Между тем корабль углубился в трубу уже на пять с лишним километров, и до конца ее плотной части осталось не более четырех километров. Дальше должен был начинаться хвост Окурка, состоящий из утратившего плотность материала, превращавшегося в постепенно редеющую газовую струю. Чем грозило кораблю столкновение с этой странной субстанцией, можно было только гадать. Причин же силы, затягивающей «челнок» в трубу, не знал никто, в том числе и Глинич, единственный на борту специалист по метеоритам и космическим телам естественного происхождения. Область его компетенции не распространялась на объекты, подобные Окурку, так как теперь было понятно, что он скорее всего искусственное сооружение.
Пролетели еще один километр.
Стенки трубы стали сближаться, уменьшая ее внутренний диаметр. Гладкие вздутия и бугры на внутренней поверхности трубы обзавелись острыми гребнями и ложбинами наподобие русел рек и ручьев.
Скорость падения начала возрастать.
— Что будем делать, командир? — не выдержал Шилов. — Может, катапультируемся, пока не поздно?
— Чтобы разбиться об эти ребра? — кивнул на ледяные торосы Абдулов.
— Нас же засосет! Мы все равно разобьемся!
— Не психуй!
— Я не психую. Но что-то же надо предпринимать!
Денис вдруг в свете прожектора заметил нечто вроде гигантского рва, заканчивающегося фестончатым карнизом. Медлить было нельзя, и он повел корабль ближе к стенке трубы, рискуя разбиться о торосы.
— Держитесь! Аварийная посадка!
«Быстрый» ударился о дно ложбины и заскользил по ней кормой вперед, ломая корпусом попадавшиеся на пути ледяные иглы, грибообразные наросты и сталактиты.
— Взорвемся к чертовой матери! — крикнул Шилов.
Денис облился холодным потом. Его пальцы забегали по клавишам ручного управления вектором тяги, словно он играл на пианоле.
Корабль вжался в поверхность рва плотнее, стал останавливаться, вздрагивая от ударов о препятствия.
— Слава, гарпун!
Абдулов, целившийся из последнего страховочного гарпунометателя, выстрелил.
Удар, рывок, грохот, треск лопающихся перегородок!
Корабль встал на дыбы, но трос не дал ему перевернуться, бросил на дно рва, лопнул от рывка. А затем «Быстрый» ударился соплами о карниз, корма смялась в гармошку, и корабль остановился.
Последним движением пальцев Денис отключил двигатель и потерял сознание…
В себя все пришли довольно быстро.
Кабина была разгерметизирована, воздух из нее вышел, но космонавты находились в скафандрах и не задохнулись. От удара же их спасли сработавшие системы защиты кресел, аналогичные воздушным подушкам в автомобилях.
— Все живы? — осведомился Денис, чувствуя во рту привкус крови.
В мигающем красном свете аварийного светильника стали видны летающие по кабине обломки приборов и технических конструкций. Зашевелился Шилов:
— Где я?
— Все там же, — отозвался невнятно Абдулов.
— Ничего не вижу…
— Сбрось подушку.
Из-под кресел вынеслись струи изморози — космонавты освобождались от оболочек противоударных систем.
— Ни фига себе! — пробормотал Шилов, озираясь. — Крошево! Ни одного целого прибора!
— Похоже, приплыли, — угрюмо добавил Абдулов. — Отсюда мы уже не взлетим.
— Отставить панические вопли! — сказал Денис, пытаясь говорить уверенным голосом. — Мы пока живы, а это главное. Что произошло, когда вы увидели чужой «челнок»?
— Мы ничего не успели сообразить. Что-то сверкнуло, рядом с нами рвануло, и нас отбросило назад к трубе. Уже потом мы сообразили, что это был взрыв ракеты. Нас обстреляли из зенитно-ракетного комплекса!
— Никто вас не запрашивал по радио? Сразу обстреляли?
— Абсолютно!
— Ничего не понимаю!
— Мы тоже. — Шилов выругался. — Узнаю, кто это сделал, китайцы ли, исламисты, американцы, — башки откручу!
— Сначала выберись отсюда.
— Феликс Эдуардович, что молчишь?
— Дышу, — с кряхтеньем отозвался Глинич.
— Ну и отлично! Начинаем осматриваться и анализировать положение. Потом посовещаемся и решим, что делать дальше. Вопросы?
Вопросов не последовало. Даже оптимистично относящийся ко всем жизненным неурядицам старлей Шилов не смог заставить себя пошутить. Ситуация складывалась далеко не оптимистичная, и он это понимал.
На контроль состояния бортовых систем спасателя ушло чуть больше часа. Вывод был неутешителен: «Быстрый» уже не мог стартовать, потеряв почти всю свою электронику, а главное — он истратил почти все топливо. Его энергоресурса могло хватить максимум на пять суток при экономном расходовании энергии.
— Воду мы тоже потеряли, — добавил Абдулов. — Бак пробит, часть воды вылилась, остальное замерзло. Запасов еды хватит на месяц, но это нас не спасает.
— Какие будут предложения? — поинтересовался Денис.
— Придется ползти к открытому концу трубы, — криво усмехнулся Шилов, — и сдаваться китайцам в плен.
— Перспектива не из приятных. А если они снова начнут стрельбу?
— У тебя есть другой вариант?
— Почему бы нам не проверить, куда ведет другой конец трубы? — подал голос Феликс Эдуардович. — Ее твердая часть заканчивается всего в километре от нас. Вдруг повезет и мы вылезем в космос с другой стороны?
Стало тихо.
Потом раздался смешок Шилова:
— Безумству храбрых поем мы песню… А вы, однако, господин военный эксперт, рисковый парень.
Глинич промолчал.
— Хорошо, пойдем вниз, — подвел итоги совещания Денис. — Если не удастся пройти там, вернемся и поползем вверх. Берем только самое необходимое: НЗ, кислород, липучки, фонари.
— А оружие?
— Мы не воевать сюда прилетели.
— Но китайцы могут снова…
— Не стоит отвечать тем же, мы не китайцы. Возьмем еще пару ракетниц на всякий случай, выпустим несколько красных ракет, наши на базе поймут, в чем дело.
— Вряд ли они успеют снять нас с Окурка за пять дней.
— Будем надеяться на лучшее. Собираемся и выходим.
Космонавты принялись за экипировку и вскоре собрались у тамбура, увешанные спецконтейнерами, превращавшими их в диковинных иноземных существ. Выбрались через люк наружу и один за другим, связанные страховочными фалами, поползли на гребень рва, внутри которого лежал разбитый, изуродованный шрамами и пробоинами космический спасатель «Быстрый».
Сила, затянувшая корабль в трубу Окурка, продолжала действовать и здесь, поэтому решили не поднимать головы лишний раз, чтобы не подвергаться опасности быть подхваченными и унесенными «ветром». Остановились на несколько секунд, посмотрели сверху на брошенный корабль, выглядевший сиротливо и печально.
— Прощай, дружище… — пробормотал Абдулов.
Чем дальше в глубь трубы продвигались космонавты, тем у@@же становилась труба. Через час она сузилась до стометрового диаметра, а потом и того меньше, превратилась в ледяной тоннель с изрезанными трещинами стенами. Мало того, твердая до этого момента поверхность льда начала терять плотность, превратилась в подобие желе, вздрагивающее от каждого прикосновения. Впереди же, как ни всматривались космонавты в надежде разглядеть черную бездну космоса, по-прежнему была видна сплошная белизна, испещренная синеватыми и бирюзовыми прожилками трещин.
— Ох, чует мое сердце, вляпаемся мы в какое-нибудь болото, — пропыхтел Шилов.
— Я бы тоже повернул назад, — признался Абдулов. — Чуете? Мы ползем по киселю — все трясется под руками.
— Кто еще за возвращение?
— Я против, — отозвался Глинич. — Столько ползли, мучились, и вдруг — назад? Давайте еще чуть-чуть продвинемся, хотя бы на полкилометра.
— Что ты собираешься там обнаружить?
— Сам не знаю. Но Окурок — не просто кусок водородно-гелиевого льда, его создали искусственно для каких-то целей.
— Почему ты так решил?
— Потому что гелий практически невозможно заморозить до кристаллически твердого состояния, он при любых температурах остается жидким и сверхтекучим. Окурок же, как видите, состоит изо льда.
— Почему же ты раньше об этом не сказал?
— Вы не спрашивали. Возможно, все дело в составе и количестве примесей, но, может быть, причина в том, что внутри Окурка вакуум поляризован, находится в другом фазовом состоянии.
— Ну и фрукт же ты, Феликс Эдуардович!
— Отставить препирательства! — остановил разошедшегося Шилова Денис. — Идем дальше. Если через полкилометра ничего не изменится — вернемся. Что ты там говорил насчет поляризации вакуума, Феликс Эдуардович?
Глинич помолчал, затем проговорил нехотя:
— Я еще не уверен… но впечатление такое, будто внутри трубы Окурка действуют другие физические законы.
Глинич помолчал, затем проговорил нехотя:
— Я еще не уверен… но впечатление такое, будто внутри трубы Окурка действуют другие физические законы.
— Какие?
— Градиент давления среды имеет ярко выраженный векторный характер… квантовые флуктуации вакуума имеют амплитуду на порядок выше, чем в обычной пустоте… волновой фон повышен…
— Ладно, потом разберемся, поплыли дальше.
Космонавты устремились вперед, вжимаясь телами в ставший податливым материал стенки трубы.
Впереди появилось кольцо, еще больше сужающее ледяной тоннель.
«Ветер», подгонявший экипаж потерпевшего кораблекрушение «Быстрого», усилился.
— К черту! — решил Денис. — Возвращаемся! Незачем рисковать…
Внезапно рука Глинича, ползущего последним, попала в пустоту, он приподнялся, собираясь податься в сторону, и тотчас же порыв «ветра» бросил его вверх и вперед.
— Держитесь! — запоздало рявкнул Денис. — Цепляйтесь кто за что может!
Скафандр Глинича пролетел над вжавшимися в «желеобразный лед» космонавтами. Последовал сильный рывок, и Шилов, связанный с Феликсом Эдуардовичем тарконовым фалом, не удержался, с криком взлетел над поверхностью тоннеля.
— Мать твою!..
Еще рывок, и теперь уже не удержался Абдулов, хотя какие-то мгновения сопротивлялся, раскорячившись, как лягушка, отчаянно вдавливая локти и колени с липучками в колеблющийся слой «желе». Однако липучки не выдержали, и капитан заскользил по сизо-белым торосам, выдав порцию мата.
Денис приготовился к рывку, по самую рукоять загоняя нож в ближайшую трещину. Вот когда пригодился бы ледоруб, мелькнула мысль.
Подчиненных пронесло над ним.
Удар, рывок!
Липучки отклеились. Руку пронзила боль. Но Денис не разжал пальцы, удерживаясь на месте за рукоять ножа.
— Работайте ножами!
Еще рывок!
Нож прорезал желеобразную стенку трещины, и вся связка барахтавшихся людей покатилась по льду к сужению тоннеля.
— Ножи! — прохрипел Денис, распластавшись по скользкой поверхности. — Вбивайте ножи в пол!
Все замахали ножами, проделывая в подрагивающем материале «пола» шрамы и разрезы. Наконец усилия всех четверых сложились в дружное действие, и, ударившись о невысокий — полуметровый — кольцевой уступ, космонавты остановили скольжение.
— Уф! — выдохнул Шилов. — Зацепились! Ползем назад!
— У меня нет сил! — проговорил, задыхаясь, Абдулов.
— Отдыхайте, — сказал Денис, не поднимая головы. — Это я виноват. Не надо было разрешать этот эксперимент.
— Феликс Эдуардович виноват, его идея.
— Глядите! — сдавленным голосом произнес Глинич.
Денис приподнял голову, напрягая мышцы рук, чтобы не сорваться с места.
— Что ты там увидел?
Эксперт, приподнявшись над уступом, смотрел в горло тоннеля, точнее, в окно, которым заканчивалась труба Окурка. Денис осторожно высунул голову и стиснул зубы, перекусывая изумленный возглас.
Подняли головы и Шилов с Абдуловым.
— Мать честная! — прошептал старлей.
Впереди простиралась… бездна!
То, что они принимали за продолжение тоннеля, за «газовый хвост кометы», изнутри представляло собой бездну пространства! Только не черную, а сияющую перламутром, усеянную мириадами искр! Возможно, это были звезды, образующие «небо», сплошную сферу вокруг окна, возможно, такова была структура этого пространства, но ощущение бездны не проходило, и у наблюдателей начала кружиться голова.
— Что это?! — просипел Шилов.
— Выход, — пробормотал Глинич.
— Какой выход?!
— Откуда мне знать? Запасный… или аварийный…
— Что ты мелешь, Феликс?
— Ну-ка, ну-ка, — хмыкнул Абдулов. — Продолжай, Феликс Эдуардович. О каком выходе речь?
— Это мои фантазии…
— Выкладывай, — поддержал штурмана Денис.
— Издеваться не будете?
— Клянемся!
— Окурок не комета — искусственный объект, случайно залетевший в нашу Систему. Его создали не люди, и очень давно, на заре рождения Вселенной.
— Зачем?
— Ну, не знаю… может быть, для связи с другими вселенными… надо думать… но факт налицо: перед нами выход в иной мир.
— М-да! — с чувством произнес Шилов. — Полная шиза! По мне, лучше бы это был выход к базе.
— Интересная гипотеза, — искренне сказал Денис. — Запасный выход… вот только как он здесь оказался?
— Вопрос не ко мне.
— А вообще тебе не кажется, Феликс Эдуардович, что нам везет? Год назад мы наткнулись на один экзотический объект — Ирод, теперь на Окурок…
— Везет.
— Господа, все это хорошо, — проговорил Шилов, — ваши восторги впечатляют, но не пора ли подумать о возвращении? Или вы собираетесь прыгнуть в эту дыру?
— Почему бы и нет? — философски отозвался Глинич.
— А я умом еще не тронулся, — фыркнул старлей. — Я домой хочу, к жене и детям, их у меня трое.
— Будем возвращаться, — тихо сказал Денис, добавив про себя: «Если хватит сил».
В наушниках вдруг раздался чей-то голос. Женский. Уверенный и насмешливо-сердитый. Говорили по-английски:
— Джентльмены, как долго вы собираетесь там сидеть, на дне?
Космонавты вздрогнули. Денис оглянулся.
В невероятной дали, там, где виднелась черная точка — выход из трубы Окурка в «нормальный» космос, замигал огонек.
— Кэтрин, вы?!
— Совершенно верно, майор Молодцоув. Кажется, теперь моя очередь вас вытаскивать. Не возражаете?
— Нет!
— Как вас угораздило?
— А как вы догадались, что мы в за… э-э… в яме?
— Вы стартовали чуть раньше, а поскольку, кроме китайского «челнока», возле Смока никого не видно, мы поняли, что вы нырнули внутрь. Ну и подстраховались.
— Так это не вы обстреляли моих парней?
— Что?! Вас обстреляли?!
— Значит, это все-таки сделали китайцы…
— Вас обстреляли китайцы?
— Похоже, они.
— Вот почему они так странно повели себя… Заявили, что Смок…
— Мы назвали эту штуковину Окурком.
— Оригинально, но не суть важно. В общем, они заявили, что Смок принадлежит им. Пришлось напомнить китайским коллегам Хартию космического сотрудничества: внутри Солнечной системы действует Устав ООН, ну и так далее. Они попытались нам помешать, но не смогли.
— Все это прекрасно, — не выдержал Абдулов, — однако нас вот-вот засосет в дыру. Как вы собираетесь вытаскивать нас отсюда?
— Держитесь, господа, что-нибудь придумаем.
Денис вспомнил улыбающееся красивое лицо Кэтрин Бьюти-Джонс, капитана американского шаттла, и подумал, во-первых, что долг платежом красен, а во-вторых, теперь его очередь приглашать спасительницу к себе в гости. Естественно, после того как они вылезут из трубы «запасного выхода», созданного неизвестно кем, неизвестно для каких целей и ведущего в иные вселенные.
Но как принято говорить в таких случаях: это уже другая история.
Новелла третья. Десант на Плутон
1
Первыми заметили изменения блеска Плутона, самой дальней планеты Солнечной системы, чилийские астрономы из обсерватории Мелипаль в Паранале. Впрочем, к этому моменту двойная планета Плутон-Харон уже не считалась самой дальней, за ее орбитой были открыты и другие космические объекты, претендовавшие на звание планет: Квуорар, круглый кусок льда диаметром в тысячу триста километров, Томбо, также ледяная планетка диаметром чуть больше тысячи километров, и два десятка крупных астероидов из пояса Койпера диаметром от девятисот до тысячи километров. Астрономы утверждали, что со вводом в эксплуатацию новых телескопов они откроют еще не одно космическое тело за орбитой Плутона, и, вполне возможно, их заявления не были голословными. Пояс Койпера действительно таил в себе неизведанные запасы «строительного материала», из которого около четырех с половиной миллиардов лет назад создавалась Солнечная система. Однако речь в данном случае идет о Плутоне, долгое время считавшемся спутником Урана, который оторвался от него в результате какого-то катаклизма и стал самостоятельной планетой.
Плутон был известен еще древним шумерам пять тысяч лет назад. Однако для современников открыл его в тысяча девятьсот тридцатом году американский астроном Клайд Томбо. Спутник же Плутона Харон и вовсе был открыт лишь в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году астрономом Дж. Кристи, и стало ясно, что эту пару и в самом деле можно назвать двойной планетой. Во-первых, потому что Харон вращается вокруг Плутона, синхронно с вращением самого патрона, всего в двадцати тысячах километров от него. Во-вторых, потому что его диаметр всего вдвое меньше диаметра Плутона.[4]
Благодаря длительным наблюдениям за планетой в начале двадцать первого века астрономам удалось установить многие характеристики пары, в том числе состав пород, газовый состав атмосферы, альбедо и другие. Оказалось, что Плутон не похож на свой спутник, так как плотность его вдвое больше, а отражательная способность меньше. По сути Харон являлся куском водяного льда, в то время как Плутон имел каменное ядро и был покрыт не только толстым слоем льда, но и замерзшими газами и обломочным материалом — свалившимися на него за миллиарды лет осколками астероидов, метеоритов и ядер комет, а также кое-где слоем пыли, образующим своеобразные темные «моря».