Он не был с ней осторожен. Она долго приходила в себя. Но, как ни странно, раздавленной себя Юля не чувствовала. Его действия лишь наполнили ее ненавистью и желанием отомстить. Раньше она не знала эту свою сторону – теперь начинала узнавать.
Его ухмылка раздражала. Самоуверенность, исходящая от него каждую секунду, наполняла желанием сорваться, вцепиться ногтями ему в лицо и просто выцарапать ему глаза! Но он все предусмотрел. Он не оставлял ее свободной.
Трус… Вроде и качок, и на голову ее выше, притом что она сама далеко не кроха. А все равно – трус!
– Не ори, – спокойно предупредил он. – Все равно тебя никто не услышит. Мы в угловой квартире на первом этаже, над нами живет глухое старичье. Своим мычанием ты только меня бесишь – а разве я тебе не показал, что меня бесить не надо?
Ответить Юля не могла. Ей оставалось лишь прожигать его взглядом, но это не сильно спасало.
– Дикая кошка прямо! – оценил Андрей со смешком. – Но ты это… поменьше дергайся. Домик старый, батареи дряхлые… Еще сорвешь какую-нибудь трубу! Угадай, на кого тогда польется кипяток? Мне-то без разницы, мне ты и обваренная для дела сгодишься, а вот тебе будет неприятно!
Его слова пугали. И не только по очевидным причинам – естественно, быть облитой кипятком ей не хотелось. Юля понимала, что на нее есть какие-то планы, для которых состояние ее тела не так уж важно. Впрочем, давно уже ясно, что живой ее отпускать не собираются – только не после того, что он сделал.
Она понятия не имела, как быть… Сидеть возле этой проклятой батареи было жарко, металл наручников прогревался, обжигая запястья. Тут уже Юля не могла сдержать стонов и слез, как ни старалась.
Вряд ли Андрей реально пожалел ее. Скорее всего ему просто надоело ее нытье, и он сменил наручники на веревку.
Вот в этом уже были кое-какие перспективы! Юля старалась быть тихой, иногда ныла для отвлечения внимания, а сама тихо стачивала веревку. Ей повезло в том, что внутренняя часть батареи была неровной, с покореженным металлом. Андрей этого со своей стороны не видел, а потому даже не подозревал, что у нее есть реальный шанс освободиться.
Поэтому он не боялся оставлять ее одну. Пару раз Юля даже слышала, как он выходил из квартиры. Хотелось кричать и биться в оковах, но предупреждение о кипятке она помнила слишком хорошо.
Веревка была почти порвана, когда он снова вернулся. Не один. Сначала в комнату вошел Андрей, потом – еще двое здоровяков, сдерживающих худого высокого мужчину. Судя по одежде, они поймали какого-то гастарбайтера, явно с востока. Затравленный взгляд раскосых глаз метался от одного мучителя к другому, скуластое лицо было смертельно бледным, и на нем особенно зловеще смотрелись кровавые ссадины.
Мужчина что-то бормотал на своем языке, иногда вклинивая едва различимое русское «пожалуйста». Его все равно не слушали, даже если бы понимали смысл слов. Юля обращалась к ним на русском, а толку?
Пленника поставили на колени посреди комнаты и скрутили руки за спиной. Похоже, мужчины прекрасно понимали, что делают, потому что в такой позе он и дернуться-то толком не мог. Ему оставалось только плакать и продолжать тихо, меланхолично о чем-то умолять.
– Староват, – оценил Андрей. – Вы нормального найти не могли?
– Совсем охренел? – судя по реакции, мужчины не считали его начальством. – Зато как похож!
– Похож – это да. Но можно было найти помоложе.
– Иди на фиг, там уже разницы не будет, после того, что от него останется. Сам за ними побегать попробуй, они ж шустрые, как зайцы!
– Ладно, засчитано. Держите его крепче, сейчас декорировать будем!
Они дружно заржали; пленник снова резко дернулся, и снова безрезультатно. Андрей ненадолго покинул комнату, а вернулся с металлической коробкой. В первую очередь он достал нож и поднес его совсем близко к глазу пленника, так, что тот даже моргнуть боялся.
– Слушай сюда, чурка… Мне плевать, на каком ты там языке говорить умеешь. Ты ж как собака: все понимаешь, хоть и сказать не можешь. Сиди теперь и понимай! Не дергайся сейчас. Замер и сиди тихонько! А то достанем твои глаза и посмотрим, чем они отличаются от нормальных, человеческих!
Мужчина понял его. Он действительно замер, хотя нервную дрожь унять так и не смог.
Андрей достал из коробки небольшое металлическое кольцо. Юля сначала даже не сообразила, что это, а потом поняла – кольцо для пирсинга. Тот факт, что Андрей поднес его к уху пленника, лишь подтверждал ее догадку.
Проблема заключалась в том, что уши у азиата были не проколоты вообще. Однако Андрея это не смутило. Он безжалостно сжал сережку, пробивая ею угол ушной раковины. Каким-то чудом пленнику удалось остаться на месте, но не кричать он не мог; почти сразу рот ему заткнули грязным платком.
– Заглохни! – прорычал один из мужчин, удерживавших его. – Андрюха, ты уверен, что это надо вообще? Возни столько!
– Надо.
– Да какая разница-то – трупешнику?
– Нельзя недооценивать мелочи.
Колец было много. Судя по сосредоточенному выражению лица, останавливаться Андрей не собирался. А пленный мужчина был настолько поглощен собственным страхом и болью, что даже не заметил пренебрежительное и пугающее слово «трупешник», относящееся явно к нему!
Зато Юля все слышала. Его собираются убить! И ее, наверно, тоже – раз показывают это. Она догадывалась, что так будет, так может быть. Но сейчас неотвратимость ситуации проявила себя в полной мере. Это реально случится! Ее убьют!
Она была не готова принять это. Перспектива скорой смерти вгоняла девочку в панику. Она не этого хотела! Совсем не этого! Она просто хотела стать новой звездой, покорить Москву, стать богатой и знаменитой! Но не так!
Юля не умела подавлять панику, да и с такими эмоциями сталкивалась впервые. Поэтому сорвалась она быстро, поддалась истерике без сомнений. Не обращая внимания на присутствующих в комнате мужчин, она принялась с удвоенной энергией перетирать веревку о батарею. Совсем чуть-чуть ведь осталось!
Ее активность осталась незамеченной лишь потому, что мужчины были полностью поглощены издевательствами над пленником. Они пробили несколько дыр в одном ухе, переключились на второе. Связанный мужчина уже сорвал голос от крика, теперь из-под кляпа доносился один лишь хрип.
– Еще брови надо будет, – отметил Андрей, сверяясь с какой-то фотографией. – Вот ведь уродец… И за каким чертом такое с собой вытворять?
Когда они пробили первую сережку через бровь, мужчина потерял сознание. Ему так было даже лучше, а они не стремились привести его в чувство. Им было удобней поддерживать его обмякшее тело и продолжать.
В этот момент Юля почувствовала, как ненавистная веревка наконец разрывается. Это была свобода! Та самая, долгожданная, обещающая жизнь вместо смерти! Ощущение того, что она сделала это, было похожее на эйфорию.
А эйфория ослепляет.
Не думая ни об осторожности, ни о необходимой стратегии, девочка просто вскочила на ноги и кинулась к дверям. Ее решительность и наглость были настолько неожиданными, что мужчины просто застыли на месте, пытаясь понять, что произошло, и, что самое главное, как это произошло.
Однако их замешательство не длилось долго. Буквально через пару секунд Юля услышала за спиной ругань и топот их шагов.
Она не собиралась останавливаться. Все двери были опрометчиво открыты – и дверь в комнату, и входная дверь. Поэтому она без труда попала в тесный обшарпанный коридор. Здесь заблудиться невозможно, выход из подъезда в двух шагах, и вот уже Юлю приветствует морозная январская ночь.
Холод казался блаженством по сравнению с вечной жарой возле батареи. Он совсем не пугал девочку. Она уверенно побежала вперед, в темноту. Она не кричала и не звала, зная, что вопли просто собьют дыхание, и не оборачивалась. Она уже усвоила, что надеяться можно только на себя, больше никто ей не поможет!
Ей очень хотелось жить. Все тело было настроено на это, несмотря на усталость и страх, движения ее были собранными и четкими. Лишь благодаря этому ей удавалось не поскальзываться на заледенелой дороге и бежать быстрее своих преследователей – даже не оборачиваясь, она чувствовала, что они отстают! Они должны были отстать!
Она хотела спастись, но не всегда успех зависел только от нее. Девочка уже видела впереди широкую улицу, освещенную ярким светом фонарей, рвалась туда… и не добралась. Что-то тяжелое болезненно ударило в спину. Куртки на ней не было, и она ощутила всю силу удара позвоночником. От боли перехватило дыхание, она запнулась и полетела вниз. Полностью дезориентированная, она не успела даже сгруппироваться. Новая вспышка боли теперь пронеслась по лицу – она повалилась прямо на лед.
Она на уровне инстинктов чувствовала: это конец. Даже если позвоночник не сломан и встать получится, она не сможет сделать это сразу. Слишком больно и тяжело… А потом ей и не позволят подняться.
Так не должно быть! Если борешься до конца, то должно получиться, обязано… А не получилось!
Юля могла только лежать на промерзшем асфальте и плакать. Она бессильно наблюдала, как ручейки ее крови расползаются по грязным льдинам. Вот что-то белое мелькнуло… кажется, осколок зуба…
Буквально через пару секунд ее резко, без малейшей осторожности подняли и потащили куда-то. Обратно, в жуткие темные подворотни. Юля не сопротивлялась – ей уже было все равно.
* * *– Никогда не думала, что скажу это… но скажу: тише, ребенка разбудишь! – хихикнула Вика.
Марк демонстративно закатил глаза, однако передвинулся на свою сторону кровати. Он тоже понимал, что слова девушки – шутка лишь наполовину.
А Вика поймала себя на мысли о том, что оказалась в шаге от паранойи. Она не понаслышке знала, какой у Евы острый слух. А представлять, что эта чертовка услышит небольшой эротический аудиоспектакль в их исполнении, как-то не хотелось. Да и Максим, наверное, уже проснулся.
Бред какой-то! Своих детей еще нет, а дергаться уже приходится! И это после того, как столько недель они были вынуждены терпеть… Конечно, с момента его переезда они достаточно времени провели наедине. Но Вике хотелось, чтобы это было нормой, а не неким запретным плодом, который приходится добывать украдкой… Не подростки все-таки!
– Ладно, мне все равно в офис нужно подъехать. – Марк бросил взгляд на часы. – Так что восторжествовала дисциплина.
– Меня это почему-то не радует, я не настолько октябренок, чтобы дисциплину больше секса любить!
– Думаешь, октябрята тоже сравнивали?
– Думаю, нет, в этом были неосознанно несчастны. Куда ты собрался?
Марк и офис пока еще не ассоциировались друг с другом, не сочетались. Вика успела привыкнуть к тому, что он все время в разъездах – вольный художник, только от бизнеса. А теперь художник «заякорился».
– Совещание у меня сегодня, встречаюсь с главами филиалов… У Лисицына очень интересно все было организовано: за каждый род деятельности отвечал один человек.
– А что тут интересного? Такое часто бывает!
– Нет, ты не поняла… Часто бывает, что у каждой фирмы, входящей в группу компаний, есть директор, который за нее отвечает. Одна фирма – один директор. А тут помимо того, что у каждой фирмы есть глава, есть еще человек, который отвечает за несколько фирм, если они работают на одном рынке. Если такая фирма одна, то просто директор. Но у Лисицына было несколько предприятий в сельском хозяйстве и строительстве. Говорю же – грамотно!
Девушка не настолько в этом разбиралась, чтобы судить – грамотно или нет, но все равно кивнула. Из солидарности.
– Мне нужно с ними пересечься и обсудить порядок вещей, – продолжил Марк, роясь в шкафу. – Подозреваю, что моему появлению далеко не все рады.
– Кофе на цианид проверять будешь?
– Кофе пить не буду! Насколько я понял, Нина держала их на коротком поводке, но своих людей не вводила туда – все кадры остались со времен Трофима, он умел подбирать профессионалов.
– Совсем-совсем своих человечков не поставила? Что-то верится с трудом!
– Может, и поставила, но не на руководящие должности. Да и не было у нее так уж много «своих человечков», учитывая ее образ жизни. Когда ее устранили, думаю, многие из этих директоров метили на главное кресло. Максима-то они всерьез не воспринимали! И вот я появился.
– Будешь определять тайных врагов и рисовать на спинах мишени?
– Что-то вроде того. А ты что решила по поводу предложения Эрика?
– Ничего еще не решила, – призналась Вика, откидываясь на подушки. – Не уверена, готова ли я к превращению в большую начальницу. Я просто хочу отдыхать и быть с тобой! Не беспокоясь о том, что нас услышат!
– Строго говоря, Еве безразлично, чем мы занимаемся…
– Зато мне не безразлично!
– Ладно, тебя послушать, так я виноват. – Мужчина примирительно поднял руки перед собой. – Скоро все исправим! Первый этап – уже сегодня вечером!
О да, это важный этап. То, что гувернантка Евы, Хельга, выразила желание лететь в Москву, стало для них шоком. Когда пожилая немка задержалась в Берлине, чтобы оформить документы, Вике казалось, что она обязательно передумает. Но нет: в должный срок Хельга отзвонилась и заявила, что вот-вот явится их спасать.
Самолет должен был приземлиться этим же вечером. Зная, что по-русски гувернантка не говорит, Марк вызвался лично встречать ее. Вика же навязалась за компанию, чтобы хоть недолго еще побыть с ним.
Правда, оставлять Еву одну было по-прежнему страшновато. То, что в доме планирует находиться еще и Максим, не спасало, а лишь усугубляло ситуацию. Ей будет кого убить в приступе паршивого настроения! Вика успокаивала себя лишь тем, что в случае с этим «ребенком» любые сиделки – не более чем видимость, она все равно вырвется, если захочет.
В какой-то момент хотелось пригласить Эрика, пусть приобщится к отцовству! Однако в итоге Вика решила не накалять ситуацию. Он сам выбрал путь медленного сближения, и пока, судя по всему, получается у Эрика неплохо… Хотя мысль о его новогоднем подарке дочери до сих пор заставляла девушку вздрагивать.
Марк относился к предстоящему одиночеству племянницы философски:
– Она умеет за себя постоять!
– Вопрос: готовы ли к этому окружающие?
– Максим, если что, запрется у себя и будет дрожать до нашего прихода. Ладно, я побежал. Вечером заеду за тобой, в аэропорт должны успеть.
Девушка проводила его до двери. Думать хотелось только о хорошем: что прибытие Хельги – лишь первый этап. Потом они, наконец, купят собственный дом! Чужой угол – это все-таки чужой угол… Опять же, им нужно помещение, в звукоизоляции которого она уверена. Актуальный вопрос, когда рядом с тобой обитает человек с абсолютным слухом!
Размышляя об этом, Вика направилась в кухню. Тишина намекала, что там никого нет, однако это было обманчиво. На фоне света из окна четко просматривался силуэт Евы. Чем она занималась – понять было сложно. Заметив Вику, она поспешила опустошить стакан, который до этого держала в руках. В ее движениях не было нервозности, и все же даже легкая поспешность в ее случае настораживала. А еще то, что она поторопилась вымыть стакан и вернуть его на полку.
– Ева… а это что сейчас было?
– Завтрак.
– Нет, серьезно… Что ты выпила?
Она легко могла бы что-нибудь соврать. «Витамины», например. Но это было бы не в стиле Евы – придумывать подростковые оправдания. Поэтому она лишь смерила Вику долгим взглядом и покинула кухню.
Несколько секунд Вика стояла в задумчивости, потом подошла к столу. Она понимала, что реально разоблачить Еву практически невозможно. Но попытаться-то стоило, даже эта маленькая ведьма допускает ошибки!
Не в этот раз. Осмотр мусорки и ближайших полок ничего не дал, как и попытка почувствовать запах недавнего содержимого стакана – от стекла пахло лишь чистящим средством. Но Ева никогда сама себе не готовила! Ей это было просто неинтересно. С чего бы вдруг, да еще так показательно?..
– Что ты делаешь?
Вика была так увлечена поисками подозрительных ингредиентов, что даже не заметила, когда на кухне появился сонный Максим.
– Лепрекона ловлю, – буркнула девушка.
– Зря стараешься, он в ванной.
А все-таки парень не без мозгов…
– Ничего я не делаю. Ты чего так рано встал?
– Да не спится чего-то. – Парень отвел взгляд. – Мания преследования у меня… Зимнее обострение бывает?
– Вообще, бывает весеннее и осеннее, но я уже ничему не удивлюсь. А что за мания преследования?
– Да кажется, что за мной следят…
– Ты уверен, что кажется?
Никто из них не сомневался, что сводному брату Нина будет мстить. Да уже начала, если принять во внимание убийство на складе! В этом свете следовало проверять все более-менее подозрительное.
– Кажется, без вариантов, – отмахнулся Максим. – Наверное, я слишком много думаю о том, на что способна Нина. Иногда мне кажется, что прохожие ко мне слишком близко подходят, что люди какие-то без цели за мной наблюдают… Но проходит время, и я понимаю, что люди всего лишь идут по своим делам и смотрят на меня не больше, чем на других. Говорю тебе, я псих!
– Видала я и хуже! А не было такого, чтобы один человек рядом с тобой примелькался? Незнакомый?
– Я псих, но не дурак, – укоризненно отозвался Максим. – Такую слежку я бы заметил! Отец… У отца было много… недоброжелателей, скажем так. Он с детства меня учил присматриваться к тому, что меня окружает. Поэтому я и знаю, что на самом деле за мной не следят!
– А мне все равно это ой как не нравится. Может, охрану заведем?
– Давай лучше собаку! Охрана меня в машине провожает, а тут есть поселковая. Не хочу, чтобы в доме посторонние ошивались!
Несколько наивная фраза в устах того, у кого полный дом посторонних!
– Для перестраховки можно и побольше людей нанять. Слушай… Тебе Марк говорил, что мы сегодня вечером уезжаем?