– Поня-а-атно! За девками, значит, побежал подсматривать, гоблин! Ну и черт с ним. Так-с, продолжим!
– Да. Конечно, продолжим, господин учитель! – младший балбес азартно изогнулся. – Есть у нас одна кухарка, Марфа, так у нее такие сиськи, такие…
Тит показал руками – какие, выходило, что очень даже большие, прямо огромные!
– Да ладно врать-то! – усомнился Лешка. – Таких ведь и не бывает.
– Бывает, господин учитель! Еще как бывает! Я сам сколько раз видел. Хотите, сходим, посмотрим?
– Конечно, хочу… То есть тьфу! Даже и думать не смей о такой гадости! О чем мы с тобой говорим-то? Забыл, черт…
– О сиськах, господин учитель! – охотно подсказал балбес.
– Да не о сиськах, а о хороших манерах, вот о чем! – уже сам вспомнил Алексей и, напустив на себя самый строгий вид, продолжил: – Так вот ими и займемся, си… тьфу ты, манерами! А ну, скажи-ка мне, какими словами нужно встречать гостей?
– Какими? – Тит снова поморгал. – Сейчас, скажу… Ага, вот – ну, что, явились – не запылились? Кого там опять черти принесли?
– Не так, не так, – замахал руками Лешка. – Не так надобно говорить, по-другому. Не – «кого там черти принесли», а «Наверное, к нам опять благословенные Господом гости». Запомнил?
– Угу!
– А ну-ка, повтори!
Тит задумчиво почесал башку, но повторить ничего не успел: как раз явился его старший братец – раскрасневшийся, довольный. И с большим кувшином в руках!
– Ты где был, чертяка? – накинулся на него Лешка.
– Бегал за вином, господин учитель! Принес, специально для вас, господин учитель, – думаю, может быть, вы уже утомились, пить захотели.
– Славный юноша! – Алексей ухмыльнулся. – Ну давай сюда свое вино, раз уж принес.
– Только вы его сразу залпом пейте – уж такое это вино, что надо залпом. Крепкое! Тит! – Тихон обернулся к брату. – Выйди-ка, дело есть.
Старший тавуллярий не успел и слова сказать, как оба вышли, правда, далеко не ушли, и дверь до конца не прикрыли – стояли, подсматривали, шушукались – не иначе, как задумали какую-нибудь пакость. Что и сказать, те еще балбесы, да ведь и Лешка не лыком шит. Повернулся к двери спиной, принюхался к кувшину… Сморщился – ну, так и есть – моча! Ладно…
– Не! – Алексей нарочно повернулся к двери. – Не могу без кружки пить. Что, я, пьяница – из кувшина?
– Кружку? – тут же заглянул в кабинет Тихон. – Да мы враз! Принесем!
В коридоре послышался топот и буквально через пару минут в помещение радостно ворвался Тихон с большой кружкой в руках. Младший, Тит, задержался в дверях и заходить почему-то не спешил.
Да и Тихон, быстро поставив кружку на стол, сделал поползновение ретироваться. Ага, не на того напал! Бдительный Лешка живо ухватил его за руку, да так, что и не вырвешься. Улыбнулся любезно, приторно так:
– Батюшка ваш обещал вот-вот зайти. Вот с ним сейчас это винцо и выпьем. Пусть гордится – какие у него любезные дети!
– Э-э-э… – Тихон замялся и попытался вырваться.
Алексей ловко вывернул ему руку и, схватив другой рукой за волосы, ласково осведомился:
– Тебе это вино на голову вылить… Или лучше им батюшку угостить?
– Лучше на голову-у-у-у, – завыл от боли балбес.
– Ну, на голову так на голову. – Старший тавуллярий с большой охотой исполнил просьбу под громкий хохот младшего братца.
– Смеешься, гад?! – осклабился Тихон.
– А нечего было надо мной издеваться! Кто все время спрашивал – подтер ли я за собой в чулане, а?
– Ну ты и сволочуга, Тит! Вот, я тебе покажу, попомнишь!
– А ну, без угроз! Иди, умойся, потом придешь. – Грозно нахмурившись, Алексей вытолкнул Тихона за дверь и повернулся к Титу. – А с тобой мы пока продолжим наши занятия. Так как нужно обращаться с гостями?
– Вежливо, господин учитель! – испуганно заморгал Тит.
– Молодец! Правильно. Вижу, придется сказать твоему отцу о твоих успехах!
Мальчишка зарделся от похвалы и, оглянувшись на дверь, негромко сказал:
– А Тихон сейчас арбалет принесет.
– Арбалет?!
– Ну да! Он всегда так делает, когда его кто-нибудь обижает. Угрожать будет! И какую-нибудь гадость сделать попросит – типа голышом по саду пробежаться. А не побежим – выстрелит!
– Пусть только попробует!
Старший тавуллярий на всякий случай переставил кресло ближе к двери.
– Трех учителей уже на тот свет отправил Тихон-то, – пряча глаза, продолжал стращать Тит. – Вы, господин учитель, как он арбалет достанет, сразу одежку с себя скидывайте – а потом уж бегите со всех ног! А я уж за вами.
– Можно?
В кабинет заглянул Тихон. Почему-то – в накинутом на плечо плаще.
– Умылся уже?
– Угу…
Тит переместился за спину братцу и в ужасе округлил глаза – дескать, пора уже.
– А знаете, господин учитель, я тут кое-что придумал… – Тихон быстро вытащил из-под плаща… изящный небольшой арбалет…
Лешка тут же выхватил его из рук пацана! Будет он голышом бегать, как же! Не на того напали!
– Господин учитель… – вытаращил глаза старший. – Вы…
– Хорошая штуковина! – Старший тавуллярий вполне искренне залюбовался самострелом. – Генуэзцы делали?
– Нет, венецианцы.
– Красивый! А бьет далеко?
– До конца сада добирает! Ну, если, конечно, безветрие. Я вот и хотел предложить пойти в сад, пострелять.
– Пойдем! – не отдавая парню оружие, охотно согласился Лешка.
– Только этого брать не будем. – Тихон с презрением кивнул на братца. – Пускай завидует!
– А я батюшке все про тебя расскажу! – обиженно скривился тот.
– Иди-иди, жалуйся, гнида пустоглазая! А мы пока постреляем, верно, господин учитель? На что будем стрелять – на ваш гонорар?
– А хоть и так! – «Господин учитель» ухмыльнулся. – Ты-то что поставишь?
– У меня тоже деньги имеются. И у этого гада тоже.
– Не дам я своих денег!
– Тогда и стрелять не будешь.
– А если дам… тогда пострелять дашь, а? Ну хотя бы три стрелочки?
– В чулане за собой подотри! Знаете, господин учитель, что он там делал, когда за кухарками подсматривал?
– На себя посмотри, черт пузатый!
– Кто черт пузатый? Я?! Ах ты гнида…
– Цыц! – Сунув арбалет под мышку, Лешка с большим удовольствием отвесил звонких подзатыльников обоим братцам, после чего как ни в чем не бывало осведомился: – Ну так что, мы с вами идем стрелять или нет?
– Идем, идем, господин учитель, а как же!
– Тогда, чур, не драться. Подеретесь, если захотите, потом.
– Больно надо с этим пузатым чертом драться!
– Молчи, гнида пустоглазая!
– Я кому сказал – цыц!
Сад казался огромным. Он тянулся от парадных ворот до противоположной улицы, застроенной красивыми белыми особнячками и хмурыми зданиями госучреждений. Ветвистые платаны, каштаны, липы, развесистые ивы, сливы и яблони, посыпанные белым песком дорожки, тянувшиеся меж тщательно постриженных кустов смородины, шиповника и дрока, обложенные желтой поливной плиткой пруды – все это находилось вблизи дворца, выставленное, так сказать, напоказ. В глубине же сада картина был совершенно иная – густые, темные даже в самый яркий день заросли больше напоминали какое-нибудь глухое урочище, чащу.
– Вон то дерево – мишень! – показал рукой Тихон. – Видите, там, где кора стесана, синий кружок?
Лешка небрежно кивнул и попросил ворот – арбалет оказался незаряженным. Ну, Тит, ну, чертяка мелкий – ишь, как решил подставить!
– Вот он, ворот, – Тихон проворно отцепил от пояса приспособление для натягивания тетивы самострела.
Алексей с удовольствием – давно уже не тренировался – натянул тетиву, уперев самострел в землю. Присмотрелся к мишени, стараясь уловить ветер. Ветер был слабый, но боковой. Сделав примерную прикидку, старший тавуллярий прицелился и плавно потянул спусковой крючок…
– Есть!!! – восторженно заорали подростки. – Прямо в яблочко!
Тихон даже присвистнул:
– Господин учитель, а вы научите нас так стрелять?
– Может быть. Если будете себя прилично вести!
– Мы будем.
– Тогда становись… Начнем с тебя! Заряжай!
Уперев арбалет в землю, Тихон с видимым напряжением принялся крутить ворот. Потом прицелился, высунув язык… Бац! Мимо!
– Мазила, мазила! – радостно заорал младший братец. – Вот косорукий-то! Мне, мне дайте попробовать!
– Кто косорукий, гнида?!
– Цыц! – снова успокоил Лешка. – Давай, Тит, пробуй.
Мальчишка дернулся заряжать – ага, не тут-то было!
– Силенок еще не хватает. – Старший тавуллярий усмехнулся. – А ну, дай сюда.
Зарядив, протянул арбалет Титу. Тот засопел, даже покраснел от сознания всей важности дела… Оп! Выстрелил.
И тоже – промазал!
– Далеко тут, вообще-то, – заметил Тихон. – Я всегда куда как ближе стреляю.
– Ближе можно и ножом достать, – посмотрев на него, со всей серьезностью отозвался Алексей. – Если метнуть как следует. А ну-ка, заряжай! Целься! Стрелять только по моей команде, понял, Тихон?
– Угу.
– Ну, раз «угу», тогда говори вслух, как ты целишься?
– Угу.
– Ну, раз «угу», тогда говори вслух, как ты целишься?
– Ну это… – Парень замялся и начал учебными словами: – Мысленно провожу линию отсюда – туда, под яблочко мишени. Затем, задерживаю дыхание, ну, чтоб рука не дрогнула, и в этот момент…
– Поня-а-атно! Опусти самострел, отдохни. Тебя кто стрелять учил?
– Феодор, охранник.
– Он сам-то как стреляет?
– Как когда…
– Еще бы! – Лешка не выдержал, расхохотался, а потом пояснил, что рука не дрожит только у трупа. – Ну, дыхание ты, допустим, задержишь, а сердце-то все равно будет биться, его-то ты не остановишь, а, значит, и рука – пусть хоть немного, чуть-чуть – а дрожать будет. И черт с ней, пускай дрожит! Старайтесь, парни, совмещать невидимую линию прицела с мишенью в движении – пусть описывает некий небольшой круг – по ходу дрожания рук. И этот воображаемый вами кружок должен находиться непосредственно под мишенью – если нет ветра, над мишенью – если стрела слишком уж тяжела и тетива ослаблена, на три-четыре круга выше мишени – если стреляем издалека, по дуге. Понятно?
– Угу. Только больно уж все сложно!
– А просто ничего в этой жизни не бывает, ребята. Уж вы мне поверьте. Да, вот еще одно – тоже главное. Когда вы все мысленно совместили, прицелились, начинайте плавно тянуть спусковую скобу, не дергайтесь, не подгадывайте дыхание под выстрел, вообще его не ждите – в этом залог успеха! Ну, Тихон, пробуй!
Короткая арбалетная стрелка – болт – задрожала… нет, не в середине мишени, и даже не очень-то рядом, а, скорее, с краю. Но все же и это был прогресс!
– Ага-а-а-а!!! – подбежав к мишени, обрадованно завопил Тихон. – Вот оно как, оказывается! Ну, сейчас еще разок…
– Мне, мне дайте попробовать!
– Уйди, гнида!
– Не ругайтесь! Тихон, заряди брату арбалет.
Они стреляли еще, наверное, с час или даже того больше, и, как всякий учитель, Лешка откровенно радовался несомненным успехам своих учеников. Даже расслабленно пообещал:
– Завтра научу вас метать ножи!
– Вот здорово! Правда, Тихон?
– Ага!
– Да, – вдруг вспомнил «Филофей Мистрийский». – Хорошим манерам я ведь вас тоже должен научить!
– А может, лучше ножи пометаем?
– Всему свое время, – наставительно заметил Алексей.
Странно, но балбесы теперь не казались ему такими уж наглыми и противными, как в первый момент знакомства. Да, еще не следовало забывать – зачем он вообще сюда явился?!
– Короче, парни, объяснять манеры буду на примерах! На авторитетных примерах.
– Это как?
– А так! Вот скажите-ка, кого вы больше всего уважаете?
– Батюшку! – не сговариваясь, хором воскликнули подростки.
Алексей ухмыльнулся – он ведь того и ждал.
– Вот на его примере и будете учиться! Присмотритесь, понаблюдайте за ним – да только так, чтоб он ничего не заметил!
– Само собой!
– И каждый день будем с вами разбирать – что ваш уважаемый батюшка делал, с кем встречался, куда и зачем ездил, как разговаривал. Незаметно послушать все его разговоры вы ведь сможете?
– Да проще простого!
– Ну вот и славно. А теперь мне, пожалуй, пора.
Прихватив с собой гонорар, «учитель этикета и хороших манер Филофей Мистрийский» покинул дворец господина Агафона Карабиса, почтительно провожаемый его отпрысками.
Парни, прощаясь, даже заглядывали в глаза:
– А вы завтра точно придете, господин учитель?
– Постараюсь. У меня ведь, кроме вас, еще много дел, знаете ли! А вы тут время даром не тратьте – тренируйте дыхание и мускулатуру, побольше бегайте, прыгайте, подтягивайтесь.
– Мы будем! – хором пообещали подростки.
– И не забывайте смотреть за отцом!
Направив буйную энергию Агафоновых балбесов в относительно мирное русло, Алексей не спеша направился ближе к дому, весьма довольный полученным гонораром и проведенным днем. В синем небе сияло зимнее…
Глава 9 Зима 1449 г. Константинополь
…солнце. Между прочим, очень даже яркое!
Излишне пафосные речи обычно любят произносить либо лжецы, либо негодяи – именно так всегда считал Лешка. Следующий фигурант дела о заговоре – управляющий дворцовыми конюшнями господин Эраст Никомедис как раз таковые речи очень любил, не упуская даже самого ничтожного случая выказать свою преданность базилевсу и стойкий государственный патриотизм, указанный свыше. В общем-то, склонность к подобного рода речам – это было все, что смог разузнать о Никомедисе Зевка.
– Прямо скажем, негусто! – прищурившись от яркого солнца, посетовал Алексей.
Он встретился со своим давним агентом неподалеку от паперти церкви Апостолов, за кустами, где обычно поджидал Николая. Забавная ситуация складывалась – ведь у Николая, он, Лешка, как раз сам был в роли агента, вот как у него – Зевка.
– Ну, еще в церковь часто ходит, – вспомнил о фигуранте агент. – Подолгу там службы простаивает, ни с кем не говорит, не общается – только молитвы шепчет, да поклоны кладет. И, чем больше в храме людей, тем истовей – я специально смотрел.
Старший тавуллярий усмехнулся:
– Ханжа выходит, наш господин Эраст. Впрочем, судя по его любви к поучениям и речам – ничего другого о нем и не подумаешь. Ну, ханжа еще не шпион! Мало ли прохвостов? Что с площадью Тавра?
– С чем? – не понял поначалу Зевка, но тут же кивнул. – А, ты имеешь в виду Харитона Гаридиса! Так я уже побывал у него в гостях. Правду говорят – душа человек!
– Интересно, как же ты на это сподобился? – Алексей удивленно присвистнул. – Он что, всяких бродяг привечает?
– Не, не бродяг. Музыкантов, поэтов, философов. Философом я и сказался.
– Ты?! Философом?! – старший тавуллярий всплеснул руками. – Да ты ведь даже не знаешь, кто такой Плифон!
– А там ни про каких Плифонов не спрашивали, – резонно отозвался Зевка. – Накормили, вином угостили, да звали захаживать на эти… как их… званые вечера, вот!
– Ну так про Харитона-то что скажешь?
– Очень хороший человек! Не то что скупец и ханжа Эраст с улицы Хора. Открытый, душа на распашку! Друзей – миллион.
– Очень удобно в смысле сбора шпионских сведений.
– Да чихать он хотел на турок! И вообще, по-моему, к латинянам больше склоняется.
– Ну, это мы поглядим. – Алексей азартно потер руки. – Значит, говоришь, философов привечает? Черт, как бы сходить-то?
– Да так вот, взять да пойти! Званый вечер как раз в следующий четверг будет.
– Не могу я так просто пойти, – со вздохом признался Лешка. – Слишком уж я в тех местах известен, боюсь, и грим не поможет. Придется тебе в друзья к Харитону набиться, хоть и в философии ты не силен. Ничего, выучишь! Все, что прикажу – выучишь. Начнешь с Платона, с Аристотеля – перед вечеринкой явишься ко мне на экзамен.
– Но, господин…
– Явишься, я сказал!
– Господин, мне бы хоть немножко денег, – плаксиво заканючил Зевгарий. – А то ведь я все по твоим делам… а своими-то и заняться некогда!
– То-то зеваки с площади Тавра благодарны Господу! Ладно – на, держи!
Лешка небрежно швырнул парню два золотых дуката из полученной от Агафона партии. Зевка не поверил своим глазам:
– Господи! Это что же? Настоящее золото?
– Нет, фальшивое! – пошутил Алексей. – Конечно, настоящее.
– И что – это все мне?
– Тебе, тебе, бери, пока не передумал.
– Храни тебя Господь, господин Алексий!
Старший тавуллярий не выдержал и расхохотался:
– Надеюсь, это достаточная компенсация за твой отрыв от дел? Ладно, не благодари, не надо. К четвергу – жду!
Распростившись с агентом, Алексей, пройдясь по широкой улице, миновал старую стену Константина и направился к церкви Хора, чьи шесть куполов почему-то вселяли в него уверенность и даже вызывали какие-то ностальгические чувства – именно здесь, именно около этой церкви. Около монастыря Михаила Архангела, они когда-то гуляли с Ксанфией. Господи – восемь лет прошло с той поры! Восемь лет.
Выбрав харчевню получше, старший тавуллярий уселся за длинный полупустой стол и заказал вина с жареной рыбой и свежевыпеченными лепешками. Именно здесь, в этом уютном, увитом плющом заведении он и собирался кое-что разузнать о проживающем неподалеку Эрасте Никомедисе. Да и сам Лешка уже был в здешних местах, наводил справки, и Зевка не дремал, и парни Епифана – тоже. И все же… И все же никакая лишняя информация лишней не бывает!
Так рассуждал Алексей, боясь признаться самому себе, что, быть может, вовсе не дела привели его сейчас в эту харчевню, нет, не дела, скорее – воспоминания. Приятно было пройтись по памятным местам, тем более что в синем небе ярко, почти совсем по-летнему светило солнце.
От очага исходило приятное тепло, лучи солнца проникали в узкие окна, играя в наполненном вином стеклянном бокале на тонкой витой ножке. Прикрыв от наслаждения глаза, Алексей поднес бокал к губам и сделал долгий глоток…