Действительно, об этом спрашивать не следовало. Малый Собор — такая же контора, такое же ведомство, как и все прочие, чиновник в рясе, по сути, ничем не отличается от чиновника в вицмундире. Теперь надо выразить надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество и встать, давая понять, что аудиенция закончена и её, полковника Тайной Канцелярии, ждут неотложные дела. Но епископ поднялся первым.
— Так что сказать мне больше нечего, но и вы, надеюсь, долго думать не будете.
3 сентября, 1 ч. 44 мин., 4 версты восточнее Пантики, подножие скалы Орлиный Клюв.
— Да благословит Всевышний твоё одиночество, брат. — Пришедший был низкоросл и широк в кости, а на лицо его падала тень от головной накидки, которую отбрасывала ополовиненная луна, висящая над морем. Но видеть лица было совершенно не обязательно — достаточно было услышать верный пароль.
— Господь на небе, а я на земле. — Бессмыслица, но что поделаешь… Посланник должен услышать именно то, чего ожидает.
— Тебя не хватятся, брат Ипат?
А вот это было странно — обычно посланники не знают имён тех, к кому пришли.
— Нет, я сказал, что ушёл на всю ночь — молиться у скалы святого Иво, — Ипат умолк, ожидая, что скажет посланник, но тот присел рядом, уставился на луну и начал невнятно шептать какую-то молитву. Значит, должен сказать что-то действительно важное, если сначала решил обратиться к Господу.
— Хочешь ли ты пройти испытание и принять Посвящение в рыцари Второго Омовения?
Предложение действительно было совершенно неожиданным — Ипат полагал, что сможет удостоиться такой чести лет через семь, не раньше.
— Скажи, на что ты готов ради этого?
Значит, предстоит совершить нечто слишком опасное, либо пожертвовать чем-то очень дорогим, либо покрыть своё имя позором в глазах ближних своих. Что ж, если Ордену нужна его жизнь, он и ею готов пожертвовать.
— Я готов на всё, посланник. — Да, он был готов на всё, хотя вполне представлял, что может крыться за этим «всё».
— Тогда ты должен расстричься и вступить в секту еретиков. Завтра же.
— Завтра же расстричься или завтра же вступить? — Ирония была неуместна, но Ипат не смог сдержаться. Это был действительно удар. Но, с другой стороны, пояс рыцаря Второго Омовения… Минуя Первое! Это уже не просто быть каким-то Послушником Ордена.
— Завтра же начать действовать. Но не стоит слишком спешить. Но главное — ты должен увести с собой того скалолаза.
— Онисима?
— Да.
— Но как я смогу его в чём-то убедить? Его даже отец Фрол пронять не может.
— А это уже твоя забота. Орден не ставит перед своими солдатами лёгких задач.
Посланник возложил десницу на темя Ипата, скороговоркой прочёл краткий чин благословения и бесшумно удалился — так, что ни один камушек не звякнул под его башмаками.
ПАПКА № 2Документ 1
Общественный Центр исследований аномальных явлений.
Заместителю начальника Департамента Безопасности Конфедерации Эвери Грессу Вико.
Глубокоуважаемый господин Гресс!
Никогда не посмел бы обратиться к Вам лично, но все нижестоящие инстанции так и не дали вразумительного ответа на наш запрос от 13-го декабря по поводу разрешения провести силами нашего Центра исследовательскую экспедицию на острове Сето-Мегеро, который, насколько нам известно, провозглашён подопечной территорией Конфедерации.
По нашим данным, на указанном острове в течение последних четырёхсот лет происходили различные аномальные явления, которые являются основным предметом нашего научного интереса. Пока на острове шли военные действия и он являлся спорной территорией, населённой к тому же дикими племенами, мы не имели возможности проводить там наши исследования в полном объёме из-за того, что не считали себя вправе подвергать опасности жизни и здоровье граждан Конфедерации. Теперь, насколько нам известно, ситуация кардинально изменилась. Десятки заинтересованных лиц, в том числе весьма влиятельные люди, уже выразили готовность вложить в это предприятие средства, достаточные для его осуществления, и дело осталось за малым — получить официальное разрешение от Управления Подопечными Территориями. Но там такого разрешения не дают, ссылаясь на то, что пока на указанном острове не будет восстановлен правопорядок и не начнёт функционировать гражданская администрация, он находится в ведении Департамента Безопасности. Настоятельно прошу Вас либо дать нам указанное разрешение, либо предоставить аргументированный отказ.
С уважением, Сид Метро, директор-администратор ОЦИАЯ.
Наискосок в правом верхнем углу: «Барди, не стоит беспокоить шефа этой ерундой. Я навёл справки. Этот ОЦИАЯ — всего-навсего контора по экстремальному туризму, причём абсолютно шарлатанская. А вывеска общественного объединения — чтобы налогов меньше платить. Отпиши им что-нибудь насчёт сейсмической активности или недобитых партизан.
Т. Брасс, делопроизводитель № 543».
Документ 2
«2.2. Послушник Ордена Святого Причастия имеет те же обязанности перед Орденом, что и рыцари всех Трёх Омовений, те же, что и сам Магистр Ордена. Воля Ордена для него должна быть превыше воли любой духовной или светской власти, превыше родственных связей, превыше всех прочих привязанностей, превыше жалости и страха.
2.3. Послушник Ордена Святого Причастия обязан безоговорочно подчиняться приказам старшего по степени Посвящения, даже если ему не ясны их цели и смысл. Слово старшего для него — всё равно что слово Господа.
2.4. Послушнику Ордена Святого Причастия отпускается любой грех, если он совершён во Славу Ордена.
2.5. Послушник Ордена Святого Причастия есть плоть и кровь Господня. Господь Единый не жалеет крови своей ради чад своих возлюбленных».
Из Устава Ордена Святого Причастия.
Документ 3
Служебная характеристика на командира 1-го взвода 6-й роты 12-й отдельной десантной бригады Спецкорпуса Тайной Канцелярии подпоручика Соболя Онисима.
Подпоручик Соболь Онисим зачислен в Спецкорпус в сентябре 2976 г. после прохождения трёхгодичной стажировки в общевойсковых частях. За полтора года службы в Спецкорпусе проявил себя как мужественный, думающий, инициативный, дисциплинированный офицер. Участвовал в 19-ти боевых, диверсионных и разведывательных операциях в Сиаре, Даунди, Бандоро-Ико, в течение трёх месяцев работал военным инструктором при штабе повстанческих отрядов в хуннской провинции Шао-Лю. Награждён орденом «Боевая Слава» и двумя медалями «За отвагу». Имеет опыт агентурной работы (дважды направлялся в Конфедерацию Эвери в качестве связного). Свободно владеет ромейским и альбо-эверийским языками. Прекрасный спортсмен, чемпион бригады по рукопашному бою, увлекается также горными лыжами и верховой ездой. Общителен, пользуется авторитетом среди офицеров. Во вверенном ему подразделении дисциплина, боевая подготовка и моральный климат поддерживаются на должном уровне.
Взыскания: два выговора от непосредственного начальства за нарушение формы одежды и устное замечание от интендант-полковника Могилы за «панибратство с подчинёнными».
Характеристика дана для предоставления в аттестационную комиссию Тайной Канцелярии Посольского Приказа для присвоения Соболю Онисиму очередного воинского звания — поручик.
Резидент Спецкорпуса по Юго-Западному региону подполковник Кедрач.
Документ 4
«Братья и сестры! Души ваши жаждут полёта, а сердца стосковались по чуду Господню, иссушены бесплодным ожиданием Благодати Небесной. С амвонов вам говорят о терпении, смирении и жизни вечной — той самой, которая воздаст нам вечным благоденствием за краткие скорби земные. На словах ваши пастыри склоняются перед величием Единого, а на деле анафематствуют каждого истинного свидетеля чуда Господня и Благодати, ниспосланной в сердца истинно верующих.
Четыре с половиною столетия назад блаженный Олгер вошёл прижизненно в Царствие Господне, но тупые ортодоксы, заседающие в Малом Соборе, несмотря на очевидность подвига его, объявили, что чудо Витязьградское — не что иное, как козни Лукавого, и корень их скрывается в Пекле. Тогда Врата Небесные закрылись, успев принять лишь немногих, и Господь отвернулся от чад своих, поскольку мир, погрязший в жестокости и несправедливости, устами духовников своих отверг Спасение. Прошли века, и вновь, пусть на ином краю земли, Врата, слава Господу, открываются снова.
Братья и сестры! Не убоимся же козней и препон, которые станут на пути! Не убоимся анафем лжепастырей, которые заполонили храмы! Не убоимся собственных страхов и сомнений! И тогда Врата отворятся перед всяким, кто преодолел невзгоды и расстояния, двигаясь к цели заветной, перед теми, кто не поскупился, уходя в паломничество, отписать своё имущество на сохранение Катакомбной Церкви…»
Расшифровка аудиозаписи проповеди преподобного Зосимы (в миру Маркел Сорока, 52 года, трижды судим за квартирные кражи и мошенничество), предстоятеля Катакомбной Церкви Свидетелей Чуда Господня. Архив Тайной Канцелярии.
Документ 5
Начальнику Финансового Управления Западного Пограничного Округа подполковнику Кулику.
За семь месяцев текущего года на участке границы с Угоро-Моравской Федерацией, охраняемом 512-м отрядом Пограничной Стражи (76 вёрст, три пропускных пункта), отмечен рост на 12 % попыток нелегального перехода границы и на 9,2 % — попыток выехать из страны по подложным документам или фальшивым визам. Почти вдвое увеличилось количество граждан, выехавших за рубеж по туристическим визам и не вернувшихся обратно в указанные строки (за соответствующий период прошлого года — 9, за семь месяцев текущего — 17). Более половины задержанных за нелегальный переход было отправлено органами дознания в гарнизонную психиатрическую лечебницу — практически у всех обнаружилась запущенная форма шизофрении и другие психические заболевания. Это вполне понятно — пытаться покинуть такую замечательную страну, как наша, могут только психи. Но тем не менее смею просить командование о выделении нашему подразделению дополнительного финансирования на укрепление границы, закупку сорока двух приборов ночного видения, тридцати собак, а также на строительство сауны для пограничных нарядов, вернувшихся с дежурства.
Начальник штаба 512-го отряда Пограничной Стражи майор Разводяга.
Документ 6
Мамочка! Прости меня, пожалуйста, что уехала, не попрощавшись. Я сейчас нахожусь в лагере для перемещённых лиц в Республике Корран — это в Южной Лемуриде. Как я сюда угодила — лучше не спрашивай. Мне здесь плохо. Хорошо, хоть паспорт у меня сохранился. Тем, которые без паспорта, даже домой написать не разрешают. Кормят ужасно, а отправлять назад бесплатно не хотят. У нас, говорят, расходов на таких голодранок сметой не предусмотрено. Мама, пришли, пожалуйста, денег — нужно 60 тысяч корранских песетос — это примерно 4 тысячи гривен. 2 тысячи надо на дорогу, а остальное — чтобы отпустили. Будь я проклята, если ещё раз послушаюсь каких-нибудь проповедников. Очень хочу домой. Обещаю — если мне удастся отсюда выбраться, то я и школу закончу, и без твоего разрешения вообще ничего делать не буду. Только очень тебя прошу: не обращайся в Посольский Приказ, а то меня могут отправить на принудительные работы лет на пять. Так мне господин Кордас сказал, начальник лагеря, а я ему верю. У него так: сказано — сделано. Жду с нетерпением. Только папе ничего не говори, если можно. Я сама чего-нибудь придумаю.
Твоя любящая дочь Милана.
Глава 3
3 сентября, 23 ч. 40 мин., Монастырь Св. Мартына, келья № 6.
Тепло, которое накапливается под одеялом, — совсем не то, что пляжная жара. Оно своё, оно родное… Можно лежать вот так и ни о чём не думать — только смотреть вон на ту звезду, которая за окном. Хотя не звезда это, а планета, но какая разница… Скоро придёт сон без сновидений, и только ради этого стоило бы здесь остаться. Здесь или в Беловодье, куда отец Фрол всё-таки упорно хочет его сплавить. Настоятеля, наверное, понять можно, только к чему старанья… Интересно, какой пользы он хочет добиться от отставного поручика без определённых занятий и места жительства? Странно — нет никакой связи между тем, что говорит этот настоятель, и тем, что при этом чувствуешь. Значит, смысл сказанного заложен не в словах и даже не между ними. И ещё — уходя, он явственно ощущал спиной взгляд его невидящих глаз. Взгляд, который чует спина, — это всегда угроза, знак опасности, сигнал быть настороже. Так было всегда — и в приюте, и в кадетском корпусе, и в юнкерском училище, и там — в Сиаре, на Бандоро-Ико, особенно в Шао-Лю, где любая чашка чая, поданная с поклоном узкоглазой служанкой, могла стать последней. Яд — любимое оружие хуннов. Стоп! Не стоит зарываться так глубоко в воспоминания. Есть тепло под одеялом, и жёсткая монастырская лежанка надёжно прикрывает спину от дурных взглядов, и звезда сияет за окном, далёкая и безопасная. А если судьба и готовит перемены, то всё равно заведут они не дальше смерти.
В коридоре раздались осторожные шаги, а потом кто-то застенчиво постучался в дверь. Что сказать? Да-да? Не заперто? И так все знают, что не заперто. Тут ни на одной двери нет ни замков, ни засовов. Братьям нечего скрывать друг от друга, и перед тем как войти, здесь вообще не принято стучаться.
Стук повторился, на этот раз громче, но Онисим только шумно вздохнул в ответ. Дверь медленно приоткрылась, и в келью вплыла свеча на подставке, похожей на лодочку с ручкой.
— Спишь? Эй, Онисим… — Это был рыжий брат Ипат, и чего только ему не спится. Может, зарезать пришёл ближнего своего. Хотя нет — смиренным инокам не полагается прикасаться к оружию без особого благословения от большого начальства. Тогда, наверное, задушить…
— Онисим.
— Чего тебе?
— Ты, помнится, как-то интересовался монастырским единоборием…
Вот оно что. Значит, решено-таки взбодрить незваного, но почему-то дорогого гостя любой ценой. Не мытьём, так катаньем выдрать из скорлупы — как морской енот ленивую устрицу.
— И что?
— Да так… За неустанною прополкой огурцов форму теряю, — пожаловался Ипат. — И соперника тут нет достойного, чтоб размяться иной раз. Не поможешь?
Вот так, значит. Не для душеполезных разговоров, значит, пришёл инок среди ночи, а помощи просить. Спарринг-партнёр ему понадобился! Селёдка по-монастырски. Мальчик для битья. Победа жаждет продолженья…
— Прямо сейчас?
— Как изволишь. Можно и сейчас, а можно и завтра, как стемнеет. После вечерней службы. — Ипат поставил свечку на стол, а сам присел на табурет. — Днём-то недосуг.
— Огурцы пропалывать надо?
— И огурцы, и репу… — в полумраке было явственно слышно, как монах скрипнул зубами. Не нравится ему, значит, сельское хозяйство. Смирения не хватает. — И службу нести, как велит Устав…
И здесь Устав, и здесь служба — почти забытые и когда-то милые сердцу слова, век бы их не слышать. Умиротворение, вызванное созерцанием заоконной звезды, куда-то испарилось, и на смену ему пришло давно забытое чувство здоровой злости: рыжего попика всё-таки стоит поставить на место, насовать ему по бокам, так чтобы мало не показалось. Главное — не расслабляться, как в прошлый раз, держаться настороже…
— Давай сейчас, — сказал Онисим, приподнимаясь на локте. — Да, сейчас. Чего тянуть… Время есть. Девать некуда. Вся жизнь впереди. Сегодня особенно…
Стоп! Пора прикусить язык. Это называется — понесло. Сказал «да» — и довольно. Надо только обговорить место и условия — до смерти, до первой крови или до последнего «сдаюсь».
— Поднимайся на башню, ту, что поцелее, — предложил Ипат. — Там наверху площадка есть. Только с лестницы не сорвись — там кое-где ступени обвалились. И давай без этих звериных рыков — нам ведь братьев будить ни к чему.
Ипат ушёл, оставив на столе горящую свечу вместе с «лодочкой» и противника в недоумении — к чему все эти хитрости, как будто всё происходит в каком-то скверном фильме. Только зашнуровывая кроссовки, Онисим сообразил, что гонг уже прозвучал и поединок уже начался. С этого момента нападения следует ждать в любой момент — и здесь, в келье, и во внутреннем дворе, и на полуразрушенной лестнице. Нет, монах вовсе не хочет его убивать, просто парню, похоже, надоело однообразное существование посреди монастырских стен, и он, борясь с иными искушениями и соблазнами, решил сыграть в войнушку. Что ж, сыграем, только шнурки надо завязать как следует. А то — последнее дело, если в самый разгар схватки наступишь на собственный шнурок.
Всё! Значит, единственное условие — не поднимать шума, чтобы отец-настоятель пребывал в счастливом заблуждении, будто вся братия вверенного ему культового учреждения смотрит ангелов во сне. Может быть, стоит только открыть дверь, как на сближение с переносицей стремительно пойдёт твердокаменная монашеская пятка…
Он задул свечу, лёг на пол, распахнул дверь и прислушался. В коридоре было тихо, если не считать сопения, и сдержанного храпа, доносившегося из соседних келий, и треска кузнечиков с улицы. Но неизвестно какое по счёту чувство, которое сумело-таки своевременно пробудиться, подсказывало, что противника в радиусе сотни метров нет. Может, и впрямь на башне поджидает, чтобы было откуда падать? Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать. А кто не спрятался — хуже будет. Только вот какая из трёх башен целее остальных? Может, внутри там степень разрушения и разная, а снаружи они выглядят совершенно одинаковыми. Хотя нет… Помнится, если на них смотреть со стороны проезжей части, то в двух из них проломы как раз, чтобы на паровозе заехать. Но отсюда всё равно не видно… Хотя можно обшарить их все, одну за другой, — до рассвета времени достаточно.