На полу под столом Кора Рейнольдс жует отрезанный указательный палец.
– О Господи, – говорит миссис Кларк, глядя на окровавленный обрубок, который Директриса заматывает куском желтого шелка. Кровь проступает сквозь желтую ткань.
Миссис Кларк подходит – хочет помочь, затянуть шелк потуже. Она говорит. – Это кто же вас так?
Директриса Отказ еще туже затягивает свой нейлоновый жгут и говорит миссис Кларк:
– Вы.
В этот момент каждый думает, что ему сотворить над собой.
Нам всем хочется подчеркнуть свою роль. Чтобы, когда нас спасут, именно наш персонаж вышел на первый план.
Плюс к тому, это решение проблемы, чем кормить кота.
Тот, кто вытерпит больше страданий, предъявит больше рубцов и шрамов, тот и выйдет на первое место в сознании публики. Если нас спасут прямо сейчас, Директриса Отказ станет самой великой жертвой – с обрубками пальцев, выставленными напоказ, она без труда завоюет симпатии зрителей. Получит ведущую роль. Блок А на любом теле шоу.
А мы будем просто командой поддержки.
Нам достанутся роли второго плана.
Не желая, чтобы его обошли, тощий Святой Без Кишок попросил нож у Повара Убийцы и отрубил себе большой палец на правой руке. Радикальная пальце эктомия.
Не желая оставаться на вторых ролях, Преподобный Безбожник попросил нож и отрезал себе мизинцы на обеих ногах.
– Чтобы прославиться, – сказал он, – и носить потом по настоящему узкие туфли.
Зеленые обои и шелковые занавески в холле, обставленном в стиле итальянского ренессанса, все забрызганы кровью, которая в электрическом свете отливает черным. Пол такой липкий, что кажется: ты сейчас сделаешь шаг, и ботинок останется на полу, на ковре.
Недостающее Звено говорит, что потеря пальца – отличное средство отвлечься от мыслей о еде. Недостающее Звено – в полном епископском облачении. Черные волоски выбиваются из под белого парчового воротника, обшитого по краям золотой нитью. Из за напудренного парика его квадратная голова и всклокоченная борода кажутся еще больше.
Герцог Вандальский, с собранными в хвост волосами, жует свою никотиновую жвачку. На нем – штаны и рубаха из оленьей кожи. Все швы отделаны длинной бахромой. Мать Природа ковыляет по комнате, в сандалиях на высоченных каблуках, демонстрирующих, что у нее тоже отрезаны пальцы на ногах. Ожерелье из колокольчиков позвякивает при каждом неловком шаге. Она ходит по комнате и объедает ароматерапевтическую свечу с ароматом гвоздики и мускатного ореха.
Чтобы не мерзнуть, мы надеваем романтические рубахи с оборками, в стиле лорда Байрона. Или длинные платья а ля Мэри Шелли, с бессчетными нижними юбками. Плащи а ля Дракула, с красной атласной подкладкой. Тяжелые франкенш тейновские ботинки.
Примерно на этом этапе Святой Без Кишок спрашивает: а можно я буду героем, который влюбился?
В каждой истории непременно должна быть любовная сюжетная линия, говорит он, поддерживая штаны рукой. Для того чтобы история хорошо продавалась, нам нужны парень и девушка, которые любят друг друга безумно, отчаянно – но жестокий злодей не дает им быть вместе.
Святой Без Кишок и Мисс Апчхи, они сидят – разговаривают друг с другом, в этом холле, отделанном в стиле итальянского ренессанса, с его украшенными вышивкой креслами и драпировками зеленого шелка между высокими окнами из зеркал. Весьма подходящее место для зарождения большой любви.
– Я думал влюбиться в Товарища Злыдню, – говорит Святой Без Кишок.
Рядом с ними – огромный мясницкий нож, воткнутый в стол: призрак мистера Уиттиера ждет следующей жертвы.
Мисс Апчхи вытирает нос пальцем и спрашивает у святого – а он говорил с самой Злыдней насчет того, что у них будет большая любовь? Потому что, когда нас спасут, в ходе маркетинговой и рекламной раскрутки, этим двоим, которые так отчаянно боролись за то, чтобы быть вместе, надо будет хотя бы изобразить, что они влюблены. Что они делают здесь – это никого не волнует, но когда двери откроются, им надо будет целоваться и обниматься всякий раз, когда на них смотрит камера. Люди будут ждать свадьбы. Может быть, даже детей.
Моргая своими красными глазами, Мисс Апчхи говорит:
– Выбери девушку, с которой ты сможешь изображать, что влюблен, до конца жизни…
Святой Без Кишок говорит:
– Как насчет Графини Предвидящей?
Как это видится самому Святому, выйти за него замуж – это будет покруче, чем рубить себе пальцы. Любая из присутствующих здесь женщин должна немедленно ухватиться за такой шанс.
И улыбаясь ему, придвигаясь к нему близко близко, Мисс Апчхи говорит:
– А как насчет меня ?
Святой Без Кишок говорит:
– Как насчет Обмороженной Баронессы?
– Но у нее же нет губ, – говорит Мисс Апчхи. – То есть действительно нет.
– Как насчет Мисс Америки?
– У нее уже есть, чем прославиться: своей беременностью, – говорит Мисс Апчхи. – А я не беременная, и у меня есть губы …
Директриса Отказ уже отрубила себе пальцы. И Сестра Вижиланте – на руке и на ногах. Тем же самым ножом, который Леди Бомж брала у Повара Убийцы, чтобы отрезать себе ухо. Понятно, зачем это нужно: когда нас спасут, они поведают миру о том, как мистер Уиттиер измывался над ними, отрезая по маленькому кусочку каждый день, когда они не могли предоставить ему литературный шедевр. Или жертву кромсала миссис Кларк, а мистер Уиттиер держал несчастную, пока та кричала и билась на длинном столе из какого то темного дерева, в холле, отделанном в стиле итальянского ренессанса.
Стол уже весь в порезах после натренированных ловких ударов, нервных ударов и успешных ударов мясницким ножом из набора Повара Убийцы.
– Ладно, – говорит Святой Без Кишок. – Как насчет Матери Природы?
Понятно, чего ему хочется: чтобы ему «заделали ноги». Еще один способ в коллекцию, как бы получше спустить. Новый метод усовершенствованного рукоблудия «без рук». Гораздо лучше морковки, свечного воска и бассейна за домом. Не столько любовная линия сюжета, сколько сексуальная потребность.
Уже лучше, говорит Мисс Апчхи. Она говорит:
– Кстати, ты знаешь, что Мать Природа сделала со своим носом?
Бедная Мисс Апчхи, она по прежнему страшно кашляет от спор плесенного грибка, которые ей приходится вдыхать, но ее страдания – ничто по сравнению с тем, что придумала Мать Природа: позаимствовала филетировочный нож у Повара Убийцы и разрезала себе ноздри, до переносицы. Медные колокольчики у нее на ожерелье звенят, и струпья запекшейся крови летят во все стороны всякий раз, когда ей надо рассмеяться.
И все таки нам была необходима любовная линия сюжета. Любая любовная линия.
На самом деле, это мистер Уиттиер изуродовал Мать Природу.
– Но он мертв, – говорит миссис Кларк.
А еще до того, как умер, говорит Недостающее Звено. Раз пошло это массовое отрезание ушей и пальцев, никто не выйдет отсюда без хорошего шрама. Без обрубка, который потом можно будет показывать телезрителям крупным планом. Мистер Уиттиер разрезал нос Матери Природе, чтобы разлучить ее со Святым Без Кишок. Чтобы наказать их за то, что они полюбили друг друга.
В нашей версии того, что случилось, все отрезанные пальцы были съедены злодеями, которым все равно никто не поверит.
Хваткий Сват опросил всех и каждого, пытаясь найти кого то, кто согласится отрубить ему пенис. Потому что такая пытка очень здорово подошла бы к одной старой семейной шутке.
Один взмах ножом, говорит он, и все проблемы решены. Просто отрезанный пенис в грязи.
– К тому же я все равно им не пользуюсь, – говорит Хваткий Сват и улыбается. И подмигивает.
Пока что добровольцев не нашлось. И не потому, что это противно, кошмарно и мерзко. Просто иначе он сразу же выйдет на первый план. Отрезанный пенис – это беспроигрышный вариант. И его никому из нас не превзойти.
И все таки если он сделает это – и умрет от потери крови, – это значит, что гонорар распределится уже лишь на пятнадцать частей. На четырнадцать, если Мисс Апчхи поторопится и задохнется от плесени. На тринадцать, если Мисс Америка подумает о других и умрет при родах.
Кора Рейнольдс – откормленный и довольный. Все его кормят кусочками от себя.
– Если ты все таки соберешься отрезать член, – говорит Директриса Отказ, – не корми им кота. Она говорит:
– А то мне будет не очень приятно, когда Кора станет облизывать мне лицо…
Мы нашли эти костюмы, когда искали бинты. Мы искали какие нибудь чистые тряпочки, чтобы разорвать их на полоски, и обнаружили целые залежи старых опереточных и водевильных костюмов. Завернутые в шуршащую бумагу, переложенные шариками от моли, в сундуках и специальных пакетах для хранения одежды, там были платья с кринолинами и древнеримские тоги. Кимоно и килты. Сапоги, парики и доспехи.
Благодаря миссис Кларк, перерезавший провод стиральной машины, вся наша одежда, которую мы взяли с собой, давно провоняла грязью и потом. Благодаря мистеру Уиттиеру, который вывел из строя печку, с каждым днем в здании становилось все холоднее. И мы принялись одеваться в эти туники, саронги и жилеты. В бархат, атлас и парчу. Шляпы отцов пилигримов с серебряными пряжками. Длинные, до локтя, перчатки из белой кожи.
– Эти комнаты… – говорит Графиня Предвидящая в своей неизменной чалме. Графиня Предвидящая, которая рубит себе пальцы на ногах, но не срезает браслет с датчиком спутникового слежения. – Эти костюмы… вся эта кровь… – Она говорит: – У меня ощущение, словно я попала в какую то очень страшную сказку братьев Гримм.
Мы ходили в меховых палантинах, сделанных из шкурок маленьких зверьков, кусающих друг друга за задницу. Норки, хорьки и горностаи. Мертвые звери с зубами, по прежнему острыми.
Здесь, в холле, обставленном в стиле итальянского ренессанса, стоя на коленях перед Матерью Природой, держа ее руку, которая вся в крови, и глядя на ее разрезанный нос, Святой Без Кишок сказал:
– Ты бы смогла притворяться, что любишь меня, до конца своих дней?
Стоя перед ней на коленях, он надел ей на палец кольцо с бриллиантом в три карата, красное липкое кольцо, которое он снял с отрубленного пальца Леди Бомж. Святой Без Кишок надел сверкающего покойного Лорда Бомжа ей на палец, разрисованный красной хной.
И у него в животе заурчало.
И она рассмеялась. Кровь и струпья – повсюду.
Теперь даже эти шелковые рубахи сделались жесткими от запекшейся крови. Пустые пальцы перчаток безвольно свисают. Ботинки и туфли набиты скомканными носками, вместо недостающих пальцев.
Меховые накидки, горностаи с хорьками, мягкие, как кошачий мех.
– Давайте кормите кота, – говорит Мисс Америка. Это будет наша индейка ко Дню благодарения.
– Никогда так не шути, – говорит Директриса Отказ, почесывая толстое пузо кота. – Малыш Кора, он мой ребенок…
Мисс Америка с ее обесцвеченными волосами, которые уже отросли, так что видны темные корни – своего рода мерный шест, отмеряющий время нашего заточения, – Мисс Америка наблюдает за тем, как кот объедает мясо с очередного пальца. Она говорит, обращаясь к Директрисе Отказ:
– Если это ты взяла мое колесо тренажер, я бы хотела, чтобы ты мне его отдала. – Мисс Америка разводит ладони на небольшое расстояние и говорит: – Оно примерно такого размера, розовое, пластмассовое. Ну, ты помнишь.
Счищая кошачью шерсть со своей липкой повязки из желтого шелка, Директриса Отказ говорит:
– А как же твой будущий ребенок?
И Мисс Америка говорит, гладя свой небольшой животик:
– Если Хваткий Сват все же решится, пусть скормит свой пенис мне. Она говорит: – Я тут не ем за двоих…
Должностные обязанности – Поэма о Директрисе Отказ
– Полицейский, – говорит Директриса Отказ, – обязан защищать сатанистов.
Быть особо разборчивым здесь не приходится.
Директриса Отказ на сцене, в твидовом блейзере, прячет руки за спиной.
Пальцы сцеплены на пояснице – так стоят на расстреле перед шеренгой солдат.
Волосы с проседью, короткая стрижка придает ей вид ощетинившегося ежа.
Но так и задумано.
На сцене вместо луча прожектора – фрагменты из фильма:
Запись камеры наблюдения, зернистое черно белое изображение: подозреваемые на опознании, выстроены в линейку перед свидетелем.
Подозреваемые, извивающиеся в наручниках, или с закинутыми на голову полами верхней одежды – чтобы скрыть лицо, – когда их конвоируют в зал суда.
Директриса Отказ на сцене, один лацкан на блейзере чуть приподнят.
Выпирает наплечная кобура.
Она в длинной твидовой юбке и белых кроссовках со шнурками на двойном узле.
Она говорит:
– Сотрудник полиции обязан пожертвовать жизнью почти за любого.
За живодеров.
За наркоманов. За коммунистов. За лютеран.
Исполняя свой долг, ты погибаешь за богатеньких сопляков с огромным наследством.
За растлителей малолетних. За порнографов. За проституток.
Если следующую пулю судьба уготовила для тебя.
У нее на лице черно белой картинкой теснятся преступники, жертвы.
Директриса Отказ говорит:
– Ты можешь отдать свою жизнь за процветающих педиков…
Или за трансвеститов.
За людей, которые тебя ненавидят, или за тех, кто назовет тебя героем.
Выбирать не приходится, если пришел твой час.
– И если ты беспросветно тупой, – говорит Директриса Отказ, – ты умираешь с надеждой.
Что ты сделал мир чуточку лучше.
А еще, может быть – вряд ли, конечно, – но вдруг твоя смерть станет последней.
Исход – Рассказ Директрисы Отказ
Только поймите правильно.
Никто не пытается защитить Кору.
Это случилось, ну, скажем, два года назад. Весной и осенью все сотрудники управления проходят обязательную переподготовку по оказанию первой медицинской помощи. Повторительный курс. Искусственное дыхание рот в рот. Сердечно легочная реанимация. Каждая группа собирается в комнате здоровья и практикуется в непрямом массаже сердца на специальном манекене тренажере. Участники разбиваются на пары, начальник отдела давит кукле на грудь, а кто то еще, встав на колени, зажимает ей нос и вдувает в рот воздух. Манекен называется «Бетти, дыши». Это такая модель: только торс с головой. Без рук и ног. Синие резиновые губы. Шаблонные распахнутые глаза. Зеленые. И все таки производители, ну, кто там делает эти куклы, приклеили ей ресницы. И еще – волосы. Рыжий парик, такой мягкий, что ты даже не чувствуешь, как твои пальцы рассеянно перебирают пряди, пока кто то не скажет: «Эй, ты чего?…»
Стоя на коленях перед манекеном, держа у него на груди руку с ярко красными ногтями, начальник отдела, директор Седлак, сказала, что лица всех манекенов модели
«Бетти» делают по шаблону посмертной маски одной молодой француженки.
– Это подлинная история – сказала она.
Это лицо на полу, это лицо одной девушки самоубийцы, тело которой выловили из реки больше века назад. Те же синие губы. Те же распахнутые глаза, тот же застывший взгляд. У всех кукол Бетти лицо реальной молодой женщины, которая однажды решила свести счеты с жизнью и бросилась в Сену.
Мы уже никогда не узнаем, что толкнуло ее на отчаянный шаг: несчастная любовь или одиночество. Но полицейские детективы сняли с нее посмертную маску в надежде, что это поможет выяснить, кто она и как ее имя, а несколько десятилетий спустя эта гипсовая маска попала к одному мастеру по изготовлению игрушек, и он использовал ее как шаблон для лица первой дышащей Бетти.
Несмотря на риск, что однажды где нибудь в школе, на фабрике или в армии кто то склонится над этим подобием мертвой девушки и узнает свою сестру, маму, дочь или жену, к ее губам приникают миллионы. Поколение за поколением, миллионы чужих людей прижимаются ртом к ее синим губам утопленницы. Отныне и впредь, до скончания века, люди по всему миру будут пытаться спасти эту мертвую женщину.
Эту женщину, которой просто хотелось умереть.
Девушку, которая превратила себя в вещь.
Никто не высказал это вслух. Но этого и не нужно высказывать.
И вот в прошлом году Кора Рейнольдс приходит со своей группой в комнату здоровья. Бетти вынимают из ее синего пластмассового чемоданчика, кладут на пол. На линолеум. Протирают ей рот перекисью водорода. Это стандартная гигиеническая процедура. Предписание руководства. Директор Седлак наклоняется и кладет обе ладони Бетти на грудь. На грудину. Кто то встает на колени и зажимает Бетти нос. Начальница резко надавливает на пластмассовую грудину. И парень, который стоит на коленях, прижавшись ртом к Беттиным резиновым губам, вдруг начинает кашлять.
Он отрывается от манекена, кашляет, садится на пятки. А потом он плюется. Прямо на линолеумный пол в комнате здоровья: тьфу. Вытирает рот тыльной стороной ладони и говорит:
– Черт, ну она и воняет.
Все остальные, кто был на занятии, столпились вокруг. Наклоняются, смотрят. И Кора Рейнольдс – как все. А этот парень, он говорит:
– Что то там у нее внутри… – Он закрывает рукой нос и рот. Он отворачивается в сторону, но все же косится на манекен. Он говорит: – Ну, давайте. Ударьте ее. Посильнее.
Директор Седлак наклонилась над Бетти, упершись руками ей в грудь. Ее ногти накрашены красным. Она давит на грудь манекена.
И между синими резиновыми губами надувается пузырь. Какая то жидкость, похожая на водянистый майонез, молочно белого цвета. Пузырь надувается. Сперва он, как жемчужина, маслянисто серая. Потом – как шарик для пинг понга. Потом – как бейсбольный мяч. А потом пузырь лопается. Белесые мутные брызги летят во все стороны. И да: эта штука воняет.
Сюда мог войти кто угодно. В комнату здоровья. Закрыть дзерь на задвижку. Разложить раскладушку и вздремнуть в обеденный перерыв. Если у кого то болит голова. Или живот. Здесь есть аптечка – для всех, кому нужно. Набор первой помощи. Аспирин и бинты. Заходи и бери. Без разрешения. Здесь нет особых удобств, но есть раскладушка, раковина, чтобы вымыть руки, на стене – выключатель, чтобы зажечь свет. И синий пластмассовый чемоданчик с Бетти. На нем нет замков.
Все, кто был на занятии, дружно переворачивают Бетти на бок, и какая то белая кашица сперва капает – кап кап кап, – а потом и течет тонкой струйкой у нее изо рта. Стекает по розовой резиновой щеке. Часть остается на синих губах из резины и пластмассовых зубах. Но большая часть проливается на пол.