Он помог ей забраться в машину, сам сел за руль, и внедорожник мягко покатил по заснеженной дороге.
– А почему мне должно быть противно? – нарушил молчание Борис.
– Я люблю другого.
– Это плохо. Но ты живой человек, тебя можно понять.
– Я целовалась с Семеном.
Борис протяжно вздохнул и произнес:
– Я приму любое твое решение. Но лучше не доводить дело до крайности. Тем более сгоряча.
– Какие крайности? Семен в тюрьме и выйдет не скоро.
– Это не тюрьма. И даже не следственный изолятор. Это изолятор временного содержания.
– А что, есть разница?
– Ну, в какой-то степени. Но для тебя это не имеет значения. Для тебя это тюрьма. Для твоей… – сухо кашлянул Борис, – для твоей любви. За убийство много дают.
– Семен никого не убивал.
– Да, конечно.
– Он правда не убивал. И я ему верю.
– А я юрист и верю только фактам.
Борис оканчивал юридическую академию, но работать пошел на мебельную фабрику, сразу на должность заместителя генерального директора. Фабрика крупная, должность серьезная, но вряд ли кто задавал вопрос, почему Борису была оказана столь высокая честь. Фабрика принадлежала его отцу – вот и весь секрет.
– Да, Семен преступник, но не убийца. Он должен был всего лишь избить потерпевшего.
– Всего лишь?
– Всего лишь – это по сравнению с убийством. Потерпевший был живой, когда Семен уходил. Кто-то другой его добил.
– Кто?
– Семен не знает.
– Он фантазирует.
– Все у тебя фантазеры! – устало махнула рукой Катя.
– Жизнь сама по себе фантастическая штука… Если есть человек, которого очень любишь. Это я о тебе, – улыбнулся Борис, глянув на ее отражение в лобовом стекле.
– Я и люблю. Но не тебя… Мы не можем быть вместе.
– Не можем, – кивнул он. – Но будем.
– И кто так решил?
– Я не могу сказать, фантазирует Семен или нет, но попробую ему помочь. Адвокатская практика у меня была, но в адвокаты я набиваться не стану. Попробую разобраться, как там все на самом деле было. Может, он действительно не убивал. Всякое в жизни бывает, – пожал плечами Борис.
– А если не убивал? – с надеждой посмотрела на него Катя.
– Попробуем найти настоящего убийцу. Тогда твой Семен выйдет на свободу.
– И я выйду за него замуж. Зачем тогда ты будешь ему помогать?
Борис, казалось, не слышал ее, внимательно глядя на дорогу.
– Все, я поняла. Ты хочешь взять с меня слово. Если вытащишь Семена, я должна буду выйти замуж за тебя.
– Не надо никакого слова.
– Тогда что?
– Всего лишь условие. Ты должна будешь помогать мне. Милицию я беру на себя, а по адресам будем ходить вместе.
– По каким адресам?
– Свидетели, Катя, свидетели. Если кто-то кого-то там добивал, то этого кого-то должны были видеть.
– А если не видели?
– Если не видели, то сидеть твоему… то сидеть Семену и сидеть. И тут моей вины не будет.
– А кто-то тебя в чем-то винит?
– Никто. Но это пока. Все начнется, когда ты выйдешь за меня замуж. А ты выйдешь за меня, можешь в этом не сомневаться.
– Ну, ты и… – Катя осеклась.
Борис, конечно, нахал, но это его право – надеяться на лучшее. Как она может отказать ему в этом праве? И вообще он очень хороший. И ей не хотелось его обижать.
Глава 8
Походка расслабленная, а шаг твердый, уверенный. На губах добродушная улыбка, но взгляд жесткий, цепкий. И парень сам по себе рослый, плотный, и движения у него как у хорошо тренированного человека. Вряд ли он обычный мент, скорее всего опер.
Но для опера этот парень был слишком хорошо одет. Куртка у него неброская, но дорогая, наверняка брендовая. И джинсы с виду самые обычные, но наметанный взгляд может разглядеть в них прошлогоднюю коллекцию от Армани. И в ботинках угадывался стиль…
Парень шел прямо на Бориса. Вот он достал из кармана ключи от машины, нажал на кнопку, и с легким писком разблокировались замки стоящего рядом «Гранд Чероки». Машина не самая новая, но дорогая, с мощным бензиновым двигателем… Нет, этот парень не может быть опером.
Борис потерял к нему интерес, но сам попал под прицел цепких глаз. Парень подошел к нему и спросил:
– Вы что-то хотели?
А взгляд у него ментовской, иначе бы он и не заметил проявленный к нему интерес.
– Да вот смотрю на вас и не могу понять, опер вы или просто посетитель, – кивнул Борис на здание ГУВД.
– А если опер?
– Ну, есть один вопрос.
– По поводу? – Парень улыбался, но смотрел жестко, напористо. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
– Если вы не работаете здесь, то и говорить не о чем.
Парень кивнул, достал из куртки удостоверение и развернул его:
– Старший лейтенант Кустарев, оперуполномоченный уголовного розыска.
– Григорий Александрович, – успел прочитать Борис.
– Я вас слушаю. – Старлей свел руки за спину и чуть покачнулся на слегка разведенных ногах.
– Меня интересует гражданин Вербинский.
– А по какому вопросу? – Взгляд Кустарева стал еще жестче, улыбка с лица исчезла.
– По личному. Я представляю девушку Вербинского. Ее зовут Катя, фамилия Лемешева.
– Допустим.
– Катя считает, что Вербинский не виноват. И сам он говорит, что не убивал человека, в убийстве которого его обвиняют… В общем, мужчину мог кто-то другой добить.
– Да, и этот другой сидел в машине с женщиной, – усмехнулся старлей. – После того как Вербинский с подельником ушли, он вышел из машины и добил потерпевшего.
Борис растерялся. Он был уверен, что Семен убил человека, но ему хотелось провести по его следу Катю. Она должна была побывать на месте преступления, поговорить с женой покойного, увидеть его детей, прочувствовать всю глубину горя, которую принес в эту семью Вербинский, и понять, в какое чудовище влюбилась. Понять и отказаться от него… И вдруг выясняется, что Вербинский не убийца. Это удар ниже пояса…
– Да нет, это всего лишь домыслы. Угадай чьи? – усмехнулся старлей.
– Вербинского? – облегченно вздохнул Борис.
– Ужом вьется. Только у нас сковородка с высокими бортами, не выскочишь. Хочешь попробовать? – вкрадчиво глядя ему в глаза, спросил Кустарев.
– Я?! – встрепенулся Борис.
– Если ты от Лукомора, мой тебе совет: беги отсюда, пока цел.
– От какого Лукомора?
– А ты не знаешь?
– Боюсь, что я не из этой сказки.
– А из какой?
– Из Москвы я.
– Сами мы не местные? А вот Катя местная.
– Она у меня работает. Я заместитель директора мебельной фабрики, у нас салон при фабрике, там она работает.
– Заместитель директора? – Если Кустарев и поверил ему, то не очень.
– Вот! – Сначала Борис вручил ему визитку, затем показал водительские права.
– Мебельная фабрика «Рубикон»… Серьезное предприятие, – рассматривая права, кивнул опер.
– Да, представительства практически во всех регионах страны.
– Двадцать четыре года, и уже замдиректора.
– Отцовская фабрика.
– Знакомая ситуация… Значит, Вербинского вытащить хочешь?
– Ну а вдруг он не виноват?
– Странно все как-то… – Кустарев смотрел куда-то в сторону, но Борис буквально чувствовал его взгляд на себе. – Катя работает на тебя, а ты ее представляешь… Личный вопрос, говоришь?
– Я говорю?
– А разве нет? – удивленно вскинул брови старлей.
– Ну да, ну да, – вспомнил Борис. – Личный вопрос, было такое.
– Личный вопрос хочет вернуть Вербинского? А тебе это нужно?
– Катя не верит, что Вербинский убивал. Я хочу, чтобы она поверила.
– Теперь понятно, – кивнул Кустарев. – Где Катя?
– В машине, – показал Борис в сторону контрольно-пропускного пункта, за которым стоял его «Лексус».
– Даже не знаю, что сказать… Я работал по этому делу, опрашивал жильцов дома, возле которого… э-э… отличился Вербинский. Не скажу, что опросил всех, далеко не всех, – задумчиво проговорил старлей.
– Почему?
– А потому, что нашелся свидетель, который видел Вербинского. Он его уже опознал. Работу, разумеется, свернули… А может, кто-то и видел человека, который добил потерпевшего…
– А был такой человек?
– А вдруг? Вербинский не бил потерпевшего в кадык. И его подельник тоже не бил.
– Ну, это они так говорят…
– Говорят. Независимо друг от друга говорят. И показания сходятся в точности.
– Ну, они могли договориться заранее.
– Могли, – с интересом взглянув на Бориса, согласился Кустарев. – И возможность у них для этого была. И договор был – не сдавать друг друга. Поэтому и не рассматривается версия с третьей стороной дела. Вербинский за убийство отвечать будет… А вдруг все-таки был добивающий?
– Но ты же в это не веришь.
– Не верю. А сомнения есть… И желание есть – пройтись по адресам. Вдруг кто-то что-то видел…
– Я сам собирался пройтись.
– Зачем?
– Ну, чтобы Катя убедилась.
– Я смотрю, ты настроен решительно, замдиректора, – покровительственно усмехнулся Кустарев.
– Очень.
– Ну да, Катя красивая девушка, не вопрос. Я тебя понимаю…
– Очень.
– Ну да, Катя красивая девушка, не вопрос. Я тебя понимаю…
– Могу составить тебе компанию.
– Без полномочий нельзя.
– Я представлюсь адвокатом Вербинского. Практика у меня есть. Я юридическую академию оканчивал, Кутафина.
– И у меня юридическая академия. И отец у меня в большом бизнесе. Я бы тоже мог быть сейчас замдиректора. Но я здесь, и мне нравится…
– Может, и мне понравится?
Кустарев улыбнулся, не размыкая губ, и протянул Борису руку. Дескать, дерзай, парень.
– Кстати, мне тоже двадцать четыре, – замысловато усмехнулся он.
– У нас много общего.
– Даже больше, чем ты думаешь. Я тоже в Катю Лемешеву влюблен.
Борис остолбенело уставился на опера. Парень он симпатичный, с крепким стержнем внутри. Девчонкам такие типажи нравятся… Только конкурентов ему сейчас не хватало.
– Шучу, – широко улыбнулся Кустарев, обнажая белые ровные зубы, и легонько шлепнул его ладонью по плечу.
– Ну, в Катю трудно не влюбиться, – успокаивая дыхание, проговорил Борис.
Старлей поднял правую руку, отвел рукав куртки, глянул на часы.
– Если есть желание, можно съездить на Смоленскую прямо сейчас.
– Есть желание, – кивнул Борис. – И намерение.
– Ну, тогда за мной, – Кустарев кивком показал на свою машину.
Борис озадаченно ущипнул себя за кончик носа. Может, зря он ввязался в это дело? Что, если Семен Вербинский действительно не виновен в убийстве?
Глава 9
Настоящий шашлык не должен пахнуть уксусом. Но именно этот запах пьянит воображение – особенно зимой, когда не хватает солнца и зелени. Запах замаринованного в уксусе мяса казался сейчас предвестником весны, с ее пикниками на природе.
Максим легко переносил зиму, его не злили морозы, но все-таки хотелось тепла. Скорей бы уже наступила весна.
Жареное мясо пахло очень хорошо, но вкус, увы, оставлял желать лучшего. Чересчур жирное, чуть пересоленное, но на голодный желудок есть можно. Да и не в ресторане они, а в обычном придорожном кафе.
И Юра Ожогин не морщил нос. Челюсти у него сильные, зубы острые, желудок такой, что гвозди переварит, во всяком случае, так он говорил. Старшего лейтенанта ему на днях присвоили, хотя по возрасту он мог уже в майорских погонах щеголять. Юра в Чечне воевал, в том числе и по контракту, потом в ОМОНе в звании прапорщика служил, затем ему младшего лейтенанта присвоили. В двадцать восемь лет в уголовный розыск перешел, вторую звездочку на погон получил. Хороший он парень, надежный. Осторожный, продуманный, на риск идет с опаской, но трусом его никак не назовешь. Отличный боец, выдержанный, спокойный, бесконфликтный, слова лишнего не скажет.
Максим тоже с младшего лейтенанта начинал. В двадцать семь лет первое офицерское звание получил. Весной тридцать семь лет будет, а ему только-только майора присвоили…
В кафе зашел плотного телосложения кривоносый мужчина в стильном кашемировом полупальто черного цвета. Мороз на улице, а он без головного убора. Вслед за ним зашли два здоровяка в таких же полупальто. Как будто это у них униформа такая… И не как будто…
Мужчина подошел к Максиму, остановился у столика и официальным тоном осведомился:
– Майор Одинцов?
Максим взглянул на Ожогина, и тот кивнул. При малейшей опасности они начинают вырубать этих типов. Максим начинает со старшего, а Юра занимается его свитой – кто там первый на очереди, он решит сам.
– Допустим.
– С вами желает поговорить господин Никиткин.
– Улица Гастелло, двадцать четыре, отдел уголовного розыска. В любое удобное время. В строго ограниченном промежутке. Прием граждан по личным вопросам – завтра, с пятнадцати до восемнадцати.
– Леонид Афанасьевич желает поговорить с вами прямо сейчас.
– Я обедаю.
– Он подождет в машине.
Максим и ухом не повел.
– У него для вас, товарищ майор, имеется важное сообщение, – сказал кривоносый.
Только тогда Одинцов кивнул, соглашаясь на срочный разговор. Никиткин, он же Фраер, человек в городе известный и влиятельный, реальный противовес Лукомору. И если у него есть что сказать, Максим должен его выслушать. Глупо игнорировать такого человека.
Он неторопливо покончил со вторым блюдом, без всякой спешки выпил горячий кофе и только тогда вышел из кафе, на стоянке перед которым стояли три черных «Гелендвагена». Номера на машинах впечатляли – 001, 002, 003. Джипы стояли строго по порядку, но непонятно, в какой машине находился Никиткин. И Максиму непонятно, и киллеру, который мог охотиться за Фраером. Попробуй угадай, под каким «наперстком» «шарик».
Возле машин стояли телохранители. Кривоносый подошел к Максиму, кивком показал на первую машину и открыл заднюю дверцу.
Ожогин остался на свежем воздухе. Во-первых, его к разговору не приглашали, а во-вторых, кто-то должен был контролировать ситуацию извне. Юра все понимал, поэтому занял место на безопасном удалении от телохранителей.
Никиткин поприветствовал Одинцова кивком головы, но руки не подал. Для этого ему нужно было как минимум повернуться к Максиму спиной, а расположение заднего сиденья стесняло движения. Да и не очень-то хотел Фраер жать руку какому-то там менту. Нестыковка в уровнях…
Не похож был Фраер на классического бандитского авторитета. И черты его лица для этого слишком правильные и мягкие, и сам он к тому не стремился. Если он и авторитет, то новой волны. Его власть строилась на деньгах и серьезном статусе в мире деловых людей. Само его высокое положение в обществе предполагало силу, смелость и волю к победе. Ему вовсе не обязательно было иметь угрожающую внешность, чтобы управлять своими людьми, направляя их деятельность в нужное русло. В том числе и криминальную деятельность. Совсем не обязательно казаться жестоким и беспощадным, достаточно быть таковым на самом деле.
Максим нажал на кнопку электропривода, опустил боковое стекло и достал из кармана пачку сигарет.
– Не бережете вы свое здоровье, товарищ майор, – не поворачивая к нему головы, заметил Никиткин.
Не внушительной он внешности, прямо говоря, но его внутренняя сила передавалась через голос – густой, объемный, с легкостью заполняющий пространство без всякого напора. И взгляд у Фраера тяжелый, гнетущий, говорящий о внутренней силе. Не зря Никиткин держался с Лукомором на равных…
– Настоящий опер должен гореть на службе, – пошутил Максим.
– Ну да, если опер начинает заботиться о своем здоровье, значит, ему пора на пенсию, – скупо улыбнулся Никиткин.
– Рано мне на пенсию, дел еще много.
– Например?
– Да есть у нас люди, которые себя над законом ставят.
– Такие люди были, есть и всегда будут. Закон природы – кто сильней, тот и прав.
– Тот и прав, – кивнул Максим. – Кто сильней закона. Но не всем это по зубам.
– Закон что дышло…
– Вы хотите об этом поговорить?
– Нет, у меня к вам конкретный разговор. Я слышал, вы работаете по убийству Нефелина.
– Мы закончили, дальше – следователь.
– На заказчика вышли?
– Не буду этого отрицать…
– Крупную рыбу взяли. Но не главную.
– Вы что-то хотели мне сказать, – напомнил Максим, глянув на часы. Нет у него времени на пустопорожние разговоры.
– Нефелина заказал господин Елецкий, – с каменным лицом произнес Никиткин.
– У вас есть доказательства?
Максим уже общался с Лукомором на эту тему, для чего не постеснялся вломиться к нему в дом среди ночи. Не нашел он признаков, что вор знал о Нефелине, но и о ночном визите не жалел. Профилактика правонарушений – святая обязанность начальника уголовного розыска. Это применимо и к Фраеру…
– А если есть?
– Тогда Елецкий сядет.
– Нужно найти доказательства.
– Пустой разговор, – покачал головой Максим.
– Пустой бывает машина. В базовой комплектации. А если это еще старая «девятка»… Вы могли бы ездить на «БМВ» или «ХS». Как вам такой вариант?
– И машина бывает пустой, и разговор… Если вам нечего мне предложить, вынужден извиниться. – Максим взялся за ручку двери и вышел из машины, чувствуя на себе удивленный взгляд.
Похоже, Никиткин всерьез возомнил себя крутым гангстером современной эпохи. Влез в криминальный мир Бочарова, расширил свой бизнес за счет городского бюджета, раздулся сам, потеснив самого Лукомора. Срастил свои капиталы с административным ресурсом, поднялся на этом и дальше идет. О том, что городской глава – его человек, известно давно. Но, похоже, он поставил в зависимость от себя и начальника ГУВД. Были у Максима подозрения насчет полковника Санькова, хотя вслух он их ни перед кем не озвучивал.
Но если Фраер смог купить полковника Санькова, это не значит, что и майор Одинцов ему по карману. И по зубам. Так что пусть гуляет…
Максим сел в свою раздолбанную «девятку», дождался, когда к нему присоединится Ожогин, и спокойно отправился в управление.
– Чего Никиткин хотел? – спросил Юра.