– Они готовятся.
– Хм-м. – Рианна задумчиво отхлебнула кофе. – Если не было ни физических, ни психологических отклонений, не было злоупотребления лекарствами или наркотиками, то я бы сочла, что дело в мозге. Возможно, злокачественная опухоль. Насколько я понимаю, при вскрытии опухоли обнаружено не было?
Ева думала о странном пятнышке в мозге погибшего, но решила промолчать.
– Нет, никакой опухоли.
– В некоторых случаях опухоль трудно выявить. Мозг – очень сложный орган, и пока что мы не можем проводить его доскональное исследование. Если бы я могла ознакомиться с генетической историей семьи… Знаете, я могу сейчас наугад предположить, что в данном случае мы имеем дело с генетической миной замедленного действия. Настало время – и в мозгу произошел некий взрыв.
– Это случается? – удивилась Ева.
– Конечно. – Рианна наклонилась к ней. – Мы ведь все закодированы, Ева, закодированы с момента зачатия. В человека закладывается не только цвет глаз и форма носа, но и задатки личности, умственные способности, тип темперамента. Генетический код впечатан в нас уже в утробе матери. Его можно до некоторой степени подправить, но основа остается. И ее изменить нельзя.
– Так, значит, все заложено с самого начала? – Ева подумала о вонючей комнатушке, тусклой лампочке под потрескавшимся потолком и о девчушке с окровавленным ножом в руках, съежившейся в углу.
– Безусловно, – лучезарно улыбнулась Рианна.
– Но неужели вы не берете в расчет окружение, свободу воли, естественное для человека стремление стать лучше? – вмешалась доктор Мира. – Если мы будем считать человека просто физическим организмом, без души, без возможности выбора, то низведем его до уровня животного.
– А мы и есть животные, – спокойно ответила Рианна, ковыряя вилкой торт. – Я понимаю вашу точку зрения, доктор Мира: вы же все-таки психотерапевт и не можете считать иначе. Но я, будучи физиологом, стою на других позициях. Решения, которые мы принимаем, то, как мы живем, чем мы становимся, – все это уже закодировано в клетках мозга эмбриона. Полагаю, что вашему самоубийце, Ева, было суждено покончить с жизнью именно таким образом. Обстоятельства могли на что-то повлиять, но результат все равно был бы тем же. Одним словом, такова была его судьба.
«Судьба? – подумала Ева. – Неужели издевательства отца были моей судьбой? И, чтобы пробиться к свету, мне нужно было перейти через все это скотство?»
Мира медленно покачала головой.
– Я не могу с этим согласиться. Ребенок, рожденный в нищете в какой-нибудь африканской деревне, отнятый от матери и воспитанный в холе и неге в Париже, неизбежно испытает на себе решающее влияние воспитания и образования. Нельзя сбрасывать со счетов эмоциональную атмосферу и человеческое стремление к совершенству, – сказала она убежденно.
– Я согласна с вами, но только до некоторой степени, – кивнула Рианна. – Но то, что несет в себе генетический код – предрасположенность к победам или поражениям, к добру или злу, – пересиливает все. Чудовища вырастают порой в самых нежных и заботливых семьях, а в трущобах вырастают люди добрые и талантливые. Что бы с нами ни происходило, мы останемся такими, какие есть.
– Стало быть, если придерживаться вашей теории, этому самоубийце суждено было погибнуть? – задумчиво произнесла Ева. – И никакие обстоятельства не могли это предотвратить.
– Совершенно верно. У него была к этому скрытая предрасположенность. Вероятно, что-то послужило толчком, но это могло быть событие совершенно незначительное, которое на кого-то другого так не повлияло бы. В Институте Бауэрса ведутся исследования мозга именно в этом аспекте. Если хотите, я могу дать вам некоторые любопытные материалы.
– Изучение мозга – это из области вашей с доктором Мирой деятельности. – Ева решительно отодвинула в сторону чашку с недопитым кофе. – Мне надо возвращаться в участок. Благодарю вас за то, что вы уделили мне время, доктор Мира. А вас, Рианна, за то, что познакомили меня со столь интересной теорией. – И Ева встала.
– С радостью продолжу этот разговор. В любое удобное для вас время. – Рианна тоже поднялась и пожала Еве руку. – Передавайте Рорку нежнейший привет.
Доктор Мира поцеловала Еву в щеку.
– Обязательно свяжитесь со мной, Ева. И не только по поводу вашего расследования. Увидите Мэвис – кланяйтесь ей.
– Хорошо. – Ева повесила сумку на плечо и направилась к выходу, напоследок не забыв бросить презрительный взгляд на метрдотеля.
– Потрясающая женщина! – Рианна с явным удовольствием облизнула ложку. – Сдержанная, немного колючая, очень целеустремленная, до последнего времени явно обделенная лаской и вниманием. – Поймав удивленный взгляд Миры, Рианна расхохоталась: – Извините, профессиональная привычка. Уильям от этого просто в бешенство приходит. Я не хотела никого обидеть.
– Да вы и не обидели, – улыбнулась доктор Мира. – Я часто ловлю себя на том же. Вы правы, Ева – потрясающая женщина. Причем добившаяся всего сама, что, я думаю, может немного поколебать вашу стройную теорию.
– Правда? – спросила Рианна заинтересованно. – Вы хорошо ее знаете?
– Насколько это возможно. Ева… довольно скрытный человек.
– Судя по всему, вы ей симпатизируете, – заметила Рианна. – Надеюсь, вы не поймете меня неправильно, но, узнав, что Рорк женится, предполагала увидеть нечто совсем другое. Сама весть о женитьбе была абсолютно неожиданной, но я думала, что он выберет даму светскую и искушенную. Никак не могла себе представить, что выбор Рорка падет на женщину-полицейского, которая носит под мышкой кобуру с той же легкостью, с какой другие женщины носят жемчужные ожерелья. Но, как ни странно, они хорошо смотрятся вместе, видно, что они – пара. Можно сказать, – улыбнулась она, – что они друг для друга созданы.
– Вот с этим я полностью согласна.
– Скажите, доктор Мира, а что вы думаете о выращивании цепочек ДНК?
– Ну, по этому поводу… – И доктор Мира с удовольствием поддержала разговор, понятный только им двоим.
Ева сидела у себя в кабинете и просматривала информацию о Фицхью, Матиасе и Перли. Ни одной зацепки, ничего общего… Единственное, что их объединяло, – так это то, что никто из них не был предрасположен к самоубийству и не имел для этого никаких причин.
«Какова вероятность того, что между этими делами есть связь? – спросила себя Ева. И сама же ответила: – Практически никакой. А каков процент вероятности убийства в деле Фицхью? Самый минимальный. Ну что ж, Даллас, пора сдаваться. Пусть все идет как идет…»
Она развернулась к окну и стала наблюдать за людским потоком на улице. Люди спешили по своим делам, и каждый был, вероятно, уверен, что движется к намеченной цели.
Предопределение, судьба, генетический код… Если верить во все это, то какой смысл в ее работе, а следовательно, и в том, для чего она живет? Если нет выбора, если нельзя ничего изменить, зачем бороться за чужие жизни, зачем вставать на защиту тех, чьи жизни спасти не удалось?
Если все закодировано на физиологическом уровне, то, значит, отправившись в Нью-Йорк, борясь за то, чтобы что-то собой представлять, она просто шла по предначертанному пути? Был сбой в коде, и поэтому она так долго не могла вспомнить своего детства, а теперь ее прошлая жизнь возвращается к ней в обрывочных воспоминаниях и ночных кошмарах.
Неужели этот код может сыграть с ней злую шутку и в один прекрасный день она станет таким же чудовищем, каким был ее отец?
Ева не знала ни одного из своих кровных родственников, кроме него. О матери – ничего. Может, у нее и были братья и сестры, дяди, тети, бабушки, дедушки, но в своей памяти она не могла найти никаких следов. Единственный, с кем можно было связать ее генетический код, – ее отец, который измывался над ней, пока она была маленькой девочкой. И длилось это до тех пор, пока она не нанесла ответный удар, – и убила его…
Кровь на руках восьмилетней девочки! Неужели поэтому она стала полицейским? Неужели она с тех пор старалась смыть с рук эту кровь, встав на сторону закона, правил, правосудия?
– Лейтенант! – Пибоди положила Еве руку на плечо, и она от неожиданности вздрогнула. – Прошу прощения. С вами все в порядке?
– Да, конечно. – Ева протерла глаза. Разговор в «Виллидж-бистро» растревожил ее больше, чем она думала. – Просто голова разболелась.
– У меня есть таблетки от головной боли.
– Не надо. – Ева не любила принимать лекарства. – Сама пройдет. Увы, Пибоди, у меня нет никаких идей по делу Фицхью. Фини добыл мне всю информацию о пареньке из «Олимпуса», но я не могу отыскать ничего, что бы связывало его, Фицхью и сенатора. У меня вообще нет ничего, кроме разборок Леоноры и Фокса. Можно, конечно, потребовать проверки на детекторе лжи, но мне ее вряд ли разрешат. Через двадцать четыре часа дело придется закрыть.
– Вы по-прежнему считаете, что между этими делами есть связь?
– Вы по-прежнему считаете, что между этими делами есть связь?
– Мне, наверное, просто хочется так считать. А это совсем другое дело. Да, чуть не забыла. Я вам еще не сказала, что вы отлично справились с ролью моей помощницы.
– Быть вашей помощницей – самая лучшая награда, о которой я и мечтать не смела. – Пибоди залилась краской смущения. – Я была бы счастлива, если бы мне удалось проработать с вами еще полгода.
– Немного же вам надо, Пибоди, – заметила Ева, откинувшись на спинку кресла.
– Вовсе нет, лейтенант, – сказала Пибоди, глядя ей прямо в глаза. – Я думаю, мне многие завидуют.
Ева рассмеялась, взъерошила волосы.
– Хотите подлизаться ко мне?
– Нет, мэм. Если бы хотела – сказала бы какой-нибудь комплимент, например, насчет того, что замужество вам к лицу. Что вы никогда так прекрасно не выглядели, как все говорят. – Ева только фыркнула. – Вот тогда бы я подлизывалась.
– Буду иметь в виду. – Ева задумалась на минуту, а потом спросила: – Вы ведь, кажется, из семьи мормонов, Пибоди?
Пибоди вздохнула и кивнула:
– Да, мэм.
– Странно… Дети из таких семей редко становятся полицейскими. Художники, фермеры, ремесленники, иногда – ученые.
– Мне не нравилось плести коврики.
– А вы умеете?
– Под дулом пистолета, наверное, сплела бы.
– Так что же, вам надоела ваша семья и вы решили сломать устои и заняться делом, максимально далеким от пацифизма?
– Нет, мэм. – Пибоди была немного озадачена темой беседы. – У меня отличная семья, мы все очень дружим. Они никогда не поймут, почему я этим занимаюсь, но и препятствовать не станут. Я просто хотела служить в полиции, так же, как мой брат хотел стать плотником, а сестра – фермершей. Мормоны вообще тяготеют к самовыражению.
– Но вы выпадаете из своего генетического кода, – тихо сказала Ева и начала барабанить пальцами по столу. – Не вписываетесь в него. Наследственность, среда, генетические данные – все это должно было повлиять на вас совсем иначе.
– Я вам когда-нибудь расскажу, что именно на меня повлияло, – грустно сказала Пибоди. – Так или иначе, я здесь, и я стою на страже города.
– Если у вас вдруг возникнет потребность плести коврики…
– Вы будете первой, кого я об этом извещу.
Евин компьютер пискнул дважды, сообщая о том, что идет передача новой информации.
– Подойдите-ка поближе, Пибоди. Это дополнительный отчет о вскрытии того парня из «Олимпуса».
На мониторе возник перечень отклонений. «Микроскопическое затемнение в левом полушарии мозга, лобная доля. Происхождение неизвестно. Исследование продолжается».
– Так-так, кажется, мы что-то нащупали… – Ева вызвала на экран изображение лобной доли. – Вот тут! Видите? Это затемнение, размером с булавочную головку, видите?
– С трудом. – Пибоди наклонилась к монитору. – Похоже на дефект экрана.
– Нет, это дефект мозга. Сейчас я увеличу этот сектор.
Картинка изменилась: сектор, в котором было затемнение, занял весь экран.
– Похоже на ожог, правда? – сказала Ева скорее себе, чем Пибоди. – Интересно, как такое повреждение могло повлиять на личность, на поведение, на принятие решений?
– Увы, в академии я не уделяла должного внимания физиологии и анатомии человека, – сказала Пибоди растерянно. – Мне лучше давалась психология. А в этом я ничего не смыслю.
– Я тоже, – призналась Ева. – Но это – наша первая ниточка. Давайте-ка сравним со снимком мозга Фицхью.
Экран замигал, потом посерел. Ева выругалась, стукнула по нему кулаком, и в центре экрана появилась наконец мерцающая картинка.
– Черт побери! На каком дерьмовом оборудовании приходится работать! Странно, как мы хоть что-то успеваем делать.
– Может быть, стоит отправить компьютер в ремонт? – робко заметила Пибоди.
– Его должны были наладить, пока меня не было. Этим сволочам в ремонтном отделе лень пальцем пошевелить! Вот что, я заберу эти дискеты домой и поработаю на одном из компьютеров Рорка. – Обернувшись к Пибоди, Ева заметила ее удивленный взгляд. – Вас что-то смущает, сержант?
– Нет, мэм. – Пибоди решила не напоминать Еве о том, какие правила будут при этом нарушены. – Ничего.
– Отлично. А вы просмотрите отчет о вскрытии сенатора. Меня интересует его мозг.
У Пибоди вытянулось лицо.
– Вы хотите, чтобы я затребовала это у парней из Вашингтона?
– Думаю, это вам под силу. – Ева вытащила из компьютера дискету и сунула ее в карман. – Сообщите, когда получите информацию. Сразу же.
– Хорошо, мэм. Я думаю, если мы найдем что-то общее, нам понадобится заключение эксперта.
– Разумеется. – Ева подумала о Рианне. – У меня есть один на примете. Ну, за дело, Пибоди.
– Будет исполнено, лейтенант.
9
Ева была не из тех, кто нарушает правила, но, стоя перед запертой дверью кабинета Рорка, она вдруг поняла, что, даже несмотря на десять лет жизни по предписанию, переступить черту довольно легко.
«Оправдывает ли цель средства? – спросила она себя. – И так ли уж эти средства противозаконны?» Возможно, оборудование, стоящее за этой дверью, не зарегистрировано и не может контролироваться службой компьютерной безопасности, но зато оно самого высшего качества. В конце концов, она не виновата, что жалкие машины, которые может позволить себе полицейское управление, еще в прошлом веке должны были бы стать музейными экспонатами.
Ева сунула руку в карман, где лежала дискета, и на мгновение замерла. Ну и черт с ним! Можно быть законопослушным полицейским и остаться с носом, но лучше преступить закон, а дело сделать.
Вставив в замок магнитный ключ, она открыла дверь и вошла в кабинет.
Это был настоящий информационный центр. Вдоль стены тянулся ряд окон, закрытых жалюзи, и в комнате был полумрак. Ева включила свет, прикрыла дверь и направилась к огромному U-образному столу.
Несколько месяцев назад Рорк ей здесь все показал, но раньше она никогда не пользовалась этим оборудованием самостоятельно. Ева помедлила, преодолевая смущение, но потом решительно направилась к креслу у стола и включила компьютер. Машина тихо загудела, и Ева вздохнула с облегчением. Вставленная дискета уже через несколько секунд была перекодирована. «А нам еще твердят, что охранные коды нью-йоркской полиции вскрыть невозможно», – с раздражением подумала Ева.
На огромном экране появились колонки с информацией. Одну половину занимал файл Фицхью, другую – файл Матиаса. Ева не отрывала взгляда от экрана, совершенно забыв про чувство вины. Даты рождения, банковские счета, привычки, политические убеждения…
– Абсолютно разные люди! – пробормотала Ева. – Ничего общего. – И тут, взглянув на перечень чаще всего покупаемых товаров, она прикусила губу. – Так! Вы оба любили компьютерные игры. Впрочем, как и семьдесят процентов населения, – добавила она со вздохом и вызвала на экран результаты сканирования мозга обоих погибших.
Ева с замиранием сердца смотрела на два увеличенных изображения участков мозга с необъяснимыми дефектами.
«Одно и то же, – убедилась она. – Как братья-близнецы…» Затемнения в лобной доле левого полушария были одинакового размера и формы.
Ева решила проанализировать и определить отклонения. На экране быстро сменяли одна другую надписи: «Идет исследование», «Недостаточно информации», «Просмотр медицинских карт», «Ждите ответа».
– Ну что ж, подождем.
Она встала из-за стола и начала ходить взад-вперед по кабинету, а компьютер напряженно гудел, пытаясь найти ответ. Когда открылась дверь и вошел Рорк, Ева покраснела, как девчонка, которую застали за недозволенным занятием.
– Привет, лейтенант!
– Привет. – Она засунула руки в карманы. – Я… у меня на работе сломался компьютер. Мне нужно было срочно проанализировать кое-какие данные, поэтому… Если тебе нужно работать, я могу подождать.
– В этом нет необходимости. – Рорк подошел к ней и поцеловал в щеку. – И тебе совершенно незачем оправдываться. Ты имеешь полное право пользоваться этим оборудованием. Выуживаешь секреты?
– Нет. То есть это не то, что ты думаешь. – Увидев его ухмылку, она смутилась еще больше. – Мне просто нужна была машина помощнее, чем те консервные банки, что стоят у нас в Центральном участке. И я думала, что ты вернешься не раньше чем через пару часов.
– Быстро закончил дела и прилетел. Тебе нужна моя помощь?
– Нет. Не знаю. Может быть. Слушай, перестань усмехаться.
– Я разве усмехаюсь? – Он обнял ее, засунул руки в задние карманы ее джинсов и притянул к себе. – Как ланч с доктором Мирой?
– Ты что, все про меня знаешь?
– Стараюсь. На самом деле я виделся с Уильямом, и он сказал, что Рианна встретилась с тобой и с доктором. Это было деловое свидание или дружеское?
– Трудно сказать. Дружески деловое. – Рорк прижимал Еву все крепче, и она удивленно вскинула брови. – Я на службе, Рорк! Учти: ты сейчас применяешь силу к полицейскому.