Инструменты требуются: 1) для наблюдений астрономических. К познанию долготы и широты служащих, 2) для исследования долготы и широты в море без помощи астрономических наблюдений, 3) для других действ в плавании по неизвестным морям нужных.
…Для определения долготы и широты на море в ясную и в мрачную погоду показаны способы в изданном мною «Рассуждении» о точнейшем пути на море; однако еще лучше имею после того изобретенные, особливо для северного мореплавания, которые могу объявить, когда оное действительно предпринять за благо рассуждено будет.
Для показания времени всего способнее и вернее иметь на каждом судне по нескольку часов карманных с секундами, чрез довольное время в исправности испытанных, которые содержать должно в равном градусе теплоты, сколько можно; удобнее всех место им в интрюме, о середине корабля, где от морской воды градус теплоты постоянен и движение корабля все меньше. Для удобного содержания и вынимания к наблюдениям должно сделать особливый, пристойный к тому ящик.
Для общего показания пути должно дать на каждое судно по карте, вновь сочиненной по самым лучшим известиям. Которая должна иметь в центре полюс.
Вода морская тем солонее, чем далее от берегов. Чем ближе, тем свежее. А особливо где втекают в море немалые реки. Для исследования разной солоности воды морской надлежит иметь ареометр, каковые употребляются при солеварнях для проб рассольных.
Плавающим по ледовитому морю приключается, что запирают их окружившие льды: как сперва малая льдина ход затворит и, пока оную отводить стараются, между тем другие больше и больше поспевают и выход совсем пресекают. Для скорейшего и сильнейшего разбивания льда, уповаю я, что весьма служить будет порох таким образом, как рассекаются в рудокопных ямах каменные горы. Того ради должно на всяком судне иметь буравы, подобные горным, чем бы лед просверливать. Сия работа весьма будет происходить скоро, ежели буравы употребляться к тому горячие или раскаленные (для всегдашней готовности должны они всегда лежать на очаге острыми концами к огню), а в проверченные на льду дыры всунуты будут готовые к тому патроны с фитилями, охраненные от мокроты смолою.
Выше сего первый возможный ход представлен около северо-восточного мысу Новая Земля; для того должно употребить следующую предосторожность ради безопасности и прибежища северных мореплавателей. Около оного мысу, близ восточного повороту, в удобной пристани, где пресною водою нескудно, построить должно зимовье из нескольких изб с надлежащими хлебными печами, окончинами и ставнями, с сеньми и с двором и оные обшить досками; при том амбар для содержания провианта и других потребностей, также и баню, коя для наших людей весьма здорова, которое отвезти туда сзаранья на передовых судах. Также удовольствовать всяким провиантом на два года. Кроме того, который пошлется на судах в предприемлемую дорогу. Таковое предуготовление несравненно лучше будет, нежели бедное зимованье голландцев… И как они могли вытерпеть всякие неудобности и недостатки, то наши северные люди в лучших несравненно обстоятельствах легко зимовать могут».
Глава четвертая Английский интерес
«Столичные газеты продолжают критиковать заявление нижегородских торговцев, ополчившихся против иностранной торговли. Чтобы успокоить окончательно нижегородские страхи насчет иностранной торговли и показать, во что обходится транзитная торговля в Сибири при нынешних путях сообщения, приведем следующий яркий факт, заявленный г. Левитовым в его докладе о новых водяных путях… Года полтора назад компания „Немчинов, Базанов, Сибиряков и Ко“ заказала в Англии у „Маршалл, сын и Ко“ сильный лакомобиль с расширением пара, водонагревателем и двумя цилиндрами для своих золотых приисков. По счету Маршалла за этот лакомобиль со всеми принадлежностями компания уплатила на месте, в Англии, 9500 рублей серебром. Провоз же лакомобиля обошелся в 43 820 рублей. Один уже этот факт очень ярко обрисовывает настоящее положение путей сообщения в Сибири, благодаря которым за морем телушка стоит полушку, да перевозу рубль; кажется, достаточное успокоение, что никакой иностранный товар до нас не доберется».
Восточное обозрение, 1888Редакция газеты «Восточное обозрение» располагалась на Спасо-Лютеранской улице в большом, приземистом одноэтажном строении. Здесь же были типография и переплетная мастерская. В эти утренние часы у здания наблюдалось оживление. Степенно входили и выходили посетители, влетали и влетали, как бойкие воробьи, продавцы прессы, выбегали репортеры, на ходу высматривая экипаж. Лучшая сибирская газета делала новости.
В уютном кабинете бросалось в глаза множество цветов и деревьев в кадках. Редакторский стол отражал главное занятие и увлечение хозяина – был завален типографскими оттисками завтрашнего номера, стопки книг по бокам столешницы сужали и без того небольшое рабочее пространство. Посередине кабинета находился еще один стол – круглый, с двумя креслами. За ним устроились издатель и редактор Иван Иванович Попов и правитель дел Восточно-Сибирского географического общества Дмитрий Александрович Клеменц. Оба были явно расстроены. Чай в чашках давно остыл, печенье на блюдце оставалось нетронутым. Говорили мужчины тихо.
– Ну вот, среди белого дня убили фабриканта Перевалова, владельца Хайтинского фарфорового завода. Убили практически рядом с предприятием. Он не доехал до ворот каких-то две с половиной версты. И преступников, конечно, опять не найдут.
– Человеческую жизнь любую жаль, а Перевалова не только жалеть, но и вспоминать будут долго. Уж очень он о работниках радел. Подумайте только, на похороны пришло больше тысячи человек. Я знаю, многие фабриканты его осуждали: зачем, мол, сократил рабочий день, зачем праздничные отдыхи ввел, оклады и жалованье повысил, да и наличными платил. Другие-то своих рабочих заставляли половину жалованья в заводских магазинах и лавках оставлять… А штрафы! Он ведь и штрафы фактически отменил. И вот что забавно: те, кто утверждал, что при таком ведении дела фабрика разорится, оказались посрамлены! Наоборот, доходов становилось все больше.
– Мне рассказывали, что практически были готовы проекты больницы, школы, новой церкви на каменном фундаменте. И тут такая нелепая смерть!
– А каковы подробности, Иван Иванович?
– Ехал с дочерью нижней дорогой по берегу реки Белой. Из-под обрыва раздались выстрелы. Вначале по кучеру, потом по Перевалову. Кучер и дочь сумели убежать, а Перевалову пуля в спину вошла. Дочь встретила пастухов, умоляла их помочь. Но те испугались и сами в бега. Когда кучер до завода добрался, рабочие бросились на выручку. А урядник-то каков! Нет чтобы сразу погоню организовать, так начал покойного обыскивать. Уйму времени потеряли. В общем, пока расследование ничем не закончилось. Жаль, современный был заводчик, прогрессивный. Слышал я, преемники уже экономить начали: охрану усилили, а вот содержание учителям уменьшили, столовую для рабочих упразднили. Вот и результат: забастовки себя ждать не заставили, завод уже несколько раз останавливался…
Раздался осторожный стук. Дверь в кабинет приоткрылась, появился типографский курьер, по совместительству корреспондент библиографического отдела.
– Иван Иваныч, дыра-с…
– Дыра, говоришь? Вроде не было пробелов! Не иначе цензура проснулась. Сейчас попробую отгадать, чего они там вымарали. Поди, стачка виноторговцев не пришлась…
– Как есть, Иван Иваныч, дыра со стачку виноторговцев. Пожалуйте сто пятьдесят строчек на замену. Срочно надо бы, график к черту, типография волнуется, тираж утренний не «посадить» бы. И как вам удается всегда отгадывать, куда цензор чернил плеснет?
Все дружно засмеялись.
– Совсем не трудно, Пантелеймон Сергеевич. Это ж надо в стачке виноторговцев усмотреть государственную крамолу! Может, не разобрались, что к чему, может, при слове «стачка» у цензора автоматически перо заработало? Нет, ты только представь себе, Дмитрий Александрович, как хитро торгаши с зельем придумали! Сговорились не отпускать вино по установленным ценам. Они, видите ли, в убытках. И в конце концов договорились о стачке.
Клеменц взял у курьера гранку и быстро пробежал ее.
– Ну, не знаю, что тут цензуровать понадобилось. На Западе рабочие бастуют, требуют повысить оплату труда, улучшить условия работы. Это стачка. Надобно при случае с цензурой объясниться, эдак завтра про грозу, что нарушит выезд губернатора, запретят думать.
Попов развел руками.
– Пантелеймон Сергеевич, возьми, голубчик, на замену материал от «Енисейца». Доставлен с оказией Катаевым. Послушайте, Дмитрий Александрович, интересная заметка.
«Из Красноярска выехал Джозеф Виггинс с директором английского торгового дома Генри Нортоном Сюлливаном и экипажем „Феникса“. Англичане уехали на сибирских тройках. Пароход „Феникс“ оставлен в Енисее до следующей навигации. Привезенные образцы английских товаров все распроданы, и англичане довольны удачей. От енисейского и красноярского купечества компания „Феникс“ получила значительные заказы товаров; они собираются на следующее лето привести в устье Енисея большой корабль с английскими товарами и громадную по величине баржу, которая строится в Енисейске».
Попов развел руками.
– Пантелеймон Сергеевич, возьми, голубчик, на замену материал от «Енисейца». Доставлен с оказией Катаевым. Послушайте, Дмитрий Александрович, интересная заметка.
«Из Красноярска выехал Джозеф Виггинс с директором английского торгового дома Генри Нортоном Сюлливаном и экипажем „Феникса“. Англичане уехали на сибирских тройках. Пароход „Феникс“ оставлен в Енисее до следующей навигации. Привезенные образцы английских товаров все распроданы, и англичане довольны удачей. От енисейского и красноярского купечества компания „Феникс“ получила значительные заказы товаров; они собираются на следующее лето привести в устье Енисея большой корабль с английскими товарами и громадную по величине баржу, которая строится в Енисейске».
Клеменц слушал очень внимательно.
– А где же господин, доставивший корреспонденцию?
– Обещал зайти позже.
– Очень прошу тебя, голубчик, попроси его заглянуть в библиотеку ВСОРГО, очень интересно пообщаться с енисейским человеком, заодно в подробностях узнать, что там еще задумали англичане. Раздухарились, смотрю, не на шутку! Прут во все тяжкие!
Попов отдал заметку курьеру.
– Ставьте в номер. Повода усомниться в достоверности корреспонденций «Енисейца» у нас еще не было… А помнишь, Дмитрий Александрович, наш разговор еще в Минусинске про северные пути? Оба мы правы оказались. Наше бездействие обернется английским началом.
– Или продолжением, – уточнил Клеменц. – Россия через Сибирь устанавливает контакт с Европой. Кто же спорит, это прекрасно, но меня больше волнует, почему наши корабли практически не заходят в Карское море по сибирским рекам и наоборот. А ведь без освоения этих путей сибирские товары вряд ли попадут в Англию, Францию и Америку.
– А между прочим, – Попов многозначительно улыбнулся… – А между прочим, первый пароход на Енисее появился почти сорок лет тому назад. Построил его крестьянин-самоучка Худяков. Собрать бы эту силушку наших самоучек воедино, открыть бы университеты, получить от казны средства на оборудование… Вот тогда бы однозначно мы первенствовали на всех морях и путях сибирских.
Клеменц усмехнулся.
– Вы на Восток взгляните, дорогой Иван Иванович. Уж на что Монголия наш ближайший сосед, да и Китай держава великая, а торговлишка и то мелочная. Тарбаганьи шкурки везем да чаи, слава Богу, гоняем. А вы хотите тягаться с английским и французским фабрикантом! Поневоле начнешь задумываться о капитализме.
– Рано или поздно, но тягаться будем. Однако если правительство посмотрит на Сибирь правильным взглядом, то уже сейчас можно сделать немало. А до той поры, пока на Сибирь будут глядеть как на колонию, вывозить лучшие умы в столичные университеты и сырье для фабриканта центральной полосы, а взамен набивать тюрьмы арестантами, мы так и будем краем державы, краем, жаждущим света и порядка. Я, Дмитрий Александрович, против Виггинса ничего не имею! Двенадцать переходов через Карское море – дело не шуточное, мужества и отваге команде «Феникса» не занимать. Но и нам самим надобно осваивать сибирские пути. Неужели история так ничему нас и не научит? Займу-ка немного ваше внимание…
Попов подошел к высокому стеллажу с книгами и достал потрепанный переплет.
– Я вам прочту отрывочки из любопытнейших документов прошлого века. Если заинтересуетесь, дам «на вынос». Итак, послание графа Букингемского к достопочтенному графу Галифаксу, датированное 14 марта 1763 года.
«… Я слышал также, что Ее Императорское Высочество обращает большое внимание на усиление мореплавания в России; но отвращение народа от моря, немногочисленность искусных моряков и, в случае даже если бы их оказалось достаточное количество, невозможность употреблять их в продолжение полугода (что неизбежно должно отозваться на жалованье, подняв его до громадных размеров) – все это вместе взятое составит непреодолимую преграду, вследствие которой все попытки правительства окажутся безуспешными.
Непосвященные нации, так же, как необразованные люди, всегда подозрительны. Русские воображают, что все иностранцы, особенно англичане (о сведениях и способностях которых по части торговли они имеют самое высокое понятие) преследуют какие-либо тайные цели при всяком своем предложении…»
А вот, другое послание, которое появилось спустя семь лет. Это лорд Каскарт графу Рошфору отписывает:
«Что же касается статьи о кораблях, то считаю своим долгом заметить, что в настоящую минуту ничего не занимает до такой степени мысли Императрицы, служа в то же время выражением желания нации, как стремление довести до значительных размеров морские силы России. Это может быть выполнимо лишь с помощью и содействием Англии, и никак иначе. Но невозможно, чтобы Россия стала соперницей, способной внушить нам зависть, ни как торговая, ни как военная морская держава. По этой причине я всегда рассматривал подобные виды России весьма для нас счастливыми, ибо до тех пор, пока это будет выполнено, она должна зависеть от нас и держаться за нас. В случае ее успеха это только увеличит нашу силу, а в случае неуспеха мы утратим лишь то, чего не могли иметь».
Вот так «по-особенному» все хотят помогать нам. Истинное желание, думаю, не изменилось и к сегодняшнему дню. Они хотят видеть отсталой не только Сибирь, но и всю Россию. Чем мы можем ответить англичанам?
– И в самом деле, чем?
– Ну разве что Трапезниковскими начинаниями…
– Милейший Дмитрий Александрович, вы не хуже моего знаете, что отправленные в 1878 году трапезниковские «Сибирь» и «Луиза» – капля в море. «Луиза» погибла. Это как раз то, о чем писал лорд Каскарт.
– Но «Сибирь» все-таки зашла в лондонскую гавань.
– А что потом?
– Надо справиться, всех подробностей я не знаю.
– И не трудитесь, уж поверьте мне. Все это единичные поступки. Нет твердой руки государства, воли министров и необходимых средств. Давайте, Дмитрий Александрович, поразмышляем. В чем видели свою главную задачу все торговые морские экспедиции в Сибирь?
– В первую очередь, возможно, проложить безопасный путь для последующих плаваний.
– Вот именно, дорогой вы мой человек. Только одно важное уточнение. Искали не только самый безопасный путь, но и самый дешевый. Датский корабль «Нептун» заходил в Обь, сюда же прибыл английский «Оксфорд» из Ливерпуля. В 1868 году, если мне не изменяет память, компания гамбургских коммерсантов предложила устроить на Ангаре пароходство с устройством дороги от Енисейска до реки Кеми. Что все это значит?
Попов замолчал, словно перебирая в голове какие-то факты.
– А это значит, – продолжил он, – что иностранцы всеми возможными способами хотят закрепиться на наших реках. Понимают, как это выгодно для торговли и политического влияния. И потом, развитие торговли практикующимися способами – это же варварство и притеснение коренного населения. Правительство по-прежнему смотрит на Сибирь, как на именинный пирог. И едоков предостаточно…
В дверь редакторского кабинета снова постучали.
– Заходите, мы в свободной дискуссии, – пригласил Попов вошедшего мужчину лет за тридцать, высокого, смугловатого.
В глаза бросалось отменное телосложение гостя, которое не скрывала простая одежда – темная косоворотка, темный же пиджак, простые сапоги. Глубоко посаженные глаза светились, заметно выдававшийся подбородок, обрамленный бородой, придавал лицу твердость. С первого взгляда было понятно, что в редакцию пожаловала натура неординарная.
– Разрешите представиться, Катаев Николай Миронович. Состою на службе у енисейского купца первой гильдии Базилевского.
– А, Николай Миронович, здравствуйте, здравствуйте, дорогой! Спасибо за корреспонденцию. Очень кстати она нам пришлась, – поблагодарил гостя Попов.
– Знакомьтесь, Дмитрий Александрович Клеменц, правитель дел ВСОРГО. Он очень хотел с вами познакомиться… В Иркутске по службе?
– Отчасти. Простите, господа, если оторвал вас от важной беседы, но тоже давно хотел познакомиться. Вашу книгу, Дмитрий Александрович, о минусинских древностях держу в своей небольшой библиотеке как драгоценный экземпляр. И многие статьи ваши читал. Написаны доходчиво и занимательно.
– Спасибо, спасибо, Николай Миронович. Очень хорошо, что так все сложилось. Можно сказать, очное знакомство состоялось. Я и сам хотел поговорить, полюбопытствовать, что в Енисейской губернии интересного?
– Боюсь, коротким ответом по такому вопросу не обойтись, а у меня дело к вам, господа, важное. Советы известных исследователей Сибири и Монголии мне бы чрезвычайно пригодились.
– Полноте, Николай Миронович. Мне, вот, перед Клеменцем стыдно. Это он путешественник и естествоиспытатель, а я так, любитель. Ну-с, выкладывайте, что за печаль?
– Год назад после разговора с путешественником Чекановским я предпринял экскурсию на Хатангу. Целей особых, представьте себе, не ставил. Хотел выяснить возможности перехода по реке торговых судов. И вот теперь, собравшись в поездку от верховья Подкаменной Тунгуски к Енисею, задумал работать по специальной программе. Буду просить вашей помощи в ее составлении, так что заранее простите великодушно, если отрываю вас от дел больших.