— Интересно, чем это кончится, — сказал кок. — Ну ладно, я буду на камбузе. Дайте мне знать.
— Разумеется, — отозвался Джонс. — Разумеется.
Уаб со вздохом уселся в углу.
— Вы должны простить меня. Боюсь, что я излишне склонен к комфорту. С таким большим телом…
Капитан нетерпеливо кивнул, сел за стол и сложил руки на груди.
— Хорошо, — сказал он. — Давайте начнем. Итак, вы — уаб, не так ли?
Уаб повел плечами.
— Наверное. По крайней мере, так нас называют аборигены.
— И вы говорите по-английски? Вы и прежде общались с землянами?
— Нет.
— Тогда каким образом…
— …я говорю по-английски? Нельзя сказать, что я отдаю себе в этом отчет. Я изучил ваш мозг…
— Мой мозг?
— Его содержимое, особенно семантический склад, если позволите так выразиться…
— Понимаю, — пробормотал капитан. — Телепатия. Конечно.
— Наш народ очень древний. Очень древний и очень тяжеловесный. Нам трудно передвигаться. Вы, очевидно, понимаете, что существа столь медлительные и неповоротливые полностью находятся во власти более проворных и решительных. У нас нет никаких средств защиты. Слишком неуклюжие для бега, слишком пассивные для драки, слишком добродушные, чтобы охотиться на других…
— Что вы едите?
— Растения. Овощи. Мы очень терпимы, очень благожелательны. Живем и даем жить другим… Именно поэтому я в самой категорической форме возражал против того, чтобы меня использовали в пищу. Я видел в вашей голове образ — часть моего тела в холодильнике, немножко в кастрюле, кусочек для вашей любимой кошки…
— Итак, вы читаете мысли? — сказал капитан. — Любопытно. Что еще вы способны делать?
— Всякие пустяки, — рассеянно ответил уаб, оглядывая каюту. — А у вас здесь мило. Я вижу, вы любите чистоту. Я уважаю опрятность как черту характера. Некоторые марсианские птицы весьма опрятны. Выбрасывают мусор из гнезда и убирают…
— Да-да. — Капитан кивнул. — Однако вернемся к теме.
— Совершенно верно. Вы упоминали, что собираетесь меня съесть. На вкус, я слыхал, мы очень хороши. Немного жирноваты, однако мясо нежное. Но как установить прочную связь между нашими народами, если мы опустимся до таких варварских отношений? Съесть меня? Я бы предпочел обсуждать с вами серьезные вопросы, философию, искусство…
Капитан встал.
— Философия… Вам было бы небезынтересно узнать, что у нас возникли трудности с продуктами. Неожиданная порча…
— Знаю. Но разве не скорее в духе вашей демократии, если мы станем по очереди тянуть соломинки? Или что-нибудь в этом роде? В конце концов, демократия призвана защищать меньшинство. Исходя из предположения, что каждый обладает правом голоса…
Капитан подошел к двери.
— Ну, все! — сказал он и отворил дверь. Потом открыл рот. И так и застыл с широко раскрытым ртом, сжимая пальцами ручку двери.
Уаб протиснулся в дверь мимо капитана и вперевалку побрел по коридору, углубившись в размышления.
В комнате стояла тишина.
— Как видите, — говорил уаб, — многие элементы легенд и мифов являются для нас общими. Иштар, Одиссей…
Петерсон молча сидел на стуле и глядел в пол.
— Продолжай, — попросил он. — Пожалуйста, продолжай.
— Я нахожу в вашем Одиссее типаж, общий для многих народов. В моем понимании Одиссей как таковой символизирует идею разлуки с семьей и отчизной. Процесс индивидуализации, обособления.
— Но Одиссей возвращается домой. — Петерсон взглянул в иллюминатор на бесчисленные звезды. — В конце концов он возвращается домой.
— Это долг всех разумных существ. Период разлуки есть период временный, краткое путешествие духа. Странник возвращается на родину…
Распахнулась дверь. Уаб замолчал и повернул голову.
В комнату ступил капитан Франко, за ним другие.
— С тобой все в порядке? — спросил Френч.
— Со мной? — удивленно переспросил Петерсон.
Франко достал пистолет.
— Иди сюда, — велел он Петерсону. — Встань и иди сюда.
Наступила тишина.
— Идите, — сказал уаб. — Это не имеет значения.
Петерсон поднялся.
— Я приказываю.
Петерсон подошел к двери, и Френч схватил его за руку.
— Что происходит? Что с вами? — Петерсон со злостью вырвался.
Франко приблизился к уабу. Тот лежал в углу, прижавшись к стене, и глядел на капитана.
— Поразительно, — сказал уаб. — Вы просто одержимы идеей меня съесть. Не могу понять почему.
— Вставай! — велел Франко.
— Как хотите. — Уаб, покряхтывая, поднялся. — Имейте терпение. Мне трудно.
Его бока судорожно вздымались, язык высунулся.
— Стреляй, — сказал Френч.
— Ради бога! — воскликнул Петерсон.
К нему резко повернулся Джонс, в глазах которого светился страх.
— Ты не видел капитана — застыл как статуя, с раскрытым ртом. Если б мы его не нашли, он бы так и стоял!
— Вы боитесь, да? — промолвил уаб. — Разве я сделал вам что-нибудь плохое? Мне претит идея насилия. Я всего лишь пытался защитить себя. Не думаете ли вы, что я с радостью помчусь навстречу своей смерти? Я разумное существо. Мне хотелось посмотреть ваш корабль, познакомиться с вами. Я предложил аборигену…
Пистолет дернулся.
— Видите, — сказал Франко. — Так я и думал.
Уаб присел, тяжело переводя дыхание.
— Здесь жарко. Полагаю, мы находимся недалеко от двигателей. Атомная энергия. Вы многого достигли — в техническом отношении. Очевидно, уровень развития науки не соответствует вашим моральным, этическим…
Франко повернулся к членам экипажа, молча сгрудившимся сзади.
— Я это сделаю. Можете убедиться.
Френч кивнул.
— Целься в голову. Она все равно не годится в пищу. Не стреляй в грудь. Если разлетится грудная клетка, придется потом выковыривать кости.
— Послушайте, — облизав пересохшие губы, выдавил Петерсон. — Ну чем он вам помешал? Я спрашиваю вас!.. В конце концов, он принадлежит мне. Вы не имеете права его убивать.
Франко поднял пистолет.
— Я ухожу, — пробормотал Джонс. Его лицо побелело и покрылось испариной. — Не могу смотреть на это.
— Я тоже, — произнес Френч.
Они вывалились за дверь. Петерсон остановился на пороге.
— Мы говорили с ним о мифах. Он никому не причинит зла…
Петерсон ушел.
Франко надвигался на уаба. Тот медленно поднял голову, сглотнул.
— Очень глупо, — проговорил он. — Мне жаль, что вы решились… Вы можете смотреть мне в глаза? Вы способны на это?
— Я могу смотреть тебе в глаза, — сказал капитан. — У нас на ферме были боровы, грязные жирные боровы… Да, я способен на это.
Глядя в сияющие влажные глаза уаба, он нажал на курок.
Вкус был превосходный.
Они удрученно сидели за столом, едва прикоснувшись к пище. Единственным, кто, казалось, получает удовольствие, был капитан Франко.
— Добавки? — предложил он, обводя членов экипажа взглядом. — Может быть, немного вина?
— Спасибо, — произнес Френч. — Пожалуй, я вернусь в штурманскую.
— Я тоже. — Джонс встал, с грохотом отодвинул стул. — Увидимся позже.
Капитан проводил их взглядом. Еще несколько человек извинились и вышли из-за стола.
— Что это они? — спросил капитан у Петерсона.
Тот смотрел в свою тарелку — на картошку, на зеленый горошек, на толстый кусок нежного теплого мяса.
Он открыл рот, но не издал ни звука.
Капитан опустил руку ему на плечо.
— Теперь это всего лишь органическое соединение. — Франко с наслаждением пожевал. — Лично я люблю поесть. Это одно из немногих простых удовольствий, доступных живым существам. Еда, отдых, размышления, приятная беседа.
Петерсон кивнул. Еще двое вышли из-за стола. Капитан глотнул воды и вздохнул.
— Что ж, должен признать, обед восхитительный. Дошедшие до меня слухи оказались верны — насчет вкуса уаба. Превосходно.
Он промокнул губы платком и откинулся на спинку стула.
Петерсон мрачно смотрел вниз.
Капитан наклонился вперед.
— Ну ладно, ладно. Взбодрись! Давай лучше побеседуем.
Он улыбнулся.
— Когда нас прервали, я говорил о роли Одиссея в мифах…
Петерсон резко поднял голову.
— Так вот, — продолжал капитан, — Одиссей, как я его понимаю…
ПУШКА
© Перевод Н. Абдуллина.
Приникнув к окуляру телескопа, капитан быстренько настроил фокус.
— Все верно, мы видели атомный взрыв, — сказал он некоторое время спустя и отошел от телескопа. — Если кто-то еще желает взглянуть — прошу. Но учтите: зрелище не из приятных.
— Позвольте мне, — вызвался Тэнс, археолог. Согнувшись у телескопа, он сощурился, потом вдруг воскликнул: — Боже правый! — и, отскочив, налетел на Дорла, старшего навигатора.
— Чего ради мы прилетели? — Дорл оглядел собравшихся. — Даже садиться смысла нет. Летим обратно.
— Чего ради мы прилетели? — Дорл оглядел собравшихся. — Даже садиться смысла нет. Летим обратно.
— И правда, — пробормотал биолог. — Однако я хотел бы лично взглянуть на планету.
В телескоп он увидел бесконечную серую пустыню, которую принял за море, однако понял, что ошибся — это был шлак. Изрытый ямами, оплавленный шлак, из которого лишь местами торчали камни. Ни движения, ни звука. Кругом тишина и мертвый покой.
— Понятно, — сказал наконец Фомар, отстраняясь от окуляра. — Бобовых мне там не найти.
Он попытался улыбнуться, но губы его остались недвижны. Тогда Фомар встал в сторонке, глядя на остальных.
— Интересно, что покажет проба атмосферы? — произнес Тэнс.
— И так ясно, — ответил капитан. — Большая часть воздуха отравлена. Разве не этого мы ожидали? Чему удивляться? Взрыв, видимый даже в нашей системе, просто обязан был причинить такие разрушения.
Молча и с достоинством он удалился по коридору в сторону рубки.
Внутри его ждала молодая женщина.
— Что видно? — обернулась она. — Там все плохо?
— Да. Жизни на этой планете места нет. Атмосфера отравлена, вода испарилась, почва оплавилась.
— А вдруг жители ушли под землю?
Капитан открыл шторку иллюминатора, так, чтобы стало видно планету, над которой завис корабль. Вдвоем капитан и женщина приникли к стеклу; взволнованные, они молча взирали на бесконечную пустыню шлака, изрытого провалами и шрамами трещин, покрытую редкими кучками камней.
— Гляди! — воскликнула Нэша. — Вон там, на краю. Видишь?
На безжизненной поверхности возвышалось нечто округлой формы, этакое кольцо точек, белых волдырей на мертвой коже мира. Город? Здания?
— Разверни корабль, — попросила Нэша, откинув с лица темные локоны. — Посмотрим, что это такое!
Корабль лег на новый курс, и как только прошел над белыми точками, капитан снизился настолько, насколько счел возможным.
— Колонны, — заметил он. — Каменные или бетонные. Здесь, наверное, стоял город.
— О боже… — пробормотала Нэша. — Какой ужас.
Она смотрела, как удаляются оставшиеся позади руины: полукруг белых квадратов, обломками зубов торчащих из шлака.
— Ничего живого не уцелело, — сказал наконец капитан. — Пора улетать. Команда только этого и ждет. Вызови правительственную приемную станцию и сообщи о находке. Передай…
Капитан пошатнулся.
Первый атомный снаряд ударил в корабль и заставил его вращаться.
Падая, капитан ударился о контрольный пульт; сверху посыпались бумаги и инструменты. Когда же капитан попытался встать, в корабль попал второй снаряд — и в потолке образовалась пробоина. Распорки и балки прогнулись, судно затрясло, и оно стало падать, пока автоматика не выровняла положение.
Капитан лежал на полу у разбитого пульта. Нэша в углу пыталась выбраться из-под кучи обломков.
Снаружи суетились люди, заделывая пробоину в корпусе, сквозь которую во внешний вакуум вытекал драгоценный воздух.
— Помогите! — звал Дорл. — На борту пожар. Загорелась проводка!
Мимо пробежали двое. Тэнс беспомощно взирал на свои разбитые, погнутые очки.
— Значит, жизнь на планете сохранилась, — пробормотал он себе под нос. — Но как…
— Помоги нам, — позвал Фомар, пробегая мимо. — Помоги посадить корабль!
Наступила ночь. Сквозь плывущую над планетой завесу пыли мерцало всего несколько звезд.
Выглянув наружу, Дорл заметил:
— Ну и местечко… Угораздило же нас тут застрять.
Облаченный в скафандр, он молотком ровнял погнутую обшивку корабля. В корпусе оставалось еще много мелких пробоин, пропускающих внутрь радиоактивные частицы.
Нэша с Фомаром сидели за столом в рубке. Мрачные и молчаливые, они изучали список инвентаря.
— Осталось мало углеводов, — сказал Фомар. — Можно, конечно, расщепить запасы жиров, но…
— Интересно, что там снаружи? — произнесла Нэша и подошла к иллюминатору, такая стройная и маленькая. — Заманчивый вид.
Бледная от усталости, она прошлась взад-вперед по рубке.
— Как думаешь, что найдет исследовательская бригада?
Фомар пожал плечами.
— Какие-нибудь редкие мелкие растения в трещинах между камней. Да и то использовать их мы не сможем. Все, что сумело бы приспособиться к такой среде, токсично, смертельно.
Нэша потерла припухшую царапину на шее.
— А как объяснить то, что случилось с нами? Если верить твоей теории, местные жители все умерли, сгорели. Зажарились как картошка. Но кто тогда стрелял по нам? Ведь нас засекли, приняли решение и нацелили пушку.
— Вычислив нашу траекторию, — добавил капитан слабым голосом. Он лежал на койке в углу. — Именно это обстоятельство тревожит меня больше всего. Первым снарядом нас сбили с курса, а вторым едва не уничтожили. Хотя мишень из нас не такая уж легкая.
— Твоя правда, — кивнул Фомар. — Что ж, надеюсь, нам удастся разгадать эту загадку, прежде чем мы улетим. Но как странно! Здравый рассудок говорит, что никто на планете спастись не мог: она выжжена и лишена атмосферы. Отравлена.
— Уцелела же пушка, стрелявшая по нам, — заметила Нэша. — Так почему не могли уцелеть туземцы?
— Не надо сравнивать. Металлу не нужен воздух. Ему не страшна лейкемия от радиации, не требуется ни вода, ни пища.
Повисла пауза.
— Да, парадокс, — произнесла наконец Нэша. — Утром надо выслать исследовательскую бригаду. И продолжать чинить судно.
— Ремонт займет несколько дней, — возразил Фомар. — Нельзя разбазаривать людские ресурсы. Все должны трудиться на починке корабля.
Нэша тихонько улыбнулась.
Тебя пошлем с первой бригадой. Поищешь эти свои… как их там?
— Бобовые. Пригодные в пищу бобовые.
— Вот-вот. Может, найдешь их. Правда…
— Что — правда?
— Будь осторожен. По нам стреляли, даже не выяснив, кто мы и зачем прибыли. Вдруг местные и между собой сражались? Вдруг они считают, будто к ним все настроены недружелюбно? Куда эволюция завернула — вид истребляет себя!
— Утром все выясним. А сейчас — на боковую.
Утром взошло солнце, которое не грело, а лишь жестоко светило. Из люка в корабле показались трое: двое мужчин и женщина — и спрыгнули на жесткую поверхность планеты.
— Ну и денек, — проворчал Дорл. — В смысле, я рад ступить на твердую землю, однако…
— Хватит ворчать, — перебила его Нэша. — Подойди лучше, хочу тебе кое-что сказать. Тэнс, извинишь нас?
Тэнс мрачно кивнул. Дорл тем временем догнал Нэшу, и они побрели бок о бок, шаркая металлическими подошвами.
— Послушай, — начала Нэша, — капитан умирает. Кроме нас с тобой, никто больше не в курсе. Капитан умрет на исходе суток по местному времени. От удара у него случилась травма сердца. Старику под шестьдесят, сам знаешь.
Дорл кивнул.
— Плохо. Я глубоко уважаю его. Но обязанности капитана лягут на тебя, ведь ты старший помощник…
— Нет. Я бы предпочла видеть командиром кого-нибудь другого. Тебя или Фомара. Я обдумала ситуацию и решила, что объявлю о своем браке с одним из вас двоих — с тем, кто захочет стать капитаном, — и передам супругу полномочия.
— Что ж, я капитаном быть не хочу. Выбери Фомара.
Нэша присмотрелась к Дорлу, высокому блондину, облаченному в скафандр и шагающему подле нее.
— Вообще-то я склонялась на твою сторону. Можно побыть капитаном хотя бы некоторое время, впрочем, поступай как знаешь. Смотри, там впереди что-то есть.
Они остановились и подождали Тэнса. Впереди маячили обломки какого-то здания. Дорл задумчиво огляделся.
— Вы заметили, что эта местность похожа на природную чашу, на крупную долину? Взгляните, скалы поднимаются вверх, окружая и защищая дно со всех сторон. Похоже, они смягчили ударную волну.
Группа побродила вокруг останков здания, подбирая камни и останки неизвестных предметов.
— По-моему, здесь находилась ферма. — Тэнс повертел в руках некую деревянную деталь. — Вот это — от ветряной мельницы.
— Правда? — Нэша приняла у него деталь и осмотрела ее со всех сторон. — Интересно. Впрочем, надо идти дальше. Времени у нас немного.
— Смотрите! — воскликнул вдруг Дорл. — Вон там, вдалеке. Ничего не видите?
Нэша ахнула.
— Белые камни.
— Что? — спросил Дорл.
— Белые камни, похожие на обломки гигантских зубов. Их мы и заметили из рубки, когда по кораблю выстрелили. — Нэша мягко взяла Дорла за руку. — Оказывается, недалеко мы от этих камней улетели.
— Что там? — спросил подошедший Тэнс. — Без очков я почти слеп. Что вы нашли?
— Город, откуда по нам стреляли.
— О!..
Все трое встали, скучившись.
— Идемте, — позвал Тэнс. — Кто знает, что мы отыщем.
— Погоди, — нахмурился Дорл. — Ты сознаешь степень риска? Вдруг у них там патрули? Нас могли давно заметить.