приложил руку к груди. – Бухает, словно колокол.
Шлем тоже сидел сам не свой, кровь прилила от быстрой ходьбы в горку.
– Что это за место такое гиблое? Откуда горелость прет? Пожаров вроде не видать.
– А ты спустись еще разочек, поисследуй как надо.
– Заткнись, Кондратий. Я из интересу… В лагерь они вернулись старым путем.
Барбуда, как ему казалось, придумал хитрый план: проскочить незаметно Енисейск, Подтесово и Назимово, добраться до Вороговского многоостровья, где Енисей разливается на десятки километров, а широкое русло делится на десятки проток, которые в свою очередь образуют многочисленные острова и островки. Затеряться тут ничего не стоит. Здесь, совсем недалеко от устья Подкаменной Тунгуски, Барбуда и решил захватить экспедицию и заставить Катаева делать то, что потребуется ему, Барбуде. То, во имя чего он поставил на кон всё. Барбуде очень хотелось сделать хотя бы короткую остановку в Енисейске.
Но кто знает, не рыщут ли уже и тут помощники Блинова, не всплыло ли и его, Барбуды, имя в связи с дерзким убийством купца Перевалова.
Страх гнал его вперед.
Экспедиция тем временем занималась повседневной работой: геодезическими сьемками, промерами глубин, геологическими осмотрами, составлением гербария. А Барбуда, словно бы потеряв голову, без сна и отдыха, в предвкушении своего успеха, шел к Вороговскому многоостровью. Но, как случается нередко, люди, движимые страстями, нередко совершают ошибки, и порой роковые, которые сводят все дело к нулю. И тогда успех, который, казалось бы, уже почти достигнут, в мгновение ока превращается в неудачу.
Но все по порядку, ибо хроника событий имеет важное значение для нашего повествования… Пока Барбуда идет к своей цели, Катаев после долгих раздумий решает, что экспедицию следует завершить именно в Енисейске. Он поделился своими мыслями с остальными членами экспедиции, и все с огласились, что это будет разумно. Тем более что два месяца пути дали столь обширный и разнообразный материал, который потребует немало времени на обработку.
– Правильное предложение. Зачем нам в зимовку уходить. Под снегом, который в тех местах вот-вот ляжет, мы ничего не найдем. Жаль, правда, что на самой Тунгуске мы не побывали, – сокрушался Сидоров. —
Хотя, с другой стороны, Трапани покажет голландцам наши отчеты по Ангаре, по Енисею, наши рефераты по Карскому морю.
И, будем надеяться, оценит работу и поддержит следующую экспедицию. Ну, разве не понятно, что за один сезон такое расстояние покрыть невозможно! А в Енисейске можно организовать работу с гидрологическими и метеорологическими архивами.
– …и на следующий год прямо из Енисейска рвануть на Тунгуску, – закончил Яковлев. Что скажешь, Черчилль? Ты еще не раздумал вернуться к нам в следующем году со своими капиталистами?
– Я думаю, можно заинтересовать деловых людей, и не только американцев, но и российских подданных.
Все дружно поглядели на Черчилля, улыбаясь в знак одобрения и поддержки.
Но американец делал вид, что не заметил реакции приятелей.
– Отлично. Не будем, конечно, загадывать на год вперед. После всех наших приключений я становлюсь суеверным. Но ваше предложение мне нравится. Зиму поработать с собранными материалами, а поздней весной выйти в путь.
Все зааплодировали, а Катаев картинно поклонился, планы на будущее всем понравились. И все дружно засмеялись, каждый – радуясь своим тайным мечтам: кто встрече с родными, кто возвращению на родину, к житейским делам.
– До Енисейска еще день пути, а то и полтора, заметил Вадим Петрович.