После того как шведу было позволено уйти, мы приняли радиограмму от одной из наших лодок: «Конвой АЮ-87. Курс северо-восток. Потопили два транспорта тоннажем 13 тысяч тонн. Продолжаем преследование. „У-192“. Сетка квадрата АЮ-87 находилась между Ньюфаундлендом и Гренландией – вне пределов отведенного нам района. Мы оставили конвой „волкам“, патрулировавшим этот квадрат.
5 мая «У-230» бороздила море в заданном квадрате. Утром мы приняли радиограмму, подтвердившую наши худшие опасения. Ридель вручил мне дешифрованный текст радиограммы в полном молчании. «Эсминец. Атака. Тонем. „У-638“. Это сообщение было последним признаком жизни „У-638“. Больше о подлодке мы ничего не услышали.
Через два часа была спешно дешифрована новая радиограмма. «Атакованы эсминцами. Глубинные бомбы. Покидаем лодку. „У-531“. Этот второй сигнал бедствия привел нас к тревожному заключению, что битва за конвои сопровождалась необычайно эффективными контрмерами по их защите со стороны противника.
6 мая. Было еще темно, когда с места сражения была послана новая радиограмма: «Атакованы сторожевиком. Тонем. „У-438“. Это третье извещение о смерти привело нас в ярость и недоумение. Чем вызван этот поток радиограмм, извещавших нас только о гибели подлодок?
Но вот еще одна радиограмма: «Атака с воздуха. Глубинные бобмы. Протаранены эсминцем. Тонем. „У-125“.
Четвертая потеря! Наш гнев перешел в шок.
7 мая. «У-230», крайне осторожно крейсировавшая под звездным небом, перехватила последнюю в этот день радиограмму: «Атака с воздуха. Тонем. 47 С. 05 В. „У-663“. Я нашел место гибели подлодки на нашей размякшей навигационной карте и отметил его черным крестом в центре Бискайского залива. Пятая подлодка, отправленная на дно за три дня! Но через семь часов я был вынужден увеличить цифру потерь, когда в ответ на запросы штаба сообщить свои координаты „У-192“ и „У-531“ не откликнулись. Они встретили свою гибель, атакуя тот самый конвой к юго-востоку от Гренландии.
10 мая. Солнечный день. Мы прибыли в заданный квадрат, занимавший небольшой район в центре Атлантики. Предполагалось, что здесь перехватим конвой, о котором ранее сообщалось. Вместе с нами в засаде находилось шесть подлодок. Гораздо больше их было в пространстве между нашим квадратом и Британскими островами. «У-456», наша напарница при выходе из Бреста, скрылась где-то в неизвестном направлении. Число участников засады определилось.
11 мая. Еще один некролог из Бискайского залива: «-Атакованы с воздуха. Тонем. „У-528“. Мы рассвирепели и теперь рвались отомстить за наших товарищей в стократном размере.
Часом позже мы получили в знак утешения оперативные указания из штаба: «Всем подлодкам в сетке квадрата ВД идти на перехват конвоя, движущегося в восточном направлении в БД-91. Атакуйте конвой по собственному усмотрению». «У-230» немедленно двинулась на полных оборотах новым курсом. Форштевень лодки рассекал поверхность моря, оставляя по краям искрящиеся фонтанчики. Готовясь к бою, я приказал тщательно осмотреть все торпеды.
12 мая. В 04.00, когда я поднялся на вахту, весь экипаж был охвачен волнением. В 05.40 на рассвете Прагер послал несколько сигнальных ракет, чтобы сообщить о нашей позиции другим подлодкам. В 06.20 он сообщил снизу, что мы вышли на расчетный средний курс конвоя. Я убавил скорость лодки и развернул ее в западном направлении в сторону конвоя, осторожно продвигавшегося вперед. Перед восходом солнца восточный горизонт приобрел кроваво-красный цвет. Оставалась лишь темная линия на западе.
06.15. Солнце выскочило из океана огромным огненным шаром. В этот впечатляющий момент я увидел темное пятно в юго-западном направлении – конвой! Я вызвал Зигмана на мостик и сказал:
– Мой подарок вам, герр капитан!
– Спасибо, старпом, наконец-то обнадеживающая весть.
Мы наблюдали, как темное пятно растет в объеме. Вскоре командир развернул лодку кормой к черно-серым фонтанам дыма. На горизонте в западном направлении отчетливо вырастали три верхушки мачт. Показавшись полностью из-за горизонта, три корабля оказались эскортами – тральщиками, идущими перед конвоем. Следуя зигзагообразным курсом, они приблизились к нам, подпрыгивая, как марионетки на пустой сцене. Мы медленно отошли на восток, соблюдая безопасную дистанцию и стараясь определить курс конвоя.
06.38. Верхушки мачт усеяли значительную часть горизонта. За ними показались дымящие трубы. Это были транспорты, за которыми мы охотились прежде всего. Могучий строй мачт и труб вырастал из моря все выше. Мы заняли отличную позицию для атаки почти в голове колонны. В течение часа, прикинул я, у нас будет возможность поразить немало целей,
06.55. Команда Зигмана:
– Очистить мостик. Погружение.
Я находился в рубке, когда прозвучал сигнал тревоги. Через пять минут лодка нырнула под воду. Командир, сидя за перископом, информировал команду по системе внутренней связи:
– Мы вышли на чрезвычайно многочисленный конвой, может быть, в нем более 100 транспортов. Атаковать будем в погруженном положении. Не нужно напоминать вам, что это не воскресная прогулка. Надеюсь, вы сделаете все возможное для успеха операции.
Затем он выключил мотор перископа.
07.05. Пока мы не видим конвоя. Зигман приказал приготовить торпедные аппараты к стрельбе.
07.10. Я доложил о боеготовности лодки под тяжелый, уходящий в глубину океана грохот двигавшегося конвоя.
07.16. Акустик сообщил нам новость, расстроившую наши планы атаковать конвой в погруженном положении:
– Конвой, очевидно, изменил курс. Полоса частот переместилась на 3-1.
Командир, явно раздосадованный сообщением, выдвинул перископ вверх, чтобы поймать в поле зрения проходивший конвой. По корпусу лодки ударяли звуковые волны, исходившие от вращавшихся винтов эскортов и транспортов. Словно грохотало бесчисленное множество туземных барабанов.
– Чертов конвой, – выругался Зигман. – Идет зигзагами на северо-восток. По его правому флангу минимум десяток сторожевиков.
Конвой двигался со скоростью 11 узлов. «У-230» следовала параллельным курсом, оставаясь невидимой для его внешнего охранения и не желая атаковать на виду у эсминцев. Ритмичный грохот сотни гребных винтов проникал сквозь прочную стальную оболочку нашей лодки, перемещаясь внутри нее. Командир освободил свое место у перископа, прорычав:
– Взгляни, старпом. Если бы наша лодка шла побыстрее, я бы разделался с этим конвоем без труда.
Я занял место капитана. В семи милях по левому борту раскрылась впечатляющая панорама. Во всю ширину горизонта двигался лес мачт и труб транспортов. Минимум десяток эсминцев элегантно бороздили зеленые волны моря. Не менее двух десятков сторожевиков вертелись вокруг головной и хвостовой частей конвоя. Под впечатлением увиденного я сказал капитану:
– Вот это мощь! Кажется, самый большой из всех конвоев!
– Возможно, ты прав. Но раз мы находимся так близко к этой армаде, наши торпеды не могут промахнуться.
Прежде чем рискнуть со всплытием для выхода на угол атаки, необходимо было отойти на безопасную дистанцию от конвоя. Верещание гребных винтов, тяжелое уханье поршней, завывание турбин и пощелкивание импульсов «асдика» сопровождали наши скрытные маневры. Почти два часа мы уходили по диагонали от стальных гигантов.
09.15. «У-230» всплыла. Взобравшись на мостик, когда лодка еще не полностью вышла из воды, я торопливо огляделся. Далеко на северо-востоке, вдоль четкой линии горизонта, разделявшей сткеан и небо, двигались мачты и дымовые трубы. «У-230» пошла параллельным курсом, рассчитывая опередить конвой до наступления сумерек. Ридель передал по радио в штаб и другим подлодкам сообщение: «Конвой в квадрате БД-92. Курс северо-восток. Скорость II узлов. Сильное боевое охранение. Всплыли для выхода на угол атаки. „У-230“.
09.55. Испуганный возглас за моей спиной:
– Самолет!
Я увидел, как двухмоторная летающая машина пикирует на нас со стороны солнца. Мы были захвачены врасплох.
– Тревога!
Нас как ветром сдуло в рубку. Лодка мгновенно скрылась под водой. В этот миг максимальной опасности и минимальной возможности ее избежать нас могло выручить лишь чудо, случайность, везение, которое до сих пор спасало экипаж лодки от гибели.
Четыре всплеска сброшенных бомб и мощные взрывы встряхнули тонны воды над нами и вокруг нас. Лодка вздрогнула и стала опускаться с дифферентом 60 градусов. Пока продолжалось падение, неистово плескалась вода, лязгала сталь, скрипели шпангоуты, подтравливали клапаны, прыгали плиты палубы. При свете мигающих ламп я видел изумление в округлившихся глазах людей. И у них были основания удивляться: внезапная атака казалась мистикой. Откуда прилетел этот самолет? Его радиус действия не позволял покрыть расстояние между ближайшей точкой на суше и серединой Атлантики. Напрашивался неизбежный вывод: конвой имел собственную авиацию. Как бы трудно ни было в это поверить, но факт оставался фактом. В составе конвоя шел авианосец, на который садились неприятельские самолеты после облета прилегавших к маршруту движения транспортов районов моря. Идея авиационной поддержки конвоев выбивала основу из-под нашей концепции ведения подводной войны. Теперь мы не могли рассчитывать на внезапность атаки и возможность скрытно уйти от преследования.
10.35. «У-230» всплыла на перископную глубину. Внимательный обзор неба через резервный перископ не обнаружил самолета противника. Мы быстро поднялись на поверхность.
Охота возобновилась. Мы упрямо двигались вперед, несмотря на нервное напряжение. Двигатели работали на полных оборотах. Я сосредоточился на наблюдении за небом, лишь эпизодически поглядывая на густой лес мачт и труб на горизонте. Белые громады облаков плыли по небу на средней высоте, гонимые резким западным ветром. Он обрушивал волны на палубу и в определенные промежутки времени швырял на мостик клочья морской пены.
11.00. Я обнаружил блеск металла в просвете между облаками. Это был небольшой самолет, приготовившийся спикировать на нас.
– Тревога!
Четыре бомбы, разорвавшиеся через 50 секунд неподалеку, убедили нас в том, что самолет вел опытный пилот. Ударные волны сотрясли лодку. Фридрих остановил ее падение на глубине 180 метров, затем выправил киль посудины и поднял на перископную глубину.
11.25. «У-230» всплыла. Мы рванулись вперед и помчались за конвоем с мрачной решимостью. Повинуясь охотничьему инстинкту, продолжали преследование, несмотря на постоянную угрозу с воздуха. Нас не могли остановить постоянные бомбардировки. Мы неслись на предельной скорости, вопреки страху и рассудку – вперед, только вперед, к головной части конвоя.
11.42.
– Тревога – самолет!
«У-230» ушла под воду. Четыре взрыва попробовали ее на прочность, но лодка выдержала и это суровое испытание. Пока мы ждали, когда самолет улетит, наши сердца бешено колотились.
12.04. Мы всплыли в обстановке усилившегося волнения моря и двинулись вперед, несмотря на качку. Конвой переместился на северо-запад от нас. Несмотря на постоянные атаки с воздуха, мы не отставали от него. Я заметил два эскорта на горизонте, но основная опасность нас подстерегала сверху. Облака опустились ниже и сомкнулись, закрывая последние просветы голубого неба.
12.08. Снизу на мостик поступило сообщение для капитана: «Только что получена радиограмма: „Атакованы самолетом. Тонем. «У-89“. Известие вновь повергло нас в шок. С ужасом я попытался представить себе, что случится с нами, когда взрывы расколют корпус лодки.
12.17.
– Тревога – самолет за кормой!
«У-230» еще раз ушла под воду и стала быстро набирать глубину. Прикусив губу, я ждал бомбардировки. Через 45 секунд четыре взрыва основательно встряхнули лодку. Каждая секунда задержки с погружением во время атаки самолета приближала нас к конвою, но если бы мы опоздали хоть на секунду с уходом под воду, то воздушная бомбардировка положила бы конец нашей охоте, да и жизни тоже.
12.30. Мы снова всплыли. На этот раз на мостик вышли только трое: капитан, старший матрос и я. Мы упорно мчались вперед, хотя мысль о возможной гибели и угнетала нас в течение часа.
13.15. Двухмоторный самолет неожиданно вывалился из низкого облака за кормой всего лишь в 800 метрах. Погружаться было поздно. После секундного оцепенения Зигман скомандовал:
– Право руля!
Я отпрянул к задней части мостика, чтобы открыть по самолету огонь из зенитки. Матрос взялся за вторую зенитку. По мере приближения самолет быстро увеличился в размерах. Во время поворота лодки левым бортом он спикировал на нас, обстреляв из пулемета открытую заднюю часть мостика. Ни матрос, ни я не смогли произвести ни одного выстрела. Наши зенитки заклинило. Самолет сбросил четыре бомбы. Мне показалось, что они падают прямо на меня. Затем пилот с ревом пронесся над мостиком так низко, что я почувствовал кожей лица тепло от выхлопной трубы летающей машины. Четыре бомбы поочередно взорвались вдоль правого борта. Огромные фонтаны воды обрушились на меня и матроса, стоявших у зениток. «У-230», оставаясь на плаву, продолжала двигаться вперед, рассекая волны. Самолет, израсходовав свой боекомплект, развернулся и улетел в сторону конвоя.
13.23. Радист ознакомил капитана со срочной радиограммой: «Атакованы самолетом. Погрузиться под воду не можем. Тонем. 45 С. 25 В. Окажите помощь.
«У-456».
– Прагер, уточни координаты, – откликнулся капитан. – Может, спасем команду
«У-456».
Желание капитана спасти товарищей было похоже на самоубийство. Мы сами оказались близки к гибели. Но главное – оказать помощь. Попади мы в положение «У-456», ожидали бы того же. Секундами позже Прагер доложил:
– «У-456» всего в 12 милях от нас, пеленг 15 градусов по правому борту.
Командир немедленно изменил курс.
13.50. Мы обнаружили самолет, круживший в четырех милях впереди. Затем я увидел в бинокль нос «У-456», торчавший над поверхностью моря. Члены экипажа лодки пытались удержаться на скользкой палубе, ухватившись за стальной трос, который тянулся от носа к мостику. Многие стояли в воде по щиколотку. Самолет продолжал кружиться над тонущей лодкой. Было бы безрассудством с нашей стороны приближаться к «У-456» в такой обстановке. Попыткам спасти лодку помешала и другая опасность: из-за горизонта за нашей кормой появился сторожевик. Очевидно, его вызвал самолет. Теперь мы сами могли погибнуть. «У-230» повернула в сторону от самолета, эскорта и «У-456». Мы поспешили за конвоем.
14.22.
– За кормой – самолет!
Снова мы опоздали с погружением. Одномоторный самолет летел на низкой высоте по прямой линии нам в кильватер. Я нажал на спусковой крючок зенитки: ее снова заклинило. Я пнул ногой магазинную коробку, устраняя помеху. Затем выстрелил по приближавшейся цели. То же сделал матрос. Лодка развернулась правым бортом, избегнув попадания авиабомб. Пилот, форсируя работу мотора, сделал круг и стал пикировать на нас спереди. Он летел очень низко, когда мотор самолета затарахтел и остановился. Машина рухнула одним крылом в высокую волну, другое крыло в это время ударилось о наш легкий корпус. Пилот выбросился из своей кабины, делая рукой знак, что нуждается в помощи. Я увидел затем, как его разорвало на куски теми же четырьмя бомбами, которые предназначались для нас. Четыре мощных толчка с правого борта потрясли лодку. Однако нам и сейчас удалось благополучно покинуть место трагедии.
Гибель самолета, должно быть, нарушила график вылетов авиации противника. Проходили минута за минутой без атак с воздуха. Полным ходом «У-230» устремилась навстречу конвою. Примерно через час мы вышли на угол пересечения с его курсом.
15.45. Сообщение из радиорубки убавило наше ликование по поводу безопасного неба. «Атакованы глубинными бомбами трех эсминцев. Тонем. „У-186“. Эта была одиннадцатая потеря с начала нашего похода. Кажется, масштабы морской катастрофы росли. Тем не менее мы не располагали временем горевать о смерти боевых товарищей, которую тысячу раз видел в своем воображении каждый подводник.
16.00. «У-230» сблизилась с конвоем. Я видел, как четыре колонны транспортов ползут в одном направлении в юго-западной части горизонта. Мы должны были нарушить их ход, пробить бреши в этих стальных махинах.
16.03.
– Самолет по курсу 3-2.
Мы быстро ушли под воду. Почти одновременно прогремели четыре взрыва, подтолкнув лодку дальше вниз и заставив вертикальные и горизонтальные рули замереть, когда от них требовалась работа. Через несколько минут поблизости раздались еще несколько взрывов. Однако, бросая вызов нашим преследователям, Зигман приказал поднять лодку на перископную глубину. Он выдвинул перископ, но тотчас опустил его вниз, выругавшись:
– Черт возьми! Этот парень сбросил дымовую бомбу и окрасил воду желтым цветом.
Несмотря на то что место нашего погружения было помечено краской, капитан приказал атаковать конвой прежде, чем эскорты смогли бы сбросить глубинные бомбы. Удары импульсов «асдика», глухие разрывы глубинных бомб неподалеку и грохот сотен судовых двигателей конвоя создавали мрачный фон для нашей атаки.
16.38. Перископ поднят. Прозвучала команда:
– Торпедные аппараты от первого до пятого к стрельбе – товсь!
– Аппараты с первого по пятый к стрельбе готовы, – быстро ответил я и замер в ожидании.
Зигман развернул перископ, чтоб увидеть происходящее на противоположной стороне, и неожиданно закричал:
– Срочное погружение! Главмех, ради Бога, спрячь ее поскорей – эсминец готов протаранить нас! Вниз – на 200 метров!
Я был почти уверен, что эсминец вот-вот* врежется в нашу рубку. Как только лодка скрылась под водой, в ее стальной корпус ударили звуковые волны от грозного грохота двигателей и гребных винтов эсминца. Грохот усиливался так быстро и был таким оглушающим, что мы замерли на месте. «У-230» продолжала погружаться. Но она опускалась слишком медленно, чтобы мы могли избежать опасных последствий взрывов глубинных бомб.
Страшный взрыв разметал морскую воду. Серия из. шести зарядов вздыбила лодку, вышвырнула ее из воды и опустила на поверхность моря на милость четырех британских эсминцев. Винты «У-230» вращались на предельной скорости. На секунду все смолкло. Англичане застыли в изумлении. Казалось, прошла вечность до того времени, когда нос лодки погрузился воду и она стала уходить все глубже и глубже ко дну океана.