К тому времени, когда могилы закидали землей и завалили камнями, солнце уже стояло в зените.
За все время работы никто не проронил ни слова.
— Что до меня, то я похоронила бы только бедную девушку, а подонков бросила бы гнить, — заявила Рита, когда уже все было кончено.
— Оставить столько трупов — значит устроить здесь целое сборище стервятников, — заметил Харгрейв, взгромоздив над местом общего захоронения последний зазубренный камень. — Просто тучи стервятников.
— Которые привлекут внимание федералов, — поддержал Джеймси, — и те пошлют самолет обследовать каньон.
— И кто-то где-то узнает, что мы были здесь, — заявил Харгрейв.
— Одного только незаконного владения оружием хватит на пожизненный срок, — укладывая последний камень на могилу девушки, сообщил Джеймси.
— Они могут, чего доброго, заново открыть то прошлое дело в Чьяпасе, — предположил Харгрейв.
— Ох, — вздохнул Джеймси, — я никогда не верил, что мы от него отделались.
— Вы забыли про незаконные раскопки, завладение историческими ценностями и попытку контрабандного вывоза, — проворчала Рита.
— Да, тоже серьезная статья, — хмыкнул Харгрейв.
— Да уж, на вас работать себе дороже, — наградил Риту хмурым взглядом Джеймси.
Мартинес отправился вниз по каньону за тремя оставленными там стреноженными мулами. Вернулся он с широкой улыбкой на лице, что вызвало у Куп искреннее удивление. До сих пор никто не видел, чтобы он улыбался.
— Что тебя развеселило? — осведомился Харгрейв.
— Никому не интересно, что я увидел дальше по каньону? — спросил погонщик мулов.
— Призрак Монтесумы? — предположил Джеймси.
— Один мул отскреб копытами креозот.
— Злился, вот и бил копытами, — пожал плечами Харгрейв. — С ними такое бывает.
— Да помолчите вы, — одарив мужчин сердитым взглядом, буркнула Рита.
— Пойдем посмотрим, — глядя вдоль каньона, предложила Куп. — Видишь, ему не терпится показать свой чертов креозот.
Старый погонщик провел их туда, где обнаружил креозот — между стеной каньона и пятью крупными валунами.
И сразу за валуном они увидели проступающие контуры кирпичей, которыми был заложен тайник. По цвету кладка совершенно сливалась со стеной каньона, обнаружить это тщательно заложенное квадратное отверстие, имевшее три фута в поперечнике и находившееся в двух футах над землей, было не так-то просто.
Выходит, указания оказались неточными. Тайник укрыт за пятью, а не за тремя камнями. Впрочем, за прошедшие со времени закладки тайника одиннадцать столетий перед ним вполне могла появиться пара лишних булыжников.
Вытащив свое маленькое кайло, Куп принялась за работу, осторожно расковыривая раствор, скреплявший древние кирпичи. Через два часа она извлекла из проделанного отверстия черный керамический сосуд в два фута высотой, с выпуклыми стенками. Широкая горловина была закрыта большой, почти десять дюймов в поперечнике, затычкой, а на самом сосуде красовалось выполненное красной киноварью и до сих пор не утратившее блеска изображение Пернатого Змея.
57
Весь остаток дня группа шла почти без передышки и остановилась только один раз, чтобы разобраться с девятью оставшимися без всадников лошадьми. Их расседлали, избавили от вьюков и сбруи и отправили вниз по каньону, к воде и траве.
Ночью они продолжали двигаться пешком, при свете луны и звезд, ведя мулов в поводу, и, лишь когда совсем выбились из сил, сделали привал и разогрели на портативной плитке бобы, тортильи, вяленое мясо и кофе. Несмотря на ночную прохладу, развести костер так и не решились.
Задолго до рассвета, когда обе женщины еще крепко спали, Харгрейв и Джеймси растолкали Мартинеса. Луч света разбудил Куп: она проследила сонным взглядом за Джеймси, копавшимся во вьюках и переметных сумах. Какие-то две найденные вещицы он положил на ладонь и некоторое время смотрел на них. Куп отроду не видела таких пустых, ничего не выражающих глаз.
Потом Джеймси обе свои находки растоптал каблуком и бросил на дно каньона. Куп так и не поняла, что он делает. Джеймси подобрал сплющенные штуковины и, прихватив лопату, направился вверх по каньону.
Когда Куп проснулась, над каньоном уже светило солнце. Харгрейв и Джеймси, почему-то они, а не Мартинес, навьючивали мулов.
— Где Мартинес? — спросила Куп.
— Он этого не делал, — заявил Джеймси.
— Что случилось? — не поняла Куп.
Джеймси бросил ей ее навигатор и спутниковый телефон, оба разбитые. Эти средства связи были украдены у нее погонщиком мулов.
— Мартинес работал на «Апачерос», — заявил Харгрейв. — Он рассказал им о кодексах, насколько они ценны, и сообщил, куда мы направлялись.
Куп просто лишилась дара речи.
— Он сам признался, — сообщил Джеймси. — Правда, объяснил это тем, что бандиты будто бы похитили его сына и он служил им, чтобы вызволить мальчишку.
Рита поставила кофейник, подошла и встала рядом с Куп.
— Ты ему не поверил?
— От «Апачерос» никого не вызволишь, — заявил Харгрейв.
— Да и какая разница? — добавил Джеймси. — Он бы рассказал им про Третий кодекс при первой возможности. А сделай он это, нам бы от них не отвязаться.
— Это ты сделал? — спросила Куп.
— Ты видела, что они сотворили с той девчонкой? — спросил Харгрейв. — Уж поверь, у «Апачерос» хватит таких ребят, и покруче найдутся.
— Он сам признал, что подставил нас, — заявил Джеймси.
— Мы проверили эсэмэс на его телефоне, — добавил Харгрейв. — Они не только от «Апачерос».
58
Три дня напролет они ехали от восхода до заката, затрагивая даже часть ночи, не давая передыху ни себе, ни мулам. А на четвертые сутки вышли из края каньонов к сельскому поселению. Харгрейв сообщил об этом кому следовало, сделав условный телефонный звонок.
По прошествии еще двух дней в тополиной роще у Рио-Ночес они повстречались с уполномоченным агентом. То был американец с темными крашеными волнистыми волосами и густыми усами. На нем был легкий желто-коричневый летний костюм, черная рубашка и серый галстук. Никто друг другу не представлялся, имен никаких не называлось, и в дальнейшем он проходил у Риты под кодовым названием Мистер Желтый.
Получив новые документы и обменяв животных на неприметный грязно-серый фургончик «форд», они принялись грузить в машину свои пожитки. А когда закончили, Харгрейв спросил:
— Барахлишко есть?
— В фургоне двойное дно, — последовал ответ.
Куп не было нужды спрашивать, о чем речь: о дополнительном оружии.
— Мы тут еще кое-что добавили: три канистры бензина по пять галлонов, дорожные пайки, аптечку первой помощи, даже флягу бренди. Рассудили, что вы, ребята, заслужили выпивку.
Харгрейв кивнул, затем протянул руку. Как подумала Куп, для пожатия. Но вместо этого Мистер Желтый вручил ему два черных шелковых денежных пояса.
— Песо, доллары — малого, среднего, большого достоинства, наличные, не отслеживаемые. Достаточно, чтобы уйти на покой.
— Спасибо, — поблагодарил Джеймси, — особенно за бренди.
— Моя идея, — сказал агент. — Никому не говори.
59
Куп одолевало любопытство: какие еще образцы вооружения спрятаны под фальшивым полом фургона? Столь ценимые Харгрейвом и Джеймси пушки сорок пятого калибра они пока в ход не пускали, а когда она спросила, почему они не избавились от помповых дробовиков, Джеймси пояснил, что картечь не пуля и по ней баллистическую экспертизу не проведешь.
Да уж, сумасшедший дом и только. Ей нужно отделаться от этих людей и, прихватив Риту, вернуться в Штаты.
Желательно побыстрее.
Надо заставить бедную, позволившую заморочить ей голову подругу понять, что это сущее безумие.
Даже теперь, когда мулов сменил фургон, они гнали без остановки весь день и израсходовали содержимое не только топливного бака, но и двух запасных канистр, прежде чем остановились на уединенной сельской заправке. Их подгоняло стремление оставить между собой и каньонами Чиуауа как можно большее расстояние. Им приходилось опасаться как федералов, так и «Апачерос», которые вполне могли взять их след. Кто знает, сколько всего успел настучать Мартинес?
А еще им предстояло вскрыть керамический сосуд, извлечь, если он вообще там находится, кодекс, сфотографировать его и приняться за перевод.
Малый в желто-коричневом костюме, помимо всего прочего, оставил в машине сумку с карманного формата книжонками. В прежние времена Куп, бывало, с удовольствием почитывала триллеры, но сейчас, по сравнению с их недавними приключениями, находила эти книги нелепыми и скучными. После еще двух дней и ночей, проведенных в дороге, когда приходилось сменять друг друга за рулем и спать в машине, они наконец свернули с главной дороги и гнали по пересеченной местности до тех пор, пока не нашли густую рощу, позволявшую укрыться, развести костер и приготовить горячую пищу. Слишком усталые для каких-либо изысков, они раскатали спальники и, разлегшись на них, подкрепились консервированным перцем на разогретых тортильях. Запивали все это холодным пивом, которое Джеймси прикупил на последней автозаправке заодно с бензином.
И тут напряжение прошедшей недели навалилось на них со всей силой. Харгрейв выудил полученную от Желтого флягу с бренди, приложился к ней и, бросив емкость Джеймси, заявил:
— Думаю, нам всем не помешает выпить.
Потом он уселся у костра, зажав керамический сосуд между колен, и занялся затычкой, стараясь ее ослабить. Разогревал ее, прикладывая тлеющие угольки, осторожно поворачивал из стороны в стороны и старался заполнить тончайшие зазоры между пробкой и горловиной сосуда вазелином.
— Харгрейв — мастер по этой части, — пояснил Джеймси.
— Он что, уже проделывал такое раньше? — спросила Куп.
— Это он извлек из сосуда Первый кодекс, перед тем как я попыталась его перевести, — сообщила ей Рита.
Джеймси приложился к фляге и передал ее Рите, которая приложилась следом, даже не удосужившись обтереть горлышко.
«Это не та Рита, с которой я росла», — подумалось Куп. Куда подевалась та девочка с превосходными манерами, что подружилась с невежественной, невоспитанной, не имевшей подруг деревенщиной, взяла ее под крыло и отшлифовала, постаравшись по возможности сгладить острые углы и притупить колючки? Рита открыла в Куп способность к языкам, поощрила к получению образования, буквально затащила ее изучать письмена майя.
Так что же случилось с Ритой?
И что происходит с тобой, Куп?
Впрочем, Купер Джонс интересовала не одну только Куп. С той самой перестрелки все украдкой бросали на нее озадаченные взгляды.
Наконец Джеймси полюбопытствовал вслух.
— Кто твоя подруга? — кивнув в сторону Куп, спросил он у Риты.
— Это самая лучшая подруга, она моя сестра, — ответила Рита.
— Там в каньоне, — заметил Харгрейв, — твоя сестра и лучшая подруга пристрелила троих меньше чем за восемь секунд.
— Палила по ним, словно по консервным банкам, — добавил Джеймси.
— И, надо признать, уберегла наши задницы, — продолжал Харгрейв. — Если бы той троице удалось удрать, сейчас бы уже нагрянули «Апачерос».
Последовало молчание.
— Ритс, мы задали тебе вопрос, — не отставал Харгрейв.
— Куп? — окликнула подругу Рита.
— Ну? — без всякого выражения отозвалась та.
Рита откинулась на свой спальник и уставилась на звезды.
— В школе ребята дразнили ее рыжей, — не обращаясь ни к кому в отдельности, произнесла Рита. — И не из-за цвета волос, они у нее черные как смоль, потому что мать ее была мексиканкой из Чиуауа.
— А почему тогда рыжая? — не понял Джеймси.
— Ну, в смысле: «эй ты, рыжая». Деревенщина неотесанная.
— А ты тоже ее так называла? — поинтересовался Джеймси.
— Нет. Последним ее так назвал Джимми Камерон. Она выбила ему четыре зуба. Молочных. У сопляка еще молоко на губах не обсохло, — хмыкнула Рита.
— Да уж, Купер Джонс я всегда готов взять в напарницы, — продолжая возиться с запечатанным сосудом, пробормотал Харгрейв.
— А когда нам было по двенадцать, она спасла меня от гризли, — как бы между прочим произнесла Рита.
— Да ну? — удивился Джеймси.
— Вот тебе и «ну»! Отец научил Куп охотиться, и охотились они не для забавы: у них вся добыча шла в дело. К двенадцати годам она уже застрелила и освежевала несчетное количество белок, кроликов, оленей и койотов.
— Мы не ели и не освежевывали койотов, — глядя на звезды, буркнула Куп.
— Нет, мне все-таки охота послушать насчет гризли, — подал голос Харгрейв. — Стало быть, Куп кокнула мишку в Западной Виргинии?
— Можно подумать, будто их там нет, — присев на спальнике, проворчала Куп. — И вообще, он был бурый.
— Когда бурый медведь нападает, он кажется здоровенным, что твой гризли, — сказала Рита.
Куп закрыла глаза и снова легла на спину.
— Так она что, взяла тебя с собой охотиться на медведя? — поинтересовался Джеймси.
— Нет, какая охота. Я просто хотела погулять с ней по лесам, ну и заодно научиться стрелять, — ответила Рита. — У меня был с собой «винчестер» ее отца, с такой пушкой я чувствовала себя Джоном Уэйном.[34] А у Куп было помповое ружье двенадцатого калибра. В лесу она заметила медвежьи следы. Пока присматривалась к ним, я отвалила в сторонку нарвать лесных цветов — и наскочила на медвежонка. Представляете, какой восторг! Я бросила ружье и схватила детеныша. Вот тут-то и нарисовалась его мамаша, да с таким ревом, словно из ада выскочила. Куп подоспела ко мне за миг до медведицы и всадила в нее два заряда подряд, но разве дробью медведицу остановишь? Она атаковала, не встав на дыбы, а на четвереньках, с опущенной головой, и, по-моему, выстрелы ее только пуще взъярили. Медведица была в десятке футов от нас, когда Куп засадила ей третий заряд в плечо. Выстрел, сделанный с такого близкого расстояния, возымел эффект: медведица споткнулась, но не остановилась. Оставалось шесть, самое большее семь, футов, когда Куп выстрелила в другое плечо, раздробив сустав. И в трех футах от нас зверюга наконец свалилась.
— Ничего себе, — искренне удивился Джеймси, — в двенадцать лет совладать с гризли.
— С бурой медведицей, защищающей своего детеныша, — поправила его Куп.
— Которая была больше любого гризли, — заметила Рита, — и которая не собиралась отступать. Когда не смогла опираться на передние лапы, попыталась атаковать на задних.
— А ты чего ожидала? — глядя на подругу, фыркнула Куп. — Детеныша-то ты так и не отпустила.
— Медвежонок дрожал. Я тоже дрожала. Я понятия не имела, что делать.
Харгрейв прервал попытки открыть сосуд и поднял на Риту глаза.
— Ну и что случилось?
— Куп выпустила четвертый заряд ей в сердце, — ответила Рита, — а пятый в разинутую пасть… ревущую пасть.
— Практически в упор, — с нажимом произнес Джеймси.
— И с такой быстротой, что казалось, будто выстрелы прозвучали одновременно, — добавила Рита.
— Совсем как в каньоне, — сказал Джеймси.
— Заметил, значит, — хмыкнула Рита.
— А что потом сказала твоя мамочка? — наморщив лоб, спросил у Куп Харгрейв. — В смысле, насчет стрельбы по медведям в упор?
Куп резко выпрямилась.
— Она умерла при моем рождении. А отец сказал, что в восторге от моего самообладания.
— Ее отца застрелили через месяц после этой истории с медведицей, — сообщила Рита.
— Несчастный случай на охоте? — осведомился Джеймси.
— Мы с Куп выяснили, что это сделали «толкачи», решившие избавиться от конкурента.
— У папаши было по-настоящему хорошее пойло, — сказала Куп.
— А потом? — поинтересовался Джеймси.
— У нас ничего не было, — ответила Куп, — разве что барахлишко, полученное от Армии спасения, так что в итоге меня отправили в приют штата. Ну а Ритс уговорила своих родителей взять меня в семью.
— А что ты чувствуешь по поводу того, что сделала медвежонка сиротой, таким же, как ты? — спросил Джеймси.
— Ничего хорошего, — печально пожав плечами, буркнула Куп.
— И поэтому отказалась от охоты? — не отставал Джеймси.
— На то были и другие причины.
— Готово! — воскликнул, прервав их разговор, Харгрейв.
Разогревание горловины угольями и заполнение зазоров между сосудом и затычкой смазкой оказалось успешным приемом: Харгрейву удалось откупорить сосуд, не повредив ни горлышко, ни пробку. Когда он вытащил ее, все услышали шипение втягивающегося внутрь воздуха.
— Да уж, скажу я вам, этот Койотль был тот еще паршивец, — пробормотал Харгрейв. — Это ж надо, откачал из этой штуковины воздух, устроив вакуумную закупорку. Неудивительно, что его кодексы в такой хорошей сохранности. Кто-нибудь знает, как он это делал?
— С помощью нагревания перед закупоркой, точно так же, как мы консервируем фрукты или овощи, — ответила Куп.
— В жизни ничего не консервировал, — хмыкнул Джеймси.
— О господи! — воскликнула Куп, когда Харгрейв вручил ей кодекс. — Какое превосходное состояние, просто трудно поверить!
Восемнадцать дюймов в поперечнике, обложка из ягуаровой шкуры, страницы, поблекшие от времени, но с четкими, различимыми письменами, словно бросавшими вызов случайностям, природе — и самому времени!
— Придется ждать до завтра, чтобы все это сфотографировать, — сказал Харгрейв. — Займемся этим прямо здесь, при солнечном свете. Сейчас для фотографирования мало света.
— Но его достаточно для чтения, — заметила Куп. — Рита, достань фотокопии Первого и Второго кодексов. Перечитаем все в хронологической последовательности.
— Они все у меня на флешке, — сказал Харгрейв. — Сейчас загружу компьютер.
Включив фонарик, Куп и Рита открыли кодекс и приступили к расшифровке замысловатых иероглифов.
60
Просмотрев на компьютере снимки Первого и Второго кодексов, Куп и Рита перешли к только что добытому, Третьему.