— Надолго?
— Максимум лет на двадцать, — совершенно спокойно, будто ждал этого вопроса, сказал Гесер.
— Гесер, ты надеешься, что за это время я разлюблю Алису? — спросил Игорь.
— И на это тоже, — признался Гесер. — Но ты нужен Дозору именно сейчас. Ближайшие годы.
— Что от меня нужно, Гесер?
— Не мешать нам, Игорь! Мы попытаемся тебя вытащить. И вытащим — поверь, если ты хотя бы не станешь мешать… а лучше — чуточку поможешь.
Игорь задумался. Потом сказал:
— Я не стану обвинять Алису Донникову в том, что она околдовала меня. Это неправда.
— Но ты можешь высказать предположение что ваша встреча была подстроена Московским Дневным Дозором?
— Могу, — кивнул Игорь. — Скорее всего так оно и было.
— Все. — Гесер развел руками. — Больше ничего я не прошу.
Он действительно выглядел удовлетворенным. Антон кашлянул. Выждал, пока Гесер посмотрит на него.
И сказал:
— Борис Игнатьевич, я тоже хочу попросить вас об одной услуге. Объясните, какое место в нашей новой интриге занимает Игорь.
— Только Игорь?
— Да. Для чего вам нужна Светлана, я и девона Алишер — ясно и так.
Замерший в углу молодой узбекский маг вздрогнул.
— Хорошая смена растет… — устало произнес Гесер. — Догадливая. Вот только глупая при этом…
Он помедлил, оглядывая собравшихся. Потом покачал головой. Антон почувствовал, как распространяется вокруг Сила. Заполняет, затапливает комнату. Упругой стеной выдавливает, вытесняет наружу что-то…
— Я не могу сказать, — неожиданно признался Гесер. — Не могу по одной простой причине…
— Мы откажемся сотрудничать? — резко спросил Антон. Гесер покачал головой:
— Нет. Наоборот. Я клянусь Светом, что происходящее не причинит зла никому из вас. Ни в магической, ни в человеческой сущности… Напротив, вы станете сотрудничать с настоящим, искренним рвением. Но…
Он теперь взвешивал каждое слово.
— Действительно, сейчас происходит финальная операция Ночного Дозора Москвы. К сожалению, это же и финальная операция Дневного Дозора. От поступков каждого из сидящих здесь, равно как от поступков наших противников, зависит… зависит слишком многое. И мы, и наши враги делаем свои шаги. Они могут быть неправильными, неудачными, ошибочными. Но победа останется за тем, кто последним сделает правильный шаг!
— Победителей не судят, — согласился Антон. — А фигурам на шахматной доске не дают права ходить самостоятельно.
— Ход любого из вас Завулон просчитает без труда! — рявкнул Гесер. — И не заблуждайся, Антон, что твой таран машины с Зеркалом был непредвиденным шагом! Да, удачным! Да, меньшим из зол! Но и его ждали. И Завулон… и я.
Он перевел дыхание. Уже спокойнее продолжил:
— Ребята… вы для меня не фигуры на шахматной доске. Поверьте. И не инструменты.
— Но одна из нас, — Светлана улыбнулась, признавая всю насмешливость этой фразы в мужской компании, — станок для изготовления инструмента?
Антон не стал спрашивать, как она это поняла. Может быть, тоже вычерчивала схемы — втайне даже от него? Или все-таки успела что-то почувствовать, когда ее Сила была при ней?
Гесер замолчал, понурившись. Он вроде бы и размышлял… И в то же время Антон понял, что защитный кокон вокруг усиливается до поистине немыслимых пределов. Где граница Силы у Великих Магов? И есть ли у них вообще граница?
— Хорошо. — Гесер кивнул. — Светлана, ты права… но лишь частично… а, Свет и Тьма!
Он опустился в кресло. Достал-таки сигареты и закурил. Лишь затянувшись пару раз, заговорил:
— Светлана, ты — Великая Волшебница. Такие рождаются раз в несколько столетий. Потенциально ты сильнее Ольги, пожалуй… Но твоя ценность для Светлых — я имею в виду не только наш Дозор, но Светлых вообще — в том, что ты можешь стать матерью мессии.
— После того, как Ольга переписала мою Книгу Судьбы, — сказала Светлана.
— Нет. Не после этого. Невозможно переписывать судьбу Иного с той же легкостью, как судьбу человека. Это было предопределено изначально. Мы лишь скорректировали некоторые детали. Минимальные. Не относящиеся ни к тебе, ни к будущему… предполагаемому ребенку.
— Какие? — В голосе Светланы наконец-то прорезалась ярость. Долго сдерживаемая ярость, и теперь уже Антону захотелось вскрикнуть — ее пальцы вонзились в его ладонь.
— Только дату! — Нет, Гесер не собирался уступать Светлане в напоре. — Ничего, кроме даты! Две тысячи лет от Рождества Христова — пик человеческой веры в пришествии мессии!
— Спасибо большое, — звенящим от ярости голосом произнесла Светлана. — Значит, решали, когда и от кого я вам его рожу?
— Во-первых, почему «его»? — поинтересовался Гесер. Антон, как раз собравшийся вставить свое слово в разговор, в основном по поводу уточнения Светланы «от кого», подавился заготовленной репликой. Рука Светланы тоже обмякла.
— За одних решают папа с мамой, за других пьяный акушер, за третьих лишняя рюмка водки, — меланхолично произнес Гесер. Произносить «во-вторых» уже не было нужды. — Светлана, деточка! С такими Силами, с такой предопределенностью играть опасно! Даже я не пытаюсь! Предопределено, что у тебя может родиться дочь, которая станет величайшей фигурой в войне Света и Тьмы! Ее слово будет менять мироздание, ее слово заставит грешников раскаяться, при взгляде на нее упадут на колени величайшие маги Тьмы!
— Это лишь вероятность… — прошептала Светлана.
— Конечно. Судьбы нет — и к сожалению, и к счастью. Но можешь поверить, что старый, усталый маг делает все, что может, воплощая ее в жизнь.
— Лучше бы я осталась человеком… — прошептала Светлана. — Лучше бы…
— А ты давно смотрела на иконы? — спросил Гесер. — Посмотри в глаза Марии и подумай, почему они всегда печальные?
Было очень тихо.
— Я сказал вам уже больше, чем имею право сказать. — Гесер виновато развел руками, и Антону впервые показалось, что он ни капельки не играет. — Сказал, одной ногой заступив за грань допустимого. Решать вам. Думать, кто фигура на игровой доске, а кто… кто разумная личность, способная переступить через придуманные обиды!
— Придуманные? — горько спросила Светлана.
— Когда тебе объясняли необходимость мыть руки после песочницы или заставляли завязать бантик на косичке — это тоже было вмешательством в твою судьбу, — сказал Гесер. — И на мой взгляд — обоснованным.
— Вы мне не отец, Борис Игнатьевич! — сказала Светлана.
— Да. Конечно. Но для меня вы все — мои дети… — Гесер вздохнул. — Я вас в холле подожду… вернее, мы с Алишером подождем. Захотите — подойдете.
Он вышел, а следом тенью последовал девона.
Первым заговорил Игорь:
— Самое обидное, что в чем-то он прав.
— Если бы тебе сказали, что ты должен родить мессию, я бы с тобой поговорила о правоте! — резко ответила Светлана.
— Мне это было бы совсем уж… затруднительно… — смущенно признался Игорь.
Антон улыбнулся первым. Посмотрел на Светлану, сказал:
— Слушай… я помню, как ты возмущалась несправедливостью судьбы — что у Иных, как правило, рождаются обычные люди…
— Так это я абстрактно возмущалась… — Светлана всплеснула руками. — Ребята, у вас тут вроде накурено… Игорь молча дал ей сигарету.
— Почему все так, за спиной? — жалобно спросила Светлана, закуривая. — Да и какая из меня… мать мессии? Причем мессии женского пола!
— Ну, мессия — это просто подходящий термин, — сказал Игорь. — Расслабься.
— Я не девственница! — мрачно сообщила Светлана. — И вообще… не считаю себя образцом добродетели…
— Не проводи лишних параллелей.
Странное дело, Игорь словно бы успокоился. По-настоящему. И даже собрался.
— Антон, ну ты хоть что-нибудь скажи! — не выдержала Светлана и посмотрела на него. — Тебя что, все это не касается?
— Очень надеюсь, что касается напрямую, — ответил Антон. — И думаю, что мы должны выйти сейчас к Гесеру. Ему там тоже несладко — сидеть и ждать.
— Он уже все знает… загодя… — Светлана отвернулась.
— Нет. Не знает. Если мы и впрямь не пешки, то не знает.
Слабо звякнули струны гитары. Игорь, облокотившись о стену, взял в руки инструмент. Он запел так тихо, что замолчать пришлось и Светлане, и Антону.
Игорь отложил гитару, бережно опустил на кресло. Так оставляют инструмент, когда уверены, что скоро вернутся.
— Пойдемте, что ли?
Эдгар вошел в зал заседаний Трибунала первым из Темных. Как положено. Одновременно с Антоном, вошедшим через противоположную дверь. Они вежливо склонили головы, приветствуя друг друга. Особой обиды на Светлого Эдгар не чувствовал и рассчитывал на некую ответную взаимность чувств.
— Пойдемте, что ли?
Эдгар вошел в зал заседаний Трибунала первым из Темных. Как положено. Одновременно с Антоном, вошедшим через противоположную дверь. Они вежливо склонили головы, приветствуя друг друга. Особой обиды на Светлого Эдгар не чувствовал и рассчитывал на некую ответную взаимность чувств.
Да, по сравнению с маленькой запущенной комнаткой в МГУ этот зал производил впечатление! Европа, что ни говори!
Каменные своды — тяжелые, давящие и одновременно дающие ощущение защищенности, спокойствия. Простая металлическая люстра — но с парой сотен свечей, и Эдгар готов был поклясться, что свечи горят не первую сотню лет. Бернское отделение Инквизиции, говорят, размещалось в ультрасовременном здании, Пражское, наоборот, в древнем.
Второе Эдгару нравилось больше.
Круглый зал был поделен на две части: одна облицована светлым мрамором, другая — темным. В этой наглядной простоте, демонстрирующей две Силы, было что-то одновременно и наивное, и возвышенное. Маленькие конторки, место обвинителей, стояли в центре, вокруг круглой решетки, закрывающей темную дыру в полу.
Треугольный клинышек серого мрамора рассекал зал почти до половины. Это было место Инквизиторов, и те, конечно же, уже были на месте. Семеро. В общем-то Инквизиция не считалась силой, равной Дозорам, но среди этих семерых, как знал Эдгар, скрывалось двое Великих — Темный и Светлый. Пожалуй, при желании Европейское бюро могло бы схватиться с Гесером и Завулоном на равных.
Это радовало.
Вслед за Антоном вошли еще трое Светлых Москвы. Гессер… ну да, конечно же, куда им без Гесера! Светлана… тоже понятно. И этот, узбек, секретарь или порученец Гесера.
А из-за спины Эдгара уже шли по коридору Темные. Завулон… Эдгар почувствовал приближение шефа, невольно обернулся — и поймал дружелюбный кивок главы московских Темных. Ну-ну, улыбайся, иуда… да ты похуже Иуды будешь, тот хоть учителя предал, а ты — ученика!
Но тут вслед за Завулоном вошли еще двое. И если Анну Лемешеву Эдгар был готов увидеть, то вот Юрия, насмешливо подмигнувшего ему Юрия, так вовремя предупредившего его о происках Завулона Юрия, — никак! Эдгар заставил себя отвернуться от коллег и смотреть лишь вперед.
Игоря ввели последним. Два Инквизитора, из рядовых, шли рядом с ним, молча сопровождая к решетчатому кругу трехметрового диаметра в центре зала.
Никакой особой магии в этом круге не было или Эдгар ее не чувствовал. Да и механизм, позволявший когда-то мгновенно перевернуть решетку и обрушить обвиняемого в глубокий подвальный колодец, производил впечатление давным-давно заржавевшего и не использующегося. Но стоять на круге, похоже, было бы неуютно.
Впрочем, Игорь на это внимания не обращал. Встал в центре круга, скрестив руки на груди.
— Именем Договора…
Из группы Инквизиторов вышел единственный, не носивший серого плаща. Витезслав, Высший Вампир.
— Мы — Иные. Мы служим разным силам…
Эдгар механически повторял слова Договора, пытаясь сообразить, с чего Витезслав начнет. И как ему теперь выпутываться…
— Сегодня Европейский трибунал Инквизиции должен разбирать иск Ночного Дозора города Москвы, Россия, к Дневному Дозору города Москвы, Россия, — сообщил вампир, когда Договор был прочитан. — Встречный иск Дневного Дозора Москвы к Ночному Дозору Москвы входит в данное разбирательство. Предметом его является дуэль Свеглого мага Игоря Теплова и Темной ведьмы Алисы Донниковой…
Пока все шло без сюрпризов… Эдгар почувствовал, что вцепился в темное, прохладное дерево конторки, усилием воли заставил себя успокоиться. В конце концов он опытный юрист. И чем судебное разбирательство людей отличается от суда Иных?
Разве что формой приговора…
— Однако порядок разбирательства будет несколько изменен, — сказал Витезслав. — Трибунал вынужден решить еще два вопроса, связанных с основным иском. Первый относится к секте Темных, называющих себя Братья Регина, виновных в нападении на схрон Инквизиции, похищении артефакта Коготь Фафнира, контрабандном ввозе его в Россию и оказании сопротивления Московскому Ночному Дозору. Введите обвиняемых.
Еще два молодых Инквизитора ввели четырех финнов. Легкие улыбки появились на лицах всех Иных — все-таки более карикатурной четверки представить было невозможно.
— Вероятно, нет необходимости повторять обстоятельства прискорбного инцидента, — сказал вампир. — Все присутствующие ознакомлены с собранными Инквизицией материалами по данному делу. Дело Инквизиции — вынести приговор. Справедливый, беспристрастный и суровый.
По лицам четверки было понятно, что на снисхождение они и не надеются.
— Преступление такой тяжести, как нападение на сотрудников Инквизиции и похищение из схрона опаснейшего артефакта, карается безусловным развоплощением, — произнес вампир. Сделал паузу и добавил, заставив финнов вскинуть головы: — Но… Но обвиняемые не принимали непосредственного участия в Бернском инциденте. Как следует из материалов дела, руководство секты, к сожалению, погибшее при задержании, принудило четырех молодых магов выступить в роли курьеров. Поэтому Инквизиция классифицирует их действия лишь как контрабанду и оказание сопротивления Ночному Дозору Москвы. Смягчающими обстоятельствами также являются: глубокое и искреннее раскаяние, помощь следствию после задержания, молодость обвиняемых, отсутствие правонарушений в прошлом. Если Ночной Дозор Москвы может привести еще какие-либо смягчающие обстоятельства и снимет личные обвинения против Темных магов — Инквизиция вправе смягчить приговор.
На стороне Светлых поднялся Гесер. Развел руками:
— Ночной Дозор Москвы не имеет… личных претензий к обвиняемым. К тому же мы считаем, что руководство секты Братья Регина было спровоцировано на преступление неким… неким неизвестным Темным магом.
— Это не доказано, — сказал Витезслав.
— Не установлена лишь личность провокатора, — улыбнулся Гесер. — Факт его существования сомнению не подлежит.
Витезслав кивнул. Обернулся на шестерку своих товарищей. Несколько мгновении шел беззвучный обмен мыслями между Инквизиторами. Потом Витезслав повернулся к четырем застывшим финнам.
— Именем Договора. Учитывая снисхождение Ночного Дозора, отсутствие тяжких последствий и прочие смягчающие обстоятельства, Инквизиция предоставляет вам право выбора наказания. Вариант первый — вы приговариваетесь к смерти через повешение без ущемления в гражданских правах…
Здоровенный негр тяжело вздохнул, китаец и финн схватили его под локти, поддерживая.
— Второй вариант наказания — отныне и до конца ваших дней вам запрещается пользоваться магией. Вы вправе прожить обычную человеческую жизнь, не продлевая ее магическими способами и не улучшая качество данной жизни.
Финны остолбенело смотрели на Инквизитора. Завулон тоненько хихикнул, но тут же принял серьезный вид.
— Второе… второе! — сдавленным голосом произнес Юха Мустайоки. Остальные закивали.
— Нет ли возражения со стороны присутствующих? — спросил Витезслав.
Вновь поднялся Гесер. Вздохнул:
— Мы в качестве маленького жеста доброй воли… считаем возможным разрешить обвиняемым магию… маленькую магию… с неодушевленными предметами.
Казалось, что каждое слово дается Гесеру с трудом, что он заставляет себя проявлять милосердие.
— Ну, скажем, найти потерянную вещь… маленькую… ключ там или монетку… Мух из комнаты прогнать… по установлению мухи считаются неодушевленными, так? Карбюратор в машине прочистить…
На лице вампира появилось легкое удивление. «Не понял!» — сообразил Эдгар.
— Инквизиция не возражает… — сказал наконец вампир. — Наложить на обвиняемых печати!
Два Инквизитора подняли правые руки — и к четырем осужденным протянулись тонкие мерцающие нити энергии. Печати накладывались намертво, оставляя осужденным возможность лишь к самой слабой магии. Пожалуй, Инквизиторы и впрямь не поняли, что неожиданная доброта Гесера лишь усилила наказание. Одно дело — быть начисто лишенным магии, постепенно смиряясь с человеческим существованием. Совсем другое — каждый день ощущать себя немощным калекой, довольствуясь тенью былых способностей.
Впрочем, финны об этом пока не думали. Совершенно ошалевших от счастья, их вывели из зала Трибунала. Юха все порывался вырваться и начать пожимать всем руки, но бдительные стражи самыми банальными толчками и подталкиванием вынудили его выйти вон.
Эдгар покачал головой. В общем-то было приятно, что братья-Темные спаслись. Но такой ценой… Пожалуй, он бы предпочел быструю смерть.
— Следующий вопрос заседания не был заявлен заранее, — сказал Витезслав. — Инквизиция просит войти в круг обвинения руководителя Московского Ночного Дозора, известного под именем Гесер…