– Хорошо, вы можете зайти за мной, – благосклонно ответила Катя, разглаживая складку на сарафане. – Думаю, редкое общение пойдет нам на пользу, все же управлять компанией «Пфлюгге и Архипов» мы будем вместе – на равных, а значит, мы должны терпимо относиться друг к другу. Как видите, у меня разумный подход к делу.
– Очень разумный, – сдерживая улыбку, ответил Федор. – Но было бы куда лучше, если бы ты просто согласилась выйти за меня замуж.
– Лучше для кого? Для вас?
Он не ответил.
«Думай, что хочешь», – мелькнуло в голове у Кати.
К дому-этажерке она шла весьма довольная собой – это только с первого взгляда кажется, будто она уступила, а на самом-то деле все не так. Она вкусно покушает, попользуется предложенными благами и даже не подумает таять, охать и ахать. Она и не подумает влюбляться в Архипова и этим одержит свою маленькую победу. О, она готова играть по чужим правилам, но только итог будет всегда не таким, как им кажется.
– Отлично, – выдохнула она, представляя, как отправляет в рот сочный кусочек мяса. – Отлично.
«Да, я иду! И – да, я буду есть! Ха! Ха! Ха!» – запись порвана и закопана под деревом.
* * *Генеральная уборка! Она всегда вызывает одновременно приступ вселенской лени и радость от предстоящего порядка. У Кати к этому частенько еще примешивалось чувство легкости, будто она похудела разом на пять-шесть килограммов.
– Долой, и это тоже долой! – командовала она, собирая вялые мокрые листья. – Всем спасибо, все свободны, – продолжала она, складывая их кучкой под кустарником.
На смену старым листьям она натаскала новые, уложила их высокой ровной горкой и даже слегка взбила. Матрас вышел отличный, правда, он вряд ли мог сравниться с надувным, на котором она провела эту ночь.
– Ничего, – приободрила она себя, – осталось совсем немного, и я вернусь в Москву.
Крыша тоже была обновлена. Домик-этажерка приобрел приятный зеленый цвет.
Катя перебрала продукты, разделила их на несколько кучек и, подумав, что предстоящий ужин значительно сэкономит и запасы, улыбнулась.
День постепенно пропитывался солнцем, голубая гладь моря искрилась, и настроение, набрав нужную высоту, переливалось яркими цветами радуги.
Катя прогулялась к ручью, наполнила одну кастрюлю водой, вернулась, сварила рис, плотно поела и, несмотря на то что хотелось принять горизонтальное положение, отправилась купаться. Отплыв немного от берега, она легла на спину и, закрыв глаза, расслабилась, доверяя себя морю.
Мысли в голову полезли странные… Странные для той ситуации, в которой она находилась. Ни разу со дня прибытия на остров Катя не задумалась о том, а как она, собственно, выглядит? Стрижка позволяла не вспоминать о расческе, москиты так постарались над руками и ногами, что прикрыть это безобразие при такой жаре не представлялось возможным, да и смены одежды все равно не было. Косметику и кремы отобрал Карл Антонович, маникюрные ножницы, кстати, тоже. Но это все и не беспокоило – не беспокоило до сегодняшнего утра.
Катя недовольно поморщилась – неужели ей хочется выглядеть лучше из-за Архипова? Нет, конечно же, нет! Просто торжественный ужин – это не рядовое событие и… и вообще – пусть Федор Дмитриевич смотрит на нее – красавицу, и страдает оттого, что такая девушка никогда ему не достанется!
Найдя оправдание своим порывам, Катя вновь, более спокойно, задумалась о своем внешнем виде, вернее о том, как его изменить в лучшую сторону.
Глава 14
Федор перешагнул черту – уже воображаемую – дождь не любит границ, он их стирает. Натянул бейсболку, сунул руки в карманы шорт и отправился приглашать наследницу на ужин.
Перемены, произошедшие во внешности Кати, он заметил сразу. Волосы приглажены, щеки порозовели, точно их усиленно щипали несколько минут, бахрома, образовавшаяся на месте оторванной лямки, аккуратно заправлена, а сам сарафан вроде уже не такой мятый. Спина ровная и взгляд… взгляд уверенной в себе женщины.
– Ты прекрасно выглядишь, – мягко сказал Федор и, поборов в себе желание протянуть руку, добавил: – Ужин готов, позвольте, Екатерина Александровна, проводить вас к столу.
– Позволяю, – кивнула Катя.
На траве, в тени деревьев, была разостлана темно-синяя скатерть, по углам лежали голубые, сложенные пополам салфетки. А в середине…
– О! – воскликнула Катя, не веря собственным глазам.
Ананасы, бананы, мандарины, черешня (ого!), запеченный картофель, копченое тонко нарезанное мясо, ровные куски рыбы с дольками лимона, шашлык на деревянных шпажках, овощи гриль, свежие овощи, корзиночки с чем-то очень похожим на жульен, фаршированные баклажаны, кексы (наверняка пахнут ванилью!), пирожки трех видов (с чем? с чем?!!), ассорти из орешков и еще всякая всячина по мелочи – пир, настоящий пир!
– А вы тоже будете есть? – спросила Катя и, не дожидаясь ответа, устремилась к «столу». Она села на заранее приготовленные надувные подушки, торопливо постелила на колени салфетку и объявила: – Я готова.
– Как насчет вина? – спросил Федор.
– Хотите меня напоить?
Он поморщился, взял нож и ловко снял с горлышка бутылки матовую коричневую пленку.
– Нет, – наконец-то ответил он, – я предпочитаю честную победу.
Первый налет на приготовленные блюда был хаотичным и стремительным. Второй налет – более размеренным и продуманным. Теперь Катя не наворачивала все подряд – она растягивала удовольствие и накалывала на вилку только наиболее понравившиеся ей кусочки.
– О! – воскликнула она, похрустывая огурчиком. – Я забыла вам пожелать приятного аппетита.
– Спасибо, и тебе того же, – кивнул Федор, у которого как раз этого самого аппетита сейчас не было вообще. Он и сам не мог понять, почему… может быть, из-за волнения…
– Откуда вы все это взяли? Хотя не отвечайте, и так ясно – Карл Антонович постарался. Он прислал это ночью?
– Да.
– Я умная, правда?
– О, да.
Сделав глоток вина, Катя с вызовом посмотрела на Федора. В животе что-то ухнуло и защекотало иголочками… А все же он приятный… нет, не то слово – неподходящее. Глаза глубокие, подбородок широкий, небрит… Кажется, чем-то расстроен или просто не в духе…
– А зачем вы устроили этот ужин? – Катя поймала себя на мысли, что кокетничает. Вот сейчас, сейчас он скажет, что все это только ради их сближения. «Сближение» – слово-то какое дурацкое, точно они два космических корабля, которым нужно произвести стыковку.
– Ты не боишься ответственности? Она обязательно свалится на тебя, как только ты начнешь участвовать в управлении компанией, – вместо ответа спросил Федор.
– Боюсь, – немного помедлив, честно призналась Катя.
Он хотел услышать именно это. Нет, не потому что подобное признание говорило о ее нерешительности – он хотел увидеть в ней думающего, ответственного человека, и он это увидел.
– Ты всему научишься, не сразу… я помогу тебе. – Федор сказал это торопливо, точно это были лишние слова, но не сказать их он не мог.
Катя растерялась. Это что он сейчас имел в виду? Что будет ей помогать в любом случае? Или будет ей помогать, если она выйдет за него замуж? А может, он передумал жениться и готов признать в ней равного партнера?
Почему-то последнее предположение неприятно царапнуло. Нет – конечно, она не влюбилась в него (вот еще!) и, конечно, становиться его женой не собирается (размечтался!), но, честно говоря, очень хочется, чтобы подольше уговаривали – это льстит. Да, точно – это просто льстит!
Отправив в рот соленый орешек, Катя вежливо ответила:
– Спасибо, буду вам очень признательна. Думаю, мне действительно понадобится ваша помощь… и помощь Карла Антоновича, разумеется, тоже. Я очень хочу получить еще одно образование, но пока не определилась какое…
– Когда вернемся в Москву, мы это обсудим более детально. Пожалуй, надо устроить тебе небольшую экскурсию – прогуляешься по офису, познакомишься с людьми, посмотришь на образцы нашей продукции…
– А у меня будет свой кабинет?
Федор сделал глоток вина и пристально посмотрел на Катю.
– Вы только, пожалуйста, не думайте, что я ничего не понимаю и отношусь к этому, как к детским играм. Вовсе нет! Нельзя кабинет – ну и не надо, – я и так буду работать! Вы мне там где-нибудь в уголочке выделите место, чтобы поставить компьютер, и я… – она осеклась, заметив в глазах Архипова маленьких танцующих чертиков. Они подпрыгивали и смеялись. – Считаете меня глупой, да?
– Нет, – покачал он головой, – я считаю тебя не такой, как все.
На щеках вспыхнул румянец, и, почувствовав это, Катя принялась старательно расправлять на коленях салфетку. Что за ерунда такая: откуда это смятение, откуда эта дрожь в руках? Ничего же такого он не сказал, и еще неизвестно, что он имел в виду… Не такая, как все… Это какая? Может, он хотел сказать… своенравная? Вспыльчивая? Особенная?..
– Нет, – покачал он головой, – я считаю тебя не такой, как все.
На щеках вспыхнул румянец, и, почувствовав это, Катя принялась старательно расправлять на коленях салфетку. Что за ерунда такая: откуда это смятение, откуда эта дрожь в руках? Ничего же такого он не сказал, и еще неизвестно, что он имел в виду… Не такая, как все… Это какая? Может, он хотел сказать… своенравная? Вспыльчивая? Особенная?..
Надо вернуться к еде – лучше усиленно жевать и ни о чем не думать! Катя взяла помидорину и, отгоняя мысли о давно наступившей сытости, откусила небольшой кусочек.
– А вы знаете, каким будет второе испытание? – спросила она. Этот вопрос ее занимал уже давно.
– Знаю, – улыбнулся Федор. – Поверь – ничего страшного: никаких москитов, никаких змей, никаких лишений. Вряд ли это вообще можно назвать испытанием.
– А может, вы тогда мне скажете…
– Нет.
– Я так и знала! – фыркнула Катя. – Чего еще от вас ожидать. Если бы вы были другим человеком… нормальным человеком, вы бы меня обо всем предупредили заранее.
Так – отлично! Она нашла, к чему придраться, и он ее теперь вновь раздражает. Прекрасно! Никакой неловкости, и все вернулось на круги своя!
– Еще вина? – спросил Федор.
– Наливайте, – позволила Катя. – А третье испытание?
– Ничего не могу сказать и об этом.
– Почему? Не знаете?
– Не знаю.
– Забыли спросить или мой дядюшка вам не доверяет? – в голосе сквозило ехидство.
– Забыл спросить, – улыбнулся Федор.
– Ну же, признайтесь, что он вам попросту не ответил.
– Катя, мы с Карлом одна команда, и не принимай желаемое за действительное.
– Ладно, не хотите говорить на эту тему и не надо, – она махнула рукой, – я не сомневаюсь, что все у вас продумано, и мне всегда надо быть начеку.
– А я вот как раз считаю, что тебе надо просто расслабиться…
Он резко встал, и Катя от неожиданности вздрогнула – он что… сейчас будет приставать к ней… по-настоящему? Ой! Ой! Что же делать? Как бы сесть так, чтобы одновременно быть сногсшибательной и иметь возможность дать достойный отпор?
«Что за бред у меня в голове, – подумала Катя, – я становлюсь какой-то кошмарной дурой!»
«Это вино, я просто немного опьянела», – быстро нашла она себе оправдание.
Но Федор приставать не собирался, он повернулся к морю, лениво потянулся и предложил:
– Может, прогуляемся по берегу, чего здесь сидеть?
Шли они рядом, но на некотором расстоянии друг от друга. Это расстояние то и дело по каким-то неведомым причинам уменьшалось, и Катя внимательно следила, чтобы должный метр не сокращался.
Она оступилась, и он тут же взял ее за локоть. Ну вот – опять! И как он так быстро метнулся к ней?
– Вообще здесь красиво, – сказала Катя, косясь на свою грудь – не видно ли ниток и заправлен ли лохматый шов – все же лямку надо было отрывать аккуратнее… – Я даже благодарна Карлу Антоновичу за то, что он отправил меня на остров. И это даже ничего, что вы меня разорили, – она хмыкнула. – Денег, конечно, жалко, но я сама виновата…
Она надеялась, что он сейчас скажет: «Давай я тебе все верну, мне, в конце концов, твои деньги не нужны…» – но он сказал иное:
– Азарт и в жизни, и в бизнесе необходим, но в небольших дозах, и подобные порывы нужно уметь контролировать.
– То есть – вы преподали мне урок?
– Считай так.
– Отлично, – теперь Катя усмехнулась.
Значит, деньги он возвращать не собирается? А мог бы! Ну и пожалуйста, ну и не надо, не очень-то и хотелось… Она остановилась, подняла плоский камешек и пустила его по воде. Бульк, бульк, бульк… Пять касаний.
– Неплохо, – похвалил Архипов и тоже поднял камешек и уже хотел пустить его следом, но передумал.
– Боитесь опозориться? – едко спросила Катя.
– Нет, не хочу тебя расстраивать, – ответил он.
– Ну что вы, я умею радоваться за других. Давайте, давайте, посмотрим, на что вы способны.
Бульк, бульк, бульк… Семь касаний.
– Подумаешь! – выдала Катя и, вздернув нос, пошла дальше.
Ветерок скользнул по лицу и плечам. Она вдохнула вечернюю прохладу, на миг задержала дыхание и обернулась. Как-то все хорошо и просто… Спокойно. И можно быть любой – можно быть разной.
– Свобода! – вдруг закричала Катя и, подняв руки вверх, запрыгала в разные стороны, точно душевнобольной заяц. – Свобо-о-да!
Федор остановился и, давая возможность наследнице сделать вокруг него почетный круг ритуального танца, замер.
– Свобода! Да здравствует равенство и братство! Да здравствует мир во всем мире!
Она закинула голову назад и закружилась на месте. Море, деревья, песок – все мелькало и сливалось в сплошную бежево-зеленую полосу. В полосу радости и счастья.
– Осторожно! – воскликнул Федор, когда, качнувшись, Катя потеряла равновесие. Он быстро шагнул вперед и взял ее за руку. – Упадешь же, Ольга…
В ушах у Кати сразу зазвенело, а потом, наоборот, стало абсолютно тихо. Как он ее назвал?.. Как?..
– Не беспокойтесь, я твердо стою на ногах, – резко сказала она и выдернула свою руку из его руки.
Нестерпимая обида захлестнула душу. И резко стало холодно…
– Катя, я…
Федор и сам не мог понять, как у него вылетело это имя – сейчас он не думал об Ольге и тем более не ассоциировал одну девушку с другой. Но у него была своя размеренная, привычная жизнь, и эта жизнь предательски вылезла на поверхность. Эту жизнь он не собирался менять так быстро, да и незачем было ее менять – никто не желал впускать его в свое сердце, и никто не собирался стучаться в его душу. Ну так что… все по-честному? Федор стиснул зубы и попытался отодвинуть в сторону вспыхнувшее чувство вины, но сделать этого не смог – что-то мешало, что-то скребло…
– Не надо ничего объяснять. Мне это не интересно! – выпалила Катя, развернулась и побежала на свою половину острова. Тук-тук-тук, тук-тук-тук – учащенно билось сердце, а в глазах уже блестели слезы…
Первая запись в дневнике (листок вырван, аккуратно сложен и спрятан на дно чемодана):
«Мне хочется плакать – долго и сильно… Я чувствую себя совершенно беспомощной и глупой. Почему… почему так обидно? И зачем я вспылила, зачем убежала?.. Почему не перевела все в шутку, мне же абсолютно все равно, что творится в его душе – кого он любит и с кем встречается.
Да может быть, Ольга – это вообще его домработница!!!
Глупо, как же глупо!
И стыдно…
Хотя мне стыдиться нечего. Не-че-го! И пусть он думает, что хочет – мне это безразлично!
Он чужой человек. Чужой.
Как теперь с ним себя вести?
Теперь он считает…
Неужели я…
Нет.
Нет, нет и еще раз нет!»
Вторая запись в дневнике – каждая строчка подчеркнута, а текст обведен почти ровным овалом:
«Я пойду учиться и стану самой умной.
Я буду работать от зари до зари.
Я добьюсь всего, чего только можно добиться и чего нельзя – тоже.
Я НЕ ТАКАЯ, КАК ВСЕ, И ВЫ ЭТО УВИДИТЕ! Вы это ПОЙМЕТЕ И ПОЧУВСТВУЕТЕ!
Спокойной ночи, Карл Антонович. Спокойной ночи».
Глава 15
– Доброе утро, Катенька! Я рад тебя видеть живой и здоровой!
Карл Антонович качнул лодку в неуклюжей попытке поцеловать наследницу в щеку. Катя увернулась и гневно сдвинула брови на переносице. Этого мгновения она ждала десять дней и десять ночей… О! Какую речь она заготовила для своего хитрого дядюшки – какую длинную, обвинительную, наполненную гневом речь!
– И я вас… тоже очень рада видеть, Карл Антонович, – процедила она и покосилась на Архипова, который, развалившись на скамейке, сдержанно ожидал, когда же закончится торжественная церемония встречи и сухощавый помощник капитана заведет мотор.
– Знаю, знаю, – усмехнулся Карл Антонович, – ты хочешь предъявить мне кучу претензий, и, веришь ли, я их с удовольствием выслушаю. – Он сощурился и побарабанил пальцами по бортику лодки. – И во многом ты будешь права… но истина так многогранна, так сложна…
– Не надо, – прошипела Катя, сверкая глазами. – Не надо говорить эту чушь! Мы с вами не договаривались, что я буду здесь жить практически в одних трусах, без еды!
– Если выразиться точнее, то мы не оговаривали этот вопрос, а, значит, правых и виноватых в данном случае быть не может. Ты не проявила предусмотрительности, а я этим воспользовался. Вот и все.
– Вот и все?!
– Да. Это в будущем тебя научит…
– Ах, да! Я совсем забыла, что вы взялись преподать мне суровую правду жизни! Кстати, семнадцать тысяч четыреста долларов из моих двадцати отдайте Федору Дмитриевичу – теперь они принадлежат ему. Он, знаете ли, тоже решил меня немного поучить…