— Что случилось?
Побледневший Каплан только таращил глаза и шевелил губами, не в силах вымолвить ни слова.
— Что там?! — похолодев, рявкнул Рейнхарт.
Затем поднял глаза — и оцепенел от ужаса.
Сто к одному. Не в пользу Терры!
Рейнхарт не мог отвести глаз от экрана, не веря себе, онемев от удивления. Сто к одному. Что случилось? Что пошло не так? Пусковое устройство работало, Икар был готов к запуску, флот получил приказ о выступлении…
Снаружи донесся низкий гул, затем восторженные крики. Цепенея от страха, Рейнхарт медленно подошел к окну.
Вечернее небо прорезал белый след, с каждой секундой забираясь все выше. Тонкая белая полоса. Что-то рвалось вверх, постепенно набирая скорость. Задрав головы, люди, не отрываясь, смотрели вверх.
Объект продолжал набирать скорость. Затем он исчез. Икар начал свой путь к далекой звезде Армун. Отступать было поздно.
А цифры на экране вычислителя пророчили поражение — с вероятностью сто к одному.
В восемь вечера пятнадцатого марта две тысячи сто тридцать шестого года Икар был запущен. Через день — все это время Терра сходила с ума от нетерпения — Икар, двигаясь на скорости, в тысячи раз превышающей скорость света, достиг цели.
И — ничего не изменилось. Икар не уничтожил звезду. Бомба не сработала.
В то же самое время военный флот Терры обрушил всю свою мощь на передовые отряды противника, захватив двадцать крупных кораблей и уничтожив добрую половину космических сил врага. В колониях, стремящихся вырваться из-под имперского гнета, вспыхнули восстания.
Неожиданно, спустя два часа, в бой вступили главные силы центаврианского флота. Завязалось сражение. Корабли один за другим сгорали, обращаясь в пепел. Два дня продолжался бой. Обе стороны несли тяжелые потери.
Наконец растерзанные остатки космического флота Терры отправились в обратный путь. Он некогда непобедимой армады остались жалкие лохмотья. Несколько почерневших остовов досталось врагам.
Икар не сработал. Проксима Центавра не взорвалась. Война была проиграна.
— Кажется, мы проиграли, — выдавила Маргарет Дюффе. — Все кончено.
Члены Совета застыли вокруг стола, седовласые и почтенные; не в силах вымолвить ни слова, они лишь молча разглядывали громадную карту звездного неба, занимавшую две стены.
— Я уже начала мирные переговоры, — продолжила Дюффе. — Вице-командующему Джессапу приказано покинуть поле сражения. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Командующий флотом Карлтон взорвал себя вместе с флагманским кораблем несколько минут назад. Высший Совет Проксимы Центавра согласился на перемирие. Империя окончательно прогнила и готова опрокинуться под тяжестью собственного веса.
Рейнхарт уронил голову на руки.
— Не понимаю… Почему? Почему бомба не взорвалась? — Трясущейся рукой он стер пот со лба. Всю его самоуверенность как рукой сняло. Комиссар дрожал. — Что пошло не так?
— Должно быть, человек из прошлого намеренно испортил пусковое устройство, — пробормотал Диксон с посеревшим лицом. — Вычислитель просчитал эту возможность заранее. Проанализировал данные. Он знал! Но было поздно.
Рейнхарт приподнял голову от стола.
— Этот человек уничтожил нас. Все кончено. Годы трудов — все впустую! — Тело комиссара пронзила яростная дрожь. — А все Шериков!
Маргарет Дюффе смерила Рейнхарта холодным взглядом.
— Шериков?
— Благодаря ему Коул выжил! Я с самого начала хотел его уничтожить! — Внезапно Рейнхарт вскочил с кресла и схватился за кобуру. — И он до сих пор жив! Пусть мы проиграли, я не откажу себе в удовольствии прикончить Коула!
— Сядьте! — гаркнула Маргарет Дюффе.
Однако Рейнхарт был на полпути к двери.
— Он в министерстве эвтаназии, ждет…
— Его там нет, — сказала Дюффе.
Рейнхарт встал как вкопанный, медленно обернулся, не веря ушам.
— Что?
— Коула там нет. Я велела забрать его оттуда, а ваш приказ аннулировать.
— Где… где он?
В голосе Маргарет Дюффе появилась непривычная жесткость.
— На Урале. С Петром Шериковым. Я вернула Шерикову все полномочия. Затем передала Коула на его попечение. Коул должен поправиться, иначе как мы сможем выполнить наше обещание вернуть его домой?
Рейнхарт по-рыбьи открывал и закрывал рот. Краска сошла с его лица, щека дергалась. Наконец он обрел дар речи.
— Вы обезумели! Предатель, из-за которого мы потерпели величайшее поражение в истории…
— Мы проиграли войну, — спокойно перебила его Дюффе. — Но сегодня день нашей великой победы. Самой невероятной победы в истории Терры.
Рейнхарт и Диксон потрясенно молчали.
— Что… — начал Рейнхарт, — что вы себе…
Комната загудела. Члены Совета вскочили с мест, и слова Рейнхарта потонули в общем гаме.
— Шериков сам все вам объяснит, — так же спокойно добавила Дюффе. — Он единственный, кто догадался. — Обернувшись к возмущенным членам Совета, она приказала: — Всем оставаться на своих местах до приезда Шерикова. То, что он скажет, изменит все.
Петр Шериков принял чемоданчик с бумагами от вооруженного помощника.
— Благодарю. — Отодвинув кресло, он внимательно оглядел членов Совета. — Вы готовы меня выслушать?
— Мы готовы, — ответила Дюффе.
Члены Совета сидели как на иголках. Рейнхарт и Диксон с дальнего конца стола с беспокойством наблюдали, как громадный поляк изучает бумаги.
— Для начала я должен рассказать вам о том, как была изобретена бомба, способная перемещаться со скоростью выше скорости света. Человеку, который первым осуществил подобное перемещение, звали Джеймисон Хедж. Как вам известно, приближаясь к скорости света, объект укорачивается и тяжелеет. Достигнув скорости света, он исчезает. Иными словами, перестает существовать. Он больше не занимает места в пространстве, переходя в иное измерение.
Когда Хедж попытался вернуть объект, произошел взрыв, погубивший как самого изобретателя, так и его оборудование. Мощность взрыва не поддается исчислению. Хедж перенес свой опытный образец на расстояние в миллионы миль, если не дальше. Однако затеяно все было ради изобретения двигателя для межгалактических путешествий. Впрочем, после его гибели открытие Хеджа было забыто.
И вот, много позднее, мы создали Икара. Я видел в нем бомбу невообразимой мощи, способную до основания разрушить центаврианскую империю. Возвращение Икара привело бы к полному уничтожению их звездной системы. Возвращаясь, объект пытается занять место, уже занятое материей, вызывая катаклизм невероятной мощи.
— Но Икар никогда не вернется! — воскликнул Рейнхарт. — Коул сделал так, чтобы он никогда не вернулся!
— Неверно! — пророкотал Шериков. — Бомба вернулась, но не взорвалась.
— Вы хотите сказать… — задыхаясь от ярости, начал Рейнхарт.
— Бомба вернулась; ее скорость снизилась до скорости света, однако катаклизма не случилось. Икар был поглощен солнцем и обратился в газ.
— Почему она не взорвалась? — рявкнул Диксон.
— Потому что Томас Коул решил проблему Хеджа. Он нашел способ вернуть объект обратно без взрыва. Человек из прошлого нашел то, что искал Хедж…
Теперь весь Совет был на ногах. Ропот усиливался, грозя перерасти в кромешный ад.
— Не верю! — воскликнул Рейнхарт. — Это невозможно! Если Коул решил проблему Хеджа, это означает… — Он запнулся.
— …это означает, что его открытие можно использовать для космических путешествий, — закончил Шериков, пытаясь жестами утихомирить слушателей. — Как и задумывал Хедж. Мои люди изучили фотографии пускового устройства. Пока они не понимают, как оно функционирует, но у нас есть все необходимые инструкции. Мы сможем воссоздать его, как только лабораторию отремонтируют.
Постепенно до членов Совета начало доходить.
— Мы сможем строить космические корабли с гипердвигателем, — изумленно пробормотала Дюффе, — а это значит…
— Когда я показал ему пусковую установку, Коул сразу понял ее назначение. Не ту цель, которую преследовал я, а истинную задумку Хеджа. Коул осознал, что Икар — незавершенный космический корабль, а вовсе не бомба. Он увидел перед собой то, что видел Хедж, — гипердвигатель. И запустил его.
— Мы сможем обогнуть Проксиму Центавра, — бормотала Дюффе. — Наше сегодняшнее поражение ничего не значит. Теперь Проксима нам не указ. Отныне мы вольны путешествовать за пределы Галактики.
— Перед нами целая вселенная, — согласился Шериков. — Вместо того чтобы стать наследниками одряхлевшей империи, мы завоюем космос, все миры, сотворенные Господом.
Подойдя к звездной карте, висевшей в дальнем конце комнаты, Маргарет Дюффе долго всматривалась в мириады солнц, легионы систем.
— Вы полагаете, он думал об этом? — неожиданно спросила она Шерикова. — Держал это в голове?
— Томас Коул странный малый, — задумчиво проговорил Петр Шериков. — Его конек — интуиция. Его сила в руках, не в голове. Он гениален, как художник или пианист, не как ученый. Коул не в состоянии вербализировать свои знания, управляясь непосредственно с предметами. Едва ли он понимает, какую кашу заварил. Он видит шар, видит, что он недоделан. Работу, которая не завершена, устройство, которое не функционирует.
— Вещь, которая требует починки, — вставила Маргарет Дюффе.
— Вещь, которая требует починки. Как у всякого истинного творца, у него одна цель: создать свое лучшее произведение. А для нас его талант открыл бесконечные миры. Беспредельные, нетронутые!
Рейнхарт неуверенно встал.
— Медлить нельзя. Нужно собирать команды строителей и исследователей, строить космические корабли, организовывать производство горного и геологоразведочного оборудования.
— Всем этим мы непременно займемся. — Маргарет Дюффе задумчиво рассматривала комиссара. — Но без вас.
В выражении лица председателя Совета невозможно было ошибиться. Рейнхарт выхватил бластер и попятился к двери. Диксон вскочил с места и последовал за ним.
— Все назад! — заорал Рейнхарт.
По сигналу Дюффе отряд правительственных войск сомкнулся у них за спинами — угрюмые профессионалы с магнитными наручниками наготове.
Рейнхарт переводил дуло от оцепеневших советников на Маргарет Дюффе, целясь прямо в яркие синие глаза председателя. Лицо комиссара исказила безумная гримаса.
— Все назад! Только подойдите, и ей конец!
Выскользнув из-за стола, Петр Шериков одним мощным прыжком одолел расстояние до двери, громадный волосатый кулак описал широкую дугу — и Рейнхарта швырнуло к стене. Налетев на нее спиной, он дернулся и медленно сполз на пол.
Солдаты тут же защелкнули на нем наручники и силком поставили на ноги. Тело Рейнхарта оцепенело, взгляд помутнел, губа кровоточила. Он сплюнул на пол осколки зубов. Открыв рот, Диксон стоял, не шелохнувшись, пока солдаты защелкивали наручники на его запястьях и лодыжках.
Один из старейших членов Совета поднял отлетевший в сторону бластер, внимательно осмотрел и аккуратно положил на стол.
— Надо же, полностью заряжен, — пробормотал он, — да еще и снят с предохранителя.
Лицо Рейнхарта потемнело от ярости.
— Жаль, что я не перестрелял вас всех. Всех до единого! — Нехорошая ухмылка раздвинула окровавленные губы. — Были бы руки свободны…
— Не надейтесь, — сказала Маргарет Дюффе, кивнув солдатам, которые, не церемонясь, поволокли по полу яростно бранящихся и отбивающихся арестованных.
Некоторое время в комнате было тихо. Затем советники облегченно заерзали, переводя дыхание.
Шериков положил огромную лапищу на плечо Дюффе.
— Как вы, Маргарет?
— Все хорошо, благодарю, — слабо улыбнулась она.
Шериков на миг коснулся ее мягких волос, затем отвернулся и начал складывать бумаги в чемоданчик.
— Мне пора. Свяжусь с вами позднее.
— Куда вы? — спросила она. — Может быть, останетесь и расскажете…
— Я должен возвращаться на Урал, — Шериков улыбнулся ей поверх кустистой черной бородищи, направляясь к двери. — Есть одно неотложное дело.
Когда Шериков вошел в комнату, Томас Коул сидел на кровати. Половина неуклюжего сутулого тела была запечатана в тонкий прозрачный конверт из воздухонепроницаемого пластика. Два робота, издавая легкое гудение, методично проверяли пульс, кровяное давление, дыхание и температуру тела пациента.
Громадный поляк бросил на пол портфель и устроился на подоконнике. Коул слегка повернулся к нему.
— Как вы?
— Лучше.
— Наша медицина достигла впечатляющих успехов. Пара месяцев — и от ожогов не останется и следа.
— Как идет война?
— Войне конец.
Коул пошевелил губами.
— А Икар…
— Улетел, как и было задумано. Вами. — Шериков склонился над кроватью. — Коул, я кое-что вам обещал и собираюсь сдержать обещание, как только вы поправитесь.
— Вернуть меня в мое время?
— Да, теперь, когда Рейнхарт уже не может нам помешать, это легче легкого. Вы вернетесь обратно, в свой мир. Мы дадим вам с собой несколько платиновых дисков или что-нибудь еще, чтобы вы смогли организовать свое дело. Вам потребуется новая повозка, инструменты, одежда. Думаю, нескольких тысяч долларов хватит.
Коул молчал.
— Я уже связался с отделом исторических исследований, — продолжил Шериков. — Пузырь времени ждет вас. Как вы понимаете, мы у вас в долгу. Благодаря вам мы сможем осуществить нашу величайшую мечту. Вся планета охвачена воодушевлением. Мы уже перестроили экономику на мирные рельсы…
— Так они не сердятся? Не проклинают меня за то, что бомба не взорвалась?
— Проклинали, пока не поняли, что готовит им будущее. Жалко, что вы этого не видите, Коул! С планеты словно упали оковы, перед нами открылся новый мир. Они хотят, чтобы я построил им корабль на гипертяге к концу недели! Тысячи мужчин и женщин записываются добровольцами.
— Вряд ли там их ждет встреча с оркестром, — улыбнулся Коул.
— Все может статься. И первый корабль может приземлиться на пустынной планете, где только песок и соль. Впрочем, подобная перспектива никого не смущает. Происходящее похоже на праздник. Люди носятся по улицам, кричат, швыряют в воздух предметы. Однако мне пора в лабораторию, там начался ремонт.
Порывшись в своем раздутом портфеле, Шериков вытащил оттуда какие-то бумаги.
— Да, кстати, все равно вы пока ничем не заняты…
Он бросил на кровать пачку чертежей. Коул медленно поднял их.
— Что это?
— Я тут кое-что придумал. — Шериков встал, загородив дверной проем. — Мы реформируем нашу политическую систему, чтобы избежать повторения ситуации с Рейнхартом и не допустить захвата власти одним человеком. — Поляк постучал пальцем по чертежам. — Это устройство дает возможность участвовать в управлении всем гражданам, а не только избранному меньшинству, власть над которым может захватить один человек, как Рейнхарт захватил власть над Советом. Устройство дает возможность напрямую поставить и решить проблему. Больше не нужно ждать, пока Совет примет меры. Любой гражданин сможет довести до правительства свои желания. Когда значительное количество населения захочет изменить что-то, устройство установит между ними активное поле. Их решению не потребуется формального одобрения Совета. Граждане выразят свою волю, не дожидаясь, пока кучка седобородых старцев соберется ее обсудить.
Шериков нахмурился.
— Однако есть одна мелкая проблемка…
— Какая?
— Никак не получается запустить прибор. Есть парочка мелких деталей… я не силен в тонкостях… — У двери Шериков остановился. — Надеюсь, увидимся. Когда окончательно поправитесь, мы еще поговорим, возможно, пообедаем вместе, идет?
Томас Коул не слушал. Нахмурившись, он склонился над схемами, тонкие пальцы бегали по бумаге, губы беззвучно двигались.
Шериков подождал еще минуту, затем выскользнул из комнаты, аккуратно прикрыл за собой дверь и, весело насвистывая, зашагал по коридору.
О НЕУТОМИМОЙ ЛЯГУШКЕ
© Перевод А. Корженевского.
— Зенон был первым великим ученым, — изрек профессор Харди, окидывая аудиторию суровым взглядом. — Возьмите, например, его парадокс с колодцем и лягушкой. Как показал Зенон, лягушка никогда не достигнет верхнего края колодца, если длина каждого ее нового прыжка составляет половину длины предыдущего: всегда будет оставаться малое, но вполне реальное расстояние до конца пути.
Пока студенты, пришедшие слушать лекцию по физике, осмысливали сказанное профессором, в аудитории царила тишина. Затем из задних рядов медленно поднялась рука, и Харди недоверчиво взглянул на ее обладателя.
— Ну? — сказал он. — Что еще, Питнер?
— На занятиях по логике нас учили, что лягушка достигнет верхнего края колодца. Профессор Гроут сказал…
— Не достигнет!
— А профессор Гроут сказал, что достигнет.
Харди сложил руки на груди.
— На моих занятиях лягушка никогда не достигнет верхнего края колодца. Я сам изучил эту проблему, и я убежден, что до края всегда будет оставаться маленький отрезок пути. Например, если она прыгнет…
Зазвенел звонок.
Студенты дружно поднялись со своих мест и направились к выходу. Так и недоговорив, профессор Харди нахмурился и, недовольно потирая рукой подбородок, посмотрел вслед шумной орде молодых мужчин и женщин с ясными пустыми лицами. Когда последний студент покинул аудиторию, Харди достал трубку и вышел в коридор. Он взглянул сначала в одну сторону, потом в другую: ну, так и есть — совсем неподалеку стоял профессор Гроут и пил воду из фонтанчика, утирая подбородок.