Теперь все понимают, почему огонь был издавна изгнан из мира насекомых. Увы, некоторые ошибки должно совершить каждое поколение хотя бы для того, чтобы вспомнить о причинах, по которым их допускать не следует.
Теперь принцесса 103-я знает, что огонь слишком губителен. Сила пламени была порой так велика, что тени его жертв отпечатались на стенах.
Принцесса 103-я идет по своему превратившемуся в кладбище городу и с грустью видит, что он стал моргом. В грибницах – лишь обугленные остовы растений. В хлевах – поджаренная тля с торчащими вверх лапками. Порванные в клочья муравьи-цистерны в своих стойлах.
15-й пробует на вкус труп муравья-цистерны и находит его просто восхитительным. Он открыл карамель. Но у отряда нет ни времени, ни желания восторгаться новым лакомством, так как их родной город разорен.
103-я опускает усики. Огонь – оружие неудачника. Она использовала его потому, что проигрывала бой. Она смошенничала.
Околдовали Пальцы ее, что ли, раз она, не в силах пережить поражение, может убить королеву, погубить расплод и уничтожить свой родной город!
Подумать только, они ведь отправились в поход как раз для того, чтобы предупредить Бел-о-кан о том, что его могут сжечь... Пальцы! История парадоксальна.
Они бредут по еще задымленным коридорам. Странно, но чем дольше идут они среди этих разрушений, тем больше им кажется, что здесь произошло что-то непонятное. На стене начерчен круг. Неужели бел-о-канцы тоже открыли для себя искусство? Минималистское, конечно, потому, что заключается оно в повторении кругов, но искусство все-таки.
У принцессы 103-й дурное предчувствие. 10-й и 24-й зорко смотрят по сторонам, опасаясь ловушки.
Они поднимаются в Закрытый Город. Здесь 103-я надеется найти королеву. Она замечает, что корень сосны, отгораживающий Закрытый Город, едва тронут пожаром. Вход открыт. Муравьи-стражники, которые должны охранять его, погибли от жара и ядовитого дыма.
Отряд входит в королевскую ложу. Королева Бело-кью-кьюни здесь. Но в виде трех кусков. Она не сгорела, не задохнулась. Следы разрезов свежи. Ее убили, и недавно. Вокруг нее мандибулами нацарапаны круги.
103-я подходит и касается усиков отрубленной головы. Даже разрезанный на куски муравей может выделить информацию. На концах усиков мертвой королевы сохранилось обонятельное слово.
«Деисты».
147. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
КАМЕРЕР: писатель Артур Кестлер решил однажды написать книгу, посвященную научному мошенничеству. Он стал расспрашивать ученых, и те заверили его, что примером самого бесстыдного научного надувательства было поведение доктора Поля Камерера.
Камерер был австрийским биологом, осуществившим свои основные научные открытия с 1922 по 1929 год. Красноречивый, обаятельный, страстно увлеченный своими идеями, Камерер утверждал, что «каждое живое существо может приспособиться к изменениям в окружающей среде и передать результаты адаптации потомству». Эта теория полностью противоречит теории Дарвина. Чтобы доказать обоснованность своих выводов, доктор Камерер провел сенсационный эксперимент.
Он взял икру жабы-повитухи, имеющей сухую кожу и размножающейся на суше, и поместил ее в воду.
Жабы, вылупившиеся из этой икры, адаптировались к водной среде и выработали признаки водяных жаб. У них появились черные копулятивные шишки на больших пальцах, позволяющие самцам прикрепляться к скользкой коже самки и совокупляться в воде. Результат феномена адаптации передался их потомству, появившемуся на свет уже с шишками темного цвета на больших пальцах. Таким образом, живые существа смогли изменить генетическую программу и приспособиться к водной среде.
Камерер подтвердил с успехом свою теорию перед лицом всего мира. Но однажды ученые и преподаватели университетов попросили дать им возможность «объективно» изучить его эксперимент. В амфитеатре столпились зрители, присутствовало много журналистов. Доктор Камерер надеялся таким образом доказать, что он не шарлатан.
Накануне эксперимента в его лаборатории случился пожар, и все жабы, за исключением одной, погибли. Камерер был вынужден представить единственную выжившую и ее темную шишку. Ученые осмотрели жабу под лупой и рассмеялись. Было совершенно очевидно, что черные точки шишки на большом пальце жабы были сделаны искусственно при помощи инъекции китайскими чернилами под кожу. Мошенничество было раскрыто. Зал хохотал.
За одну минуту Камерер потерял весь авторитет и лишился всякой надежды на то, что его работы будут признаны. Он был оставлен всеми, исключен из рядов ученых. Дарвинисты одержали победу, и надолго. Было неоспоримо доказано то, что живые существа не способны к адаптации в новой среде.
Камерер покинул собрание под улюлюканье толпы. В отчаянии он удалился в лес и пустил себе пулю в рот, оставив короткое письмо, в котором упрямо уверял всех в подлинности своих опытов и заявлял, что «предпочитает умереть на лоне природы, чем жить с людьми». Самоубийство окончательно дискредитировало его.
Можно было подумать, что речь шла о самом ничтожном научном мошенничестве. Но во время поисков материалов к своей книге «Объятие жабы» Артур Кестлер встретился с бывшим помощником Камерера. И тот открыл ему, что это он был причиной катастрофы. По приказу группы ученых-дарвинистов он поджег лабораторию и подменил последнюю жабу с признаками мутации обыкновенной, которой сделал инъекцию китайскими чернилами под кожу на большом пальце.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том III.148. МАК-ЯВЕЛЬ НЕ ПОНИМАЕТ КРАСОТЫ
Максимильен весь день промаялся без дела. Выковыривая ключом черное пятнышко из-под ногтя. Он просто не мог уже больше ждать.
– Ну, ничего?
– Ничего нового, шеф!
Самым тягостным в деле осады было то, что все изнывали от скуки. Даже при поражении, по крайней мере, что-то происходит, а тут...
Для разнообразия он с удовольствием вернулся бы в лес, чтобы взорвать наконец таинственную пирамиду, но префект недвусмысленно приказал ему заниматься отныне только делом лицея.
Домой комиссар вернулся угрюмым.
Он заперся в кабинете перед другим видом ограждения – экраном. Начал новую партию в «Эволюцию». Теперь он набил себе руку и развивал свои цивилизации очень быстро. Буквально всего за тысячу лет он привел цивилизацию китайского типа к изобретению автомобиля и самолета. Все шло прекрасно, но Максимильен вдруг ее забросил.
– Мак-Явель, переключись на прием.
Глаз компьютера появился на экране, а голосовой встроенный синтезатор объявил через микрофоны:
– Прием пять из пяти.
– У меня продолжаются проблемы с лицеем, – начал полицейский.
Он поделился с компьютером последней информацией, и Мак-Явель больше не ограничился историческими сведениями об осадах прошлого. Он посоветовал полицейскому абсолютно изолировать лицей.
– Отключи им воду, электричество, телефоны. Лиши их комфорта, и им быстро станет смертельно скучно, и они захотят одного – вырваться из этого болота.
Господи, как же он сам-то до этого не додумался? Отключить воду, телефон и электричество было не преступлением, даже не правонарушением. Ведь это не мятежники, а министерство национального образования платило по счетам за Интернет, свет в дортуарах, электрические плиты на кухнях и постоянно включенные телевизоры. Он снова был вынужден признать, что у Мак-Явеля была голова на плечах.
– Старичок, ты мне дал действительно хороший совет.
Объектив цифровой камеры, встроенной в компьютер, сфокусировался.
– Ты можешь показать мне портрет их руководителя?
Удивившись такой просьбе, Максимильен тем не менее показал портрет Жюли Пинсон, опубликованный в местной газете. Компьютер запомнил картинку и сравнил с имеющимися в архиве.
– Это самка, нет? Красивая?
– Это вопрос или утверждение? – снова удивился полицейский.
– Вопрос.
Максимильен посмотрел на фотографию и заявил:
– Да, она красивая.
Компьютер, казалось, пытался настроить четкость изображения портрета на максимум.
– Значит, это она, красота.
Полицейский понял, что что-то не клеится. Хотя у синтетического голоса Мак-Явеля не бывало интонации, Максимильен почувствовал в нем какую-то озабоченность.
И понял. Компьютер не мог осознать понятие красоты. У него было что-то похожее на чувство юмора, в основном оперирование парадоксами, но у него не было критерия оценки красоты.
– Мне трудно понять эту идею, – признался Мак-Явель.
– Мне тоже, – согласился, в свою очередь, и Максимильен. – Иногда люди, показавшиеся нам красивыми в какой-то момент, спустя короткое время кажутся невыразительными.
Веко закрыло глаз компьютера.
– Красота субъективна. Из-за этого, несомненно, я и не могу ее определить. Для меня или ноль, или один. Не может быть вещи в какое-то время со знаком ноль, а в какое-то – со знаком один. Тут мои возможности ограничены.
– Красота субъективна. Из-за этого, несомненно, я и не могу ее определить. Для меня или ноль, или один. Не может быть вещи в какое-то время со знаком ноль, а в какое-то – со знаком один. Тут мои возможности ограничены.
Максимильен удивился этому замечанию, в котором сквозило сожаление. Он подумал о том, что компьютеры последнего поколения становятся полноправными партнерами человека. Что же это, компьютер – высшее достижение рода людского?
149. ДЕИСТЫ
Деисты?
Королева мертва. Группа бел-о-канцев робко появляется у входа. Значит, кто-то все-таки спасся. Один муравей отделяется от других и подходит к отряду, склонив вперед усики. Принцесса 103-я узнает его. Это 23-й.
Все ясно, 23-й тоже выжил после первого крестового похода против Пальцев. 23-й. Этот воин сразу же принял деистическую религию. Они со 103-й никогда особенно друг друга не любили, но тот факт, что они встретились в родном городе, уцелели после тысяч приключений, их вдруг сближает.
23-й тут же замечает, что 103-я стала самкой и поздравляет ее с этим превращением. 23-й тоже отлично выглядит. Его мандибулы запачканы прозрачной кровью, но он выделяет приветственные феромоны всему ее отряду.
Принцесса 103-я продолжает оставаться начеку, но муравей уверяет ее, что все снова в полном порядке.
Они обмениваются трофоллаксисом.
23-й рассказывает свою историю. Побывав в мире богов, 23-й вернулся в Бел-о-кан распространять слово божье. Принцесса замечает, что 23-й говорит не «Пальцы», а употребляет определение «боги».
Сначала город, обрадованный тому, что хоть кто-то вернулся из крестового похода, принял его очень хорошо, и 23-й постепенно открыл всем правду о существовании богов. Он встал во главе деистской религии. Он потребовал того, чтобы умерших больше не выкидывали в выгребные ямы, и построил залы под кладбища.
Это нововведение не понравилось королеве Бело-кью-кьюни, и она запретила отправление деистского культа в городе.
Тогда 23-й укрылся в самых глубоких кварталах города и там, окруженный небольшой группой последователей, продолжал нести в свет слово божье. Деистская религия сделала своим символом круг. Таким видит муравей Палец прямо перед тем, как тот его раздавит.
Принцесса покачала головой.
Так вот как объясняются все эти знаки в коридорах.
Муравьи, сбившиеся в кучку в углу, запевают псалом:
Пальцы – наши боги.
Принцесса 103-я и ее отряд ошеломлены. Оказывается, их с их желанием разбудить интерес к Пальцам давно опередил 23-й.
Принц 24-й спрашивает, почему повсюду так безлюдно.
23-й объясняет, что новую королеву Бело-кью-кьюни в конце концов очень встревожило повсеместное присутствие деистов. Она наложила запрет на их религию. В городе начались настоящие гонения на деистов, и много мучеников погибло.
Когда армия принцессы 103-й пришла с огнем, 23-й тотчас воспользовался удобным случаем. Он бросился к королевской ложе и убил королеву-производительницу.
И, поскольку другой королевы не было, в городе наступила фаза саморазрушения, бел-о-канские граждане один за другим остановили биения своих сердец. И теперь в сгоревшей призрачной столице остались только деисты, встречающие революционеров для того, чтобы вместе строить общество муравьев, основанное на поклонении Пальцам.
Принцесса 103-я и принц 24-й не особенно разделяют горячность пророка, но, поскольку город отныне предоставлен в их распоряжение, они используют ситуацию.
Принцесса все-таки бросает феромон:
– Белый плакат перед Бел-о-каном – знак большой опасности.
И это уже вопрос, быть может, нескольких секунд. Надо бежать, не медля.
Ей верят.
Через несколько часов все уже в пути. Разведчики уходят вперед на поиски другого корня сосны, удобного для размещения под ним города. Улитки, носильщицы огня, везут яйца, личинок, несколько грибов и тлю, спасенных от пожара.
К счастью, авангард обнаруживает подходящий корень всего в часе ходьбы. 103-я считает расстояние достаточным, чтобы катастрофа, которая разразится вокруг белого плаката, не затронула их.
Корень изгрызен червями, в нем можно даже разместить Закрытый Город и королевскую ложу. 5-й набрасывает планы ускоренного строительства нового Бел-о-кана вокруг корня.
Муравьи торопятся.
103-я предлагает заложить ультрасовременный город с большими магистралями для транспортировки крупной дичи и предметов, необходимых для новых технологий. Она думает сделать большой центральный камин, выводящий на улицу дым из лабораторий, работающих с огнем. Она предусматривает каналы, поставляющие в стойла и грибницы, а также в лаборатории дождевую воду, которая там понадобится для мытья используемого оборудования.
Хотя 103-я еще не является производительницей, она – единственная самка в Бел-о-кане, и поэтому она выбрана королевой не только рождающегося гнезда, но и всей окрестной федерации рыжих муравьев, включающей шестьдесят четыре города.
В первый раз город возглавляется принцессой непроизводительницей. Поскольку прироста населения не происходит, выдвигается новая концепция – открытого города. Принцесса 103-я уверена, что разрешение иностранным насекомым других видов селиться в городе обогатит его другими культурами.
Но вариться в одном котле тоже не следует. Различные народцы понемногу занимают отдельные кварталы. Черные селятся на юго-востоке на самых глубоких этажах, желтые – на западе на средних, жнецы – на самых высоких этажах, чтобы быть как можно ближе к полям, ткачи – на севере.
В новой столице повсеместно вводятся технические новшества. Но вводятся они в муравьиной манере, то есть нелогично. Пиротехники строят большую лабораторию в самом глубоком подземелье города. Там они жгут все, что попадется, чтобы увидеть, что во что превращается и какой дым при этом получается.
Ради противопожарной безопасности помещение обивают невоспламеняющимися листьями плюща.
Механики занимают просторный зал, где испытывают при помощи камешков рычаги, вплоть до комбинаций нескольких рычагов, связанных между собой растительными нитями.
Принц 24-й и 7-й организуют артистические мастерские на минус пятнадцатом, минус шестнадцатом и минус семнадцатом этажах. Там занимаются живописью на листьях, скульптурой из экскрементов жуков и, конечно же, татуировкой на панцирях.
Принц 24-й хочет доказать, что, используя пальцевскую технику, можно создать произведения в типично мирмекийском стиле. Он задумал породить «муравьиную культуру» и даже, выражаясь точнее, бел-о-канскую культуру. И в самом деле ничего подобного его роману или примитивной живописи 7-го на земле еще не бывало.
11-й, со своей стороны, решил изобрести муравьиную музыку. Он просит нескольких насекомых жужжать, образуя, таким образом, многоголосый хор. Результат, может быть, несколько какофонический, но это тем не менее типично муравьиная музыка. Кроме того, 11-й не оставляет надежды гармонизировать эти звуки в музыкальных фрагментах с несколькими уровнями гаммы.
15-й занимает кухни, где он пробует все результаты деятельности лаборатории огня. То из обугленных растений и насекомых, что он считает вкусным, складывает справа, то, что невкусно, – слева.
Неподалеку от зала инженеров 10-й создает центр по изучению поведения Пальцев.
Технологии Пальцев действительно позволяют бел-о-канцам вырваться вперед сравнительно с остальным миром насекомых. Они словно прожили за один день тысячу лет. Одно тревожит принцессу: вышедшие из подполья деисты встречаются в городе на каждом шагу и проявляют все большую активность. Вечером первого же дня 23-й и его правоверные отправляются в паломничество к белому плакату и принимаются там молиться всемогущим богам, поставившим священный знак.
150. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
УТОПИЯ ГИППОДАМОСА: в 494 году до нашей эры армия Дария, персидского царя, победила и стерла с лица земли город Милет, расположенный между Галикарнасом и Эфесом. Оставшиеся без крова жители попросили архитектора Гипподамоса отстроить заново весь город. Это был уникальный в то время случай. До этого городами становились постепенно и совершенно стихийно разрастающиеся деревни. Афины, например, состоят из нагромождения улиц, из случайно составившегося без всякого плана лабиринта. Сразу возвести целый средних размеров город значило создать на пустом месте ИДЕАЛЬНЫЙ ГОРОД.
Гипподамос воспользовался этой возможностью. Он начертил первый в истории геометрически рассчитанный архитектурный ансамбль.
Гипподамос наметил не просто улицы и дома, он был убежден в том, что общие очертания города могут повлиять на социальное устройство жизни.
Он придумал населенный пункт на десять тысяч жителей, разделенных на три класса: ремесленники, крестьяне и солдаты.
Гипподамос хотел создать искусственный город, не имеющий никакого отношения к природе, с акрополем в центре, откуда расходились двенадцать лучей, разрезающих ансамбль, как пирог, на двенадцать частей. Улицы нового Милета были прямыми, площади – круглыми, а все дома совершенно одинаковыми, чтобы соседи не завидовали друг другу. Все жители, кстати, были полноправными гражданами. Рабов в Милете не было.