Покачав седой головой, он взялся рукой за сердце.
— Да, сердечко уже не то, что прежде. Рано или поздно оно со мной сыграет скверную шутку, и ты останешься одна тянуть этот воз. Ты об этом никогда не задумывалась?
Джулия кивнула. Иногда эта мысль действительно приходила ей в голову и внушала страх.
— Я хочу, чтобы ты была к этому готова, — продолжал дед. — Тебе надо ознакомиться с механизмом банковских дел и научиться им управлять. Главное — научиться любить его — Он взял ее под руку. — Пойдем, я покажу тебе, как функционирует королевство, которое достанется тебе в наследство.
Он велел Тано распорядиться насчет машины. И, приободрившись, пошел впереди Джулии, которой так и не удалось прогнать плохое настроение.
В банке все были чрезвычайно почтительны. Джулия через силу старалась быть любезной, улыбаться.
Они вошли в комнату, полную дисплеев, на экранах которых бежали длинные колонки условных сокращений и цифр. Несколько телетайпов непрерывно отстукивали сообщения.
— Мы с тобой находимся, — сказал старик, — в сердце банка. Ты хоть немножко понимаешь, что тут происходит?
Джулия внимательно почитала то, что мелькало на экранах мониторов, и ответила:
— Да, пожалуй, понимаю. Сейчас скупаем акции на европейских рынках. — Нахмурив чуть удивленно лоб, она добавила: — К тому же мне кажется, мы выкладываем слишком большую сумму, или я ошибаюсь?
— Правильно, — довольно ответил дед. — А точнее, мы покупаем акции за двойную цену по сравнению с их реальной стоимостью.
— Это почему же? — спросила девушка, не веря своим ушам.
— Да потому, что мы одновременно и те, кто покупает, и те, кто продает. Сначала мы выпустили эти акции на иностранные рынки и скупили через свои зарубежные филиалы по низкой цене. Теперь мы вновь покупаем по более высоким ценам.
Джулии показалось, что она поняла, в чем тут дело, С ошеломленным видом она уставилась на деда.
— Это для того, чтобы вывозить капиталы за границу, не платя пошлины? Верно?
Банкир ухмыльнулся с довольным видом.
— Черт побери, моя девочка, у тебя варит голова, ничего не скажешь.
Держась, как всегда, неестественно прямо, весь надушенный и разодетый, к Николо Антинари подошел Тано, чтобы что-то сообщить.
— Звонят по телефону, — прошептал он ему на ухо. — Это Терразини. Спрашивает, может ли к вам заехать. Говорит, что-то важное.
Старик нахмурился. Отрицательно помахал рукой и с недовольной гримасой сказал:
— Нет, я не желаю его тут видеть. Скажи, что я сам к нему приеду.
После судебного процесса Терразини завел себе новую роскошную квартиру. Он жил в окружении личной охраны — за ним как тень всюду следовал преданный Сальво, здоровенный парень с напомаженными волосами. Среди его придворных была молодая брюнетка по имени Розари, ловившая па ходу малейшее его желание. Это была девушка вызывающего вида, с мягкой, кошачьей грацией.
Когда банкир подъехал, Терразини встречал его у дверей. Почтительно посторонившись, он пропустил Николо вперед.
— Весьма польщен, что вы посетили меня, — с поклоном проговорил он.
Старик ответил на приветствие не столь горячо. Вид у него был недовольный. Терразини начинал действовать ему на нервы. Банкиру претили грубые методы, к которым тот прибегал, когда возникала какая-то проблема. Пока Антинари не мог без него обойтись. Но при первой же возможности он обязательно избавится от этого опасного типа.
— Все идет как по маслу, — ворковал Терразини. — Груз уже миновал Югославию и благополучно пересек итальянскую границу. Сейчас он приближается к берегам Сицилии.
— Поздравляю вас, — сухо ответил старик, в то время как Розари с легким поклоном подавала им на серебряном подносе бокалы шампанского. — Вы получите, как мы и договорились, одиннадцать процентов акций банка.
— И место в административном совете, — добавил Терразини.
— Да, и место в административном совете, — подтвердил старик.
Терразини с удовольствием осушил бокал, но банкир даже не притронулся к шампанскому. Казалось, ему не терпится поскорее уйти. Он ждал, когда Терразини перейдет к сути дела и объяснит, о чем хотел с ним поговорить.
— Наше соглашение, — счел необходимым он уточнить, — будет выполнено, как только Юфтер переведет деньги. — Старик покосился на собеседника и спросил: — У вас есть еще что-нибудь?
— Да, — ответил Терразини, устраиваясь удобнее в кресле, — я хотел еще кое о чем вас спросить. — Он закурил сигару с нарочитой неторопливостью. Ему доставляло удовольствие держать других в напряжении. Наконец перешел к делу. — Мы сделали все от нас зависящее, чтобы спасти операцию.
— Да уж, — отозвался старик. — Убрали всех подчистую. Мне ваши методы вовсе не нравятся, и я хочу, чтобы вы об этом знали.
— Однако они вам полезны. Вы нуждаетесь в таких решительных людях, как мы. — Произнося эти слова, Терразини выпустил в воздух колечки дыма, поднявшиеся к люстре. — Наша работа еще не закончена. Мы с вами не можем спать спокойно.
Старик прищурился и вцепился в ручки кресла, объятый внезапной тревогой.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Этого Каттани, — прошипел Терразини, внезапно приходя в ярость. — Он опять идет по нашим следам. Мне звонил секретарь Маттинеры и сообщил, что Каттани позавчера приходил в приемную. Он настойчиво добивался приема у Маттинеры. Наверное, что-то разнюхал. Вы понимаете, это опасный человек.
Старик сделал протестующий жест и сказал:
— Моя внучка влюблена в него.
— Знаю, — отозвался Терразини. — Поэтому я и позволил себе побеспокоить вас прежде, чем приступить к делу.
Старый банкир поднялся с кресла и с брезгливой гримасой пробормотал:
— Если это уж так необходимо… — И, немного помолчав, угрожающе добавил: — Однако смотрите, чтобы это никак не коснулось Джулии.
Быстрым шагом он направился к двери и закрыл ее за собой, не слушая заверений Терразини.
Каттани не чувствовал бы себя так спокойно, если бы знал, что против него затевают. Он же, ни о чем не подозревая, в одно прекрасное солнечное утро вновь ступил на землю Сицилии. Казалось, он по собственной воле лезет в волчье логово.
Каттани направился в полицейское управление города, где встретил своего старого знакомого — Сеттимелли, с которым работал в Трапани.
— Комиссар Каттани! — радостно приветствовал его полицейский.
— Сеттимелли! Что ты тут делаешь? Ты же служил в Трапани?
— Меня перевели сюда. А где теперь вы?
Каттани не ответил.
— Послушай-ка, — сказал он. — А кто командует здесь оперативным отделом?
— Комиссар Ди Венанцо, прекрасный человек.
— Отведи меня к нему.
Ди Венанцо был мужчина лет пятидесяти, седой, привыкший одеваться в серые тона. Из тех бесцветных личностей, которых скорее можно увидеть в окошечке почтового отделения, чем во главе такого боевого подразделения, как оперативный отдел полиции.
Он был польщен визитом Каттани. С живым интересом выслушал его рассказ о последних событиях и, когда тот кончил, прокомментировал:
— Дорогой Каттани, вы мне доверились, а что, если я состою на службе у мафии и могу погубить вас? Вы ведь хорошо знаете здешний мирок, знаете, как трудно найти человека, в котором можно быть абсолютно уверенным.
— Это точно. Я пошел на риск, но у меня не было выбора. Если вы заодно с ними, — мне крышка, но если вы честный человек, то авось захотите мне помочь.
Седовласый комиссар засунул руки в карманы пиджака.
— Нет, я не на их стороне, дорогой Каттани, Я заодно с вами. — Если хорошенько вглядеться в него, то сквозь серый налет можно было заметить, как лицо его осветилось. — Почему бы вам не вернуться на службу? Мы можем известить министерство о вашем желании прервать затянувшийся отпуск. Будем вместе работать.
Да, конечно, почему бы ему не перестать рыскать в одиночку? Каттани пришлась по душе мысль возвратиться на службу. Вместе они не откладывая, сразу же, начнут бюрократические хлопоты, чтобы разрешить этот вопрос. Всего несколько дней — и он снова получит в свое распоряжение людей, с которыми можно работать.
— А пока что, — посоветовал Ди Веканцо, — вам следовало бы побеседовать с помощником прокурора Вентури.
— Вентури? — Каттани не был уверен, что хорошо расслышал фамилию. — А он не из Милана, этот Вентури?
— Именно оттуда. Он приехал сюда работать по собственному выбору. И очень неплохо справляется. Но также и расплачивается за это. Мафия отметила его работу тем, что подложила бомбу под дом, где он поселился. С тех пор он со всей семьей живет тут, в казарме.
Каттани хотелось поговорить с Вентури, устроиться, как и он, в казарме. Но все это можно отложить. Прежде всего он должен повидать ее — Джулию.
Девушка находилась в апартаментах деда, в гостинице, когда приставленный охранять ее толстячок доложил о приходе Каттани.
— О, Господи, наконец-то! — выдохнула она, стремительно бросившись к двери.
— Нет! — закричал вослед ей дед. — Постой!
Джулия с удивлением обернулась, и он ее предупредил:
— Только не вздумайте вместе выходить!
— Почему?
— Прежде я хочу с ним поговорить.
Не понимая причины такой реакция со стороны деда, она кивнула и побежала навстречу Коррадо в холл гостиницы. Они без конца обнимались, осыпали друг друга поцелуями, желая взаимно убедиться, что в самом деле снова вместе.
— Как тебе тут живется? — спросил Коррадо.
— Очень плохо. Я не в силах больше терпеть, увези меня отсюда. Дед совсем не такой, каким я его себе воображала в Милане, когда играла по телефону нескончаемые партии в шахматы. Он такой нудный. Все время говорит о деньгах. И вбил себе в голову странную мысль. Говорит, что я должна войти в состав административного совета банка.
Каттани, казалось, поразило это известие.
— Когда это предполагается осуществить?
— Через пять дней.
Пять дней… Почему именно через пять? Наверное, старик приготовил какой-то сюрприз.
Как и обещала, Джулия проводила Коррадо к деду и оставила их одних на террасе.
— Вы порядочный упрямец, — приветствовал его старик. Выглядел он весьма раздраженным. — Возвращаетесь себе как ни в чем не бывало на Сицилию. Ведь вам прекрасно известно, что у вас здесь полно врагов.
— А что же мне, по-вашему, делать? Бежать? Может, прикажете прятаться, будто я стыжусь показаться на глаза людям? Пусть другие прячутся, исчезают с глаз долой,
Не глядя ему в лицо, старик произнес:
— Я вижу, вы упорствуете и не желаете понимать, как устроена жизнь. Молодой человек, те, кого вы называете «другими», не только не прячутся, но представляют для вас серьезную опасность,
— Они меня не пугают,
Когда старик нервничал, у него появлялся тик: он начинал то и дело облизывать губы. Он высовывал, а потом прятал язык, как змея свое жало. Жесткая, порой насмешливая улыбка, с которой глядел на него Каттани, еще больше выводила его из себя.
— Послушайте, — в бешенстве прорычал он, — вы вольны вести себя как вам заблагорассудится. Но держитесь подальше от Джулии, Эта женщина не про вас,
— Такого вы не можете от меня требовать, — ответил Каттани. — Надо послушать, что думает она сама.
— В этом нет никакой необходимости, — буркнул старик. — Я сумею ее убедить, объясню, насколько это нелепо. Самое главное, чтобы вы не мешались под ногами.
К банкиру приблизился толстяк-телохранитель и что-то прошептал ему на ухо. Должно быть, это касалось Каттани, потому что Антинари повернулся в сторону комиссара и смотрел на него с хмурым видом.
— Мне сейчас доложили, — наконец произнес он, — что вокруг гостиницы наблюдается подозрительное движение. Кто-то ожидает вас на улице, чтобы расправиться.
Комиссара это известие застало врасплох. Чтобы выиграть время, он сделал глоток виски, а старик продолжал:
— Вот видите, Каттанн, мафия хочет с вами разделаться. Вам от нее не уйти. Но я решил вас предостеречь, оказать вам последнюю услугу, чтобы не доставлять огорчение Джулии. Взаимно ожидаю, что вы навсегда исчезнете.
В эту минуту появилась Джулия.
— О чем это вы разговариваете? Вот уже полчаса, как вы секретничаете.
Дед пропустил мимо ушей слова внучки и, по-прежнему обращаясь к Каттани, спросил:
— Ну так как? Договорились?
По презрению, которое она прочла в глазах Коррадо, Джулия поняла, что происходит нечто очень серьезное,
— Да в чем дело? — нетерпеливо спросила она.
Не глядя на девушку, Каттани сказал:
— Да вот твой дедушка решил сделать доброе дело. Он предупредил, что кто-то ждет меня на улице, чтобы отправить на тот свет.
Джулия еще не оправилась от того, что случилось с матерью; обвела лихорадочным взглядом Коррадо и деда, мысли у нее разбегались.
— Но кто это? — спросила она. — Что им надо?
— Мои старые враги, — ответил Коррадо. — Беда только в том, что теперь они стали друзьями твоего деда. — Он печально покачал головой и, обращаясь к Джулии, вполголоса произнес: — Мафия.
Девушка поднесла ко рту руки, чтобы сдержать готовый вырваться крик.
— Неужели правда? Дедушка, это верно, что он говорит?
Старик словно не слышал ее вопроса. Теплый ветерок шевелил белый ореол волос вокруг его головы.
— Это настолько верно, — невозмутимо произнес Каттани, — что он даже в силах остановить руку сидящих внизу в засаде.
— Хватит! — не выдержал старик. Челюсти его были сжаты, словно их свела болезненная судорога. — Нет, вы только послушайте этого героя: что ни слово, то гнусная клевета. Не обращай внимания, Джулия, не верь ему. Я потом объясню тебе, в чем дело.
— Не нужно мне никаких объяснений! — рыдая, ответила девушка. — Скажи только, как вывести отсюда Коррадо!
— Я велю проводить его через черный ход, — произнес дед, вновь совершенно успокоясь.
— Я тоже пойду с ним, — сказала Джулия.
— Нет, ты останешься здесь. — Старик подал знак Тано, и тот подбежал к нему. Наклонившись к банкиру, он выслушал указания, которые старик прошептал ему на ухо, а потом, обратившись к Коррадо, сказал:
— Ну как, пойдемте, синьор Коррадо?
Каттани последовал за ним.
В холле отеля Тано попросил Каттани минутку подождать. Сам же вышел на улицу и подай знак какому-то типу, стоявшему, прислонившись к стене. Тот, также знаками, ответил, что понял. Тано возвратился в гостиницу и с мерзкой улыбочкой кивнул Коррадо, давая понять, что путь свободен.
Груз
Казарма Фонтамара была настоящей крепостью. Ее со всех сторон охраняли вооруженные полицейские. Вокруг — заграждение, колючая проволока. Судейские чиновники и полицейские прозвали ее «Форт Апач».
Вдоль близлежащих улиц люди сидели на порогах домов, расставляли стулья на тротуарах: создавалось такое впечатление, что они постоянно наблюдают за всем, что происходит вокруг казармы, ожидая нападения, штурма и боясь пропустить такое зрелище.
Каттани впустили внутрь после неоднократных проверок и долгих расспросов. Его поместили в маленькой комнатке с низким потолком, скудно обставленной, с небольшим окошечком, выходящим на север. Но он уже настолько свыкся с неудобствами, что она даже показалась ему комфортабельной.
В этой казарме находился и помощник прокурора. Каттани нашел его в прекрасной форме. Он сидел в полутьме за заваленным бумагами письменным столом. Вентури изнемогал от обилия работы, но был гораздо бодрее, нежели в Милане. Каттани высказал предположение, что, судя по всему, расследование идет успешно.
— Да, действительно, — подтвердил Вентури. Он положил руку на гору папок и добавил: — Здесь много интересного. Эти бумаги рисуют скрытое лицо города. Не очень-то приятное, дорогой Каттани. Однако еще не хватает многих деталей: работа предстоит долгая.
Прокурор встал и обошел вокруг стола. За стеклами очков глаза его горели воодушевлением.
— Я действительно от души рад вашему приезду. — Он достал бутылку граппы[4] и два стаканчика. — Хотите глоточек? Это еще из Милана. У меня осталась привычка к граппе.
Коррадо кивнул. Пригубив граппу, он спросил:
— Чем там кончилось у вас на работе? Вы мне говорили, что сами подали мысль о переводе, но не уточнили, куда именно.
— Я выбрал работу здесь, на Сицилии. И сразу же получил назначение, так как был единственный, кто согласился сюда ехать.
У Вентури было красивое, открытое лицо. Он повернулся к окну и сквозь пуленепробиваемое стекло глядел на хаос уличного движения.
— Поначалу я не отдавал себе отчета, на какие жертвы иду. Живу тут, как в тюрьме. Жена вынуждена делить со мной это своего рода заключение, двоих детей возят в школу и привозят обратно на бронетранспортере…
Он снова повернулся и устремил взгляд спокойных глаз на Каттани.
— Это все, знаете, ох как нелегко. Но ведь кто-то должен делать эту работу. Мы с вами из одного теста. У нас обоих один большой недостаток: слишком чувствительная совесть.
Каттани, казалось, был смущен. И продолжал молчать. Он неверно судил об этом человеке; когда они познакомились в Милане, он показался комиссару одним из тех, кто уклоняется от борьбы, не желает подвергать себя опасности. Теперь, убедившись в своей ошибке, он чувствовал себя неловко.
Из замешательства его вывел раздавшийся стук в дверь. На пороге появился огромный, невероятно широкоплечий мужчина.
— У вас все в порядке, доктор? — обратился он к Вентури с добродушной улыбкой, совершенно неожиданной на лице этого гиганта.
— Да, все в порядке. Что ты так беспокоишься?