Как видно, боевой состав новой танковой армии по-прежнему был смешанным. Армия сосредоточивалась в районе Осташкова. Ее формирование осуществлялось медленно, так как снежное бездорожье затруднило прибытие частей и соединений. Кроме того, в районе формирования не было ни горючего, ни боеприпасов, ни продовольствия, ни фуража. Плечо подвоза – от пункта формирования до ближайшей базы снабжения – составляло 250 км. Начальник штаба генерал Н.С. Дронов и его ближайшие помощники слабо разбирались в специфике танковых соединений, а поэтому нередко возникали неувязки. Поэтому генерал М.Е. Катуков срочно отозвал из 3-го механизированного корпуса своего боевого соратника М.Т. Никитина и назначил его начальником оперативного отдела штаба армии. Это позволило потихоньку нормализовать работу штаба армии. Вскоре по просьбе командарма по решению маршала Жукова на должность начальника штаба армии был назначен начальник штаба 22-й армии генерал-майор М.А. Шалин.
Член Военного совета 1-й гвардейской танковой армии генерал Н.К. Попель
Несмотря на все трудности, к 17 февраля формирование 1-й танковой армии было завершено. По директиве № 30039 Ставки ВГК от 6 февраля 1943 г. ее намечалось включить в состав Особой группы войск генерала М.С. Хозина Северо-Западного фронта и использовать для разгрома ленинградско-волховской группировки противника[237]. Однако наступление войск фронта, начатое 15 февраля, к успеху не привело. 1-й танковой армии так и не довелось принять участие в Демянской операции (кодовое наименование «Полярная звезда»). 23 февраля армия была выведена в резерв Ставки ВГК.
Вскоре 1-я танковая армия получила новую задачу. Согласно директиве № 30072 Ставки ВГК от 11 марта она перебрасывалась в район Обояни и с 13 марта вместе с 21-й армией передавалась в подчинение командующего Воронежским фронтом[238]. Но уже 21 марта по директиве № 30079 Ставки ВГК 1-я танковая армия была передана в резерв представителя Ставки Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Ему разрешалось использовать армию на Воронежском фронте по своему усмотрению в полном составе или по частям[239].
Пока шло сосредоточение 1-й танковой армии в районе Обояни, войска Воронежского фронта, отойдя в ходе оборонительных сражений на 100–150 км, остановили 25 марта противника на рубеже Краснополье, Белгород и далее по р. Северский Донец до Чугуева, образовав здесь южный фас так называемого Курского выступа.
Командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал М.Е. Катуков
12 апреля согласно директиве № 37903 Генерального штаба из состава Северо-Западного фронта в подчинение командующего 1-й танковой армией передавалась 100-я танковая бригада[240]. 25 апреля по директиве № 46126 Ставки ВГК армия с 28 апреля включалась в состав войск Воронежского фронта[241].
Войска 1-й танковой армии совместно с другими армиями фронта готовились к Курской битве. Большое внимание уделялось инженерному оборудованию обороны. В ходе оборонительных работ были отрыты траншеи, ходы сообщения, сооружены капониры, дзоты, блиндажи, созданы искусственные препятствия. Одновременно была организована боевая и политическая подготовка. Экипажи учились метко стрелять из танка, стоящего в окопе или движущегося на противника. Много внимания уделялось вопросам взаимозаменяемости в экипажах. Совместно с частями 6-й гвардейской армии проводились совместные учения. Главный упор делался на овладение искусством непрерывного управления подчиненными в любой обстановке. В мае в 1-й танковой армии была проведена двухдневная командно-штабная игра на тему «Контрудар танковой (механизированной) бригады во взаимодействии с другими родами войск», а в июне – на тему «Ввод танкового соединения в прорыв»[242]. Под руководством командующего БТ и MB Воронежского фронта генерала H.H. Радкевича проводились командно-штабные учения с привлечением штабов 1-й танковой армии, 2-го гвардейского и 5-го гвардейского танковых корпусов[243]. Они выявили ряд недостатков в подготовке комсостава корпусного звена, связанный с разработкой боевых документов, организацией связи и разведки.
Начальник штаба 1-й гвардейской танковой армии генерал М.А. Шалин
Одновременно происходили изменения в организационно-штатной структуре 1-й танковой армии. В соответствии с директивой № 39041 Генштаба от 4 июня в состав 31-го танкового корпуса, формируемого в 1-й танковой армии, из 3-го механизированного корпуса передавались 1-я гвардейская и 49-я танковые бригады, а также 112-я танковая бригада. В состав 3-го механизированного корпуса включались 7-й и 62-й отдельные танковые полки. Еще два отдельных танковых полка (63-й и 64-й) 7 июня передавались в распоряжение командующего войсками Степного военного округа[244]. Согласно директиве № 39175 Генштаба от 17 июня состав 31-го танкового корпуса был изменен: вместо 112-й, 1-й гвардейской и 49-й танковых бригад он включал 100-ю танковую бригаду и вновь сформированные на базе 7, 62, 63 и 64-го танковых полков 237-ю и 242-ю танковые бригады[245].
Несмотря на принятые меры, к 1 июля 1943 г. не удалось полностью выполнить план по комплектованию 1-й танковой армии. Во всех корпусах отсутствовали самоходные артиллерийские полки и полки ПВО, недоставало зенитно-пулеметных рот. Кроме того, 31-й танковый корпус не имел положенные по штату истребительно-противотанковые артиллерийские и тяжелый минометный полки, мотострелковую бригаду, мотоциклетный батальон и авиазвено связи. В армии отсутствовал армейский мотоциклетный полк. Армейский 385-й авиационный полк легких бомбардировщиков имел некомплект 12 самолетов У-2. В оперативное подчинение командующему 6-й гвардейской армией были переданы 538-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк 6-го танкового корпуса, армейские 1008-й истребительно-противотанковый артиллерийский и 16-й гвардейский отдельный минометный полки.
Курская стратегическая оборонительная операция
(5—23 июля 1943 г.)
13 марта 1943 г. А. Гитлер принял решение о разгроме основных сил Красной Армии на центральном участке советско-германского фронта в целях захвата вновь стратегической инициативы и изменения хода войны в свою пользу. В оперативном приказе № 5, подписанном фюрером, командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу Э. фон Манштейну предписывалось к середине апреля сосредоточить мощную танковую группировку севернее Харькова, а командующему группой армий «Центр» генерал-полковнику Г. фон Клюге – ударную группировку южнее Орла. Обе группировки должны были встречным ударом в общем направлении на Курск окружить и уничтожить советские войска внутри Курского выступа. Этот выступ для обеих сторон имел важное стратегическое значение: советские войска могли нанести сильные удары по тылам и флангам орловской и белгородско-харьковской группировок противника, а он, в свою очередь, – провести встречные удары из районов Орла и Белгорода на Курск.
Задачи войск и мероприятия по их обеспечению в новой наступательной операции, получившей условное наименование «Цитадель», были изложены в оперативном приказе Гитлера за № 6 от 15 апреля[246]. Цель наступления «посредством массированного, беспощадно и быстро проведенного каждой из атакующих армий наступательного удара из района Белгорода и южнее Орла окружить находящиеся в районе Курска силы противника и концентрированным наступлением уничтожить их. В ходе этого наступления следует выйти на укороченную и сберегающую наши силы линию фронта…»[247].
Для реализации плана операции «Цитадель» Верховное Главнокомандование вермахта создало две мощные группировки[248].
Первая была развернута против войск Центрального фронта (48, 13, 70, 65, 60-я, 16-я воздушная и 2-я танковая армии, 9-й и 19-й отдельные танковые корпуса; генерал армии К.К. Рокоссовский). Здесь командующий группой армий «Центр» сосредоточил 26 дивизий 9-й и 2-й полевых армий, в том числе 6 танковых, одну моторизованную, отдельный батальон тяжелых танков и 7 дивизионов штурмовых орудий. Эта группировка имела 460 тыс. человек, около 6 тыс. орудий и минометов и до 1200 танков и штурмовых орудий. Войска Центрального фронта насчитывали свыше 710 тыс. человек, 5280 орудий всех калибров, свыше 5600 минометов, 1783 танка и САУ, около 1100 самолетов. Превосходство над противником составляло по живой силе, танкам и САУ в 1,5 раза, а по орудиям и минометам – в 1,8 раза.
Вторая группировка была создана против Воронежского фронта (6-я и 7-я гвардейские, 38, 40, 69-я, 2-я воздушная армии, 35-й гвардейский стрелковый корпус, 1-я танковая армия, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса; генерал армии Н.Ф. Ватутин). Здесь были развернуты 24 дивизии 2-й полевой, 4-й танковой армий и оперативной группы «Кемпф»[249] групп армий «Центр» и «Юг», в том числе 8 танковых и одна моторизованная дивизии, два отдельных батальона тяжелых танков и дивизион штурмовых орудий. Эта группировка имела 440 тыс. человек, 4 тыс. орудий и минометов и до 1500 танков и штурмовых орудий[250]. Войска Воронежского фронта насчитывали около 630 тыс. человек, свыше 4 тыс. орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и САУ, около 1100 самолетов. Воронежский фронт превосходил противника по живой силе в 1,4 раза, в орудиях и минометах – в 2, а в танках и САУ – в 1,1 раза.
Вторая группировка была создана против Воронежского фронта (6-я и 7-я гвардейские, 38, 40, 69-я, 2-я воздушная армии, 35-й гвардейский стрелковый корпус, 1-я танковая армия, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса; генерал армии Н.Ф. Ватутин). Здесь были развернуты 24 дивизии 2-й полевой, 4-й танковой армий и оперативной группы «Кемпф»[249] групп армий «Центр» и «Юг», в том числе 8 танковых и одна моторизованная дивизии, два отдельных батальона тяжелых танков и дивизион штурмовых орудий. Эта группировка имела 440 тыс. человек, 4 тыс. орудий и минометов и до 1500 танков и штурмовых орудий[250]. Войска Воронежского фронта насчитывали около 630 тыс. человек, свыше 4 тыс. орудий всех калибров, 4150 минометов, 1661 танк и САУ, около 1100 самолетов. Воронежский фронт превосходил противника по живой силе в 1,4 раза, в орудиях и минометах – в 2, а в танках и САУ – в 1,1 раза.
В тылу Центрального и Воронежского фронтов были развернуты стратегические резервы, объединенные в Степной военный округ (командующий – генерал-полковник И.С. Конев). В его состав входили 4-я и 5-я гвардейские, 27, 47, 53-я, 5-я гвардейская танковая, 5-я воздушная армии, один стрелковый и три кавалерийских, 3-й, 4-й гвардейские и 10-й танковые, 1, 2 и 3-й гвардейские механизированные корпуса. Войска округа насчитывали 573 тыс. человек, около 4 тыс. орудий, 4 тыс. минометов, 1550 танков и САУ[251].
Если превосходство в танках и САУ в количественном отношении было на стороне Центрального, Воронежского фронтов и Степного военного округа, то в качественном отношении противник имел преимущество. Он располагал значительным количеством танков Т-V и T-VI и штурмовых орудий «Фердинанд», обладавших мощным вооружением и броней. В бронетанковых и механизированных войсках советских фронтов более 30 % танков и САУ составляли легкие машины.
И.В. Сталин по предложению маршала Г.К. Жукова в середине апреля решил, укрепляя оборону на всех важнейших направлениях, сосредоточить основные усилия севернее и южнее Курска, где, как ожидалось, должны развернуться основные события. Здесь предполагалось создать сильную группировку войск, которая, отразив удары противника, должна была перейти в наступление, нанося главный удар на Харьков, Полтаву и Киев с целью освобождения Донбасса и всей Левобережной Украины. На маршала Жукова возлагалось общее руководство Центральным и Воронежским фронтами. «Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, – отмечал Жуков, – сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его»[252].
Особенностью планирования применения бронетанковых и механизированных войск Центрального и Воронежского фронтов явилось то, что до 90 % танков было сосредоточено на вероятных направлениях главных ударов противника. Танковые армии находились во вторых эшелонах, а танковые корпуса – в резерве фронтов. Они предназначались для нанесения контрударов по нескольким вариантам в зависимости от направлений главных ударов противника. Так, 1-я танковая армия готовила пять вариантов контрударов. Главным считался контрудар в полосе 6-й гвардейской армии. 2-я танковая армия получила задачу быть готовой нанести контрудары на трех направлениях; основным из них считался контрудар в полосе 13-й армии.
Противник располагал сведениями о том, что советские войска готовятся встретить его наступление на Курской дуге упорной обороной. Гитлер несколько раз переносил срок начала операции «Цитадель». И только 1 июля он окончательно решил начать ее 5 июля. О готовности противника к переходу в наступление было известно и органам советской разведки. При этом назывались разные сроки: сначала 10–12 мая, затем – 19–26 мая и 3–6 июля.
В ночь на 5 июля в штаб Центрального фронта позвонил командующий 13-й армией генерал Н.П. Пухов. Он доложил, что захваченный пленный сообщил о начале немецкими войсками наступления около 3 часов утра. Этому сообщению поверили, хотя противник не мог начать наступление крупными силами пехоты и танков в темноте, ведь время восхода солнца в этот день было в 4 часа 33 минуты. Просто не учли разницу по берлинскому (по нему жила германская армия) и московскому времени в один час. Тем не менее, в 2 часа 20 минут командующий фронтом генерал К.К. Рокоссовский с разрешения представителя Ставки ВГК маршала Г.К. Жукова отдал приказ о начале 30-минутной артиллерийской контрподготовки, в которой участвовало 2460 орудий и минометов. На Воронежском фронте артиллерийская контрподготовка началась в три часа утра. Ее эффективность оценивается по-разному. Так, Г.К. Жуков считал, что она «нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу, что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30–40 минут позже»[253].
Столь же реально оценивает результаты артиллерийской контрподготовки и маршал И.С. Конев. «Следует заметить, что на обоих фронтах первый мощный огневой удар был нанесен по главным средствам атаки. Однако сорвать наступление противника не удалось… Эффект контрподготовки мог бы быть выше, если бы более точно были определены места сосредоточения пехоты и танков врага в исходном положении в ночь на 5 июля и если бы она была начата в тот момент, когда противник вышел из укрытий после ночного отдыха перед боем»[254].
В отличие от Жукова и Конева маршал А.М. Василевский считал, что артиллерийско-авиационная контрподготовка дала исключительный эффект, так как противник с трудом смог начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже[255].
Однако военачальники вермахта Э. Манштейн в своей книге «Утерянные победы» и Г. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» артиллерийскую контрподготовку, проведенную 5 июля советскими войсками, почему-то даже не упомянули.
В 4 часа 30 минут 5 июля противник начал артиллерийскую и авиационную подготовку. В 5 часов 30 минут он силами четырех танковых (18, 9, 20, 12-я) и пяти пехотных (78, 86, 6, 7, 258-я) дивизий нанес удар в стык между 13-й и 70-й армиями Центрального фронта. После ожесточенных боев противнику удалось потеснить в районе Ольховатки части 15-й и 81-й стрелковых дивизий 13-й армии. Попытка командующего фронтом генерала Рокоссовского 6 июля контрударом силами 16-го танкового корпуса 2-й танковой армии, 19-го танкового корпуса[256] и 17-го гвардейского стрелкового корпуса 13-й армии на Архангельское восстановить положение на левом фланге 13-й армии успеха не имела. В то же время противник был остановлен перед второй полосой обороны и понес большие потери. Тогда он решил с утра 7 июля попытать счастье на других направлениях. Но контрудар врага вдоль железной дороги на Поныри к успеху не привел. И только в направлениях на Ольховатку и Теплое ему удалось к исходу дня продвинуться на 2–3 км. В последующем ценой больших потерь противник к исходу дня 10 июля сумел вклиниться в оборону войск Центрального фронта на ольховатском направлении на 12 км, а на вспомогательных направлениях – всего лишь на 1–3 км. За это время силы противника истощились, и он перешел к обороне.
Упорные сражения развернулись в эти дни и на Воронежском фронте. Главный удар силами 4-й танковой армии (около 1 тыс. танков и штурмовых орудий) генерала Г. Гота был нанесен 5 июля в полосе 6-й гвардейской армии генерала И.М. Чистякова. По войскам 7-й гвардейской армии генерала М.С. Шумилова нанесла удар армейская группа «Кемпф» (свыше 400 танков и штурмовых орудий)[257]. Несмотря на упорное сопротивление войск 6-й гвардейской армии, противнику удалось на отдельных участках прорвать главную полосу ее обороны. Чтобы не допустить прорыва противника в направлении Обояни командующий Воронежским фронтом генерал Н.Ф. Ватутин около шести часов вечера 5 июля приказал командующему 1-й танковой армией выдвинуть 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса на второй оборонительный рубеж 6-й гвардейской армии. Им предстояло прочно закрепиться на рубеже Меловое, Яковлево. Одновременно предписывалось быть в готовности с рассветом 6 июля перейти в контрнаступление в направлении на Томаровку. В районы Тетеревино и Гостищево из резерва фронта выдвигались 5-й и 2-й гвардейские танковые корпуса в готовности также с рассветом 6 июля нанести контрудар в направлении Белгорода. Оба корпуса в оперативном отношении были подчинены командующему 6-й гвардейской армией.
Соединения 1-й танковой армии, совершив ночной марш, утром 6 июля перешли к обороне на указанном рубеже. В первом эшелоне оборонялись 6-й танковый и 3-й механизированный корпуса (всего 419 танков и САУ), а во втором эшелоне – 31-й танковый корпус (196 танков). В резерве находилась 180-я танковая бригада, прибывшая из 38-й армии.