У нас с Сергеем Георгиевичем действительно разные способы не столько рассуждений, сколько мышления.
Возьмем, к примеру, последний абзац. Сергей Георгиевич укоряет меня за желание заставить «Дело делать» шизофреников, хотя меня самого он в эту компанию вроде не записывает. Но почему нормальный человек не может убедить шизофреников сделать Дело? Скажем, корабль шизофреников тонет, а меня «обуревает желание» заставить шизофреников сделать Дело — надеть спасательные жилеты. Чем это плохо? Другой случай — если я сам шизофреник и предлагаю, к примеру, остальным на тонущем корабле спуститься в бар, выпить по кружке пива (чтобы морской воды меньше влезло) и, скажем, порассуждать о здравом смысле.
Кстати, довольно двусмысленно упоминать в одном абзаце со мной Тулеева и Стародубцева. Получается, что они, не в пример мне, Дела не делают и делать его не призывают, а делают то, что нравится Сергею Георгиевичу, — с позиций здравого смысла рассуждают. За это, надо думать, их избиратели и любят.
И есть тонкость. Сергей Георгиевич даже не догадывается, что он сам «Дело делать» призывает непрерывно. Но какое? Я призываю народ сделать такое Дело: установить суд над властью и сделать ее ответственной. Он, скептически к моему Делу относясь (хочет он этого или не хочет, понимает он это или нет), призывает своим скепсисом народ сделать другое Дело: отстоять в России безответственную перед народом власть. Вот эту тонкость обычно мало кто замечает.
Я согласен с Сергеем Георгиевичем, что сознание у народа расщеплено и мы имеем дело с массовой шизофренией. Поскольку для многих это просто слова, то я поясню. Допустим, одной половиной сознания я понимаю, что являюсь всего лишь главным редактором газеты «Дуэль», а другой половиной думаю, что я Наполеон. И думаю, что стоит мне крикнуть; «Маршал Ней! Старую гвардию ко мне!» — и улица заполнится усатыми лицами в медвежьих шапках. Шизофреником действительно легко манипулировать, его легко сбить с толку общественными идеями.
Скажем, подходит ко мне санитар и выдает идею: «Ваше величество! Жозефина Богарнэ ожидает вас в опочивальне», — и я бегу за санитаром в палату.
Точно так же советскому народу выдали идею: «При суверенном капитализме в магазинах полно колбасы». Одной половиной расщепленного ума даже глупцы не могли не понимать, что без личного труда всем вместе никакой колбасы не получить, а другой половиной считали, что они такие гении, что дуриком смогут кого-то на халяву обожрать. Результат налицо — с придурками поступили как с придурками.
Но я не согласен, что превращение народа в шизофреников началось с перестройкой. Нет! Начал его Хрущев, более того, в отдельных слоях общества расщепление сознания началось уже при Сталине, хотя он лично и пытался этому процессу противостоять. Но об этом ниже, а сейчас Сергей Георгиевич продолжает:
«Вторая причина: режим и его интеллектуальные пособники тщательно следят за всеми попытками "ремонтировать сознание" и старательно их подавляют. Как бы ни ругали радикальные газеты Чубайса и Ельцина, какие бы карикатуры они ни рисовали, режим их не закроет. Но когда «Правда» начала совершенно корректный и умеренный разговор, подводивший к восстановлению связного мышления, ее фактически ликвидировали посредством серии изощренных операций. Не гласное, но сильное давление, похоже, оказывается и на "Советскую Россию". Это нормально.
Обидно, когда сами оппозиционные газеты, желав привлечь читателя нестандартными, парадоксальными идеями, наносят по сознанию читателя «расщепляющий» удар. Бесплатно делают за наше демократическое ТВ его работу. Вещь очевидная, но ее как будто не замечают: для надежной манипуляции сознанием совершенно не важно, расщепляется ли сознание людей в сопровождении хулы на советский строй или хулы на Ельцина."Московский комсомолец" произвел «захват» сознания части активного населения под антисоветскую песенку. И он не будет этого «захвата» ослаблять, даже если придется ерничать и издеваться теперь уже над Гайдаром и Немцовым. Потому что главное для режима — не «завербовать» на свою сторону активное население, а вывести его за рамки культуры. Главный метод — мобилизация темных и низких влечений человека, часто загнанных уже в подсознание. Надежное средство для такой мобилизации — атака на высокие ценности (например, богохульство) и очернение авторитетов. Это и делает "Московский комсомолец". Если подобная газета возникла бы в оппозиции и произвела «захват» ее активной части — не о чем больше мечтать идеологам режима».
Что касается «Правды», непрерывно саморасщспляющейся газеты оппозиции, то мне не совсем понятно, что она такого сделала, чтобы режим ее не любил. Но в остальном я с Сергеем Георгиевичем абсолютно согласен. Просто поясню, под какие «антисоветские песенки» МК вел «захват сознания части населения».
Скажем, Вавилов, попавший в тюрьму за участие в антисоветской партии, призывавшей западные страны к интервенции в СССР, был газетой «МК» объявлен великим ученым. И одновременно «части населения» стала навязываться мысль, что он погиб потому, что был не согласен по научным вопросам с другим советским ученым — Т. Д. Лысенко. Читатели уже знают, что и Лысенко, и Сталин поливались демократами тоннами лжи.
Лысенко защищал Вавилова, говорил о его вкладе в науку, а ему приписывались слова о том, что якобы он объявлял Вавилова врагом народа. Лысенко попробовал кормить коров шелухой какао-бобов, чтобы как-то утилизировать эти выбрасываемые отходы производства шоколада, а оппоненты утверждали, что он для поднятия надоев кормил своих коров печеньем и шоколадом.
Научные взгляды Лысенко оказались настолько пророческими, что за них другим ученым нобелевские премии дают, а его постоянно называют невежей.
Да, действительно, все это представляло советскую власть в ее высшем расцвете как нечто тупое и ужасное и повело шизофреников за «реформаторами» в пропасть колониальной зависимости.
Но верну слово Сергею Георгиевичу.
Антинародная наука
«На мой взгляд, в последнее время серию сильных «расщепляющих» ударов по сознанию нанесла «Дуэль». Не буду лезть со своим уставом в чужой монастырь и говорить вообще об идейно-эстетическом стиле газеты, скажу о статьях, связанных с наукой и, конкретно, с историей Н. И. Вавилова и Т. Д. Лысенко. Хотя в этих статьях поставлены и общие, в полном смысле слова философские, проблемы науки, познания и практики.
Я думаю, что, прочитав статью за подписью А. Н. Тонов (№ 19), в которой труд Вавилова назван "антинародной наукой", а ликвидация монополии Лысенко (вернее, стоявшего за ним И. И. Презента) "поражением русского национального самосознания", 95 % русских ученых испытали бы сильные отрицательные эмоции. А так как эта статья явно согласуется с контекстом статьи Ю. И. Мухина "Вавиловщина"(в № 15), то эти чувства перешли бы и на газету.
Сложнее дело с теми читателями, что не работали в науке. Они могут поверить ложным или ошибочным утверждениям. Не так важно, что засорят запас своих знаний. Главное — утратят еще частицу здравого смысла и логики. Поэтому я кое-что оспорю. Это мне придется делать с большой долей цинизма — отстраняясь от совести».
Вот этого я вам, Сергей Георгиевич, не советую делать.
«Ведь нельзя же под присмотром совести вступать в дискуссию с текстами, буквально наполненными радостью по поводу того, что Н. И. Вавилова замучили в тюрьме. Даже если бы речь шла не о человеке, составляющем гордость России, русского научного духа.
Как сказал поэт,"вы что, товарищи, белены обьелись?"».
Вы что, Сергей Георгиевич, белены объелись и читать разучились? Где вы видели «тексты, буквально наполненные радостью по поводу того, что И. И. Вавилова замучили в тюрьме»? Это что за наглость — «от совести отстраняться»?. Вы же не в «МК» пишете.
«Итак, вводится понятие "антинародная наука". Не «бесполезная», а именно антинародная. Речь идет не о политических делах ученых, а именно о науке — тех или иных дисциплинах или направлениях (например, генетике). Дорогие товарищи и господа читатели! Это — такое невежество и мракобесие, что само появление подобных рассуждений на страницах нашей прессы — признак тяжелой, глубокой деградации мышления. Полезно, что этот признак проявился, он заставляет многое пересмотреть.
Наука — особый тип деятельности, при которой добывается объективное знание. Она не может быть "за народ" или "против народа". Знание — сила, и не более того. Оно может быть опасным, как может быть опасен огонь. Но сказать "огонь антинароден" — глупо.
Наукой (так же, как и искусством, и традициями, и многим чем еще) питаются идеологии, которые служат классовым, национальным, вообще групповым интересам. Идеология может быть враждебна части народа. Но ведь даже не об этом идет речь у А. Н. Тонова, а именно о науке. Он или не знает, о чем говорит, или обманывает читателя в своих идеологических целях».
Наукой (так же, как и искусством, и традициями, и многим чем еще) питаются идеологии, которые служат классовым, национальным, вообще групповым интересам. Идеология может быть враждебна части народа. Но ведь даже не об этом идет речь у А. Н. Тонова, а именно о науке. Он или не знает, о чем говорит, или обманывает читателя в своих идеологических целях».
Спасибо за то, Сергей Георгиевич, что вы объяснили нам, что такое наука.
Огонь, обогревающий народ, — народен.
Огонь, сжигающий достояние народа, — антинароден.
Наука, дающая народу «объективное» полезное знание, — народна.
Наука, только обжирающая народ и дающая, пусть и объективное, но бесполезное знание, — антинародна.
Я понимаю, Сергей Георгиевич, что спорить с нами по этому вопросу бесполезно — именно в этом у нас разница в мышлении.
«Ю. И. Мухин подходиг к теме вроде бы мягче, он развивает образ бесполезной науки. Но, как должен догадаться читатель, она тоже антинародна, ибо "ловко приспособилась сосать кровь у народа".
Ю. И. Мухин и А. Н. Тонов почти дословно повторяют слова из речи академика М. Б. Митина на сессии ВАСХНИЛ 194В г., разгромившей генетику: "Представители менделевско-моргановского направления оперируют на протяжении многих лет бесплодными кабинетными опытами, оторванными от жизни, от потребностей народа и социалистического строительства. Это — антинародное направление в науке"».
Если тогдашние генетики действительно оперировали только кабинетными опытами, оторванными от потребностей народа, то я подписываюсь под каждым словом Митина.
«На первый взгляд у Ю. И. Мухина речь идет не вообще о науке, а о конкретном историческом явлении — советской науке. Вот что мы читаем (немного сокращаю цитату, не меняя смысла):
"Много ли было ученых, делающих Дело, в толпе советских ученых?
Сколько — 1 %? Или 2 %? Сколько среди вас, советских ученых, чистых паразитов? За что советский народ вас кормил? Есть народ производящий материальные блага. У народа изымается огромная часть этих благ, и эта часть — добыча армии людей под названием "советские ученые". Моральное обоснование их паразитизма — ученый, дескать, служит науке. Рабочий, который вместо детали делал брак, — наказывался. А эта наукообразная вошь утверждала, что в науке отрицательный результат — это тоже результат. Результат советской науки в одном — каждый четвертый ученый мира сидит на шее советского народа. Это ее единственное выдающееся достижение».
По своей структуре и тоталитарности («результат в одном», «единственное достижение») это разоблачение в точности повторяет более ранние, перестроечные разоблачения: сталинизма, управленцев, КГБ, армии и других подсистем советского строя. Но если 8-10 лет назад врагом народа обьявлялась государственность СССР, то сегодня — наука. Практически вся, кроме 1–2% ученых, в число которых входит герой делократии Лысенко и хирург Илизаров (принял ли бы он такие похвалы или нет — вопрос)».
Для меня это не вопрос.
Дело в том, Сергей Георгиевич, что я не только сам советский ученый, но я еще пять лет принимал работу советских ученых — заказывал ее, оценивал, оплачивал или не оплачивал.
Одних отзывов на кандидатские и докторские диссертации дал штук 400. Думаю, что советскую науку я знаю все же лучше вас. И именно это знание привело к тому, что у меня иное мышление.
«Известно, что созданная в СССР наука была гордостью и важной опорой советского строя. Ю. И. Мухин и обвиняет прежде всего советский строй. Он утверждает, что паразитизм ученых — особенность советской системы: "Профессионал тот, кто может получить конечный результат. Кроме советской науки. Организация советской науки, вавиловщины — это шедевр государственного идиотизма"».
Сергей Георгиевич! Строй у вас был социалистический, а власть — советская. Ваша научная находка — «советский строй» — безусловно пополнит сокровищницу «объективных знаний», добытых советской наукой.
Паразитизм ученых — это особенность не только советской системы, это особенность любой бюрократической системы управления. Советская государственная система управления была именно такой — бюрократической. Но поскольку альтернатива бюрократизму — делократизм — вызывает у вас саркастическую ухмылку, я не стану эту тему развивать.
Давайте лучше вспомним науки и ученых, которые были «гордостью и важной опорой советского строя».
Это, конечно, и в первую очередь строй философов. Отборных.
Марксистско-ленинских. Не мудрено, что вы так ими гордитесь.
Мощная была опора, слов нет. Не каждому врагу такую пожелаешь.
Затем строй экономистов. Тех самых, кто сначала утверждал плановые принципы народного хозяйства, а затем бесплановые.
Не в этом ли строю вы ищете место для себя? Где-нибудь между гаврилопоповыми и прочими хакамадами? Или ближе к буничам, абалкиным и Явлинским? Да! Экономическая наука была «важной опорой». Есть от чего раздуться от гордости.
А может, историческая наука? Та самая, что заставляла всех восхвалять Ленина, а потом его же и обгаживала. Вы ею гордитесь, Сергей Георгиевич? Волкогоновыми и радзинскими? Это они-то опора «советского строя»?
И заметьте — ни один из этих «научных деятелей» от своих ученых званий, полученных в СССР, до сих пор не отказался. Они до сих пор «ученые» «советского строя».
Бойцы невидимого фронта
«На деле, однако, весь контекст таков, что речь идет о науке вообще.
Ибо в целом в мировой науке еще более, чем в советской, "отрицательный результат — это тоже результат". Вернее, само это изречение антинаучно, ибо задача ученого, в отличие от изобретателя, не получить что-то, а узнать. И в грамотно проделанном исследовании вообще не может быть "отрицательного результата" оно всегда дает приращение знания (точнее, "сокращение незнания")».
Задачей изобретателя не является получение чего-либо, а только того, что нужно людям, и задача ученого — не просто «узнать», а «узнать» то, что нужно твоему государству. Ваше мышление не дает вам эту тонкость заметить.
«Считать, что в науке есть 1 % тех, кто "делает Дело" получает конечный результат, — так же нелепо, как считать, что дом построил тот, кто забил последний гвоздь. Да, подавляющее большинство ученых остаются безымянными. Но они посмеются над словами Ю. И. Мухина, ибо знают, что наука — единое тело, даже более единое, чем армия. Представьте: в разведку боем послали роту.
Вернулся один, приволок «языка». Остальные, прикрывая его отход, погибли все до одного. И генерал говорит: "Этот — молодец. Сделал Дело. Остальные — паразиты и изменники Родины. Отправть их семьи в ГУЛАГ!"»
Во-первых, для разведки боем «языки» делом не являются, Вы просто не знаете, что это такое — разведка боем. Во-вторых, генерал — это не профессор. Подобного идиотизма не то что генерал, а и ефрейтор не допустит, поскольку это люди военные, а не «важная опора советского строя», и они понимают, что является Делом каждого солдата.
А вот представьте, что в разведку послали профессора. Он взял и побежал в тыл — на Урал. А как же! А вдруг там немцы есть?
Нужно же получить для науки «объективные знания» об этом. Вы, конечно, за этот подвиг присвоите ему звание Героя.
Весь народ дрался на фронте выживания СССР, а подавляющая масса ученых — на невидимом фронте. И не потому невидимом, что этот фронт — разведка, а потому, что такого фронта вообще никто не видел и знает о нем лишь из газет по рассказам самих ученых, расправляющих грудь для навешивания орденов.
«Непонятно, зачем Ю. И. Мухин прибавил еще и миф об "огромных средствах", пожираемых нашей наукой. И без этого его тезис бьет по мозгам. Наша наука обеспечила военный паритет СССР с Западом, а на войну работала примерно треть научного потенциала Запада. Значит, даже если бы у нас вообще не было гражданской науки, по своей «продуктивности» наши ученые никак не уступали западным. А гражданская наука у нас была, страна жила в основном за счет своих разработок, хотя сил, конечно, не хватало, у нас нарастала нехватка знаний. Но если учесть те реальные средства, что получала советская наука, ее эффективность надо признать невероятно, чудодейственно высокой. Достаточно сказать, что даже в Академии наук СССР один научный работник имел в своем распоряжении в 180–200 раз меньше приборов (в пересчете на равные измерительные возможности), чем в среднем исследователь США. Причина этой силы — именно в советской системе, в том, что названо "шедевром государственного идиотизма", в упоре на фундаментальное знание».
Судя по делу, по полученному эффекту, мой тезис плохо «бьет по мозгам». Либо он слаб, либо мозги железобетонные.