Таким образом, затевалась непростая военная кампания. Улу-Мухаммеду стало не до Москвы. Да и Тегиня вдруг объявил чуть ли не ультиматум хану, пригрозив не участвовать в борьбе с Кичи-Ахмедом, если покрытый сединами князь Звенигородский и Галичский не будет им хотя бы как-то отмечен. Не желая отказывать Василию, Улу-Мухаммед принял во внимание и претензии Юрия. Хоть какая-то справедливость восторжествовала.
Решение было таким. Племянник получал подтверждение великого княжения. Дядя — «вымороченный» Дмитров, оставшийся свободным после кончины Петра Дмитриевича, хотя удел исстари считался «великокняжеским», а потому Василий был против такого решения.
Могло ли это удовлетворить обе стороны? Василия, отчасти, да, хотя он из принципа не желал отдавать Юрию даже Дмитров (что он покажет в самое ближайшее время). Но князь Юрий Звенигородский фактически получил отказ от престола. Привезенные им исторические документы и аргументы не возымели действия. Однако и не подчиниться хану-царю в этот момент было нельзя. Продолжение споров или новые возражения грозили смертельной карой.
В июне 1432 года хан отпустил русских князей домой. В это время уже как раз скончался князь Андрей Дмитриевич. Василий вернулся в Москву, а Юрий — в Звенигород, заодно посетив и свои новые владения в Дмитровском удельном княжестве. Теперь он, казалось, мог жить в прежних своих владениях, вблизи Москвы. Но опасаться ему все-таки было чего.
Как видим, поездка князей в Орду не привела к окончательным решениям. Все могло бы устроиться, но не вышло. И даже в Новгороде и Пскове летописи отметят с особенным упорством: из Орды вернулись оба князя, но «княжения не взят ни един», или даже еще буквальнее — на Русь приехали дядя и племянник, но «выидоша князи рустии из Орды без великаго княжения».
Ордынский посол Мансыр-Улан 5 октября 1432 года провозгласил вступление Василия Васильевича на Московский престол. Хотя даже в это время народ русский продолжал быть в недоумении — кто же на самом деле правит великим княжеством Владимирским? Да ведь почти целый год Русь, по причине отъезда князей в Орду, оставалась вообще без правителя!
Василию не давало покоя решение хана о Дмитрове. Оно не устраняло двойственность ситуации. Дядя опять имел некоторую силу и оставался в избранном (по сравнению с другими удельными князьями) положении.
Племянник тут же вновь предпринял силовые действия по отношению к Юрию. Дмитров должен был быть, по его мнению, не у дяди, а в руках Москвы. И князю Юрию вновь пришлось съехать из Звенигорода — подальше, через леса, реки и болота, в Чухломской край, в крепкий и неприступный Галич Мерьский…
* * *Однако в семействе Василия II не была решена еще одна важнейшая проблема. А именно: если скончается князь Юрий, то после него останутся несколько наследников — взрослых сыновей, готовых взять бразды правления; а ежели вдруг что случись с молодым великим князем — детей-то у него вовсе нет! Да и он вообще еще даже не женат!
После октября 1432 года и вступления на престол немедленно заговорили о свадьбе Василия Васильевича. Семнадцатилетний жених был вполне готов к такому важному событию. Софья Витовтовна постаралась в розыске подходящей избранницы. Остановились на сестре князя Серпуховского — Василия Ярославича. Княжна Мария Ярославна согласилась сразу же. Обручились молодые тогда же, осенью.
До свадьбы, которая стала в чем-то роковой для Василия, оставалось всего несколько месяцев.
За это время произошли удивительные перемены, которые еще совсем недавно никто не смог бы даже предположить. Боярин и правая рука Василия II — И. Д. Всеволожский, который, собственно, «сделал» его великим князем и провел на самом высоком уровне дипломатии переговоры в Орде, вдруг переметнулся от него к… Юрию Дмитриевичу Звенигородскому и Галичскому. Историк А. А. Зимин объясняет это следующим образом: «Обручение великого князя нанесло сильнейший удар по матримониальным планам И. Д. Всеволожского. Родовые связи Ивана Дмитриевича были обширными… Старшая дочь его была замужем за князем Андреем Владимировичем Радонежским, но тот умер еще в 1408 г. Вторую свою дочь он в 1421 г. выдал замуж за тверского великого князя Юрия Ивановича, скончавшегося в 1425 г. Внучка Ивана Дмитриевича (дочь князя Андрея) была обручена с князем Василием Юрьевичем Косым (сыном князя Юрия Дмитриевича. — К. K.-G). После своей успешной миссии в Орду Всеволожский рассчитывал выдать замуж за великого князя одну из младших дочерей, а теперь его планы провалились. Среди влиятельных бояр начали распространяться слухи о том, что Улу-Мухаммед отдал Дмитров Юрию “по Иванову слову”. Говорили также, что Иван Дмитриевич в бытность в Орде сватал свою дочь за князя Юрия. Боярину явно грозила опала. Поэтому он решил предупредить события и бежал к князю Константину на Углич. Но расчеты Всеволожского на поддержку Константина Дмитриевича не оправдались. Угличский князь не склонен был впутываться в свару с великим князем. Ивану Дмитриевичу пришлось бежать далее, на этот раз в Тверь, но и там он надолго не задержался. Тверской великий князь не хотел превращать свой двор в средоточие противников как московского великого князя, так и галицко-звенигородского. В происходившей тогда на Руси борьбе за власть он ревностно охранял тверской “нейтралитет”. Всеволожский обрел приют в Галиче, где, по словам летописца, начал “подговаривати” князя Юрия возобновить борьбу за великое княжение».
Так историк излагает последовательность событий. Однако реальные причины такой перемены боярина Всеволожского нам так и неизвестны. Отчего самые близкие друзья, помощники и соратники вдруг становятся самыми ярыми врагами? Ответ на этот вопрос мог бы объяснить многие страницы русской истории. Но, думается, что всякий раз для этого есть свой, особенный, индивидуальный повод. Приведенных выше объяснений недостаточно. Но и других — нет. Историк Р. Г. Скрынников считал, что «правитель Всеволожский навлек на свою голову общее негодование» из-за провала своей дипломатии в Орде, ибо Василий так и не получил всего сполна. Но ведь и это не совсем так. Несколько месяцев после возвращения из Орды он оставался самым главным и влиятельным политиком на Руси. И нежелание Василия жениться на дочери Всеволожского не могло бы стать причиной столь серьезного раздора.
Однако в результате такой перемены в Москве назревало нечто особенное. Ситуация на Московской Руси могла выйти из-под контроля. Любой малейший повод мог привести к самым необъяснимым последствиям. Хотя даже и при этом мы видим, что князь Юрий продолжал сдерживаться и не предпринимал никаких действий против Василия. Он оставался далеко — в своем Галиче.
И вот наступил известный день большого торжества, которое на Руси зачастую становится причиной ужасных размолвок или суровых семейных ссор. На 8 февраля 1433 года, незадолго до Великого поста, назначили свадьбу Василия Васильевича и Марии Ярославны.
День сей положил начало не только первым серьезным шагам князя Юрия к Московскому престолу, но и долго не затихавшей, продолжавшейся уже после его кончины родственной войне.
Вот как это вышло.
* * *Играли свадьбу в великокняжеском дворце в Москве. После венчания участники события направились в хоромы, к праздничному столу. Пир должен был поразить воображение дорогих гостей.
А приехали многие именитые люди. Включая князей и бояр. Не появился лишь князь Юрий и его сын — Дмитрий Красный. Однако другие его сыновья прибыли по приглашению, не отказались от возможности посетить Москву и себя показать. То были Дмитрий Шемяка и главный наследник Юрия Дмитриевича — Василий, позднее прозванный Косым.
Никто еще не ведал о будущих распрях и войнах, о взаимном ослеплении родственников (обоих Василиев), о предстоящих жертвах и потрясениях. Они лишь собрались, чтобы погулять на пиру.
Для такого важного дела сыновья Юрия приоделись. А Василий Юрьевич даже украсил себя дорогим семейным достоянием — золотым поясом «на чепех с камением». Почему именно этот пояс считался символом великокняжеской власти и будто бы известен был при Московском дворе еще со времен Дмитрия Донского — никто толком уже и объяснить не мог. Но во время свадьбы из-за него произошло грандиозное событие, перевернувшее десятилетия русской истории.
Знатоки русского искусства хорошо знают одно обширное художественное полотно, написанное известным академиком живописи XIX — начала XX столетия Павлом Чистяковым, которое поражает большим количеством изображенных персонажей и пафосным действием главной героини — дочери Литовского князя. Картина названа так: «Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе великого князя Василия Темного в 1433 году срывает с князя Василия Косого пояс, принадлежавший некогда Дмитрию Донскому». Написано полотно было в 1861 году, и за него художник получил большую золотую медаль. На нем женщина, гордо подняв правую руку вверх, держит выхваченный у старшего сына Юрия Звенигородского золотой пояс — символ власти. Многие зрители даже не могут толком разобраться — а что, собственно, происходит в данном сюжете и почему художник вообще обратил на него внимание.
Расскажем об этом подробнее.
Сначала — о поясе.
В старину поясам придавали особое значение. Это был не только предмет обычного обихода (чтобы одежда не спадала), но и некоторый символ. Поверх парадной одежды часто надевали особые пояса. Для таких нарядов они изготавливались особо, с применением драгоценных металлов, камней и с привлечением самых искусных мастеров. Пояса были также и предметом награждения. Во всяком случае — вид пояса, его нарядность или стоимость имели важный смысл и многое говорили о положении, которое занимает в обществе его хозяин.
Вот почему даже в духовных грамотах — завещаниях — князья часто перечисляли самые драгоценные пояса, передаваемые наследникам. Ведь они стоили огромных денег — целое состояние.
Но в данном случае, который отображала упомянутая нами картина, пояс был связан еще с одной традицией. Кроме короны (или позднее — шапки Мономаха), символизирующей собой власть, на Руси некоторое время пояса играли роль символов той или иной власти. Когда выдавали княгинь замуж, то часто в приданое давали пояс как некоторый семейный символ, реликвию княжеского рода.
Известно, что в своей духовной грамоте князь Дмитрий Иванович Донской упомянул несколько поясов, которые он буквально распределил между своими сыновьями перед своей кончиной (точно так же, как он распределил между ними уделы — города, села, деревни и земли).
В первом завещании Дмитрия Донского ни о каких поясах речь не шла. Князь продиктовал писцу: «А чим мене благословил отець мой, князь великий, которым золотом, суды или доспех, или что яз примыслил, то золото, и шапку золотую, и чепь, и сабли золотые, и порты саженые, и суды золотые, и серебреные суды, и кони, и жеребьци, и стада своя, дал есмь своему сыну, князю Василью, и своей княгини, и своим детем». Ни Василию, ни Юрию никакой «особый» пояс не предназначался.
Во втором же завещании Дмитрия Ивановича мы видим более подробный перечень вещей, оставляемых в наследство. И тут появляются пояса, причем для каждого сына (для всех сыновей!). Два для Василия Дмитриевича — «пояс золот велики с каменьем без ремени, пояс золот с ременем Макарова дела». Еще два сыну Юрию — «пояс золот новый с каменьем с жомчюгом без ремени, пояс золот Шышкина дела». Андрею — «пояс золот старый новгородский», Петру снова пара — «пояс золот с каменьем пегий, пояс золот с Калитою да с тузлуки», Ивану — «пояс золот татаур».
Был ли среди этих поясов тот, что стал камнем преткновения на свадьбе Василия II? Трудный вопрос. Считается, что тогда фигурировал совсем другой пояс, не связанный с завещанием Дмитрия Донского.
Отметим здесь и еще упоминаемые в те времена пояса.
Некоторые Василий I перечислил в своей духовной в качестве наследства для сына: «пояс золот с каменьем, что ми дал отець мои, да другии пояс мои на чепех с каменьем, а третей пояс ему же на синем ремени».
Но нас также интересует другой, тот, что князь Юрий Дмитриевич Звенигородский и Галичский завещал своему старшему сыну — Василию Косому — в своей духовной грамоте, сохранившейся до наших дней. Там упомянут «пояс золот с каменьем, на чепех, без ремени». Сравним с поясом, завещанным Юрию отцом — Дмитрием Донским: «пояс золот новый с каменьем с жомчюгом без ремени». Возможно, речь идет об одном и том же предмете обихода. Там и там мы читаем буквально: «пояс золот с каменьем без ремени». Однако и о поясе, который перешел к старшем брату — Василию Дмитриевичу, — также говорится однозначно: «пояс золот с каменьем без ремени» (именно его он и завещал сыну).
Совпадения не бывают случайными, тем более когда речь идет о семейном сокровище, которое стоило немалых денег, было памятно и дорого, причем до такой степени, что записывалось даже в завещание.
Обсудим пояс, который достался по наследству Юрию Дмитриевичу.
Если учесть, что свою духовную грамоту князь Юрий вполне мог написать еще до свадьбы Василия II, то есть сразу же по возвращении из Орды или при отъезде в Галич (что вполне разумно, исходя из его возраста и вновь возникших, опасных для его жизни осложнений с племянником), то и на свадьбе Василий Юрьевич Косой мог появиться в этом украшении, которое почему-то произвело столь сильное впечатление на окружающих.
Но какой именно пояс сорвала с Василия Косого Софья Витовтовна?
Вот как это событие описывает историк А. А. Зимин: «Во время празднества разыгрался скандал, который стал прелюдией к новой вспышке открытого столкновения между галицкими князьями и Василием Васильевичем.
По одним летописным рассказам, Захарий Иванович Кошкин, а по другим — Петр Константинович Добрынский узнал на князе Василии Косом золотой пояс (“на чепех с камением”), принадлежащий великокняжеской семье. Его якобы получил в приданое Дмитрий Донской от великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича. Этот-де пояс подменил на свадьбе Дмитрия Ивановича тысяцкий Василий (из рода Протасьевичей): он взял себе предназначенный великому князю Дмитрию пояс, а ему дал меньший. Тысяцкий Василий передал пояс своему сыну Микуле, которого женили на другой дочери князя Дмитрия Константиновича».
То есть некая подмена пояса возникла, оказывается, еще в незапамятные времена, когда и детей у Дмитрия Донского вовсе не было.
И тут возникает множество вопросов.
Первый таков. Если в завещании князя Дмитрия Ивановича указан пояс «с каменьем, на чепех» (да и на свадьбе был «на чепех с камением»!), который переходил к Василию Дмитриевичу, то значит, что старший сын уже давно получил не настоящее, а подмененное украшение. Но почему-то никто об этом всерьез до свадьбы не говорил! Ведь, судя по всему, это было очень важное обстоятельство, иначе кто бы стал устраивать такой скандал, да еще столь публичный?!
Второй вопрос поэтому более важен. Почему этот пояс вообще имел такое значение? Если он был от князя Дмитрия Константиновича Нижегородского, то отчего его оценивали чуть ли не как символ власти Московского правящего дома?
По всей видимости, появлялась некая новая легенда, которая, возможно, возникла уже позднее, в виде оправдания странного поступка со срыванием пояса, совершенного Софьей Витовтовной на свадьбе сына.
А. А. Зимин замечает: «В свою очередь Микула якобы дал злополучный пояс в приданое И. Д. Всеволожскому, когда выдавал за него свою дочь; на самом же деле Микула погиб в 1380 г., когда Всеволожскому было вряд ли более 10 лет. По смерти князя Андрея Владимировича Радонежского и возвращении из Орды в 1432 г. Всеволожский обручил свою внучку (дочь князя Андрея) с Василием Косым и дал ему пресловутый пояс».
Получается, что Василий Юрьевич пришел на свадьбу не в том поясе, который завещал ему отец — князь Юрий Звенигородский и Галичский, а в том, что должен был получить по наследству Василий Дмитриевич и который был до этого подменен. И даже если это так и было (хотя мы видим важный аргумент, приведенный современным историком, что этого не могло быть на самом деле, да и разве трудно было заметить подмену еще в те времена?!), то при чем тут семейство князя Юрия и его сыновья?! Ведь не они же совершили подмену! И даже не сам Всеволожский!
Разве что Юрьевичи еще до свадьбы знали — что это за пояс и кому он на самом деле принадлежит, да и показали его нарочно. Но для такого предположения требовались неопровержимые доказательства! Ведь не только «срывание пояса», но даже простой намек на то, что кто-то из Юрьевичей его украл или просто присвоил, означал сильнейшее оскорбление. Бытовое, бездоказательное «узнавание» пояса кем-то из бояр — это скорее повод, нежели реальное «судебное разбирательство».
Похоже, что затея с поясом на самом деле была заранее подготовлена. И для ее осуществления в виде театральной постановки (что неплохо воспроизвел на своем полотне художник Павел Чистяков) ожидали совсем другое действующее лицо — самого князя Юрия. Но он так и не приехал (что, видимо, предполагали), а потому разыграли представление с его старшим сыном.
Зачем?
А затем, для чего делалось и все предыдущее. Великокняжескому двору все время нужно было доказывать моральное превосходство над семьей Юрия Дмитриевича. Постоянные попытки унизить его и его детей были необходимы, чтобы подорвать его моральный авторитет. Кража драгоценности и символа власти — разве это не аргумент против претендента на престол среди боярства и народа?! Да если еще осветить публично все это с выгодной стороны, да записать в летописи, да размножить…
Добавим к этому, что Василию Васильевичу постоянно нужен был повод для оправдания своих выступлений против дяди. И даже более того — ему нужна была такая ссора, которая бы наконец спровоцировала встречные действия с его стороны по отношению к племяннику.
Но не все летописные источники отреагировали так, как хотелось официальной стороне. Севернорусский летописный свод 1472 года более сдержан и лаконичен: «В год 6941 (1433). Женился князь великий Василий Васильевич, 8 февраля, и на той свадьбе Захарий Иванович Кошкин тягался из-за пояса с Василием Юрьевичем Косым, а князь да бояре разъехались по домам». Ни о какой Софье Витовтовне вообще речи нет. И нет даже серьезных обвинений в подлоге или краже.