Он удивленно взглянул на нее. Взгляд у Евы был суровый и напряженный.
– Что это с тобой?
– Ты изменил мою жизнь, – повторила она. – И, кажется, к лучшему. Я хочу, чтобы ты это знал. И не забудь, пожалуйста, то, что я говорю тебе сейчас, когда мы вернемся в Нью-Йорк и на меня снова навалится куча работы. Ты для меня очень много значишь.
Он нежно коснулся губами ее лба.
– Ни за что не забуду. И тебе не дам забыть. Пошли спать. Ты с ног валишься.
– Точно. Валюсь.
Входя в спальню, Ева вдруг вспомнила, что до конца медового месяца осталось меньше двух суток. И решила, что чья-то бессмысленная смерть не должна омрачить последних часов их отпуска.
– Знаешь, а Картер считает меня красоткой, – сказала она, лукаво взглянув на Рорка.
Рорк замер и обернулся к ней:
– Что-что?
– А ты – звезда, – добавила Ева, расстегивая блузку.
– Да ну? Неужели?
– И еще какая! От тебя здесь все тащатся, как сказала бы Мэвис. И одна из причин – то, что у тебя молодая красавица-жена.
Скинув блузку, она уселась на кровать и стала снимать туфли, а он стоял, засунув руки в карманы, и с усмешкой за ней наблюдал. Ева улыбнулась в ответ.
– Итак, звездная личность, – сказала она, наклонив голову, – что вы собираетесь делать со своей молодой красавицей-женой?
Рорк плотоядно облизнулся и шагнул к ней.
– Пожалуй, я не стану этого объяснять, а просто покажу.
Думая об обратном пути, Ева решила, что хорошо было бы заснуть, а проснуться уже дома. И долго, используя всевозможные логические доводы, пыталась объяснить Рорку, почему не стоит лететь на его самолете.
– Понимаешь, мне совсем не хочется умереть во цвете лет.
На это он только посмеивался, что приводило ее в бешенство, и в конце концов схватил ее в охапку и потащил на борт.
– Я здесь не останусь! – заявила она, оказавшись в салоне. – Говорю это совершенно серьезно. Пока я в сознании – ни за что!
– Угу, – с серьезным видом кивнул Рорк и, выбрав кресло пошире и поудобнее, усадил Еву к себе на колени и крепко обнял, лишив ее малейшей возможности перемещаться в пространстве.
– Ты что делаешь?! – испуганно закричала она, безуспешно пытаясь вырваться из его объятий. – Отпусти меня немедленно!
Она вертелась удивительно соблазнительно, что и натолкнуло Рорка на мысль о том, как следует провести эти несколько часов путешествия.
– Взлетайте, как только получите разрешение, – приказал он пилоту, после чего обернулся к стюардессе, заглянувшей в салон, и сказал, очаровательно улыбаясь: – В ближайшее время вы нам не понадобитесь.
Когда стюардесса вышла, он встал и запер дверь.
– Я буду драться, – предупредила его Ева, но тут загудели моторы, и пол в салоне завибрировал, а это свидетельствовало о том, что до взлета остались считаные секунды. – Я решительно отказываюсь лететь, – заявила она мрачно. – Отмени взлет.
– Увы, слишком поздно, – ответил Рорк спокойно, после чего снова нежно ее обнял и поцеловал в шею. – Расслабься, Ева. Доверься мне. Этот перелет безопаснее, чем езда в автомобиле по Нью-Йорку.
– Что за чушь! О господи!
Моторы взревели в полную силу, и она крепко зажмурилась. Но когда самолет набрал высоту, Ева поняла, что грудь теснит лишь оттого, что она от страха забыла дышать. Тогда она шумно выдохнула, а потом стала судорожно ловить ртом воздух, как ныряльщик, вернувшийся из морских глубин.
«Ну успокойся, ты еще жива, – сказала себе Ева, – что уже немало. Правда, теперь придется прикончить Рорка…» И вдруг она поняла, что Рорк не только больше ее не держит, но уже успел расстегнуть на ней кофточку и нежно ласкает грудь.
– Если ты думаешь, что после всего этого я буду заниматься с тобой любовью…
Он молча развернул Еву лицом к себе, усмехнулся и прильнул ртом к ее груди.
– Сукин ты сын! – воскликнула она, а потом рассмеялась и, обхватив руками его голову, крепко прижала к себе.
На нее накатила волна возбуждения – мягкая, томящая, щекочущая. Она тут же забыла обо всем на свете и чувствовала лишь его ласки. А потом сама опрокинула его на толстый пушистый ковер, сама жадно прильнула губами к его рту.
– Войди в меня! – Она стала стаскивать с него рубашку. – Сейчас же!
– У нас впереди еще несколько часов. – И Рорк снова стал целовать ее маленькие упругие груди, уже согревшиеся от его ласк. – Дай мне тебя распробовать.
Чем он и занялся с упоением. От губ к шее, от шеи к плечу, а потом – к груди.
Он ласкал ее нежно, осторожно, наслаждаясь каждым движением, и Ева задрожала от возбуждения. Тело ее покрылось испариной, а Рорк медленно опустил руки ниже и осторожно снял с нее трусики. Он целовал ее живот, бедра, а когда кончик его языка погрузился в сладостные пучины, Ева содрогнулась от первого оргазма.
– Еще! – застонала она. Рорк и сам был ненасытен. И знал, что ему она откроется так, как не открывалась никогда никому другому. И что с ним вместе она забудет себя, забудет весь мир.
Ева лежала, дрожа всем телом, не в силах шевельнуться, и тогда он наконец вошел в нее. Она тут же открыла глаза, встретилась с ним взглядом и увидела, что он смотрит на нее сосредоточенно и полностью контролирует себя. А ей хотелось, чтобы он тоже забылся, растворился в ней, как она только что растворялась в нем.
– Еще! – повторила она, обвивая его бедра ногами.
В глазах Рорка мелькнул темный огонь страсти, таившейся в самых глубинах его естества. Дыхание его участилось, он входил в нее все глубже, все сильнее, пока ему не стало казаться, что сердце сейчас просто разорвется. Она двигалась с ним в унисон, не отставая ни на секунду, не выпуская его из своих объятий. Ее тело вновь напряглось, готовое к следующему оргазму, и это наполнило Рорка ликованием. «Снова, – думал он. – Снова, и снова, и снова!» Слышались только стоны, вздохи, движения плоти. Наконец с ее губ сорвался протяжный крик, тогда он, зарывшись лицом в ее волосы, вошел в нее последний раз и кончил.
Обессиленный, он рухнул на нее. Сердце выпрыгивало из груди, мозг отключился, а она словно растеклась под ним, и только сердце ее колотилось так же бешено.
– По-моему, мы просто сошли с ума, – пробормотала Ева несколько секунд спустя. – Мы друг друга до смерти замучаем.
– Значит, нас ждет счастливая смерть, – усмехнулся он. – Правда, я предполагал, что все будет чуть романтичнее: немного вина, тихая музыка… Думал, что мы отметим завершение медового месяца. – Он приподнял голову и ласково взглянул на Еву. – Но получилось не хуже, а?
– Из чего не следует, что я перестала на тебя злиться.
– Нисколько не сомневаюсь. Но я давно заметил, что лучше всего заниматься с тобой любовью, когда ты на меня злишься. – Рорк склонился над Евой и нежно прикусил ее подбородок. – Я тебя обожаю!
Пока она переваривала это сообщение, слышанное уже столько раз, но каждый раз оказывавшееся полной неожиданностью, он встал и подошел к шкафчику с зеркальной дверцей.
– У меня для тебя сюрприз.
Ева с подозрением взглянула на обтянутую бархатом коробочку.
– Совершенно ни к чему делать мне подарки. Ты же знаешь, я этого не люблю.
– Знаю. Подарки тебя смущают, – понимающе усмехнулся Рорк. – Может, именно поэтому мне и нравится их тебе дарить. – Он уселся на пол рядом с ней и протянул ей футляр. – Открой, пожалуйста.
Ева решила, что там какая-нибудь драгоценность. Рорк часто дарил ей роскошные украшения: бриллианты, изумруды, золотые ожерелья. Но, открыв коробочку, Ева с удивлением увидела скромный белый цветок.
– Что это?
– Это из твоего свадебного букета. Я его сохранил.
– Петунья!
Ева растроганно взяла цветок в руки. Самый обычный цветок, который можно вырастить в любом саду. Его белые лепестки были свежими, душистыми, в капельках росы.
– В одной из моих компаний разработали новый способ презервации, не влияющий на состав вещества. Я очень хотел сохранить эту петунью для тебя. Вернее, для нас обоих. Как напоминание о том, что есть вещи, над которыми время не властно.
Она внимательно взглянула на Рорка. Оба они прошли через тяжкие испытания и сумели выжить. Обстоятельства, столкнувшие их, были трагичны, но они и это преодолели. Шли разными путями – и вышли на одну дорогу.
«Кое над чем время действительно не властно, – подумала она. – Например, над любовью…»
3
За три недели в Центральном полицейском участке ничего не изменилось. Кофе в буфете был по-прежнему отвратителен, а вид, открывавшийся из окна ее крохотного кабинета, по-прежнему уныл.
И все же она была рада снова оказаться здесь.
Коллеги по отделу встретили ее посланием, которое светилось на экране монитора. Ева сразу догадалась, что здесь не обошлось без компьютерного кудесника Фини – никто, кроме него, не сумел бы подобрать пароль к ее компьютеру.
«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РОДНЫЕ ПЕНАТЫ, ЛЕЙТЕНАНТ-МОЛОДОЖЕН! ХУБА-ХУБА!!!»
«Хуба-хуба?» – фыркнула Ева. Может, юморок и простоват, но так приятно почувствовать себя дома!
Она взглянула на заваленный бумагами стол. Предыдущее дело завершилось как раз перед свадьбой и так внезапно, что она не успела привести в порядок все записи. На самом видном месте лежала аккуратно подписанная новенькая дискета. «Это наверняка Пибоди постаралась», – решила Ева, вставив дискету в компьютер, который тут же заурчал и закашлял. Ева стукнула по нему кулаком, и тогда он наконец заработал как следует.
Обязательная и исполнительная Пибоди составила отчет об аресте по всей форме, хотя Ева знала, что ей пришлось нелегко. Тяжело узнать, что твой приятель – преступник.
Ева снова взглянула на груды бумаг и поморщилась. Ближайшие несколько дней будут сплошь состоять из судебных заседаний. Из-за трехнедельного отпуска, на котором настоял Рорк, ей пришлось все сдвинуть. Ну что же, за удовольствие надо платить, и час расплаты настал. Она напомнила себе, что и он эти три недели высвободил с трудом и сейчас наверняка тоже трудится в поте лица. Решив отложить работу с делами, по которым ей придется давать показания в суде, на потом, Ева по внутренней связи вызвала Пибоди.
– Рада приветствовать вас, лейтенант!
– Взаимно, Пибоди. Жду у себя в кабинете.
И, не дожидаясь ответа, Ева отключила связь. Пибоди по ее настоянию перевели в отдел по расследованию убийств, но теперь настало время для следующего шага. И Ева набрала номер майора Уитни.
– Лейтенант! – услышала она голос секретарши майора. – Как прошел медовый месяц?
– Прекрасно. – Еве меньше всего хотелось сейчас обсуждать свои личные дела. – Благодарю вас.
– Вам был так к лицу подвенечный наряд, лейтенант! Я вас видела в теленовостях и на канале светской хроники. Это так романтично!
– Да-да, спасибо. – «Вот она, цена славы!» – подумала Ева. – А с майором можно связаться?
– Ах да, конечно. Минуточку!
Пока Ева терпеливо ждала у трубки, она мрачно размышляла о том, что можно привыкнуть находиться в центре внимания, но удовольствия от этого никакого.
– Рад слышать вас, Даллас. – Уитни был на редкость приветлив. – Как прошел медовый месяц?
Боже, сговорились они, что ли?
– Все отлично, сэр. Вы уже ознакомились с отчетом сержанта Пибоди по последнему делу – убийству Пандоры?
– Да, отчет очень подробный. Прокурор требует для Касто высшей меры. Вы тогда проявили себя с самой лучшей стороны, лейтенант.
Ева предпочла бы обойтись без напоминаний об этом деле.
– Мерзко, когда преступником оказывается один из наших, – ответила она. – У меня было мало времени, сэр, но, если вы помните, я просила перевести Пибоди в мое подразделение. Помощь, которую она оказала, была неоценимой.
– Да, полицейский она неплохой, – согласился Уитни. – Я помню вашу просьбу.
Пятью минутами позже, когда в кабинет зашла Пибоди, Ева сидела за компьютером и просматривала поступившую информацию.
– Через час заседание суда, – сказала она, решив обойтись без предисловий. – По делу Сальватори. Что вам о нем известно, Пибоди?
– Вито Сальватори обвиняется в совершении тройного убийства. Известно, что он занимался сбытом наркотиков, а все трое убитых также были наркодельцами. Прошлой зимой они были сожжены заживо в доме в Нижнем Ист-Сайде. Но перед этим у них были выколоты глаза и отрезаны языки. Расследование вели вы.
Пибоди изложила все эти факты, стоя навытяжку.
– Отлично, сержант. Вы читали мой рапорт?
– Да, лейтенант.
Ева кивнула. За окном с шумом промчался туристский автобус.
– Следовательно, вам известно, что при задержании Сальватори я сломала ему левую руку и выбила несколько зубов. Его адвокаты намерены предъявить мне обвинение в применении силы.
– Это им вряд ли удастся, мэм, поскольку он пытался поджечь здание, в котором вы находились. Так что если бы вы его не задержали, то вряд ли остались бы в живых.
– И все-таки процесс будет малоприятным. Соберите, пожалуйста, все материалы по этому делу. Через полчаса я жду вас у восточного выхода.
– Но у меня уже есть задание на сегодняшний день, лейтенант. Детектив Кроуч велел мне заняться проверкой регистрации транспортных средств. – Пибоди едва заметно фыркнула, давая понять, что она думает о детективе Кроуче и его поручении.
– С Кроучем я разберусь. Майор Уитни удовлетворил мою просьбу, и вы поступаете в мое распоряжение. Так что забудьте о той чепухе, которой вам велели заниматься, – и вперед. Пора заняться делом.
– В ваше распоряжение, мэм? – радостно переспросила Пибоди.
– Вы что, за время моего отсутствия успели оглохнуть?
– Нет, но я просто…
– Или, может, вы неравнодушны к Кроучу?
– Шутите! Да он же… – Пибоди осеклась и не стала договаривать. – Он не в моем вкусе, лейтенант. Кроме того, после урока, который я получила, я зареклась давать волю чувствам на работе.
– Это правильно. Но вы не особенно угрызайтесь по этому поводу, Пибоди. Мне и самой Касто нравился. А вы в тот раз были на высоте.
– Благодарю вас, лейтенант, – сдержанно сказала Пибоди: рана была еще слишком свежа.
– Именно поэтому вы и переданы в мое подчинение. Хотите получить значок полицейского-детектива, сержант?
Для Пибоди это было чудом, даром небес, о котором она и мечтать не осмеливалась. Стараясь не показать своего волнения, она прикрыла на секунду глаза и ответила насколько возможно спокойно:
– Да, мэм. Хочу.
– Вот и хорошо. Но для этого вам придется попотеть. Итак, захватите все необходимые материалы, и приступим.
– Слушаюсь, лейтенант! – У двери Пибоди обернулась. – Огромное вам спасибо за все, что вы для меня сделали.
– Не за что. Вы все это заслужили. Но учтите: если вы не справитесь, я вас вышвырну, – усмехнулась Ева. – Как котенка.
Ева никогда не любила давать показания в суде: там приходилось сталкиваться с адвокатами-пройдохами, такими, например, как С. Т. Фицхью. Это был проныра из проныр, скользкий тип, готовый защищать кого угодно, при условии, что клиент кредитоспособен. Он помогал наркодельцам, убийцам и бандитам ускользать из цепких лап закона и преуспел в этом настолько, что теперь мог позволить себе дорогие костюмы и кожаные туфли ручной работы, к которым питал слабость.
В суде он смотрелся великолепно: крупный, широкоплечий, без единой морщинки – недаром трижды в неделю он посещал «Адонис», лучший в городе мужской косметический салон. Кожа у него была смуглая, цвета молочного шоколада, и ему удивительно шли светлые костюмы, которым он и отдавал предпочтение. А еще Фицхью обладал завораживающим голосом, глубоким баритоном, почти как у оперного певца.
Он был обходителен с журналистами, дружил с боссами преступного мира, имел свой собственный самолет.
Ева не могла отказать себе в маленькой слабости – относиться к нему с презрением.
– Я бы хотел восстановить картину происшедшего, лейтенант. – Фицхью изящным жестом сплел пальцы. – И хотел бы узнать, что побудило вас напасть на моего подзащитного в его же офисе.
Прокурор возразил против формулировки, и Фицхью изящно перефразировал:
– Насколько мне известно, той ночью, о которой идет речь, вы, лейтенант Даллас, нанесли моему подзащитному физические увечья.
Он оглянулся на Сальватори, который по случаю заседания суда облачился в скромный черный костюм. По совету адвоката он в течение последних трех месяцев не пользовался услугами косметологов и визажистов. В волосах его поблескивала седина, лицо выглядело утомленным, тело обвисло. Он производил впечатление немолодого сломленного человека.
Ева не сомневалась, что присяжные наверняка будут сравнивать несчастного старика и молодую и энергичную женщину-полицейского, и это сравнение будет не в ее пользу.
– Мистер Сальватори оказал сопротивление при аресте и сделал попытку поджечь помещение. Необходимо было не дать ему это сделать.
– Не дать? – Фицхью медленно двинулся мимо секретаря, ведущего запись, мимо скамьи присяжных к Сальватори и положил руку ему на плечо. – И вы делали это таким образом, что у моего подзащитного оказалась сломана рука и выбиты зубы?
Ева бросила быстрый взгляд в сторону присяжных. Некоторые из них смотрели на подсудимого с явным состраданием.
– Совершенно верно. Мистер Сальватори отказался бросить нож, которым мне угрожал, и выключить ацетиленовую горелку, находившуюся у него в руке.
– Вы были вооружены, лейтенант?
– Да, была.
– У вас стандартное оружие, положенное офицеру нью-йоркской полиции?
– Да.
– Если, как вы утверждаете, мистер Сальватори и оказывал сопротивление, то почему же вы не применили оружие?
– Я промахнулась. В ту ночь мистер Сальватори был на редкость резв.
– Понятно. За десять лет службы в полиции сколько раз, лейтенант, вы были вынуждены применять оружие на поражение? То есть убивать?
– Трижды, – ответила Ева, стараясь не обращать внимания на холодок, пробежавший вдруг по спине.