– А прямо здесь, над пабом! Стю! – завопил Ник через весь зал. Его голос эхом разнесся вокруг, затихнув где-то высоко под потолком. – Это же «Королева»!
Он посмотрел на меня с таким видом, как будто я должна была точно понимать, что он имеет в виду. Я только сдвинула брови.
– О’кей, – Ник вытаращил глаза, догадавшись, наконец, что я понятия не имела о чем он. – Найки, «Королева» была лицензированным борделем! Наверху есть несколько жилых комнат.
– Ого! – только и протянула я.
– Так ты согласна?
Я неуверенно кивнула. А что, приключения так приключения. Будет что Лоре рассказать.
– Йо, Стю! – заорал Ник прямо над моим ухом.
– Чего тебе? – Из болтающейся двери кухни показался Стюарт, одетый уже в обычную одежду: узкие джинсы, вансы и футболку с надписью «Joy Division».
– Я нашел нам постояльца, – Ник весело показал на меня рукой. – И угадай, как ее зовут? Ника! Как женская версия меня. И она русская, поэтому нам никак нельзя ее убивать. Ее будет искать мафия, зе русскиз.
– Надолго ты к нам? – обратился ко мне Стюарт, явно более тихий из двоих близнецов.
– На одну ночь. Надеюсь, ты не против, – я послала ему свою самую очаровательную улыбку.
– Да нет, с чего бы, – немного смущенно ответил повар.
– Супер! Тогда подожди нас до одиннадцати, мы закроемся и все тебе там покажем, – проинструктировал Ник.
Я еще ни на что не согласилась, даже обдумать не успела, но похоже, все было уже решено. Меня немного успокоило, что весь разговор прошел при свидетелях – нескольких алкоголиках, трущихся у стойки. Да и в угол, где я сидела, смотрела единственная камера, висящая у входа в заведение. Я зашла на сайт, о котором говорил Ник, и увидела описание их комнаты. Отзывов пока не было, но даже сам факт существования объявления принес мне иллюзию безопасности.
Когда я доела свой сэндвич, который оправдал ожидания, Ник принес мне пирог с мороженым. Я только сейчас заметила, что в пабе не играет музыка. За окном была уже совсем ночь, по углам зала клубился лиловый сумрак.
Тут я услышала какой-то тихий свист и осмотрелась. В противоположном углу помещения, у небольшой двери с вывеской «Beer Garden» сидел старик. Он смотрел на меня и подманивал пальцем, что-то со свистом нашептывая. Старик выглядел прилично, совсем не как бомж, на нем было не подобающее сезону пальто и очки; лицо гладко выбрито, насколько я разобрала с пятнадцати метров.
И все же от его вида мне стало неуютно. Я понимала, что он в худшем случае лишь безобидный городской сумасшедший, но решила пересесть подальше от его взгляда и неприятного свиста. Забрав остатки пирога, рюкзак и коробку, я перебралась к стойке и устроилась на высоком стуле. Ник разговаривал со Стюартом и несколькими посетителями на другом конце длинной барной стойки, близнецы с собеседниками то и дело кидали на меня как бы случайные взгляды. Очевидно, что никто не ожидал увидеть здесь иностранку, да еще и вечером в воскресенье. К тому же в такой дождливый вечер. Сюжет походил на начало готической новеллы: проливной дождь, стук в дверь, дом с привидениями.
Я рассматривала интерьер. Если бы не новенький блестящий музыкальный автомат в углу, было бы трудно угадать, в какой я эпохе. В таких местах время остановилось еще задолго до моего рождения.
Ко мне подошел Ник:
– Будешь что-нибудь пить?
– А что, я выгляжу так, словно мне это необходимо?
– Ну, если ты пришла в паб и ты не санинспектор, то ты хочешь выпить. Другой вопрос, что ты, возможно, не готова в этом себе признаться. Понимать такие вещи и есть работа бармена, – с этими словами он ловко достал пустой бокал и, не успела я возразить, наполнил его искрящимся золотистым сидром.
– «Стронгбоу»! – объявил он, словно фокусник после удачного трюка, и поставил пинту прямо передо мной.
– Вообще, я вино обычно пью, – я с сомнением глянула на бокал сидра.
– Тсс! – Ник резко прижал палец к губам. – Никому не говори об этом, пока ты здесь! А то все решат, что ты не клевая.
Я отхлебнула сидра. Он был кислый и освежающий, как будто откусил от подмороженной антоновки с дачи, в нем чувствовался спирт. Мне начинали нравиться этот паб и эти люди.
– Ник, а ты давно здесь работаешь?
– Дай посчитать, – он загнул пальцы, – десять дней!
– Что? – удивилась я.
– Паб только открылся.
– Как странно, а я думала, заведение старое, – я кивнула на потертый ковролин и изъеденную временем барную стойку. – А как же вырезка на стене? – Я махнула рукой в сторону заголовка про 350-летний юбилей.
– Ну, как сказать, сам паб очень старый, но он долгое время был закрыт. Восемь лет или что-то вроде того. Новый лендлорд появился только недавно, и мы открылись в прошлый понедельник, пока в полуофициальном режиме. Заметила, даже музыки пока нет?
– А почему паб так долго был закрыт? – Мне стало любопытно. Если он пустовал восемь лет, значит, не работал примерно с момента твоего исчезновения. – И как вышло, что нет музыки?
– Никто не хотел или не мог выкупить его. Предыдущий лендлорд покончил с собой, повесился прямо здесь, – Ник указал на балку у меня над головой. – Говорят, поставил табуретку на стойку, как раз где ты сидишь сейчас, и закинул петлю вон на ту балку. А музыкальную лицензию мы получим уже совсем скоро.
Я ждала, когда он рассмеется, но лицо парня оставалось серьезным.
– Ты же шутишь, да?
– Отнюдь – я не стал бы шутить над этим. Мужик разорился, паб хотели отнять за долги. Говорят, его нашли только через неделю. Дальше были судебные тяжбы, и паб просто стоял закрытый. Еще одно здание с забитыми окнами в Ноутоне. Так было, пока его не выкупил новый хозяин.
– Ого, жуть какая, – я почувствовала, как по телу пробежала волна мурашек.
– Стю! – заорал Ник. – Я покурить, присмотри за баром, – повернувшись ко мне, Ник спросил: – Ты куришь?
– Нет, но с удовольствием выйду подышать.
Я оставила свои вещи у стойки и последовала за ним с пинтой в руке. Мы прошли к двери, около которой сидел странный дед. Но его там уже не было, и я вздохнула с облегчением.
Мы вышли во внутренний дворик, Ник щелкнул выключателем, зажегся свет. Сад оказался размером с гостиную, пол был залит цементом. Вдоль высокого забора по краям проросло лишь несколько травинок.
– Ну вот, а я думала, «Beer Garden» – это и правда сад!
– Здесь можно курить и пить одновременно – в моем понимании, райские кущи, – хвастливо провозгласил Ник. – Хочешь еще одну местную страшилку?
– Валяй.
– Видишь следы? – Он показал пальцем на цемент.
Там виднелись отпечатки следов. Узкая тропинка – туда и обратно до дальнего угла сада.
– Это следы повесившегося лендлорда. Он забетонировал тут все за пару дней до смерти, а потом прошел по сырому полу вон туда, в самый угол. По легенде, он спрятал там свою заначку. У него была самая лучшая дурь во всем Ноутоне. Мужик знал толк в вечеринках. «Голова королевы» раньше славилась как место, про которое нельзя упоминать в приличном обществе.
Остаток вечера я провела у стойки, болтая с Ником. Он был забавным, но явно злоупотреблял марихуаной, потому что находил смешными очень странные и нелепые вещи. Он поведал мне про город, и, в отличие от Ханны, им с братом вроде бы тут нравилось. Я в ответ рассказала про университет и про Россию. Больше всего Ника поразило, что в России действительно есть туалетная бумага: прежде он был на полном серьезе уверен, что все пользуются только газетами. Он так удивился, что даже твитнул об этом, пока мы разговаривали.
Было уже почти одиннадцать, когда я сообразила предупредить Лору, что я не приеду.
Открыв Фейсбук, я быстро набрала сообщение: «Я сняла двух классных парней, братьев-близнецов, и остаюсь тут на ночь: P»
«Врешь! Фото в студию!»
Алкоголь приятно расслабил меня, и я уже не думала ни о недавней погоне, ни об опасностях, подстерегающих меня на каждом шагу. Видимо, в этом и состоит коварство выпивки. Но сейчас мне ничто не угрожало.
Я уговорила парней сделать со мной селфи, которое тут же скинула Лоре в чат.
«Не делай ничего такого, чего не сделала бы я;-)», – ответила мне подруга и ушла офлайн.
А я и не собиралась.
Status: не прочитано
23:57 21 июня 2015, воскресенье The Cure – «Secrets»
Парни заперли огромные дубовые двери изнутри на здоровенную щеколду, как будто мы были в замке, который готовился к осаде. Потом пересчитали деньги в кассе и погасили свет. В наступившем сумраке мы поднялись наверх по скрипучей и узкой деревянной лестнице.
Моя комната оказалась на втором этаже, окнами на залитую рыжеватым светом фонарей улицу. Удивительно, но у парней нашелся чистый, пусть и не глаженый, комплект постельного белья и даже новая зубная щетка. Выходя из ванной комнаты, я наткнулась на Ника.
– Ложишься? – спросил он, опасно подбрасывая вверх и подхватывая одной рукой здоровенный бонг.
– Ага, – я поравнялась с ним в узком коридоре.
– Ага, – я поравнялась с ним в узком коридоре.
– Не хочешь покурить с нами? Поможет уснуть.
– Думаю, с этим проблем не будет, – я широко зевнула. – Очень устала, столько потрясений, а завтра много дел.
– Ну как знаешь. Если что – выходи к черному ходу, – он подмигнул мне и, насвистывая, зашагал прочь, бросив на ходу: – В этом доме все курят перед сном. Уважай наши традиции!
Приятно, что есть люди, с которыми мгновенно устанавливаются простые и понятные дружеские отношения. Я сама такая, и мне всегда невыносимо сложно общаться с людьми, которые соблюдают условности, злоупотребляют словами «спасибо» и «пожалуйста», скрывают тайные замыслы и обижаются на всякие мелочи, которых я сама даже не замечаю. Может, я и боюсь некоторых вещей чуть сильнее, чем следовало бы, но я вовсе не закрытый человек. Ведь ясно же, что Ник не хочет меня насиловать и не имеет на меня видов, он просто общительный и забавный укурок, которому в кайф знакомиться с новыми людьми. Стюарт вызывал некоторые сомнения, но он, скорее всего, просто неловкий эмо-бой, которого немного напрягает присутствие девушек.
Парни были простыми и милыми; от Ника я узнала, что они родились и выросли в одной из окрестных деревень. Их отец работал на последней в городе обувной фабрике, а мать была медсестрой. Еще Ник рассказал, что Стю собирался поступить в университет на следующий год. А пока они просто были довольны возможностью переехать от родителей и наслаждались независимостью и каннабиноидами, зарабатывая на жизнь за стойкой бара.
Я закрыла за собой дверь. Взгляд упал на обувную коробку, и в ту же секунду сердце бешено заколотилось. Коробка стояла посередине застеленной мятыми простынями кровати, словно подсвеченный прожектором музейный экспонат. Я осторожно достала из кармана прихваченные в ванной ножницы. Несколько метров до кровати я преодолела как Индиана Джонс в пещере со святым Граалем – как будто на каждом шагу меня могла ждать ловушка.
Я села по-турецки поверх простыней и уставилась на коробку. Она была из-под «Чак Тейлоров», 36 – твой размер, ты у нас такая крошка.
Скотч лопнул от одного прикосновения ножниц – он был свежий и не успел подсохнуть.
Я медленно сняла крышку и положила рядом.
Сверху лежал пухлый конверт. Письмо, подумала я. Ну точно, твоя записка, в которой ты объясняешь все, что произошло. Возможно, там даже есть адрес. Я сунула руку в конверт – там лежал ворох мелких бумажек и всякой шелухи. Я высыпала содержимое на кровать: билеты на концерты, не меньше пары десятков, какие-то флаеры и фестивальные браслеты. Большинство названий были мне незнакомы. На дне конверта осталось еще что-то – фотография. Я вытащила ее: снимок 2007 года, мы с тобой и мамой на даче, собираем черную смородину. Уголки поломаны, похожи на собачьи уши – так ведь говорят в Британии о видавших виды вещах? Он явно висел где-то у тебя в комнате. Я собрала билеты обратно в конверт и отложила его в сторону, а фотографию сунула к себе в рюкзак. Дальше в коробке лежало еще несколько конвертов с официальными письмами. Я вскрыла их, с твоего позволения. Одно послание из университета – ты просрочила платеж за следующий семестр. Еще парочка – из банка, одни овердрафты. Под конвертами лежала какая-то ткань. Я развернула ее – это была футболка. Твоя любимая, растянутая, черная, похожая больше на тряпку. Веселый череп пришельца добродушно ухмыльнулся мне.
Под футболкой лежало еще несколько вещей. Разряженный айпод классик с жестким диском. Холодный и гладкий, точно огромная жемчужина внутри устрицы. Таких больше не выпускают. Я осторожно отложила его в сторону. Настоящее сокровище.
Еще там была книга, старая и потрепанная. Я открыла ее: репринт раннего издания «Сон в летнюю ночь» Шекспира, выпущенный в конце девятнадцатого века. Она чудесно пахла – обожаю этот сладковатый запах старой бумаги. Я перелистала книгу в поисках закладок, и оттуда выпала твоя студенческая карточка. С нее мне улыбалось твое беззаботное, почти детское 19-летнее лицо.
В углу, на самом дне картонной сокровищницы, лежало еще что-то, завернутое в матерчатую салфетку. Внутри оказалась небольшая жестяная коробочка.
Мне удалось открыть ее, лишь пожертвовав ногтем. Там валялась всякая мелочь: монетка с дыркой, старые мамины сережки, цепочки, бусинки и дудочка из матового зеленого стекла размером с зажигалку. Где-то я уже такую видела. Я попробовала посвистеть – получившийся звук вряд ли походил на музыку. Тогда я положила дудочку на заднюю обложку книги, сфотографировала и запустила поиск картинок в Google. Через секунду на странице запроса загрузились десятки фотографий похожих устройств. Дудочка оказалась курительной трубкой. В ту секунду я почувствовала, как приподнялись волоски на затылке, – это больно. Внутри трубки сохранился черный налет. Ты что, курила наркотики? Совсем, что ли, с ума сошла? Нет, не могу поверить.
Из-за двери донесся сдавленный смех моих арендодателей.
– Эй, парни, – я высунулась в щелку, – есть зарядка от старого айпода?
Они повернули головы и помахали мне синхронно, как статуэтки счастливых котиков из китайского кафе.
– Ага, – отозвался Ник, – сейчас найду.
Ник занес мне шнурок минут через пятнадцать. Я поставила айпод заряжаться и, едва дождавшись, пока он проснется, включила шаффл. Я знаю, музыка, которую ты слушала в те последние летние дни, поможет мне узнать тебя немного больше и, может быть, даже укажет на что-то. Вдруг ты приготовила мне послание? Нечто такое, что поймем только мы? Жаль, у нас не было секретного сестринского языка или шифра. Жаль, что мы не были друзьями, и я знаю о тебе так мало. Вставив наушники в уши, я свернулась клубком под одеялом в чужой незнакомой комнате. Пока я рылась в содержимом твоего айпода, я представляла себе времена, когда здесь был викторианский бордель. Клиенты в сюртуках, владельцы обувных мануфактур, и напудренные проститутки-сифилитички располагаются на кушетке, на улице тускло мерцают газовые фонари и слышно, как кэбмены погоняют лошадей. Ты бывала здесь, наверху?
Сегодня столько всего произошло. Длинный-длинный день. Прости, если смерть Алистера стала для тебя сюрпризом, и прими мои соболезнования. Мысли все возвращаются и возвращаются к находке. Все равно я не верю, что трубка твоя. Я узнаю, кому она принадлежала, успокаиваю себя я.
Сквозь незанавешенное окно мне видно верхушки домов и несколько тонущих в электрическом мерцании звезд.
«Remember me, the way I used to be» – последние слова, которые я слышу, перед тем как тяжелые веки медленно смыкаются, и я засыпаю. Пока!
Status: не прочитано
10:47 22 июня 2015, понедельник Elvis Perkins – «While You Were Sleeping
Я проснулась как всегда беспричинно рано; не знаю, сколько было времени, но пустую белую комнату заливал характерный слепящий свет, который бывает лишь в самую рань. Мне нравится утро за это обманчивое ощущение чистоты и легкости, как будто именно сегодня возможно все, стоит только заставить себя встать с кровати. По утрам зло кажется нереальным. Вытянувшись под одеялом во весь рост, я осторожно прислушалась к звукам незнакомого нового места. Хозяева явно еще спали. Я умылась, оделась, собрала рюкзак и прокралась в коридор.
Крохотная кухня напоминала декорации к фильму о конце света: раковина, полная черной от пепла воды, переполненные контейнеры для разделенного мусора, баррикада из коробок из-под пиццы. Совсем как мой до отказа забитый хламом мозг. Мне нужно все обдумать. Разгребание завалов обычно очень помогает привести мысли в порядок. Я взяла съежившиеся в углу, как розовый осьминог, резиновые перчатки и попыталась найти что-нибудь энергичное на твоем айподе.
Да, кстати, о твоей музыке. По моим ощущениям, твоя музыка делится на две категории: печальная/медленная и громкая/дерзкая. У тебя у много такого, чего я совсем не ожидала. Kasabian, например. Никогда не понимала их музыку, но теперь точно послушаю. А еще ты, наверное, единственный человек в мире, у которого нет ни одной песни Coldplay. Что еще раз доказывает, как же мало я тебя знаю. Кстати, теперь, когда я слушаю твой айпод, я буду писать тебе про песни, которые нашла на нем, чтобы ты могла лучше понять мои чувства в тот момент, когда я набираю очередное сообщение. Так будет честно, как будто мы сидим рядом, у каждого по вкладышу от наушников, и слушаем твой плеер.
Сейчас мне нужен бит, чтобы разогнать свои мысли. Я включила шаффл в надежде на то, что бог рок-н-ролла пошлет мне знак. И он послал мне Happy Mondays.
Итак, что я знаю точно. Не так уж много. Ты была на Гласто, но не покупала билет, значит, тебя кто-то туда провел, бесплатно или за деньги. Получается, после того как ты прошла по рыночной площади к остановке, где камера слежения засекла тебя в последний раз, ты отправилась на фестиваль. Зачем ты поехала туда и с кем?
Сегодня я встречаюсь с Меган. Все-таки у меня не укладывается в голове, что два человека называют себя твоей лучшей подругой, и при этом их нет друг у друга в Фейсбуке. Судя по размерам городка, здесь все должны быть друзьями в Фейсбуке. Или бывшими друзьями.