— И, ей-богу, они, может быть, правы! Кто знает? Вы? Вы знаете? Они ждали годы! Смотрите. Они ждут с тяжелым сердцем. Вы думаете, мне все равно? Может быть, мне надо было скрыть все, никому не говорить — никому! — даже вам! Может быть, они ждут того, чего никогда уже не будет?
Миссис Треверс встала с места и быстро обошла кругом стола.
— Но, может быть, надо дать что-нибудь этому Даману или остальным? — спросила она. — Мы могли бы дать им больше, чем они ожидают. Я и мой муж…
— Не говорите мне о вашем муже, — грубо перебил Лингард. — Вы не знаете, что делаете. — Она встретила темный гнев его взгляда.
— Но я должна, — с жаром настаивала она.
— Должна, — сказал он задумчиво; он заметил, что она только на полголовы ниже его ростом. — Должны! О да! Конечно, вы должны. Должны! Да. Но я не желаю слушать! Дать! Что вы можете дать? Пусть у вас все сокровища мира. Нет! Вы ничего не можете дать…
— Я думала о ваших интересах, когда говорила, — прервала его миссис Треверс.
Глаза его опустились вниз, скользя вдоль линии ее плеч.
— Обо мне! — повторил он.
Они говорили почти шепотом. На палубе над их головой раздались медленные шаги. Лингард повернулся к подъемному окну.
— Эй, кто там! Есть ветер?
С минуту все было тихо. Затем кто-то спокойно отвечал:
— Небольшой ветер с севера. — После короткой паузы голос прибавил: — Темно, хоть глаз выколи.
— Да, темно, — пробормотал Лингард. Он чувствовал, что должен что-то сделать. Сейчас. Немедленно. Мир ждет. Мир, полный страха и надежд. Но что же делать? Вместо того, чтобы ответить себе на этот вопрос, Лингард смотрел на матовые косы миссис Треверс и с любопытством созерцал локон у ее шеи. Но что же делать? Ведь бриг оставить не на кого.
Отвечавший ему голос принадлежал Картеру.
— Вот видите, он следит за мной, — сказал Лингард.
Миссис Треверс покачала головой и попыталась улыбнуться.
Стоявший наверху человек кашлянул.
— Нет, — продолжал Лингард, — вы должны понять, что вы не можете ничего дать.
Человек, по-видимому оставшийся у окна, спокойно сказал:
— Если я вам понадоблюсь, миссис Треверс, я тут.
Хассим и Иммада взглянули вверх.
— Ну, вот видите, — воскликнул Лингард. — Я вам говорил, что он следит за мной. На моем же судне… Право, даже не верится.
— Велите ему сойти вниз, — сказал он, помолчав.
Миссис Треверс позвала Картера, и голос ее показался Лингарду и очень нежным, и очень повелительным.
— Этот бриг я люблю больше всего на свете, — продолжал он. — Больше всего на свете. Если бы я его потерял, мне негде было бы стать на земле. Но вы этого не понимаете, не можете понять.
Картер вошел и тщательно запер за собой дверь. Он спокойно оглядел присутствующих.
— Все спокойно? — спросил Лингард.
— Спокойно, если угодно, — ответил он. — Но стоит вам высунуть голову за дверь, чтобы услышать, как все они на шканцах храпят вповалку, словно дома нет жен, а на море пиратов.
— Послушайте, — сказал Лингард. — Я только что узнал, что не могу положиться на своего помощника.
' — Вот как? — протянул Картер, — Я не очень этому удивляюсь. Он, правда, не храпит, но это, вероятно, потому, что он слишком глуп, чтобы спать. Он только что сейчас подстерег меня на корме и сказал что-то вроде того, что дурное общество портит хорошие манеры. Кажется, я это уже где-то слышал, но сейчас это как будто не к месту. И, кроме того, пытался дать мне понять, что если сам он не испорчен, то это не ваша вина. Как будто мне есть дело до этого! Он так же глуп, как толст. А может быть, притворяется.
Картер засмеялся и прислонился к дверному косяку. Лингард посмотрел на женщину, которая так много ожидала от него, и в свете, который словно исходил от нее, ему показалось, что он, во главе вооруженных лодок, атакует поселок Белараба. Он мог сжечь поселение дотла и всех их, до единого, угнать в леса. Да, он мог. Он испытывал внезапно удивление и смутный ужас при мысли о разрушительной мощи своей собственной воли. Он мог отдать ей массу жизней. Он только вчера увидел ее, а между тем ему казалось, что всю свою жизнь он только дожидался ее знака.
Миссис Треверс сидела молча. Лингард стал обдумывать план атаки.
Он видел пламя, дым, а затем самого себе, — одного, среди бесформенных развалин, на берегу шепчущего и вздымающегося моря. Он вздрогнул и махнул рукой.
— Нет, я не могу отдать вам все эти жизни, — воскликнул он.
И прежде чем миссис Треверс могла понять значение этих слов, он объяснил ей, что для спасения пленников ему придется идти одному на берег. Он не может пустить в ход силу оружия.
— Вы понимаете почему, — добавил он.
— Да, — слабо отозвалась миссис Треверс.
Он сам должен рискнуть. Если только Белараб поймет свои настоящие интересы, все будет хорошо.
— Только мне до него добраться, а там я его уже уговорю, — размышлял он вслух, — ведь эти два года он держался у власти только благодаря мне. И он это знает и чувствует. Только вот допустят ли меня до Белараба?
Лингард задумался.
— Не посмеет, — вдруг воскликнул он.
Миссис Треверс слушала, полуоткрыв рот.
Картер не двинул ни одним мускулом своего юного, спокойного лица. Только когда Лингард подошел к нему вплотную и, сверкнув глазами, тихо спросил: «Могли бы вы сражаться на этом бриге?» — нечто вроде улыбки заиграло у его светлых усов.
— Во всяком случае, я могу попытаться, — отвечал он и едва слышно прибавил: — Конечно, только ради вот этой леди.
Лингард покачнулся, словно его ударили в грудь.
— Я имел в виду бриг, — сказал он тихо.
— Миссис Треверс будет на бриге, — возразил Картер.
— Как? Ну, да, конечно, на бриге. Где же еще? — пробормотал Лингард.
Картер посмотрел на него с изумлением.
— Сражаться, говорите вы? — медленно сказал он. — Ну, что же, испытайте меня.
— Хорошо, — отвечал Лингард.
Он вышел из каюты и позвал:
— Серанг!
Тонкий, надтреснутый голос тотчас же откликнулся:
— Туан! — и дверь захлопнулась.
— Вы верите ему, миссис Треверс? — быстро спросил Картер.
— А вы нет? Почему? — ответила она.
— Я не могу его понять. Будь это другой человек, я сказал бы, что он пьян, — произнес Картер. — Зачем он вообще здесь, он и его бриг? Простите мою смелость, но — вы пообещали ему что-нибудь?
— Да, пообещала! — воскликнула миссис Треверс с горечью, так удивившей Картера, что он с минуту хранил молчание.
— Тем лучше, — сказал он наконец. — Пусть он покажет, что может сделать, и тогда…
— Вот, возьмите это, — сказал Лингард, входя и что-то ощупывая у себя на шее.
Картер машинально протянул руку.
— Для чего это? — спросил он, смотря на маленький медный ключик, привязанный на тонкой цепочке.
— Это от порохового склада. Откидной трап тут, под столом. Человек, у которого этот ключ, командует бригом, пока меня нет. Серанг понимает. Жизнь брига теперь в ваших руках.
Картер посмотрел на лежавший в его ладони ключик.
— Я сейчас говорил миссис Треверс, что я не могу вполне доверять вам.
— Я знаю, — презрительно перебил Лингард. — Вы ведь до сих пор носите в кармане свой дурацкий пистолет, чтобы вышибить у меня мозги. Мне какое дело? Я думаю о бриге. Мне кажется, я не ошибаюсь в вас. Вы подойдете.
— Что же, может бьггь, — скромно пробормотал Картер.
— Не поступайте опрометчиво, — тревожно говорил Лингард. — Если вам придется драться, действуйте и руками, и головой. Если есть ветер, деритесь на ходу. Если они попытаются атаковать в штиль, старайтесь задержать их ружейным огнем. Соображайте и… — Он пристально посмотрел Картеру в глаза; его губы беззвучно шевелились, словно он вдруг онемел. — Обо мне не думайте. Что вам за дело, кто я такой? Думайте о корабле! — воскликнул он. — Не погубите его! Не погубите его!
Страстность его голоса поразила слушателей; некоторое время они хранили глубокое молчание.
— Хорошо, — согласился наконец Картер, — Я буду заботиться о вашем бриге, как о моем собственном. Но мне хотелось бы чнать, в нем тут дело? Послушайте, вы куда-то уезжаете? И один?
— Да, один.
— Хорошо. Но имейте в виду, что если вы сюда вернетесь с толпой ваших черномазых друзей, клянусь небом, я не подпущу вас к вашему бригу и на расстояние голоса. Ну, что же, оставляете вы мне теперь ключ?
— Капитан Лингард, — вмешалась вдруг миссис Треверс. — Не лучше ли было бы рассказать ему все?
— Рассказать ему все? — повторил Лингард, — Все? Еще вчера это можно было бы сделать. Еще вчера. Какое там вчера! Шесть часов тому назад, шесть часов тому назад я мог бы кое — что ему рассказать. Вы это слышали. А теперь — кончено. Скажите ему. Мне больше нечего рассказывать.
Лингард склонил голову и замолчал. Миссис Треверс, собиравшаяся было сделать жест протеста, вдруг уронила руки. Лингард взглянул Картеру в лицо.
Лингард склонил голову и замолчал. Миссис Треверс, собиравшаяся было сделать жест протеста, вдруг уронила руки. Лингард взглянул Картеру в лицо.
— Оставьте ключ у себя, — сказал он спокойно, — а когда наступит время, действуйте. Я вас уполномочиваю.
— Мне все-таки хотелось бы знать, в чем тут дело, — снова пробормотал Картер, — и на сколько дней вы оставляете нас, капитан?
Лингард не отвечал. Картер немного подождал и опять заговорил:
— Вы должны сказать, сэр. Мне это надо знать хоть приблизительно. На два-три дня?
Лингард вздрогнул.
— Дня? — повторил он. — Дня? Вы это хотите знать? Два… три дня… что говорил старик… может быть… навсегда.
Это было сказано так тихо, что слышал только один Картер.
— Что вы говорите? — прошептал он.
Лингард кивнул.
— Дожидайтесь, пока можете, а потом уходите, — сказал он тем же еле слышным голосом.
— Куда?
— Куда хотите, в ближайший порт, в любой порт.
— Хорошо. Это, по крайней мере, ясно, — с невозмутимым добродушием заметил молодой человек.
— Я иду, Хассим! — начал Лингард, и малаец медленно склонил голову и не поднимал ее, пока Лингард не кончил говорить. Он не выразил ни удивления, ни какого-либо иного чувства, пока Лингард в сжатых и быстрых словах сообщал ему о своем намерении самолично освободить пленников. Когда Лингард закончил словами:
— И ты должен постараться помочь мне в трудную минуту, раджа Хассим, — он взглянул на него и сказал:
— Хорошо. Ты до сих пор ни о чем меня не просил. — Он улыбнулся своему белому другу. Было что-то лукавое в этой улыбке и еще большая твердость в снова замерших губах.
Иммада сделала шаг вперед. В ее черных расширенных глазах, устремленных на Лингарда, был ужас. Дрожащим голосом, который невольно заронил во всех присутствующих смутную тревогу, она воскликнула:
— Он погибнет, Хассим! Он погибнет один!
— Нет, — сказал Хассим. — Сегодня вечером страхи твои так же напрасны, как и утром. Он не погибнет один.
Ее веки вдруг опустились, и из-под полузакрытых ресниц беззвучно закапали слезы. Лингард нахмурился, и в каждой складке его лба, казалось, зароились мрачные мысли.
— Помни, Хассим, когда я пообещал вернуть тебе твою страну, ты пообещал мне быть другом каждому белому. Другом каждому белому моего народа, навеки!
— У меня хорошая память, туан, — сказал Хассим. — Я еще не стал правителем своей страны, но каждый человек правитель над своим сердцем. Обещания благородного человека живут до тех пор, пока живет он сам.
— Прощайте, — обратился Лингард к миссис Треверс. — Здесь вы будете в безопасности.
Он оглядел всю каюту.
— Я уезжаю, — опять начал он и остановился.
Рука миссис Треверс, слегка опиравшаяся о стол, чуть-чуть задрожала.
— Это ради вас… Да. Только ради вас… И, кажется, не может быть…
Ему казалось, что он прощается со всем миром, что он навеки расстается с самим собой.
Миссис Треверс не проронила ни звука, но Иммада бросилась между ними и вскричала:
— Ты жестокая женщина! Ты гонишь его оттуда, где его сила. Ты бросаешь безумие в его сердце! О, слепая, безжалостная, бесстыдная!
— Иммада, — раздался спокойный голос Хассима.
Никто не шевелился.
— Что она сказала мне? — пролепетала миссис Треверс и повторила еще раз глухим голосом: — Что она сказала?
— Простите ей, — сказал Лингард. — Она боится за меня…
— Это по поводу вашего отъезда? — быстро прервала миссис Треверс.
— Да, из-за этого. И вы должны простить ее.
Он отвернулся, словно в смущении, и вдруг его охватило неудержимое желание еще раз взглянуть на эту женщину. В миг разлуки он охватил ее своим взглядом, словно человек, который держит в руках бесценное, оспариваемое другими, сокровище. Легкий румянец, понемногу заливший лицо миссис Треверс, сообщил ее чертам необычайное и странное оживление.
— Вам грозит опасность? — тревожно спросила она.
— Ничего особенного, — с небрежным жестом отвечал Лингард. — Не стоит об этом думать. Я бывал и не в таких переделках.
Он хлопнул в ладоши и ждал, пока за спиной его не растворилась дверь. I — Стюард, пистолеты.
Мулат, в туфлях и в переднике до самого подбородка, бесшумно заскользил по каюте с таким видом, словно для него присутствующие не существовали.
«Почему у меня так болит сердце? — мысленно спрашивала себя миссис Треверс, смотря на недвижимую фигуру Лингарда. — И сколько времени будет продолжаться эта ноющая боль? Или это навсегда?..»
— Сколько зарядов положить вам, сэр? — спросил стюард, когда Лингард взял у него пистолеты и пробовал курки, положив свежие пистоны.
— На этот раз ничего не надо, стюард.
Мулат подал ему красный шелковый платок, записную книжку, портсигар. Лингард повязал платок вокруг шеи, по-видимому решив одеться так, как он обычно одевался во время экскурсий на берег. Он даже посмотрел, положены ли сигары в портсигар.
— Шляпу, сэр? — спросил мулат.
Лингард нахлобучил шляпу на голову.
— Слушайся эту леди, стюард, пока я не вернусь. Эта каюта ее, слышишь?
Он приготовился идти, но ноги его точно прилипли к полу., - Я еду с вами, — вдруг объявила миссис Треверс непоколебимо-решительным тоном.
Лингард не взглянул на нее, даже не поднял глаз. Он не сказал ничего. И только после того, как Картер воскликнул:
— Это невозможно, миссис Треверс! — Лингард, не двинувшись с места, прошептал про себя: «Конечно».
Миссис Треверс натянула на голову капюшон, и лицо ее в рамке черной ткани стало неестественно белым; только фиолетово-синие глаза ее загадочно темнели на этой режущей белизне. Картер порывисто шагнул вперед.
— Вы не знаете этого человека, — почти закричал он.
— Я знаю его, — сказала она и, видя в лице Картера упрек и недоверие, медленно и отчетливо произнесла: — Я уверена, что в его жизни нет ни одной мысли, ни одного действия, которых бы я не знала.
— Правда, правда! — пробормотал Лингард.
Картер со стоном всплеснул руками.
— Отойдите, — прозвучал над его ухом голос, похожий на ворчание грома, и руку его сжали так, что затрещали кости. Картер вырвался.
— Миссис Треверс, отойдите! — воскликнул он. Но оба они уже исчезли в открытую дверь, и даже шум их шагов замер в от далении. Картер дико озирался кругом, словно ища помощи.
— Кто этот человек, стюард? Кто этот сумасшедший дья вол? — спрашивал он вне себя.
Холодный философский тон ответа смутил его.
— Не мое дело об этом беспокоиться, сэр, да, я думаю, и не ваше.
— Как не мое! — закричал Картер. — Да ведь он увез леди!
Стюард критическим взором окинул лампу и привернул фи тиль.
— Вот так, — промямлил он.
— Господи! Но что же мне делать? — продолжал Картер, смотря на Хассима и Иммаду, которые шептались и ответили ему невидящим взглядом.
Он ринулся на палубу. Ночь, точно подстерегавшая, разом ослепила его. Он споткнулся обо что-то мягкое, пихнул ногой что-то твердое и бросился к поручню.
— Вернитесь! — кричал он. — Вернитесь, капитан! Миссис Треверс! Или позвольте мне ехать с вами.
Он прислушивался. Свежий ветер обвевал ему щеки. На глазах у него словно лежала черная повязка.
— Уехали… — простонал он, совершенно подавленный, и вдруг услышал издали голос миссис Треверс.
— Защищайте бриг, — донеслось до него. Повелительная грусть, сквозившая в этих словах, раздавшихся из безбрежности темной вселенной, пронзила дрожью все фибры его тела.
— Защищайте, защищайте бриг…
— Не сделаю ни черта, если вы не вернетесь, — в отчаянии закричал Картер. — Миссис Треверс…
— …как если бы… я сама… была… на бриге… — продолжал в восходящей каденции удалявшийся голос, слабый, но чудесно отчетливый и повелительный.
Картер больше не кричал. Сначала он еще пытался различить во тьме очертания лодки, но скоро отказался и отошел от поручня. От тяжести его шагов царивший на палубе тяжелый мрак как будто заколебался, словно лужа, в которую ступили, поплыл в сторону, стал расслаиваться. Темные пятна отбегали назад и увертывались в сторону, торопливо шаркали голые ноги, слышались замиравшие голоса.
— Малайцы! — проговорил Картер. — Весь бриг на ногах.
С минуту он прислушивался к храпу белых матросов, спавших рядами, головами к корме. У самых его ног завизжала черная собака, привязанная к кольцу, забрякала цепочкой, зацарапала когтями, точно тоскуя в незнакомой обстановке и прося человеческого внимания. Картер нагнулся и почувствовал, что его лизнули в лицо.
— Алло, старина! — Картер, потрепав шерстистые бока, погладил гладкую голову. — Славный пес, Ровер! Ложись, ну, ложись же, собачка! Ты не понимаешь, куда попал? — Собака присмирела. — Ну и я тоже не понимаю, — прошептал он.