— Завтра целый мир может свалиться с ног. Как состояние Леа?
— Если вспомнить, что она перенесла, то отличное. Можете сами посмотреть, а меня, простите, ждут другие пациенты.
— Доктор, вы чем‑то обеспокоены?
— Конечно. Вы что, думаете, я не боюсь? Боюсь, точно так же, как и все остальные. Мы сидим на бочке с порохом, запал вовсю дымится… Я не собираюсь дезертировать и готов работать до конца, но я буду чертовски рад, когда нас наконец вывезут отсюда. Мне дороже всего на свете моя собственная шкура, да и остальным тоже, если хотите знать! Ничего не поделаешь, надо смотреть правде в лицо.
— Я так и делаю, — пробормотал Брайн, провожая доктора глазами.
Слабый лунный свет пробивался сквозь неплотно занавешенное окно в палате Леа. Брайн вошел тихо и, осторожно притворив за собой дверь, приблизился к кровати.
Леа спала… Дыхание ее было ровным и спокойным: ночной сон — лучшее на свете лекарство от переутомления.
Следовало уйти, но вместо этого Брайн сел в кресло рядом с кроватью. Охрана знала, где его искать, и он вполне мог немного посидеть здесь, наслаждаясь минутами покоя, такого неестественного в этом мире, стоящем на краю гибели. Редкий подарок судьбы и тем более ценный сейчас, когда напряжение достигло предела.
В нежном свете дисанской луны лицо Леа казалось удивительно красивым. Повинуясь внезапному импульсу, Брайн бережно взял ее за руку и ощутил умиротворение и полное согласие с миром. На несколько секунд он слился с огромной Вселенной, почувствовал себя частицей космоса, отринул мысли о смерти и разрушении…
Взглянув на Леа, он увидел, что девушка уже не спит — глаза ее были открыты. Когда же она проснулась? Он смутился и убрал руки.
— Хозяин интересуется, готовы ли его рабы к завтрашнему труду?
Подобные замечания Леа отпускала направо и налево, но на этот раз в ее словах не было обычной язвительности. И она улыбалась. Впрочем, Брайн хорошо запомнил ее многочисленные высказывания насчет всякой деревенщины с Анвара или откуда там еще, которая возомнила о себе… Он прекрасно отдавал себе отчет, что это здесь он — директор, а на Древней Земле — чурбан неотесанный, и больше ничего.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, злясь на себя за дурацкий, банальный вопрос.
— Ужасно! Наверное, до утра не дотяну. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту словно кошки ночевали. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, это гуманитарная помощь от убийц–гуманистов с Ниджора.
Она взяла яблоко и, откусив кусочек, спросила:
— Вам никогда не хотелось побывать на Земле?
— Никогда. Правда, еще несколько месяцев назад я даже Анвар покидать не собирался. Я участвовал в Играх, а у нас это самое значительное событие в жизни человека и…
— Только избавьте меня от Игр! Вы с Айджелом мне уже на корабле все уши прожужжали этими Играми. Вас послушать, так в мире больше нет ничего стоящего. Лучше расскажите мне об Анваре. У вас там есть большие города, как на Земле?
— У нас городов вообще нет, только небольшие поселки около университетов или обрабатывающих заводов. На Анваре очень малочисленное население.
— А экзобиологи там есть? — спросила Леа, демонстрируя извечную женскую способность в любом разговоре отыскать личный интерес.
— Может быть, в университетах, хотя точно не знаю. А городов у нас нет, ни больших, ни маленьких. Наше общество организовано иначе: у каждого человека есть семья и определенный круг друзей. Это основа всего, причем друзья всегда стоят на первом месте, потому что семья обычно распадается вскоре после рождения ребенка, а часто и раньше. Что‑то в нас есть такое… мне кажется, мы просто любим одиночество.
— Интересно, — заметила Леа, откусывая еще кусок яблока. — Если так пойдет дальше, вы и вовсе вымрете. Насколько я понимаю, для продолжения рода необходима некоторая близость.
— Ну… существуют определенные формы контроля. У каждого анварца высоко развито чувство личной ответственности перед обществом. Мы очень серьезно относимся к таким вещам и хорошо понимаем, что на этом держится наш образ жизни. Индивидуумы сходятся в основном случайно, и тогда уже возникают необходимые отношения.
— Или это на меня лекарства так подействовали, или вы никак не можете выговорить нужное слово, но я вас что‑то плохо понимаю, — заявила Леа. — Вы все время чего‑то не договариваете. Ради бога, возьмите двух отвлеченных индивидов и расскажите, что же с ними происходит.
Брайн глубоко вздохнул.
— Ну, хорошо… Скажем, я только что закончил учебу в колледже или в университете и теперь живу с родителями в большом доме у самых гор. Летом я присматриваю за садом, а зимой полностью принадлежу себе. Я катаюсь на лыжах, путешествую по горам, готовлюсь к Играм. Иногда отправляюсь в гости к друзьям, иногда они навещают меня — правда, нечасто, потому что на Анваре люди живут довольно далеко друг от друга. Двери наших домов всегда открыты: вы должны принять любого гостя, но и сами можете прийти в любой дом без всяких приглашений. Кто бы ни пришел — мужчина, женщина, один человек или целая компания — им всегда будут рады.
— Какая же тогда должна быть жизнь у молодой девушки! Наверное, ей все время приходится сидеть одной дома и умирать со скуки.
— Совершенно не обязательно. Она может путешествовать — везде ее радушно примут, как и всякого другого на ее месте. Мне кажется, такого обычая нет нигде в галактике, и на Земле нас просто бы засмеяли, но у нас платоническая дружба между мужчиной и женщиной — очень распространенное явление.
— Скука какая! Если вы все такие сдержанные, то откуда же берутся дети?
Брайн почувствовал, что краснеет. Ему показалось, что Леа специально его дразнит.
— Оттуда, откуда и везде! Но мы не просто удовлетворяем свои инстинкты, как кролики. У нас женщина всегда выбирает того, за кого хочет выйти замуж.
— Ваших женщин только брак интересует?
— Ну почему же? И брак, и… все остальное тоже. Но у нас на Анваре очень остро стоит проблема рождаемости: не все браки дают полноценное потомство, велик процент выкидышей, широко практикуется искусственное оплодотворение, потому что далеко не все могут завести ребенка обычным путем. Никого это не шокирует, но большинство женщин хотят иметь детей именно от своего мужа. А проверить будущего мужа можно только одним способом…
В глазах Леа появился живой интерес.
— Вы хотите сказать, что ваши девушки еще до свадьбы проверяют, может ли мужчина быть отцом?
— Да, именно так. Иначе, как вы говорите, мы бы все давно вымерли. На Анваре выбор принадлежит женщине. Если мужчина ее интересует, она прямо говорит ему об этом, а если не говорит, мужчина никогда не сделает предложения сам. Я знаю, что это сильно отличается от нравов других планет, но нас такое положение вполне устраивает.
— На Земле все наоборот. — Леа выбросила огрызок и изящно облизала кончики пальцев. — Наверное, вам Земля показалась бы жутким притоном. На планете живет очень много народу. Контроль за рождаемостью установили слишком поздно, и он до сих пор встречает сильное сопротивление — у нас еще достаточно людей, исповедующих архаичные религии. Земля перенаселена — перенаселена сверх всякой меры. Мужчины, женщины, дети, куда ни глянешь — кипящая толпа без конца и края. И все занимаются любовью. Женщины готовы выслушивать самую оскорбительную лесть, а мужчины всегда агрессивны. Правда, до физического насилия дело доходит не часто, но постоянно чувствуешь за спиной чье‑то горячее дыхание. У девушки должны быть наготове острые когти…
— Что должно быть?
— Это просто такое выражение, Брайн. Проще говоря, девушка все время должна быть настороже, если не хочет слишком часто ложиться в постель.
— Это… — Брайн долго подыскивал подходящее слово, — отвратительно! — наконец сказал он, не придумав ничего лучше.
— У вас другие нравы. А мы, к сожалению, настолько привыкли, что уже почитаем это за норму. С точки зрения… — Леа вдруг замолчала и пристально на него посмотрела, глаза ее расширились. — Дура я! Вы ведь говорили обо мне!
— Пожалуйста, Леа… вы не должны…
— Я все поняла, — она радостно засмеялась. — Я считала вас невоспитанным, бездушным занудой, а вы, оказывается, милый и обходительный человек, просто в лучших анварских традициях вы ждали знака от меня. Мы и дальше бы играли по разным правилам, не окажись у вас достаточно здравого смысла, чтобы откровенно ответить на мои вопросы. А я‑то, дура, считала вас законченным холостяком с жуткой ледяной планеты!
Она нежно погладила его по волосам — ей уже давно хотелось это сделать.
— Я не мог вести себя по–другому, — ответил Брайн. — Как я мог вас оскорбить? А обычаев вашей планеты я не знал.
— Что ж, теперь знаете, — мягко сказала Леа. — У нас мужчина выбирает и делает первый шаг. Хотя мне кажется, что ваш обычай лучше. Я только еще не разобралась в деталях. Каким образом я должна сказать, что вы мне очень нравитесь? Вы — настоящий мужчина, я таких нигде не встречала. Сейчас, конечно, не время говорить о браке, но я хотела бы…
Не дав ей договорить, Брайн обнял девушку, и их губы слились в поцелуе.
— Тише… — прошептала она, — мне больно…
Глава 13
— Он отказывается входить, господин директор. Стоит у ворот и твердит, как попугай: «Передайте директору Бренду, что я хочу его видеть.».
— Хорошо. — Брайн взял пистолет и положил в карман запасные обоймы. — Я сейчас уйду и вернусь только утром, пусть к этому времени приготовят вездеход.
На улице было очень темно — кто‑то старательно разбил все фонари в радиусе ста метров — но в слабом свете луны Брайн разглядел темные очертания легкого вездехода.
— Брайн Бренд? — послышалось из машины. — Садитесь.
Как только он захлопнул дверцу, мотор взревел, вездеход лихо пронесся по пустым улицам ночного города и вырвался на простор пустыни. Водитель погнал машину еще быстрее, но фары так и не включил, и было совершенно непонятно, как он отыскивает дорогу в полной темноте. Вскоре начался подъем, а когда они достигли вершины холма, вездеход остановился.
Щелкнул выключатель, и в кабине зажегся свет. Брайн увидел ястребиный профиль своего молчаливого попутчика, потом заметил, что он мал ростом. Очевидно, родовая травма или какая‑то трагическая случайность сильно искалечила этого человека, согнув ему позвоночник и на всю жизнь наградив большим горбом. Брайн впервые видел такое и про себя подивился, как вообще удалось медикам сохранить эту жизнь.
— Удосужились ли эти мудрецы с Ниджора сообщить вам, что они на день приблизили крайний срок? — с горечью в голосе спросил незнакомец и добавил: — Этот мир стремительно катится в преисподнюю.
— Да, я знаю. Поэтому и обратился к вам за помощью. Время уходит…
Горбун пробурчал в ответ что‑то нечленораздельное и уткнулся в экран радара — он проверял, нет ли за ними слежки.
— Куда мы едем? — спросил Брайн.
— В наш лагерь, тут недалеко. Завтра вся планета провалится в тартарары, поэтому я смело могу сказать вам, что это наш единственный лагерь на Дисе. Там сейчас все наши люди, оружие, вездеходы. Хис, наш командир, тоже там. И завтра все погибнет, вместе с этой проклятой планетой. Так какое у вас к нам дело?
— Об этом я буду говорить только с Хисом.
— Как хотите. — Горбун завел мотор, и вездеход тронулся с места. — Только имейте в виду, мы все добровольцы, и друг от друга у нас секретов нет. Секреты у нас только от дураков, которые хотят уничтожить этот мир, — в его голосе вновь послышалась горечь. — Это же надо, принять решение об убийстве миллионов людей!
— Они о вас не лучшего мнения, — заметил Брайн. — Называют вас армией террористов.
— А мы и есть армия! И ведем здесь войну. А эти доморощенные идеалисты на Ниджоре… Поддержи они нас с самого начала, мы бы успели вскрыть все черные замки, обыскали бы каждый закоулок, но нашли бы бомбы. Так ведь нет! Как же можно?! Это, видите ли, насилие!.. А теперь погибнут все.
Он замолчал и напряженно уставился на приборы.
— Но еще не все потеряно, — сказал Брайн. — У нас впереди целый день, а я, кажется, нашел способ остановить войну.
— Вы директор группы ЦРУ, верно? Ну и что вы сможете сделать вместе со своим Центром, когда вам на голову посыплются бомбы?
— Тогда — ничего, но сейчас я сделаю все, чтобы до этого не дошло. А если вы хотите меня оскорбить, то зря стараетесь — у меня высокий порог раздражительности.
Горбун хмыкнул, но ничего не сказал. Вездеход потрясывало на камнях. Несколько минут они молчали, потом ниджорец спросил:
— Что вам надо?
— Мне нужен магт, — немедленно откликнулся Брайн. — Живой или мертвый — неважно. У вас случайно не завалялось подходящего трупа?
— Нет. Мы обычно нападаем на их башни, но они забирают всех своих раненых и даже убитых. А зачем вам труп? Покойник ничего не расскажет ни о бомбах, ни об установке.
— Не вижу необходимости объяснять вам это, раз вы не командир. Впрочем, вы ведь Хис, не так ли?
Горбун раздраженно что‑то проворчал и опять замолк. Наконец он спросил:
— С чего вы взяли?
— Интуиция. Сразу видно, что вам не часто приходится водить вездеход. Конечно, ваша армия может вся состоять из генералов, но мне что‑то не верится. Кроме того, я прекрасно знаю, как дорога сейчас каждая минута и каждый человек. Вряд ли разумный командир стал бы на целый час занимать вездеход с водителем лишь для того, чтобы привезти меня в лагерь. А вот отправиться за мной лично — это другое дело. По дороге можно присмотреться к директору ЦРУ и составить себе определенное мнение об этом человеке. Мне кажется, вы уже приняли решение. Я прав?
— Да… я — Хис. Но вы не ответили на мой вопрос. Зачем вам труп?
— А мы его вскроем и внимательно посмотрим, что там внутри. У меня есть такое подозрение, что магты — не люди. Они живут среди людей, выдают себя за людей, но они не люди.
— Пришельцы что ли?
— Не исключено. Вскрытие покажет.
— Вы или глупы, или некомпетентны, — резко сказал Хис. — У вас, должно быть, мозги поджарились на дисанском солнышке. Я в этом балагане участвовать не буду!
— Послушайте, какого черта вы упрямитесь?! Через день планета погибнет. Вы можете этому помешать? Я предлагаю попробовать, и вы не имеете права отказываться, потому что это последний шанс. Если вы искренне хотите спасти Дис, вы должны мне помочь. Если откажетесь — значит, вы заодно с убийцами, и сам — убийца. Решайте.
Хис долго не думал.
— Вы получите труп. Я в ваши бредни не верю, но не вижу ничего плохого, если в этом мире станет одним магтом меньше. Слушайте меня внимательно. Сегодня последняя ночь, и я всех своих людей отправил в рейды. До утра мы атакуем столько замков, сколько успеем — остается еще слабая надежда, что наткнемся на оружие. Конечно, это все равно, что палить наугад в темноту, но больше мы ничего сделать не можем. Все группы уже ушли, а мой отряд ждет, пока я вернусь. Можете присоединиться к нам. Я собираюсь напасть на небольшую крепость — мы уже побывали там как‑то раз и захватили много оружия. Эти тупицы вполне могут посчитать, что во второй раз мы туда не сунемся. Иногда мне кажется, что у магтов полностью отсутствует воображение.
— Вы даже не представляете, как вы близки к истине.
Вездеход медленно приблизился к большой черной скале. На приборной доске загорелась красная лампочка, и Хис резко затормозил. Выйдя из машины, Брайн споткнулся о какой‑то камень.
Внезапно в глаза ударил яркий свет, Брайн зажмурился. Под самой скалой стояли три мощных открытых вездехода. От посторонних глаз их скрывало поле переносного поглотителя энергии, которое не пропускало никакое излучение ни в ту, ни в другую сторону. В машинах сидели люди, они негромко переговаривались и чистили оружие. При их появлении все вскочили.
— Собирайтесь, — приказал Хис. — Начинаем операцию. Позовите сюда Талта.
Ниджорские добровольцы бросились выполнять приказ. Большинство из них были на две головы выше Хиса, но подчинялись ему беспрекословно. Они были телом армии, а он — ее мозгом.
К Хису подошел плотный коренастый боец и небрежно отсалютовал. Весь он был увешан сумками и какими‑то приборами, карманы его заметно оттопыривались.
— Это Талт, — сказал Хис Брайну, — наш инженер и радиометрист в одном лице. Участвует во всех наших операциях, ищет признаки работы джамп–установки и следы радиации. Выглядит это так: пока мы деремся с магтами в их замках, он сидит около своих приборов и смотрит на стрелки. Пользы от него пока никакой, как и от вас. Я думаю, вдвоем вы составите хорошую команду. Возьмите тот вездеход, на котором мы приехали.
Широкое лицо Талта расплылось в лягушачьей улыбке:
— Терпение, Хис. Только терпение. Однажды эти стрелки оживут, и тогда конец нашим неприятностям. Что я должен делать с этим незнакомцем?
— Этого незнакомца зовут Брайн Бренд. Он хочет получить труп магта. Помоги ему и не отходи от него ни на шаг. Когда все сделаете, возвращайся сюда. Однажды эти стрелки оживут… Да о чем ты говоришь?! Завтра — последний день!
Он резко повернулся и пошел к вездеходам.
— Он мне нравится, — заявил Талт, прилаживая к одной из сумок какую‑то железяку. — Хис — великий человек, но без меня ему все равно ничего не найти. Подержите вот этот прибор.
Брайн помог ему запихать оборудование в машину. Едва они закончили, другие вездеходы тронулись с места — Талт вскочил за руль и поехал за ними следом. Небольшая колонна долго пробиралась между скал, потом скалы кончились и начались песчаные холмы. Здесь вездеходы перестроились и широкой цепью быстро пошли к цели. Талт что‑то бормотал себе под нос и лихо крутил руль, внезапно он замолчал и посмотрел на Брайна.