А тут – вмешательство второй степени, фактически – задаром.
– Пусть Свет будет свидетелем твоих слов, – сказал я. И протянул руку к Завулону.
Мне никогда не приходилось призывать изначальные силы в свидетели. Я лишь знал, что это не требует никаких специальных заклинаний. Впрочем, и гарантии, что Свет снизойдет до наших дел, было немного.
В моей руке вспыхнул лепесток белого огня.
Завулон поморщился, но руку не убрал. Когда мы скрепили договор рукопожатием, Тьма и Свет встретились между наших ладоней. Я почувствовал укол боли, будто тупой иглой пронзили плоть.
– Договор заключен, – сказал Темный маг.
Он тоже поморщился. И его коснулась боль.
– Ты надеешься получить выгоду и от этого? – спросил я.
– Конечно. Я всегда и из всего надеюсь получить выгоду. Обычно это удается.
Но по крайней мере явной радости по поводу заключенного соглашения Завулон не испытывал. На что бы там он ни рассчитывал в итоге нашего соглашения, но полной уверенности в успехе у него не было.
– Я узнал, что и зачем доставил в Москву курьер с Востока.
Завулон слегка улыбнулся:
– Прекрасно. Меня напрягает ситуация, и очень приятно узнать, что теперь беспокойство будет разделено с другими.
– Завулон! Было когда-нибудь такое, что Ночной и Дневной Дозор сотрудничали? По-настоящему, а не в поимке отступников и психопатов?
– Нет. Любое сотрудничество будет проигрышем для одной из сторон.
– Я учту.
– Учти.
Мы даже обменялись вежливыми поклонами. Будто не два мага противоборствующих сил, адепт Света и слуга Тьмы, а вполне миролюбиво относящиеся друг к другу знакомые.
Потом Завулон подошел к неподвижному телу Алисы, легко поднял его, перекинул через плечо. Я ожидал, что они выйдут из сумрака, но вместо этого, одарив меня снисходительной улыбкой, глава Темных вошел в Портал. Еще миг тот держался, потом начал исчезать. Мне – в другую сторону.
Я только теперь понял, как устал. Сумрак любит, когда в него входят, а еще больше – когда при этом дергаются. Сумрак – ненасытная шлюха, которая рада всем.
Выбрав место, где людей было поменьше, я рывком выбрался из своей тени.
Глаза прохожих привычно метнулись в стороны. Сколько раз в день вы встречаете нас, люди… Светлых и Темным, магов и оборотней, ведьм и целительниц. Вы смотрите на нас – но не вправе увидеть. Пусть так будет и впредь.
Мы можем жить сотни и даже тысячи лет. Нас очень нелегко убить. И те проблемы, что составляют человеческую жизнь, для нас – что расстройство первоклассника от косо нарисованных в тетрадке палочек.
Но все имеет оборотную сторону. Я поменялся бы с вами, люди. Заберите умение видеть тень и входить в сумрак. Возьмите защиту Дозора и способность менять сознание окружающих.
Дайте мне тот покой, которого я навсегда лишен!
Меня пихнули, отстраняя с дороги. Крепкий бритоголовый парень, с мобильником на поясе и золотой цепью на шее, смерил меня презрительным взглядом, процедил что-то сквозь зубы и вразвалку двинулся по улице. Подружка, прилипшая к его руке, не слишком успешно сымитировала его взгляд, предназначенный мелкими бандитами для «сладких лохов».
Я от души расхохотался.
Да, наверное, и впрямь хорошо я выглядел!
Застывший посреди улицы, причем, на первый взгляд, таращась на стенд с какими-то убогими бронзовыми статуэтками, матрешками с лицами государственных деятелей и поддельной «хохломой».
В моем праве сейчас встряхнуть всю эту улицу. Провести глобальную реморализацию – и бритоголовый пойдет работать санитаром в больницу для душевнобольных, его подружка бросится на вокзал и уедет к успешно позабытой старенькой матери, прозябающей где-то в провинции.
Добро хочется творить – даже руки чешутся!
Потому и нельзя.
Пусть сердце будет чистым, руки горячими, но голова все равно должна быть холодной.
Я обычный, рядовой Иной. Во мне нет и не будет силы, данной Гесеру или Завулону. Может быть, потому у меня свой взгляд на происходящее. И даже нежданный подарок – право на Светлую магию – я не могу использовать. Это будет в рамках игры, что ведется над моей головой.
А мой шанс – выйти из игры.
И увести Светлану.
Да, сломать этим долго готовившуюся операцию Ночного Дозора! Да, перестать быть оперативником! Превратиться в рядового Светлого мага, пользующегося крохами своих сил. И это в лучшем случае, в худшем – меня ждет вечный сумрак.
Сегодня, сегодня в полночь.
Где? И кто? Чью Книгу Судьбы откроет волшебница? Как сказала Ольга, двенадцать лет готовили операцию. Двенадцать лет искали Великую Волшебницу, способную взять в руку припасенный до поры мелок. Стоп!
Я завопил бы на весь Арбат, какой я дурак. Но мое лицо и так было достаточно красноречивым.
К чему уж озвучивать все, написанное на физиономии.
Высшие маги считают на много ходов вперед. В их играх нет случайностей. Есть ферзи, а есть пешки. Но только не лишние фигуры!
Егор!
Мальчик, едва не ставший жертвой нелицензионной охоты. Вошедший из-за этого в сумрак в таком состоянии души, которое толкнуло его на Темную сторону. Мальчик, чья судьба не определена, чья аура еще сохраняет все многоцветье младенца. Да, уникальный случай, я поразился, еще увидев его впервые.
Удивился – и забыл. Едва узнав, что потенциальные способности мальчика были искусственно завышены шефом: и чтобы отвлечь Темных, и чтобы Егор смог хоть чуть-чуть противостоять вампирам.
Так он и остался для меня – и личной неудачей, ведь я впервые определил в нем Иного, и хорошим, пока еще, человеком, и будущим противником в вечной битве Добра и Зла. Лишь где-то на самом донышке осталась память о его неопределенной судьбе.
Он еще может стать кем угодно. Расплывчатый потенциал будущего. Открытая книга. Книга Судьбы.
Вот кто станет перед Светланой, когда та возьмет в руки мелок. И встанет охотно – едва лишь Гесер рассудительно и серьезно объяснит ему происходящее. Он умеет объяснять, шеф Ночного Дозора, глава Светлых Москвы, великий древний маг. Гесер скажет об исправлении ошибок. И это будет правдой. Гесер скажет о великом будущем, которое откроется перед Егором. И это, вот ведь в чем дело, тоже окажется правдой! Темные могут подать тысячу протестов – Инквизиция, несомненно, учтет тот факт, что вначале мальчик пострадал от их действий.
А Светлане наверняка будет рассказано, что неудача с Егором гнетет меня. Что во многом мальчик пострадал из-за того, что Дозор был занят ее, Светланы, спасением.
Она даже не станет колебаться.
Выслушает все, что должна сделать.
Коснется мелка, обычного мелка, которым можно рисовать классики на асфальте или писать «2+2=4» на школьной доске.
И начнет кроить судьбу, которая так еще и не определена.
Что из него собираются сделать?
Кого?
Лидера, вождя, предводителя новых партий и революций?
Пророка еще не придуманной религии?
Мыслителя, что создаст новое социальное учение? Музыканта, поэта, писателя, чье творчество изменит сознание миллионов?
На сколько еще лет в будущее тянется неторопливый план сил Света?
Да, сути, что дается Иному от природы, не изменишь. Егор будет очень-очень слабеньким магом. Благодаря вмешательству Дозора – все-таки Светлым магом.
Но для того, чтобы менять судьбы человеческого мира, быть Иным не обязательно. Это даже мешает. Гораздо лучше пользоваться поддержкой Дозора и вести, вести за собой человеческие толпы, что так нуждаются в придуманном нами счастье.
И он поведет. Не знаю как, не знаю куда, но поведет. Вот только ведь и Темные сделают свой ход. На каждого президента находится свой киллер. На каждого пророка – тысяча толкователей, что извратят суть религии, заменят светлый огонь жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит в огонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть по кабакам. Под любую гадость подведут прочный философский базис.
Да, мы ничему не научились. Наверное, не хотим.
Но по крайней мере у меня есть немного времени. И право сделать свой ход. Единственный.
Знать бы еще какой.
Призвать Светлану не соглашаться с Гесером, не приобщаться к высшей магии, не править чужую судьбу?
А почему, собственно? Ведь все правильно. Исправляются допущенные ошибки, творится счастливое будущее для отдельно взятого человечка и человечества в целом. С меня снимается груз допущенной ошибки. Со Светланы – сознание того, что ее удача оплачена чужой бедой. Она входит в ряды Великих Волшебниц. Какова цена моих смутных сомнений? И что в них – искренняя забота, а что – маленькая личная корысть? Что Свет, что Тьма?
– Эй, друг!
Торговец, рядом с лотком которого я стоял, глядел на меня. Не слишком зло, но раздраженно.
А почему, собственно? Ведь все правильно. Исправляются допущенные ошибки, творится счастливое будущее для отдельно взятого человечка и человечества в целом. С меня снимается груз допущенной ошибки. Со Светланы – сознание того, что ее удача оплачена чужой бедой. Она входит в ряды Великих Волшебниц. Какова цена моих смутных сомнений? И что в них – искренняя забота, а что – маленькая личная корысть? Что Свет, что Тьма?
– Эй, друг!
Торговец, рядом с лотком которого я стоял, глядел на меня. Не слишком зло, но раздраженно.
– Берешь что-нибудь?
– Я на идиота похож? – осведомился я.
– Еще как. Или покупай, или отойди.
В чем-то он был прав. Но я сейчас был настроен огрызаться:
– Не понимаешь своего счастья. Я тебе толпу создаю, покупателей привлекаю.
Колоритный был торговец. Плотный, краснолицый, с толстенными ручищами, где равномерно перемешались жир и мышцы. Он окинул меня оценивающим взглядом, явно не обнаружил ничего угрожающего и собрался было что-то съязвить.
И вдруг улыбнулся.
– Ну, создавай. Только поактивнее тогда. Изобрази покупку. Можешь даже деньги мне понарошку заплатить.
Это было так странно, так неожиданно.
Я улыбнулся в ответ:
– Хочешь, правда куплю что-нибудь?
– Да тебе зачем, это для туристов хлам. – Продавец перестал улыбаться, но прежней напряженной агрессивности в лице все равно не осталось. – Жара чертова, на всех срываюсь. Хоть бы дождь пошел.
Глянув в небо, я пожал плечами. Кажется, что-то менялось. Что-то сдвинулось в прозрачной сини небесной духовки.
– Думаю, будет, – заявил я.
– Хорошо бы.
Мы кивнули друг другу, и я пошел, влился в поток людей.
Пусть я не знал, что делать, но уже знал, куда идти. И это немало.
Глава 7
Наши силы – во многом заемные.
Темные черпают их в чужом страдании. Им куда проще. Даже не обязательно причинять людям боль. Достаточно выжидать. Достаточно внимательно смотреть по сторонам и тянуть, тянуть чужое страдание, словно коктейль через соломинку.
Нам это тоже доступно. Пусть немного по-другому. Мы можем брать силу, когда людям хорошо, когда они счастливы.
Вот только есть одна деталь, которая делает процесс доступным для Темных и практически запретным для нас. Счастье и горе – вовсе не два полюса на шкале человеческих эмоций. Иначе не было бы светлой печали и злобной радости. Это два параллельных процесса, два равноправных потока Силы, которую Иным дано ощущать и использовать.
Когда Темный маг пьет чужую боль, она лишь прибывает.
Когда Светлый маг берет чужую радость, она тает.
Мы можем вобрать Силу в любой момент. И очень редко позволяем себе это сделать.
Сегодня я решил, что мне дозволено.
Я взял немного у обнявшейся парочки, застывшей у входа в метро. Они были счастливы, очень счастливы сейчас. И все-таки я чувствовал, что они расстаются, причем надолго, и печаль все равно неизбежно коснется влюбленных. Я решил, что вправе это сделать. Их радость была яркой и пышной, словно букет алых роз, таких нежных и заносчивых роз.
Я коснулся пробегающего мимо ребенка – ему было хорошо, он не чувствовал давящей, тяжелой жары, он бежал покупать мороженое. Он быстро восстановится. Сила была простой и чистой, будто полевые цветы. Букет ромашек, сорванных моей недрогнувшей рукой.
Я увидел старушку в окне. Тень смерти была уже где-то рядом с ней, наверное, она сама это чувствовала. И все-таки старушка улыбалась. Сегодня к ней заходил внук. Скорее всего просто проверить, жива ли еще бабка, не освободилась ли дорогая квартира в центре Москвы. Это она тоже понимала. И все-таки была счастлива. Мне было стыдно, нестерпимо стыдно, но я коснулся ее и взял немного Силы. Увядающий желто-оранжевый букет астр и осенних листьев…
Я шел, как порой ходил в своих ночных кошмарах, раздавая налево и направо счастье. Всем, и пусть никто обиженный не уйдет. Вот только за мной сейчас тянулся совсем другой след. Чуть-чуть угасшие улыбки, морщинки, собравшиеся на лбу, закушенные на миг губы.
В общем, было видно, где я шел.
Меня не остановит патруль Дневного Дозора, попадись он на пути.
Впрочем, и Светлые, увидев происходящее, смолчат.
Я делаю то, что считаю нужным. То, что счел вправе совершить. Взять – взаймы. Украсть. И то, как я поступлю с полученной Силой, определит мою судьбу.
Либо я рассчитаюсь за все сполна.
Либо сумрак распахнется передо мной.
Светлый маг, начавший черпать Силу в людях, ставит на карту все. И здесь не сработают обычные расценки между действиями Дозоров. Количество принесенного Добра не просто обязано превзойти причиненное мной Зло.
У меня даже тени сомнений быть не должно, что я рассчитался сполна.
Влюбленные, дети, старики. Компания, распивающая пиво у памятника. Я боялся, что их радость будет наигранной, но она оказалась настоящей, и я взял их Силу.
Простите.
Я могу трижды извиниться перед каждым. Я могу заплатить за похищенное. Только все это будет неправда.
Я ведь просто воюю за свою любовь. В первую очередь. А уж потом – за вас, которым готовят новое неслыханное счастье.
Только, может быть, и это тоже правда?
И, сражаясь за свою любовь, каждый раз сражаешься за весь мир?
За весь мир – а не с целым миром.
Сила!
Сила.
Сила?
Я собирал ее крупицы, иногда бережно и осторожно, иногда грубо и резко, чтобы не дрогнула рука, чтобы не отвести от стыда глаза, забирая почти последнее.
Может быть, для этого парня – счастье и без того редкий гость?
Не знаю.
Сила!
Может быть, лишившись этой улыбки, женщина потеряет чью-то любовь?
Сила.
Может быть, завтра этот крепкий, иронично улыбающийся мужчина умрет?
Сила.
Мне не помогут амулеты в карманах. Боя не будет. Мне не поможет «пик формы», о котором говорил шеф. Этого все равно мало. И право на беспрепятственное вмешательство второй степени, так щедро отданное Завулоном, – ловушка. Даже капли сомнений нет. Он подставил свою подругу, свел линии вероятностей так, чтобы мы пересеклись, и со скорбным лицом вручил смертельный подарок. Я не могу смотреть в будущее так далеко, чтобы мое Добро никогда не превратилось в Зло.
Но если нет оружия – прими его из рук врага.
Сила!
Сила.
Сила!
Если бы я еще сохранял ту тонкую нить связи с Гесером, что соединяет молодого мага и его наставника, он давно почувствовал бы происходящее. Ощутил, как переполняет меня энергия, чудовищная, взятая наобум и неизвестно для какой цели.
Что он сделал бы?
Бессмысленно останавливать мага, который начал этот путь.
Я шел к ВДНХ пешком. Я знал, где все будет происходить. Случайностей не бывает, когда ими управляют высшие маги. Неуклюжий «дом на ножках», спичечный коробок, поставленный на торец, – там Завулон проиграл бой за Светлану, там Гесер выявил и ввел в Инквизицию своего ставленника, попутно потренировав Светлану.
Центр силы для всей этой комбинации.
Третий раз.
Мне уже не хотелось ни есть, ни пить. Один раз я все-таки остановился, купил и выпил стаканчик кофе. Он был безвкусный, будто начисто лишенный кофеина. Люди стали расступаться с дороги, хоть я и шел в обычном мире. Напряжение магии вокруг росло.
Мне не скрыть своего приближения.
Но я и не хочу подкрадываться из засады.
Молодая беременная женщина шла осторожно, бережно. Я вздрогнул, когда увидел, что она улыбается. И чуть было не свернул, когда понял, что не рожденный еще ребенок тоже улыбается в своем крошечном и надежном мире.
Их Сила была подобна бледно-розовому пиону – большой цветок и еще не раскрывшийся шарик бутона.
Я должен собрать все, что встретится мне на пути.
Без колебаний, без жалости.
Что-то происходило и в окружающем мире.
Казалось, жара стала сильнее. Причем сильнее каким-то отчаянным, судорожным рывком.
Не зря, наверное, Темные и Светлые маги все эти дни пытались развеять зной. Что-то случится. Я остановился, поднял голову, вглядываясь в небо сквозь сумрак.
Тонкие, свитые кольцами кружения.
Искры на горизонте.
Мгла на юго-востоке.
Ореол вокруг иглы Останкинской башни.
Это будет странная ночь.
Я коснулся пробегающей девчушки и забрал ее нехитрую радость: пришедшего домой трезвым отца.
Словно обломок ветки шиповника, колючий и хрупкий.
Простите меня.
Когда я подошел к «дому на ножках», было почти одиннадцать вечера.
Последним, кого я коснулся, был пьяненький работяга, притулившийся к стене в подворотне. В той самой подворотне, где я впервые убил Темного. Он был почти невменяем. И счастлив.
Я взял и его Силу. Пыльный, заплеванный цветок подорожника, некрасивую грязно-бурую свечку.