Нил посмотрел на неё, и было понятно, что он сгорает от любопытства, желая расспросить её про отпуск. За десять минут девушка рассказала о себе больше, чем за предыдущие три года.
Какие бы вопросы не крутились у Нила в голове, Эмма не дала возможности их задать. Кашлянув и положив Рекса обратно на подушку, она спросила:
- Так… как поживает Тамара?
Нил с улыбкой поднял левую руку, и Эмма увидела золотой ободок на безымянном пальце.
* * *
Реджина всегда была склонна обо всём беспокоиться, и её подчиненные, болтая о ней в перерывах возле кулера, называли эту черту характера мэра маниакальной педантичностью или попросту дотошностью. Хотя сама Реджина, предпочитала называть это щепетильностью. Никогда не вредно ещё разок всё проверить, и ничего плохого нет в том, что она каждый вечер смотрит новости, чтоб убедиться, что за время, пока она была на работе, не случилось никаких происшествий вроде незапланированной высадки войск где-нибудь на востоке. Не то, чтоб она могла что-нибудь сделать в этом случае, но от Эммы не было известий уже неделю, и единственным источником международных новостей для Реджины стал Шестой канал.
Тина Белл, кстати, однажды имела неосторожность, болтая с кем-то в кафе, назвать щепетильность Реджины паранойей. Однажды. Откуда же ей было знать, что брюнетка сидит за соседним столиком, заваленном всеми газетами, какие только можно найти в городе? Взгляд, который мадам мэр послала воспитательнице сына, обладал силой атомной бомбы и обещал медленную и мучительную смерть.
Реджина скучала по Эмме, это было неоспоримым фактом, и любой в городе мог это подтвердить. Она привыкла к их разговорам. Пока Эмма была рядом, они разговаривали обо всём на свете. Женщина могла бы поклясться, что по утрам, на рассвете, слышит, как тихо щелкает замок двери - как раз в то время, когда блондинка обычно шла на пробежку. Иногда краем глаза Реджина замечала жёлтый промельк на улицах и обворачивалась, подспудно надеясь увидеть знакомый фольксваген, но каждый раз это оказывался всего лишь возмутительно жёлтый GT Алисы Хэттер. Реджине не хватало простых житейских радостей вроде того, как они приподнимали и раскачивали Генри во время прогулок. Малыш, попытался как-то проделать это без Эммы, но ему пришлось самому перепрыгивать стыки между плитами.
Уже дважды у её трёхлетнего сына случались истерики, потому что он не мог понять, почему они не могут поехать к Эмме домой. Реджина попыталась объяснить ему, что место, где Эмма живет сейчас, - это не дом. Когда она произнесла это, у брюнетки сдавило в груди. Внезапно она сама поняла, что у Эммы нет места, которое можно было бы назвать домом. Из интерната в интернат, а потом сразу в лагерь, как-то сказала она.
Эмма всегда вызывала большое уважение у Реджины, но удивление, которое женщина испытывала, глядя на блондинку, было просто огромным.
Эмма была одна всю свою жизнь. И хотя Реджина частично понимала, каково это, её хотя бы растил любящий отец, а теперь она сама стала матерью чудесного сына. Брюнетка обычно никому не открывалась, но с Эммой всё было так просто. Говорить с ней, слушать её, быть с ней. Девчонка-сирота, у которой ничего в жизни не было, кроме собственного имени, внезапно вклинилась в размеренную жизнь семьи Миллсов, украв их сердца, и они искренне приняли её в свой мир.
Именно поэтому Реджина так старалась убедиться, что с Эммой всё в порядке.
Она знала, что почтальон проходит мимо её дома между часом и половиной второго. В два он приходил только если питомец Руби, сибирский хаски Рэд, кидался ему навстречу и решал помочь мужчине поддержать спортивную форму, гоняя того вокруг квартала. Ей требовалась вся сила воли, чтоб не забегать домой для проверки почтового ящика, когда она шла на обед. Реджина не позволяла себе этого, потому что понимала, что, если она не найдёт письма от Эммы, разочарование будет слишком сильным. К тому же, комментарий Тины погладил брюнетку против шерсти. Она не параноик!
Больше всего убивало ожидание. Когда Эмма была в Ираке, Реджина, мучимая тревогой, обкусывала кутикулы чуть не до крови, пока ждала писем, любых известий того, что с девушкой всё в порядке. Потом она находила конверт, подписанный небрежным почерком Эммы, и облегчение захлёстывало ее, успокаивая нервы. Эта передышка обычно длилась ровно до того момента, когда Реджина отправляла ответ. И всё начиналось снова.
И тогда они были просто друзьями.
А теперь, когда они… встречаются? Они любовницы? Пара? Кем бы они друг другу ни были, Реджина знала, что то, что между ними происходит, - важно. И теперь каждый день ожидания почти доводил её до сердечного приступа.
Реджина уже потеряла отца и мать тоже, пусть у них и были сложные и напряженные отношения. И родители оставили её так быстро. Она проводила ночи, заливаясь горькими слезами, безутешная в своей скорби и ярости, чувствуя себя совершенно опустошенной. И женщина знала, что родителей не вернуть, как бы сильно она не хотела и сколько бы желаний не загадывала на падающие звёзды. Но Эмма собирается вернуться, напоминала себе Реджина. Она просто на службе. Это всего лишь работа, как в офисе. Ну, не считая того, что профессия Эммы обязывала её хранить государственные тайны и уметь обращаться с пистолетом, винтовкой и прочим в этом роде. И это не говоря о том, что несчастные случаи происходили даже на учениях, и солдаты, попавшие под перекрестный огонь, проползая под колючей проволокой на учебном полигоне, далеко не были редкостью.
Боже, может быть, у неё действительно паранойя.
Реджина покачала головой, отгоняя эту мысль. Остановив машину у особняка, она помогла Генри выбраться из детского кресла и, чтобы успокоиться, обняла его, утыкаясь подбородком в волосы малыша.
- Мамочка, - он скорчился и с упрёком посмотрел на неё, - мне щекотно!
- Ну, и хорошо, - улыбнулась Реджина, дотрагиваясь носом до шеи сына. Генри громко захохотал.
Она поставила его на землю, и, взявшись за руки, они пошли к крыльцу.
- Можно нам мороженого? - Генри обратил на маму самые печальные щенячьи глазки.
Она мягко усмехнулась, помогая ему запрыгнуть на ступеньку:
- Сначала нужно пообедать.
- Но мороженое полезно, - возразил он.
- Оу? - Реджина вопросительно подняла бровь, опустошая почтовый ящик. - Как так?
Генри не ответил на вопрос, он взволнованно подпрыгивал, ожидая, пока ключ окажется в замке. Недавно Реджина начала разрешать ему самому открыть двери. Раздался щелчок, и мальчик распахнул дверь. Не дожидаясь маму, он понесся на кухню. Не нужно было быть гением, чтобы понять, за чем он побежал. Брюнетка вздохнула, услышав, что Генри полез в холодильник.
- Никакого мороженого, Генри, если ты не хочешь остаться без сказки вечером.
Дверца холодильника хлопнула, закрываясь, и послышалось раздраженное детское ворчание. Боже, дай ей сил, когда он станет подростком и научится хлопать дверьми и закрываться в комнате. Поставив дипломат на столик, Реджина просматривала почту, отделяя письма и счета от спама. Мысленно она освежала в памяти список продуктов для того, чтоб приготовить сегодняшний ужин, но орегано и помидоры вылетели из головы, как только она увидела письмо от Эммы.
Она улыбнулась и, сжав письмо в руке, уронила остальную почту на столик.
- Генри, - позвала женщина, пройдя из прихожей в коридор, - я хочу тебе что-то показать.
- Мы идём за мороженым? - взволнованный малыш бежал навстречу маме, протягивая руки, чтобы она поймала его.
Реджина вовремя присела и успела подхватить Генри. Подойдя к лестнице, она села на нижнюю ступеньку, а мальчика посадила немного выше, так что они оказались на одинаковой высоте.
- Эмма нам кое-что прислала, - женщина достала письмо.
- Ура! - Генри захлопал в ладошки, а потом протянул руки, сжимая и разжимая кулачки от нетерпения.
Аккуратно надорвав конверт, Реджина открыла его, и на колени ей выпал небольшой квадратный снимок. Подняв его, брюнетка увидела, что это снятая на Палароид фотография Эммы. Блондинка с убранными в пучок волосами, одетая в камуфляжные штаны и белую майку, сидела на койке, на её плече восседал Рекс, а стены вокруг были увешаны фотографиями и рисунками Генри.
- Смотри, родной, - прижавшись друг к другу, Реджина и Генри рассматривали фото.
- Это Рекс! - просиял Генри и выхватил снимок из маминых рук, чтоб рассмотреть его получше.
Реджина заметила надпись на белом крае оборота фотографии и осторожно потянула, переворачивая снимок лицевой стороной вниз.
Реджина заметила надпись на белом крае оборота фотографии и осторожно потянула, переворачивая снимок лицевой стороной вниз.
Наклонившись ближе и прочитав первые слова, она посмотрела на Генри:
-Это тебе.
Генри хихикнул и покраснел, довольный тем, что получил первое письмо в жизни. Реджина шутливо подтолкнула его локтем, и прочла:
- «Хэй, Генри! Ты был прав, Рекс тут не даёт мне скучать. Он действительно хорошо обнимается, но ты всё равно лучше. Только не говори ему, что я это сказала, ладно? Скучаю по тебе, пацан. С любовью, Эмма».
Генри нетерпеливо перевернул фотографию и почти ткнул ею Реджине в лицо:
- Смотри, мамочка! У Эммы на стене мои рисунки!
Реджина мягко отвела его ручки чуть дальше, теперь, не отрываясь, глядя на снимок.
- Вижу, солнышко. Хочешь, после обеда мы ещё что-нибудь ей нарисуем?
- Ага, - с готовностью согласился он и, громко топая, побежал в детскую, крепко сжимая фото.
Реджина нежно улыбнулась, обнаружив в конверте сложенный втрое листок линованной бумаги, исписанный каракулями Эммы. Разворачивая его, она была взволнована не меньше сына.
Май 7, 2004 г.
Привет!
Я же сказала, что напишу тебе, как только доберусь до места. Я пока не очень разобралась, как пользоваться телефонной картой, но я быстро учусь. Так странно, что теперь я не могу видеть вас с малышом каждый день. И хотя мы расстались только двенадцать часов назад, мне кажется, что я никогда не уезжала из форта. Точно могу сказать, что это не самое приятное чувство.
Чтоб ты не волновалась, скажу тебе, что полёт был не слишком приятным. И Рекс хороший попутчик. Не я одна побывала в отпуске, многие наши уезжали повидать семьи. Нил сделал предложение своей девушке, и я официально приглашена на свадьбу. Ну, технически, вообще-то, они уже поженились. Повенчались в ратуше или типа того, но они собираются сыграть свадьбу как полагается, когда Нил вернётся домой насовсем. Как считаешь, свадьба покатит для второго свидания или это слишком банально?
И Генри не единственный, кого мне не хватает. Я скучаю по тебе, Реджина. Веди себя хорошо. Не доводи людей до слёз, пока меня нет.
Эмма.
Прочитав последнее предложение, Реджина засмеялась. Она живо представила, как блондинка стоит, прислонившись к двери, и поддразнивает её. Реджина знала даже, с какими интонациями Эмма произнесла бы эту фразу. А она сама в ответ хмыкнула бы и, пожав плечами, сказала, что не будет ничего обещать.
Встав со ступеньки, Реджина одернула узкую юбку и направилась наверх, легко ведя пальцами по покрытым лаком деревянным перилам. В правой руке она всё еще держала письмо. Так странно было осознавать, что после недель, проведенных вместе, сплетенных рук и неслучайных прикосновений, этот листок - единственное, что связывало её с Эммой. Будто он мог её заменить.
Поднявшись на второй этаж, Реджина вошла в детскую и обнаружила сына сидящим на полу у комода, фотография Эммы лежала неподалеку, а сам Генри возился с фоторамкой с картинкой Микки-Мауса внутри. С минуту Реджина молча смотрела на его мучения, забавляясь тем, как он безжалостно дергает маленькими пухлыми пальчиками за подпорку, не замечая креплений.
Почувствовав присутствие мамы в комнате, Генри поднял рамку:
- Застряла.
- Давай я покажу тебе один фокус, - Реджина переступила порог и, наконец, сняла свое тонкое бежевое пальто. Увлёкшись письмом, она даже позабыла раздеться. Положив пальто на кровать, она села по-турецки рядом с Генри и легко пересадила его к себе на колени.
- Нужно повернуть здесь, - женщина кивнула на застёжку, фиксирующую заднюю стенку рамки, - и тогда можно будет открыть.
Генри поскрёб застёжку, но коротенькие ногти оказались бессильны в сражении с пластиком. Он расстроено покачал головой и протянул рамку маме:
- Застряла. Наверное, она сломалась.
Засмеявшись, Реджина открыла рамку, показав малышу, как это делается. Пока она объясняла, почему фотография не выпадает из рамки, ей пришло в голову, что возможно, не нужно было этого делать. Стоило Генри научиться чему-то новому, он настойчиво тренировал своё умение до тех пор, пока не отвлекался на что-то другое. Можно поспорить, что в ближайшее время не меньше дюжины фотографий поменяются рамками или вовсе таинственным образом исчезнут.
Схватив с пола фотографию, Генри вставил её в рамку поверх Микки Мауса. Снимок был слишком маленьким, и чёрные мышиные уши остались на виду, но мальчика, видимо, это не смущало, поскольку рамка удостоилась почетного места на тумбочке рядом с ночником и книгой сказок.
- Как новенькая! - он радостно улыбнулся матери.
- И даже лучше, - Реджина погладила Генри по плечу и встала, протянув руку, - Давай скорее расскажем Эмме об этом.
* * *
ПРИВЕТ, ЭММА! ЭТО ГЕНРИ. Я БЫЛ НА ФЕРМЕ И ДОИЛ КОРОВУ. Я ПО ТЕБЕ СКУЧАЮ. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.
С ЛЮБОВЬЮ, ГЕНРИ.
Эмма, сидевшая в отделении для рекреации, улыбнулась, читая эти строчки, написанные карандашом внутри аккуратно сложенной открытки-самоделки в виде сердца. Вокруг надписи были разбросаны рисунки: корова, пара свинок, лошадь и красный амбар. А в самом низу были нарисованы Реджина и Генри, взявшиеся за руки. Генри сам написал ей! Хотя, конечно же, мама помогала ему. Слишком уж ровными были строчки, а буква «И» не перевёрнута и с характерными для почерка Реджины завитушками. Но своё имя пацан явно писал сам и даже пытался написать «ЭММА», судя по тому, что ножки одной буквы были длиннее, чем у другой. Слова «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ», тоже слегка «приплясывали», и, глядя на них, девушка расплылась в улыбке.
Она отложила письмо Генри на край стола, за которым сидела. В комнате стоял шум, большая часть взвода смотрела «Терминатора-3», к тому же пара ребят затеяла партию в настольный футбол, и теперь из их угла доносился стук пластика о металл и ежеминутно раздавались подбадривания болельщиков. Так что Эмма отсела от них подальше, собираясь прочитать письмо Миллсов в относительно спокойной обстановке.
Убрав открытку Генри подальше от посторонних глаз, Эмма взяла конверт с письмом Реджины, его она оставила напоследок, потому что за целых тринадцать дней это была первая весточка от брюнетки, и девушка была сама не своя от волнения. Нетерпеливо разорвав конверт, она достала листок с монограммой.
Май 14, 2004 г.
Эмма,
Мне кажется, письма от тебя идут целую вечность. Это так странно - ждать их и помнить, что недавно мне нужно было всего лишь зайти в комнату или позвать, чтоб увидеть тебя. Думая об этом, я чувствую себя полной дурой. Я знаю, что ты ухмыляешься, читая это, но это правда.
Я тоже скучаю по тебе. Я знаю, что ты чувствуешь. Дорога из Бостона домой казалась мне странным сном. Казалось, мы приедем домой и увидим, как ты идешь на кухню, чтоб стащить очередной турновер. Признаюсь, я до сих пор привыкаю к твоему отсутствию.
Генри просил обязательно рассказать тебе, что мы ездили на экскурсию. Тина водила свою группу на ферму, и я пошла с ними. Генри писал тебе, что он доил корову, но, на самом деле, это был симулятор. Я поймала его, когда он пытался попробовать брызгающую оттуда воду, и было довольно сложно отговорить его, учитывая, что Генри настаивал, что молоко полезно. Детям очень понравилось кататься на возу с сеном. Кстати, обнаружив на кукурузном поле маленький лабиринт, они разбежались и попрятались, объявив, что проводят совершенно секретную поисково-спасательную операцию. Это о чем-нибудь вам говорит, солдат?
Передай Нилу мои поздравления. Второе свидание на свадьбе? Я уже слышу многозначительные комментарии Августа и вижу, как ты краснеешь. Но, думаю, свадьба куда менее банальна, чем кафе и кино. А если серьёзно, совершенно не важно, куда мы пойдём. Просто возвращайся скорее.
Реджина.
- Никогда не видел, чтоб ты так много улыбалась, - Нил сел напротив и, взяв письмо Генри, пробежал его глазами. Эмма едва сдержалась, чтоб не рявкнуть на него за то, что трогает её вещи. Ревниво спрятав письмо Реджины в конверт, Эмма нахмурилась, глядя, как парень положил открытку на место.
- Похоже, у тебя появился фанат в… напомни, куда ты ездила?
- Сторибрук, - нахмурившись, Эмма сложила бумажное сердце и сунула его в конверт.
- Сторибрук? - чуть насмешливо переспросил Нил. - Он, наверное, даже на картах не отмечен?