— Понятно. — Матиас потер переносицу. — И вы хотите, чтобы я ради вас нарушил врачебную тайну?
— Нет, — сказал Харри.
— Нет?
— Не ради меня. Ради них. Ради Софии и ее родителей. И ради других, кого он уже мог изнасиловать или собирается изнасиловать.
— Сильно сказано! — Матиас улыбнулся, но улыбка погасла, оставшись без ответа. Он кашлянул. — Как вы понимаете, Харри, я должен подумать.
— Ее изнасиловали сегодня ночью или нет?
Матиас вздохнул:
— Харри, врачебная тайна…
— Я знаю, что такое врачебная тайна, — перебил Харри. — Я тоже обязан хранить служебную тайну. И если прошу вас в данном случае нарушить ее, то вовсе не потому, что отношусь к этому несерьезно, а потому, что совершено тяжкое преступление и есть опасность, что оно повторится. Если вы доверитесь мне и моей оценке, буду вам очень признателен. Если нет, живите с этим как можете.
Сколько раз ему приходилось твердить это в подобных ситуациях, думал Харри.
Матиас моргнул, открыл рот.
— Достаточно кивнуть или покачать головой, — сказал Харри.
Матиас Лунн-Хельгесен кивнул.
Подействовало.
— Спасибо. — Харри встал. — Как у вас с Ракелыо и Олегом? Все хорошо?
Матиас Лунн-Хельгесен снова кивнул и чуть заметно улыбнулся в ответ. Харри наклонился, положил руку ему на плечо:
— Счастливого Рождества, Матиас.
Последнее, что Харри увидел уходя, было: Матиас Лунн-Хельгесен поник на стуле, словно побитый.
Свет догорающего дня пробивался сквозь оранжевые облака над елями и крышами домов на западной окраине самого большого норвежского кладбища. Харри прошагал мимо памятника югославам, павшим на войне, мимо участка рабочей партии, надгробий премьер-министров Эйнара Герхардсена и Трюгве Браттели к участку Армии спасения. Как и ожидал, Софию он нашел у самой свежей могилы. Закутанная в просторную куртку-дутик, она сидела прямо на снегу.
— Здравствуй, — сказал Харри, садясь рядом.
Он закурил и выпустил сизое облачко дыма навстречу ледяному ветру, который тотчас унес его прочь.
— Твоя мама сказала только, что ты ушла и взяла с собой цветы, купленные отцом. Так что догадаться было несложно.
София молчала.
— Роберт был хорошим другом, верно? Ты могла довериться ему. Поговорить с ним. Он не насильник.
— Это сделал Роберт, — едва слышно прошептала девушка.
— Твои цветы лежат на могиле Роберта, София. Я думаю, тебя изнасиловал кто-то другой. И сегодня ночью это случилось снова. Наверно, он вообще делал это не раз.
— Оставьте меня в покое! — выкрикнула она и встала.
Держа в одной руке сигарету, Харри другой рукой схватил ее за плечо и резко дернул вниз, усадил на снег.
— Тот, кто лежит здесь, мертв, София. А ты жива. Слышишь? Ты жива. И если думаешь жить дальше, нам сейчас необходимо схватить его. Чтобы положить этому конец. Посмотри на меня. Посмотри на меня, говорю!
София вздрогнула от внезапного окрика и машинально посмотрела на него.
— Я знаю, тебе страшно, София. Но даю слово, я его поймаю. Непременно. Клянусь.
Ее взгляд ожил. Если он не ошибся, в глазах ее забрезжила надежда. Он ждал. И она что-то невнятно прошептала.
— Что ты сказала? — Харри наклонился к ней.
— Кто мне поверит? Кто мне поверит теперь… когда Роберта нет в живых?
Харри осторожно положил руку ей на плечо.
— Попробуй. Расскажи. И мы посмотрим.
Оранжевые облака мало-помалу наливались багрянцем.
— Он угрожал разрушить всю нашу жизнь, если я не стану делать, как он велит, — тихо сказала София. — Позаботиться, чтобы нас вышвырнули из квартиры и выслали из страны. Но нам некуда возвращаться. А если я расскажу — кто мне поверит? Кто… — Она осеклась.
— …кроме Роберта, — докончил Харри и умолк в ожидании.
Адрес Харри нашел на визитной карточке Мадса Гильструпа. Решил к нему наведаться. И прежде всего спросить, зачем он звонил Халворсену. Судя по адресу, придется проехать мимо дома Ракели и Олега, который тоже располагался на Холменколлене.
Поравнявшись с их домом, он не сбросил скорость, только взглянул на подъездную дорожку. Последний раз он видел возле гаража джип «чероки» и решил, что машина принадлежит доктору. Сейчас там стояла только машина Ракели. В комнате Олега горел свет.
Харри гнал по узким, с крутыми поворотами, проездам среди самых дорогих ословских вилл, потом дорога распрямилась, пошла вверх по откосу, мимо белого символа города — Холменколленского трамплина. Внизу раскинулись столица и фьорд, где между заснеженными островами парили сквозистые клубы морозного тумана. Короткий день, собственно только восход да закат, жмурился, внизу, в городе, уже давно зажигались огни, словно предрождественские свечи при обратном отсчете.
Он собрал почти все кусочки мозаики.
Четырежды позвонив в дверь гильструповской виллы и не получив ответа, Харри сдался. А когда возвращался к машине, от соседнего дома к нему подбежал мужчина и спросил, не знакомый ли он Гильструпа. Он, мол, не хочет лезть в частную жизнь, но утром они слышали грохот, донесшийся из этого дома, а Мадс Гильструп недавно потерял жену, так, может, стоит вызвать полицию? Харри вернулся к дому, разбил окно возле входной двери — и тотчас сработала сигнализация.
Под ее хриплые завывания Харри быстро прошел в гостиную. Вспомнив об отчете, посмотрел на часы, вычел две минуты, про которые говорил Мёллер. Пятнадцать часов тридцать семь минут.
Мадс Гильструп, без одежды, затылок начисто снесен.
Он лежал на боку на паркете, перед освещенным экраном, и казалось, будто дробовик с красным прикладом растет у него изо рта. Ствол длинный. Судя по положению тела, Мадс нажал на спуск большим пальцем ноги. Для этого требовалась не просто хорошая координация движений, но сильная воля к смерти.
Сигнализация неожиданно смолкла, и Харри услышал шорох проектора, бросавшего на экран застывшую дрожащую картинку — крупным планом новобрачные, идущие к алтарю. Лица, белозубые улыбки, белое платье невесты — в пятнышках крови, присохшей к экрану.
На салонном столике, под пустой коньячной бутылкой, прощальное письмо. Совсем короткое:
«Прости меня, отец. Мадс».
Глава 31 Вторник, 22 декабря. Воскресение
Он посмотрел на себя в зеркало. Когда они в один прекрасный день, возможно, в будущем году, выйдут утром из домика в Вуковаре, будет ли это лицо таким, какое соседи встречают улыбкой и приветом? Знакомым, надежным? И добрым.
— Отлично, — сказала женщина за спиной.
Он решил, что она имеет в виду смокинг, в котором он стоял перед зеркалом в прокатном ателье, а по совместительству химчистке.
— How much?[56] — спросил он.
Расплатившись, он обещал вернуть смокинг завтра до полудня и вышел в серый сумрак. Еще раньше он нашел кафе, где можно выпить кофе и недорого поесть. Теперь оставалось только ждать. Он посмотрел на часы.
Начиналась самая долгая ночь. Когда Харри уезжал с Холменколлена, сумрак подернул стены домов и все вокруг серым флером, но не успел добраться до Грёнланна, а парки уже утонули во тьме.
Из дома Мадса Гильструпа Харри позвонил в оперчасть уголовной полиции, попросил прислать криминалистов. И уехал, ничего не трогая.
Поставил машину в гараже управления, поднялся к себе. А оттуда позвонил Туркильсену:
— Мобильный телефон моего коллеги Халворсена исчез, а мне необходимо знать, оставлял ли Мадс Гильструп для него сообщение.
— А если оставлял?
— Я хочу его услышать.
— Не могу, это прослушка, — вздохнул Туркильсен. — Вам нужен наш центр по связям с полицией.
— Для этого потребуется постановление, а у меня нет времени. Какие будут идеи?
Туркильсен немного подумал.
— У Халворсена есть компьютер?
— Он передо мной.
— Впрочем, нет, забудьте.
— А что вы имели в виду?
— Ну, можно получить доступ ко всем сообщениям на мобильном через сайт «Теленор Мобиль», только для этого, понятно, надо знать его пароль.
— Владелец мобильника сам выбирает пароль?
— Да, но без пароля можно рассчитывать лишь на огромное везение…
— Попробуем, — сказал Харри. — Назовите адрес сайта.
— Потребуется огромное везение, — повторил Туркильсен. Судя по тону, он к такому везению не привык.
— Чутье говорит, что я знаю пароль, — отозвался Харри.
Зайдя на сайт, он вписал в окошко пароль: «Лев Яшин». Ошибка, доступа нет. Ладно, укоротим до «Яшин». В точку! Восемь сообщений. Шесть от Беаты. Одно с какого-то номера в Трёнделаге. И одно с мобильного телефона, номер которого стоял на визитной карточке в руке Харри. Мадс Гильструп.
Харри кликнул «воспроизведение», и из динамика компьютера послышался металлический голос человека, которого он менее получаса назад обнаружил мертвым в его собственном доме.
Когда сообщение отзвучало, последний кусочек мозаики лег на свое место.
— Что же, в самом деле никто не знает, где находится Юн Карлсен? — по телефону спросил Харри у Скарре, спускаясь по лестнице полицейского управления. — В квартире Роберта проверял?
Он открыл дверь матсклада, хлопнул ладонью по звонку на стойке.
— Я звонил туда, — ответил Скарре. — Безуспешно.
— Поезжай туда. Если не откроют, зайди в квартиру. О'кей?
— Ключи у криминалистов, а уже пятый час. Обычно Беата задерживается, но сегодня… Халворсен и все такое…
— Забудь про ключи. Ломик захвати.
Харри услышал шаркающие шаги, и со склада вышел человек в рабочем халате, лицо в сетке морщин, на кончике носа очки. Не удостоив Харри взглядом, он взял со стойки разрешение на оружие.
— А допуск? — спросил Скарре.
— Не требуется, старый еще действует, — соврал Харри.
— Правда?
— Если кто спросит, скажешь, что я приказал. Идет?
— Идет.
Человек в синем халате хмыкнул. Покачал головой и вернул бумагу Харри.
— Я перезвоню попозже, Скарре. Похоже, тут возникли сложности…
Харри сунул бумагу в карман, недоуменно взглянул на кладовщика.
— Дважды получать оружие нельзя, Холе, — сказал тот.
Харри не вполне понял, о чем толкует Хьелль Атле Урё, но почувствовал, как по затылку пробежали горячие мурашки. И догадался, что они означают. Потому что чувствовал их не впервые. Кошмар не кончился. А только начался.
Жена Гуннара Хагена разгладила платье и вышла из ванной. Муж ее стоял в коридоре перед зеркалом и пытался завязать черную бабочку. Она остановилась, зная, что он вот-вот раздраженно зафырчит и попросит помощи.
Утром, когда позвонили из управления и сообщили, что Джек Халворсен умер, Гуннар сказал, что у него нет ни настроения, ни права идти на концерт. И она поняла, что ему предстоит неделя долгих размышлений. Порой она думала, понимает ли кто-нибудь, кроме нее, как тяжело Гуннар переживает такие вещи. Однако днем начальник полиции попросил Гуннара все-таки присутствовать на концерте, поскольку Армия спасения решила почтить кончину Джека Халворсена минутой молчания и в таком случае полицию, естественно, должно представлять начальство Халворсена. Но она видела, что Гуннар вовсе не рад, серьезность тесным шлемом стиснула его голову.
Гуннар засопел и сорвал с себя бабочку.
— Лисе!
— Я здесь, — спокойно сказала она, подошла, протянула руку. — Дай-ка!
Телефон на столике под зеркалом громко зазвонил. Гуннар нагнулся, взял трубку:
— Хаген.
Она слышала далекий голос на другом конце линии.
— Добрый вечер, Харри, — сказал Гуннар. — Нет, я дома. Мы с женой идем сегодня в Концертный зал, и я ушел пораньше. Есть новости?
Лисе Хаген увидела, как незримый шлем еще сильнее сдавил его голову, пока он слушал собеседника, долго, не перебивая. Потом наконец сказал:
— Да! Я позвоню в оперчасть и подниму всех по тревоге. Подключим к разыскной операции весь доступный персонал. Я скоро выезжаю на концерт и пробуду там несколько часов, но мобильник будет работать в режиме вибрации, так что звонить можно.
Он положил телефон.
— Что случилось? — спросила Лисе.
— Звонил один из моих инспекторов, Харри Холе. Он только что был на матскладе, хотел получить оружие по разрешению, выданному мной сегодня утром. Взамен пропавшего после взлома в его квартире. Как выяснилось, сегодня же утром кто-то получил на складе оружие, предъявив первое, пропавшее, разрешение.
— Плохо дело… — сказала Лисе.
— Да уж, — буркнул Гуннар Хаген. — Увы, это еще не самое скверное. У Харри есть подозрение насчет того, кто мог это сделать. Он позвонил в Судмедэкспертизу, и подозрение подтвердилось.
К своему ужасу, Лисе увидела, как лицо мужа покрылось серой бледностью. Словно последствия того, о чем рассказал Харри, открылись ему только теперь, когда он сам сказал жене:
— Анализ крови человека, которого застрелили на контейнерном складе, свидетельствует, что он не тот, кого вырвало рядом с Халворсеном. Не тот, кто испачкал кровью его пальто. И лежал на подушке в Приюте. Словом, застрелили не Христо Станкича. Если Харри прав, то Станкич по-прежнему в городе. И вооружен.
— Но тогда… тогда он, стало быть, продолжает выслеживать того бедолагу… как бишь его?
— Юна Карлсена. Да. Поэтому мне необходимо позвонить в оперчасть уголовной полиции и мобилизовать весь доступный персонал на поиски обоих — Юна Карлсена и Станкича. — Он прижал руки к глазам, словно именно там сосредоточилась боль. — И только что с Харри связался полицейский, который, разыскивая Юна, вошел в квартиру Роберта Карлсена.
— Да?
— Похоже, там была потасовка. Постельное белье… в пятнах крови, Лисе. Ни следа Юна Карлсена, только под кроватью складной нож с пятнами черной, засохшей крови на лезвии.
Он отнял руки от лица, в зеркале она увидела, что глаза покраснели.
— Все это очень скверно, Лисе.
— Понимаю, Гуннар, дорогой. Но… но кого же тогда застрелили на контейнерном складе?
Гуннар Хаген с трудом сглотнул комок в горле:
— Мы не знаем, Лисе. Знаем только, что он жил в контейнере и в крови у него обнаружен героин.
— Господи, Гуннар…
Она положила руку ему на плечо, попыталась перехватить в зеркале его взгляд.
— Он воскрес из мертвых в третий день, — прошептал Гуннар Хаген.
— Что?
— Спаситель. Мы убили его ночью в субботу. Сегодня вторник. Третий день.
Мартина Экхофф была так хороша, что у Харри дух захватило.
— Привет, это я! — сказала она глубоким контральто, какое запомнилось ему с первой встречи в «Маяке». Тогда она была в армейской форме. А сейчас стояла перед ним в простом элегантном платье без рукавов, черном и блестящем, как и ее волосы. Глаза казались еще больше и темнее обычного. Кожа белая, нежная, словно прозрачная.
— Наряжаюсь, — засмеялась девушка. — Смотри. — Она подняла руку невероятно мягким жестом, прямо-таки танцевальным, продолжением другого, не менее грациозного движения, как показалось Харри. На ладони ее лежала белая слезка-жемчужина, блеснувшая в тусклом свете из прихожей ее квартиры. Вторая жемчужина украшала ушко. — Заходи. — Мартина шагнула назад и отпустила дверь.
Харри переступил порог и очутился в ее объятиях.
— Как хорошо, что ты пришел. — Она притянула его голову к себе, теплое дыхание обвеяло ухо, когда она прошептала: — Я все время о тебе думала.
Харри закрыл глаза, крепко обнимая ее, чувствуя тепло маленького, по-кошачьи мягкого тела. Второй раз за эти сутки он стоял вот так, держа ее в объятиях. И не хотел отпускать ее, знал, что этот раз — последний.
Сережка лежала у него на щеке, под глазом, словно уже остывшая слеза.
Он высвободился.
— Что-то не так? — спросила она.
— Давай сядем. Надо поговорить.
Они прошли в комнату, Мартина села на диван. Харри стал у окна, глянул на улицу:
— Кто-то сидит внизу в машине, смотрит на твое окно.
Мартина вздохнула:
— Это Рикард. Ждет меня, отвезет в Концертный зал.
— Хм. Ты знаешь, где Юн, Мартина? — Харри пристально смотрел на ее отражение в оконном стекле.
— Нет. — Она перехватила его взгляд. — Ты полагаешь, что я по какой-то причине должна это знать? Раз так спрашиваешь, а? — Голос звучал отнюдь не ласково.
— Мы только что взломали квартиру Роберта, которой, по-видимому, пользовался Юн, — ответил Харри. — И обнаружили окровавленную постель.
— Этого я не знала, — сказала Мартина, похоже с неподдельным изумлением.
— Знаю, что не знала, — кивнул Харри. — Судмедэкспертиза сравнила кровь. Иначе говоря, все ясно. И я совершенно уверен, к каким выводам они пришли.
— Юн? — выдохнула она.
— Нет. А ты, верно, на это надеялась?
— Почему ты так решил?
— Потому что изнасиловал тебя Юн.
В комнате повисла глухая тишина. Харри затаил дыхание и слышал, как она судорожно вдохнула и, прежде чем воздух наполнил легкие, снова выдохнула.
— Отчего ты так думаешь? — спросила она с едва заметной дрожью в голосе.
— Ты ведь сказала, что случилось это в Эстгоре, а насильников, что ни говори, не так уж много. Юн Карлсен — один из них. Кровь в постели Роберта принадлежит девушке по имени София Михолеч. Вчера вечером она пришла в Робертову квартиру по приказу Юна. Квартиру она открыла ключом, который в свое время получила от Роберта, своего лучшего друга. Юн изнасиловал ее, а потом избил. Она рассказала, что такое случалось.
— Случалось?
— По словам Софии, Юн впервые изнасиловал ее прошлым летом. В квартире Михолечей, когда родителей не было дома. Он явился туда под предлогом осмотра помещений. Такого рода инспекция входит в его обязанности. И именно он решает, за кем останутся квартиры.