Изучение рисования развило эту его способность. Когда рисуешь, то, если видишь дорогу, думаешь о дороге и хочешь провести две параллельные линии. Но, если ты объективно воспроизводишь то, что видишь, благодаря перспективе дорога становится треугольником, обочины ее убегают вперед и сходятся на горизонте.
Максимильен Линар настроил бинокль и принялся снова изучать пирамиду. Он удивился сам себе. Даже его преследовало слово «пирамида». В его звучании был таинственный и священный смысл. Он опять разорвал листок. На это раз он отступит от абсолютной точности.
«1) Дело о пирамиде в лесу:
а) наблюдение на расстоянии.
Строение довольно высокое. Около трех метров; Замаскировано листвой и деревьями».
Закончив рисунок, полицейский подошел еще ближе. Он был уже в нескольких метрах от пирамиды, когда заметил на рыхлой земле следы человеческих ног и собачьих лап, несомненно оставленные Гастоном Пинсоном и его ирландским сеттером. Это он тоже зарисовал.
Максимильен обошел строение. Ни дверей, ни окон, ни трубы, ни почтового ящика. Ничего характерного для человеческого обиталища. Только покрытый зеркалами бетон и прозрачная верхушка.
Он отошел шагов на пять и долго обозревал конструкцию. Ее пропорции и форма были гармоничны. Кто бы ни был этот архитектор, возведший в лесной чаще таинственную пирамиду, сооружение его совершенно.
38. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ: золотое сечение – это точное соотношение величин, благодаря которому можно строить, рисовать, лепить, придавая своим произведениям скрытую силу.
На основе его возведены пирамида Хеопса, храм Соломона, Парфенон и большинство романских соборов. Во многих картинах эпохи Возрождения соблюдена эта пропорция.
Утверждают, что постройки, сооруженные вне этого принципа, в конце концов обрушиваются.
Высчитывается золотое сечение так:
(1 + V5) / 2
То есть 1,6180335.
Таков тысячелетний секрет. Это число – не только порождение человеческого разума. Оно используется и природой. Золотое сечение, Например, определяет расстояние между листьями на деревьях. И листья не закрывают друг другу солнце. Положение пупа на человеческом теле также рассчитано по этому принципу.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.39. УХОД ИЗ ШКОЛЫ
Лицей был квадратным.
Его три бетонных крыла в форме буквы U примыкали к высокой металлической ограде.
«Лицей квадратный, чтобы головы учеников стали квадратными».
Она надеялась, что языки пламени вскоре охватят стены этого заведения, казавшегося ей тюрьмой, казармой, богадельней, больницей, сумасшедшим домом – короче, одним из квадратных зданий, куда запирают тех людей, которых хотят как можно реже видеть бродящими по улицам.
Молодая девушка следила за густым дымом, шедшим от мусорных баков. Вскоре выскочил вооруженный огнетушителем привратник и утопил начинающийся пожар в облаке карбонатного снега.
Нелегко бороться со всем миром.
Она шла по городу. Все вокруг нее пахло тухлятиной. Мусорщики бастовали, и баки на улицах были переполнены классическими человеческими отходами: разорванными голубыми пакетами с гниющей едой, жирной бумагой, сопливыми носовыми платками...
Жюли заткнула нос. Когда она дошла до квартала пригородных особняков, пустынного в этот час, ей показалось, что кто-то следит за ней. Она обернулась, ничего не заметила и продолжила путь. Но, поскольку слежка почудилась ей снова, она бросила взгляд в зеркальце машины, припаркованной у края тротуара, и поняла, что не ошиблась. За ней шли три фигуры, Жюли узнала их. Это были ученики ее класса: все из касты первого ряда, во главе с Гонзагом Дюпейроном, одетым, как обычно, в рубашку с шелковым галстуком.
Она инстинктивно почувствовала опасность и попыталась оторваться от них.
Мальчики приближались, Жюли ускорила шаг. Бежать она не могла, ее пятка еще болела после падения в лесу. Она плохо знала этот район. Обычно Жюли сюда не ходила. Она повернула налево, потом направо. Шаги мальчиков по-прежнему раздавались за ее спиной. Она еще раз повернула. Ох! Дорога заканчивалась тупиком, вернуться уже нельзя. Она спряталась в каком-то подъезде, прижимая к груди рюкзак с «Энциклопедией относительного и абсолютного знания», как будто та могла ей послужить щитом.
– Она точно где-нибудь там, – проговорил голос. – Она не могла убежать, здесь нет прохода.
Они стали проверять подъезды, один за другим. Они приближались. Девушка почувствовала холодный пот на спине.
В глубине подъезда была дверь со звонком. «Сезам, откройся», – умоляла Жюли, безнадежно нажимая на кнопку.
За дверью послышался шум, но она так и не открылась.
– Где ты, малышка Пинсон, ути, ути, ути! – смеялась шайка.
Жюли скрючилась под дверью, прижав колени к подбородку.
Она вдруг увидела три возникших вдалеке смеющихся лица.
Убежать было невозможно, надо было сопротивляться. Жюли поднялась им навстречу.
– Что вам от меня нужно? – спросила она, пытаясь говорить твердо.
Они подходили ближе.
– Оставьте меня в покое.
Они продолжали приближаться, медленно, спокойно, испытывая удовольствие при виде ужаса в светлосерых глазах и прекрасно понимая, что девушке некуда деться от них.
– На помощь! Насилуют!
Несколько открытых окон захлопнулись, свет быстро погас.
– На помощь! Полиция!
В больших городах полиции не дозваться, приезжала она не скоро: не хватало сотрудников. Личная безопасность граждан была не на высоте.
Три денди не торопились. Решив не сдаваться, Жюли прибегла к последнему средству: наклонив голову, она бросилась вперед. Ей удалось обогнуть двоих врагов, а Гонзага она схватила руками за голову, приблизила к нему свое лицо, как для поцелуя, и лбом ударила в нос. Раздался звук, похожий на треск раскалываемого сухого дерева. Как только он прижал руку к своему назальному отростку, Жюли воспользовалась этим, чтобы ударить его коленом в пах. Гонзаг схватился за низ живота и, согнувшись, издал тихий хрип.
Жюли всегда знала, что половой член – это не сильное, а слабое место.
Если Гонзаг временно выбыл из схватки, то его товарищи – нет, и они схватили Жюли за руки. Она стала вырываться, во время борьбы ее рюкзак упал на землю и из него выскользнула «Энциклопедия». Жюли ногой попыталась дотянуться, чтобы впихнуть книгу обратно, и один из мальчишек понял, что это важная для Жюли вещь. Он наклонился и поднял книгу.
– Не трогай! – закричала Жюли, в то время, как третий приспешник, не обращая внимания на ее усилия высвободиться, заламывал ей руки за спину.
Гонзаг, еще морщась, но уже улыбаясь, что означало «ты мне даже больно не сделала», завладел сокровищем девушки.
– Эн-цик-ло-пе-ди-я от-но-си-тель-но-го и аб-со-лют-но-го зна-ни-я... том III, – прочел он. – Это что же такое? Прямо учебник по черной магии.
Самый сильный крепко держал ее, двое других листали книгу. Они наткнулись на кулинарные рецепты.
– Черт-те что! Девчоночьи штуки! Дурь! – воскликнул Гонзаг и отшвырнул в водосток колдовскую книгу Эдмонда Уэллса.
«Энциклопедия» каждому представлялась разной.
Быстро ударив здоровой пяткой по пальцам ноги своего мучителя, Жюли на секунду высвободилась и успела подхватить книгу, прежде чем та скатится в водосточный желоб. Но три мальчика уже навалились на нее. Она била кулаками куда попало, хотела расцарапать им лица, но ногти у нее были короткие. Ей оставалось одно естественное оружие: зубы. Жюли вонзила острые резцы в щеку Гонзага. Потекла кровь.
– Ведьма меня укусила. Держите, – прорычал ее палач. – Привяжите её!
Носовыми платками мальчики привязали Жюли к фонарному столбу.
– Ну, ты мне за это заплатишь, – пробормотал Гонзаг, потирая кровоточащую щеку. Он достал из кармана нож и щелчком обнажил лезвие.
– Теперь я тебя порежу, лапочка! Жюли плюнула ему в лицо.
– Держите ее как следует, ребята. Я ей сейчас выгравирую несколько геометрических символов, они ей помогут математику повторять.
Желая продлить удовольствие, Гонзаг разрезал снизу доверху длинную юбку Жюли, вырезал квадратик из материи и сунул его в карман. Нож приближался с невыносимой неторопливостью.
«Голос тоже может стать оружием, причиняющим боль», – учил ее Янкелевич.
– ИИААААИИИИИИИАААА...
Она довела свой крик до нестерпимой громкости. В окнах домов задрожали стекла. Мальчики зажали руками уши.
– Надо было ей глотку заткнуть, чтобы не мешала спокойно работать, – сказал один из них.
И они быстро затолкали ей в рот шелковый шарф. Жюли в отчаянии тяжело дышала.
Вечерело. Зажегся фонарь: это подействовал фотоэлектрический элемент, чувствительный к изменению освещения. Свет не встревожил мучителей девушки. Они стояли в его лучах и играли ножом. Лезвие находилось на уровне коленей. Гонзаг прочертил им горизонтальную линию на тонкой коже девушки.
– Это тебе за удар по носу.
– Сделай вертикаль, чтобы получился крест.
– Это за удар в пах.
Третий разрез на колене в том же направлении.
– За укус в щеку. И это только начало.
Нож стал медленно подниматься вверх по юбке.
– Я тебя разделаю, как лягушку на биологии, – объявил Гонзаг Жюли. – Я отлично знаю, как это делается. У меня двадцать баллов из двадцати возможных, помнишь? Нет. Ты не помнишь. Плохие ученики уходят с урока до звонка.
Он еще раз щелкнул лезвием ножа, выдвигая его еще дальше.
В ужасе Жюли задыхалась, казалось, она сейчас потеряет сознание. Она вспомнила о том, что «Энциклопедия» советовала в случае неотвратимой опасности вообразить над головой шар и мысленно постепенно проникать в него всеми своими членами, пока реальное тело не станет пустой, бездушной оболочкой.
Теория отличная, можно представить себе все, что угодно, спокойно сидя в удобном кресле, но трудно применить ее на практике, когда ты привязан к металлическому столбу и подонки атакуют тебя!
Возбужденный красотой беззащитной девушки, самый здоровый парень из троицы тяжело дышал ей в лицо и ласкал ее длинные, черные, шелковистые и мягкие волосы. Дрожащими пальцами он коснулся прозрачной белой шеи, на которой пульсировали вены.
Жюли забилась в своих путах. Она еще могла вынести прикосновение предмета, даже лезвия ножа, но ни в коем случае не человеческого тела. Глаза ее расширились. Она вдруг покраснела. Тело ее затрепетало и, казалось, готово было разорваться на части. Она шумно дышала носом. Толстяк отступил. Нож остановился на полпути.
Самый здоровый уже такое видел.
– У нее приступ астмы, – объявил он.
Парни отступили, напуганные зрелищем мучений, которые не они причинили. Лицо девушки стало пунцовым. Она так рвалась, пытаясь высвободиться, что готова была изранить себе кожу.
– Оставьте ее, – произнес чей-то голос. Длинная трехногая тень возникла на входе в тупик.
Обидчики Жюли обернулись и узнали Давида. Третьей ногой была трость, помогавшая ему при ходьбе, у него был юношеский спондилоартрит.
– Ну что, Давид изображает Голиафа? – издевательски спросил Гонзаг. – Прости, старик, нас трое, а ты один, маленький и не очень-то накачанный.
Шайка захохотала. Но радовались недолго.
К трехногой тени присоединилась еще шеренга теней. Широко распахнутыми глазами Жюли увидела Семерых Гномов, учеников с задних рядов.
Мальчики с первого ряда надвинулись на них, но Семь Гномов не шелохнулись. Самый толстый гном теснил противников животом. Сложные приемы боевого искусства типа то-кван-до показывал азиат. Своей длинной рукой худой раздавал пощечины. Коротко остриженный крепыш действовал локтями. Изящная блондинка работала ногтями, как десятью лезвиями. По берцовым костям ловко колотил неженка: похоже было, что он умел делать только это, но умел хорошо. И, наконец, Давид, вращая тростью, бил по рукам трех обидчиков.
Гонзаг и его приспешники не хотели сдаваться так быстро. Они перегруппировались, отвешивая затрещины и размахивая в воздухе ножом. Но ведь против троих было семеро, победа быстро склонилась в сторону большинства, и мучители Жюли предпочли оставить поле сражения.
– Еще встретимся! – крикнул Гонзаг, смываясь. Жюли все еще задыхалась. Победа не остановила приступа астмы. Давид поспешил к фонарю, осторожно вынул кляп изо рта девушки, кончиками ногтей распутал затянувшиеся от ее усилий выбраться узлы тряпок на лодыжках и запястьях.
Едва освободившись, Жюли бросилась к своему рюкзаку и выхватила оттуда тюбик-спрей вентолина. Пусть и была очень слаба, но у нее достало ловкости сунуть в рот наконечник и изо всех сил нажать. С жадностью втянула в себя. Каждый вдох возвращал краски ее лицу и успокаивал.
Следующим действием было схватить «Энциклопедию относительного и абсолютного знания»и торопливо убрать в рюкзак.
– Славу Богу, мы мимо проходили, – сказал Жи-вунг.
Жюли массировала свои запястья, восстанавливая циркуляцию крови в венах.
– Их главарь – Гонзаг Дюпейрон, – сказала Франсина.
– Да, шайка Дюпейрона, – подтвердила Зое. – Они входят в группку Черных Крыс. Уже немало натворили, но полиция их не трогает, потому что дядя Гонзага – префект.
Жюли молчала, все еще стараясь выровнять дыхание. Она переводила взгляд с одного Гнома на другого. Она узнала маленького чернявого Давида. Это он пытался помочь ей на математике. Других она помнила только по именам: Жи-вунг Азиат, Леопольд, великий молчальник, Нарцисс, женственный и лукавый, Франсина, стройная, белокурая и задумчивая, Зое, коренастая ворчунья, и Поль, благодушный толстяк.
Семь Гномов с задних рядов класса.
– Я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Я отлично со всем справляюсь сама, – все еще задыхаясь, проговорила Жюли.
– Ладно, так и будем знать, – воскликнула Зое. – Вот это неблагодарность! Пошли отсюда, ребята, пусть эта ломака сама выпутывается из своих неприятностей.
Шесть силуэтов двинулись в обратный путь. Давид задержался. Прежде чем уйти, обернулся и сказал Жюли:
– У нас завтра репетиция. Хочешь, приходи. Мы будем в маленьком зале, под кафетерием.
Не ответив, Жюли осторожно поправила «Энциклопедию» в рюкзаке, затянула ремешки и затерялась в узких, извилистых улочках.
40. ПУСТЫНЯ
Бесконечная плоская равнина, ни одна вертикальная линия не нарушает ее.
103-й идет на поиски обещанного пола. Сочленения его трещат, усики без конца пересыхают, он тратит много сил, нервно смазывая их дрожащими губами.
С каждой секундой он все сильнее ощущает атаки времени. 103-й чувствует витающую над ним постоянную угрозу смерти. Как коротка жизнь простолюдина! Он понимает, что, если не обретет пола, весь его опыт пропадет втуне. 103-й будет побежден самым беспощадным из врагов – временем.
Двенадцать разведчиков, решивших сопровождать его в новой одиссее, поспешают за ним.
Муравьи останавливаются только тогда, когда мелкий песок под лапками начинает обжигать. При первом же облачке, закрывшем солнце, они снова пускаются в путь. Облака не подозревают о своем могуществе.
Мелкий песок, гравий, камни, горная порода, кристаллическая пудра непрерывно сменяют друг друга. Здесь есть все формы минеральной жизни, но ни одной растительной или животной. Встречая утес, муравьи перелезают через него. Лужи песка, столь мелкого, что он кажется жидким, они огибают, боясь утонуть. Вокруг тринадцати муравьев простираются панорамы то розовых сьерра, то светло-серых долин.
Но даже вынужденные кружить и огибать озера мелкого песка, они не теряют направления. У муравьев есть два особых способа ориентироваться: феромонные тропинки и вычисление угла между линией горизонта и лучами солнца. Путешествуя по пустыне, они используют еще и третий: орган Джонстона, состоящий из крошечных черепных каналов, наполненных чувствительными к магнитным полям земли частицами. Муравьи, где бы они ни оказались на этой планете, в состоянии определить свое местонахождение относительно невидимых магнитных полей. Они умеют также открывать подземные реки, так как солоноватая вода изменяет магнитные поля.
Пока орган Джонстона твердит им о том, что воды поблизости нет. Ни сверху, ни снизу, ни вокруг. И если они хотят дойти до большого дуба, надо идти вперед по сияющей бескрайности.
Разведчики все больше хотят есть и пить. В этой белой и сухой пустыне дичи немного. К счастью, они чувствуют неподалеку присутствие жизни, столь им необходимой. Это пара скорпионов в разгаре любовной игры. Эти крупные паукообразные могут быть опасными, поэтому муравьи предпочитают подождать окончания их забав. Их будет легче убить, когда они устанут.
Игра начинается. Самка, которую можно узнать по пузатому животу и коричневому цвету кожи, хватает своего суженого щупальцами и сжимает так, как будто хочет станцевать с ним танго. Затем она толкает его вперед. Самец, более светлокожий и стройный, пятится назад, подчиняясь своей любушке. Прогулка тянется долго, муравьи следуют за ними, не решаясь помешать танцу. Самец останавливается, хватает сухую, убитую заранее муху и предлагает ее своей скорпионихе. Поскольку зубов у нее нет, дама щупальцами подносит еду к своему боку, снабженному острыми краями. Превратив муху в лохмотья, скорпиниха начинает обсасывать ее. Потом оба скорпиона берутся за лапки и возобновляют танец. Наконец, обнимая милую одним щупальцем, самец другим выкапывает пещеру. Помогая себе лапками и хвостом, он роет и выметает песок.
Когда пещера становится достаточно просторной для пары, скорпион-самец приглашает будущую подругу в свою новую квартиру. Они вместе зарываются в землю и закрывают пещеру. Тринадцать любопытных муравьев раскапывают землю рядом, чтобы увидеть происходящее. Подземный спектакль не лишен интереса. Живот к животу, жало к жалу, скорпионы совокупляются. Потом, поскольку от физических усилий самке захотелось есть, она убивает обессиленного самца, не медля проглатывает его и вылезает на поверхность одна, сытая и удовлетворенная.