– Вот! Подается с улыбкой.
– Спасибо. – Канер подул на горячую жидкость, осторожно глотнул и расширил глаза. – Ого! Спиртное.
Аргуэльо тоже взял кружку, а Боуман от своей отказался.
– Почему бы вам самой не выпить? – предложил он Халли.
– Там есть еще.
– Он уже должен быть здесь. – Боуман смотрел на озеро.
– Хейт? Не волнуйтесь. Среди нас всех у него, наверное, самый большой опыт погружения в пещерах.
Халли понимала, что Боуман не пьет, на случай если ему придется снова нырять. Она взяла кружку и отпила шипучий чай. Он взорвался у нее во рту, обжег язык и проложил горячую дорожку к желудку.
– Ух ты! А напиток-то крепкий.
– Еще бы, – отозвался Боуман. – Настоящий флотский ром.
– Если бы я знала, налила бы поменьше.
– Хорошо бодрит, – вставил Канер, осторожно прихлебывая. – То что доктор прописал.
Боуман посмотрел на часы.
– По моим расчетам, он опаздывает на десять минут.
– Уил, Хейт на самом деле… – начала было Халли, но не договорила. Ее саму уже терзало беспокойство.
– Я знаю, что он опытный. Поэтому его отсутствие еще больше меня тревожит.
Пришлось признать, что Боуман прав. И все-таки погружение было относительно несложным, если так вообще можно назвать любое погружение в пещере. Понятно, узкий коридор и плохая видимость, однако Хейту не раз доводилось работать в гораздо худших условиях.
Боуман взял дыхательный аппарат.
– Я возвращаюсь. Вы оставайтесь здесь. Если я не вернусь, меня не искать. Экспедицию возглавит Халли.
– Боуман. – Халли сделала шаг вперед. – Я тоже иду. У вас должен быть напарник.
– Это не касается спасательных работ в пещерах. И подъема тел. По регламенту эти операции производятся в одиночку. Двое водолазов удваивают вероятность возникновения проблем. Сами знаете.
Он был прав. Халли отступила.
– Всем все понятно? – Голос Боумана звучал резко.
Каждый озвучил утвердительный ответ. Только Аргуэльо поднял руку.
– Я вас понял, но у меня один неприятный вопрос. Если вы не вернетесь, значит, по всей вероятности, вы утонули в туннеле. Как же в таком случае мы проделаем обратный путь?
– Вам придется вытащить меня. И Рона тоже, если дойдет до этого. Ясно?
Боуман надел снаряжение и вошел в воду. Все наблюдали, как он погрузился, свет от фонарей на его шлеме быстро потускнел и исчез вдали. У Халли упало сердце.
Они уселись на камнях и отключили фонари, чтобы сэкономить заряд батарей.
– Молю бога, чтобы с молодым человеком ничего не случилось, – сдавленным голосом произнес Канер. – Он немного грубоват, но очень к себе располагает.
– Хейт совершал погружения в самых сложных пещерах страны, – напомнила Халли. – Наверное, он просто не торопится, развлекается с новой игрушкой – ребризером.
Несколько минут все сидели молча. Халли достала из кармана «Сникерс», развернула и разломила на три части. Не включая свет, подошла к Аргуэльо. Двигалась она легко, шум ветра и воды заглушал ее шаги.
– Возьмите шоколад, Рафаэль.
– Господи Иисусе! – Аргуэльо от неожиданности подпрыгнул. – Как вы тут оказались?
Она перешла к Канеру, отдала ему кусок и вернулась на свое место.
– Как вы это делаете? – с полным ртом шоколада спросил Аргуэльо.
– Научилась у спелеологов, давно. Вам бы тоже не помешало. Прежде чем выключить фонарь, мысленно делайте «моментальный снимок» обстановки. Сначала трудно, но со временем входит в привычку. Вы удивитесь, в каких подробностях сможете все запоминать, если немного потренируетесь.
– Попробую.
– Здесь это необходимый навык, – добавил Канер.
Они замолчали. Халли слушала, как движется воздух, как течет вода, и чувствовала, что пещера будто обволакивает их. Она знала, что многие считают пещеры мертвым и тихим местом, а они редко бывают тихими и никогда мертвыми. Каждая пещера живет своей жизнью, зачастую странной, это правда, однако странными они кажутся лишь глазу зрителя.
Затем, словно прочитав ее мысли, заговорил Аргуэльо:
– Я рассказывал вам, что многие местные считают пещеры живыми.
– Расскажите мне… нам… что-нибудь еще, – попросил Канер.
– Мне приятен ваш интерес. Обычно ученые не желают слушать такие вещи.
– Поверья существуют тысячи лет. А это что-нибудь да значит, – заметил Канер.
– Безусловно. Итак, куикатеки говорят, что пещеры дышат, и мы в этом убедились. Они имеют циркуляционную систему, что тоже правда. В наших телах циркулирует кровь, в пещерах – обогащенная минералами вода.
Аргуэльо помолчал, прожевал кусочек батончика и продолжил:
– Есть еще кое-что. Согласно поверьям куикатеков, пещеры питаются и выделяют экскременты – то есть еще два научных критерия, позволяющих отнести их к живым организмам.
– Не уверен, что понял вас, – сказал Канер.
– Представьте, что земля – большое яблоко, а пещера – червяк, проедающий в нем туннели. А выделительная система у пещер действительно есть – реки выносят из них все ненужное. И излечивают они себя сами.
Канер кивнул.
– Все правда, если действительно задуматься.
У Халли тоже возник вопрос:
– Это физические характеристики, Рафаэль. А как же остальное? Дух? То, чему дали название Чи Кон Ги-Хао.
– Куикатеки верят, что первые люди вышли на свет из этой пещеры. Из этой и нескольких других. Как мы видели, они приносили жертвы, чтобы ублажить обитающих здесь духов. Веками тут хоронили мертвых – считали, что это приблизит их к живущим в пещере богам.
– Вы сказали «богам» во множественном числе, – заметила Халли. – Значит, Чи Кон Ги-Хао не единственный?
– О нет! Чи Кон подобен Зевсу, он бог всех богов. Существуют и другие, злые и добрые. Для древних людей, населявших эти места, пещера была как рай для нас. И одновременно как ад.
– Значит, демоны и ангелы здесь сосуществуют?
– Верно. В идеальном равновесии. И только курандеро могут их вызвать. Но не каждый курандеро способен вызвать всех богов.
– Тут я вам уже не верю, – сказал Канер.
– Как в белой и черной магии. Некоторые курандеро могут вызывать милосердных богов, чтобы исцелить больных, собрать хороший урожай, благословить брак. Другие – дьяволов, как мы их называем. Чтобы предать анафеме врага, победить захватчиков, обрести власть.
У Халли появился еще один вопрос:
– А как выбирали курандеро?
– Любой, кто желал стать курандеро, сначала подвергался испытаниям. Только прошедшие испытания могли продолжать путь.
– В чем состояли испытания? – спросила Халли.
– Старейшие курандеро заводили претендента глубоко в пещеру. Оставляли одного. Если найдет путь назад – принят. Если нет – нет.
– Как курандеро попадали в пещеру и выбирались обратно? С факелами, как вы нам рассказывали о жертвоприношениях?
– Они не нуждались в факелах, – ответил Аргуэльо.
Халли решила ненадолго оставить этот вопрос.
– Значит, через какое-то время они возвращались и выводили несправившегося из пещеры?
– Те, кто оказался не в силах вернуться, оставались под землей навсегда. В этом состояло испытание.
– Да ладно, Рафаэль, – усмехнулся Канер. – Если бы они так поступали, никаких курандеро не было бы. Никто не может выбраться из пещеры без света.
– Древние записи изобилуют именами тех, кто выдержал испытание, – заявил Аргуэльо.
– Разумеется. В нашей древней мифологии тоже полно историй о существах, которые умели летать, извергали молнии и управляли океанами. Это мифы, их нельзя воспринимать буквально.
– Упомянутые мной записи не мифы, мой друг. Это истинные утверждения.
Канер усмехнулся:
– Откуда вы знаете, Рафаэль? Мы говорим о событиях, которые якобы имели место сотни, а может, и тысячи лет назад.
– Правильно. Однако сегодня такое тоже случается.
Никто не проронил ни слова, и Аргуэльо добавил:
– Случается, друзья мои. Поверьте. Я собственными глазами видел.
Халли вспомнила слова Лэйтропа о том, что Аргуэльо прошел шаманскую подготовку. Она и Канер заговорили одновременно:
– Так вы сами…
Они не успели закончить предложение: услышали всплеск – Боуман возвращался. Все трое включили фонари.
Сначала им показалось, что Боуман один. Затем он положил одну руку на скалистый край водоема, подтянул другую, и появился Рон Хейт. Светловолосая голова свесилась набок. Лицевая часть шлем-маски была разбита. Через нее Халли увидела безжизненные карие глаза.
От присутствия смерти в мозгу словно щелкнул выключатель. Позже будет время плакать, сейчас нужно действовать. Канер и Аргуэльо вытянули тело из воды, положили лицом вниз. Халли сорвала маску, перекатила Хейта на бок, двумя пальцами очистила его дыхательные пути, затем положила на спину и запрокинула голову.
Она делала искусственное дыхание, а Канер – массаж сердца. Рядом стоял охваченный ужасом Аргуэльо.
Боуман принялся помогать, они с Халли работали по очереди. Через десять минут Боуман остановился.
– Всё. Его не вернуть.
Канер поднялся. Халли осталась на коленях, от гипервентиляции кружилась голова. В затуманенном сознании она смотрела на лицо Хейта, пытаясь представить, как такое могло произойти. Внезапно из него вырвался стон.
– Madre de Dios! – Аргуэльо и Канер подпрыгнули.
Халли и Боуман – нет.
– Остаточный воздух в легких, – объяснила Халли. – Перед окоченением мышцы расслабляются, и воздух выходит. – Она повернулась к Боуману. – Что произошло?
– Я обнаружил его в двадцати футах от места, где туннель резко поворачивает вправо.
Аргуэльо тихим голосом прочитал на испанском молитву и сделал какие-то жесты руками над телом Хейта. В глазах Халли эти движения походили на пассы фокусника на эстраде, однако Аргуэльо был предельно серьезен.
– Где его рюкзак? – спросил он.
– Я отрезал его и оставил в туннеле, – ответил Боуман. – С рюкзаком вытаскивать намного тяжелее.
Аргуэльо отошел в сторону и со слезами на глазах смотрел на Хейта. Подошла Халли и тронула его за плечо. Он накрыл своими руками ее ладони и глубоко вздохнул.
– Посмотрите! – Боуман показал разбитую маску. – Вот что его погубило. Лицевая часть треснула, протекла, и он утонул.
– Если бы он использовал обычный дыхательный аппарат, этого бы не случилось, – заметил Канер. – У него был бы загубник регулятора. Даже без маски он смог бы продолжать движение. Видимость в любом случае почти нулевая.
– Как он сломал маску? – спросил Аргуэльо.
– Не знаю. – Боуман, не оставляя попыток разобраться, посмотрел на Канера, фонарь высветил круг на груди пожилого человека. – По плану погружения он должен был идти сразу за вами. Так и было?
Прежде чем ответить, Канер на мгновение задумался.
– Наверное, да. Я зашел первым, как вы приказали. Просто шел вперед, и всё.
– Значит, вы не видели, как Хейт заходил в воду.
– Нет. Говорю, я уже был в воде.
– Вы каким-то образом чувствовали, что он идет следом? Может, он дотрагивался до вашей ноги, чтобы как-то обозначить свое присутствие?
– Нет, не дотрагивался, – в раздумье ответил Канер. – Вероятно, держал дистанцию между нами на случай обвала стенки туннеля.
Боуман кивнул и вновь посмотрел на тело.
– Что вы думаете, Халли? Вы много раз участвовали в спасательных операциях в пещерах.
Все это время она размышляла, как такое могло случиться.
– По-моему, есть только три варианта. Первый – маска сломалась сама. Бывает, хотя и редко. Второй – в одном из относительно широких участков произошло обрушение породы, камень попал в маску и разбил ее. Третий – Хейт налетел на выступ.
– В порядке убывания вероятности?
– Столкновение со скалой – самое вероятное, обрушение – второе, дефект – третье.
– Согласен. Дефект очень маловероятен. Оборудование произведено по военно-техническим условиям, а значит, прошло еще более строгие испытания, чем обычное водолазное снаряжение.
– Ужасно! – В голосе Канера звучал страх, однако он держал себя в руках. – Такой замечательный молодой человек. Перед моим погружением он заметил, что я… волнуюсь, и дважды проверил мой дыхательный аппарат, помог мне успокоиться.
Аргуэльо все никак не мог оторвать взгляд от тела Хейта. Стоял, словно зачарованный, и Халли вдруг увидела, что он дрожит. Возможно, от холода. Или от страха. А может, от того и другого сразу. Боуман тоже это заметил.
– Эл, почему бы вам двоим не пойти к плите и не согреть нам чаю, – предложил Боуман, мотнув головой в сторону «кухонной» зоны. – Думаю, не помешает принять еще спиртного. Мы с Халли скоро к вам присоединимся.
– Хорошая идея, – отозвался Канер и, повернувшись к Аргуэльо, тронул его за локоть. – Идемте. Поможете мне.
Когда они ушли за пределы слышимости, Боуман направил свет фонаря на грудь Халли.
– Какие-нибудь мысли?
– Нет, кроме тех, что я уже озвучила.
– Чтобы сломать маску о выдающийся предмет, нужен сильный удар. – Боуман держал в руках дыхательный аппарат Хейта. – Закаленное четырехмиллиметровое стекло. Используется профессиональными водолазами.
– Вы о чем?
– Вряд ли Хейт стал бы так спешить в туннеле.
Халли покачала головой.
– Не согласна.
– Почему?
– Мне он очень нравился, не подумайте. Однако на меня он произвел впечатление слишком нетерпеливого и импульсивного человека. Я легко могу представить, как он пытался побыстрее пройти дистанцию, тем более что шел замыкающим. Чтобы его не посчитали медлительным или неумелым.
– Вы заметили какие-нибудь выступы, о которые могло разбиться это стекло?
– Видимость здесь почти нулевая. Мы вступаем в контакт лишь с ничтожно малой частью внутренней поверхности туннеля. Там могут быть тысячи выступов.
Подумав, Боуман кивнул.
– Да, верно.
– Чай готов, друзья мои! – крикнул Аргуэльо из кухни.
– Хейт был подготовленным и сильным. Он мог идти очень быстро, – заметила Халли.
– Это правда.
Халли ждала, что Боуман добавит что-нибудь еще, но он молчал. Она перевела взгляд с тела Хейта, на которое смотрела все время, на Боумана. Фонарь осветил его грудь, и в сумраке стало различимым лицо. К своему удивлению, Халли заметила в его глазах слезы. Этот большой мужчина не пытался вытереть их или скрыть. Халли не знала, что сказать. Она глубоко ему сочувствовала. Только что погиб славный молодой человек, за которого Боуман, лидер, нес ответственность. Хотелось протянуть руки и прикоснуться к нему, даже обнять, но что-то ее останавливало. На глаза Халли тоже навернулись слезы, грудь сдавило.
– Нужно идти к остальным. – От волнения голос Боумана прозвучал резко.
– Идите. Я останусь. Хочу немного побыть с ним.
Халли опустилась на колени перед телом Хейта. За недолгое время знакомства он успел ей понравиться; было в нем что-то братское. Она с удовольствием слушала его речь с сильным, тягучим акцентом, его шутки, восхищалась его мастерством при спуске с высоченной скалы.
Одну за другой она подняла его руки – холодные, мертвые и очень тяжелые. Перевернула кисти ладонями вверх и направила на них свет фонаря – сначала на одну, потом на другую. Ни синяков, ни порезов, ни других следов борьбы. Проверила дыхательный аппарат у него на груди, однако признаков повреждения не нашлось.
Ей было не впервой работать с трупами – она участвовала во многих спасательных операциях. Слегка повернув голову Хейта, Халли осмотрела глаза. Широко открытые, выпученные, они были не повреждены. Женщина пробежала пальцами по его лицу и закрыла веки. Его кожа была как белый холодный воск, губы – синевато-серые. Ни единого признака борьбы или травмы, ни ран, ни кровоподтеков. Мертвый, он выглядел еще моложе, чем при жизни.
Слезы неожиданно вновь навернулись на глаза, когда Халли подумала обо всех годах, которые не проживет Рон, о женщинах, которых он не полюбит, о детях, которым не станет отцом, об открытиях, которых не сделает. На секунду она возненавидела пещеру, потом это прошло. Пещера – всего лишь пещера, созданная силой природы, как горы и леса, ни добрая, ни злая. Такая, какая есть – несомненно, опасная, но беспристрастная. Вдруг вспомнился рассказ Аргуэльо, и она подумала: «Так ли это на самом деле?»
Халли взяла в руки маску, чтобы осмотреть раздробленную лицевую часть. Из нее на грудь Хейта неожиданно упал камень. Раньше они его не заметили. Вот и ответ. Осколок породы, о которую разбилась маска. Наверное, Рон со всей силы налетел на скалу, если откололся такой кусок. Ее теория, судя по всему, подтверждалась. Пусть Хейт был ветераном пещерных погружений, он совершил один из бессчетных промахов, которые в условиях с нулевым допуском на ошибку могут привести к гибели.
Халли положила маску рядом с Хейтом. Неправильно оставлять его здесь вот так, нужно чем-то накрыть. Она поднялась, чтобы отыскать что-нибудь подходящее в своем рюкзаке, и налетела на Боумана, который уже вернулся и стоял у нее за спиной. Она не слышала его шагов. Уил принес зеленый непромокаемый коврик, и они вместе укрыли тело Хейта, укрепив края тяжелыми камнями.
– Я хотел бы достойно его похоронить, но у нас нет времени. Мы уже опаздываем.
Халли взяла Боумана за руку. Ладонь была твердой, грубой и на удивление теплой.
– Вы не виноваты.
Он посмотрел ей в глаза, обхватил ее пальцы. Легкий толчок сотряс ее грудь – воздушное чувство, которого она не испытывала уже давно. Ни разу после Редхорса.
– Я знаю, – сказал Боуман. – Но это ничего не меняет.
Она крепче сжала его пальцы.