Эльза вошла в широкий туннель, повернула направо, миновала открытые двери. Здесь у стены они и сложили добро, взятое со станции. Здесь лежала коробка с документами раскопок, аптечка, неприкосновенный запас еды, канистра с водой, два одеяла, фонарь.
Эльза ощупью нашла сваленные вещи, нащупала фонарь, зажгла его. Туннель уходил дальше, полого углубляясь вниз. Так были устроены здесь все подземные убежища.
Просто так сидеть было тяжко. Сразу начинаешь мысленно следовать за вездеходом и воображать, а воображение пугает. Все как в дурном сне, и все время ждешь — скоро ли можно проснуться. И не просыпаешься.
Эльза поднялась и решила пройти в глубь подземелья. И тут она услышала далекий человеческий плач.
* * *— Нас не было два часа, — сказал Тимофей Браун, когда вездеход выбрался на дорогу и покатил к станции. — Как там Эльза?
— Странно, — подумал вслух Львин. — В масштабах Галактики, в масштабах нашего времени это такой маленький эпизодик, что о нем даже в новостях сообщать неинтересно. Какой-то князек с какой-то отдаленной планеты захватил корабль, чтобы поживиться сокровищами, которыми якобы владеет какая-то маленькая археологическая экспедиция. Через три дня прилетел патрульный крейсер, и этого князька связали… Вот и все.
— Ты не прав, — сказал Браун. — Они уже убили нескольких человек и готовы убивать еще. А если им удастся в самом деле заполучить современное оружие, они убьют много людей. И это будет уже не мелкий случай и не отдельный эпизод. Мы сейчас единственная плотина между маленькими преступниками и большим преступлением.
— Но он же должен понимать, что в этом нет смысла! — возразил Львин. — Это дело дней. Никто ему не позволит…
— А что, если к тому времени, когда ему не позволят, мы уже будем мертвыми? И другие люди погибнут. Со стороны все это мелкий эпизод. А для нас это и есть жизнь. Так что нам придется и дальше принимать решения, к которым мы не готовы.
Львин прибавил скорость, вездеход покатил по улице. Скоро подземелье. Дорога была ярко освещена Пэ-У, сверкавшей в небе. Выбоины казались черными пропастями, сверху экзотическими занавесями свисали метровые тонкие листья.
Вездеход мягко перевалил через груду камней и оказался в широком туннеле, ведущем в подземелье.
Браун помигал прожектором. Выключил двигатель. Откинул люк. Было очень тихо.
— Эльза, — позвал он.
Только отдаленное эхо откликнулось на голос. Браун выскочил из вездехода и пошел вперед. Львин сказал:
— Мы посмотрим снаружи.
— Только осторожнее, — сказал Браун. — Там волки.
Через несколько шагов он миновал сложенные у стены вещи. Видно было, что Эльза распаковала их, собиралась готовить ужин. Но что-то ее отвлекло.
Браун, стараясь ступать тихо, пошел дальше, в глубь туннеля.
* * *В то время как ночь в мертвом городе на Ар-А начала клониться к рассвету, «Вациус», первый из кораблей гражданского флота, спешивший к Пэ-У, приблизился настолько, что его сигналы уловила несильная планетарная станция связи в консульстве Галактического центра.
Консул Ольсен только что заснул. Он спал у себя в кабинете, не раздеваясь, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.
В то время спали и космонавты, которые до двух часов старались привести в порядок станцию на космодроме, спал и господин ВараЮ, начальник стражи. Не спали лишь в доме ПетриА. До того момента, пока тело погибшей насильственным путем не будет предано очищающему огню, в доме должны бодрствовать, чтобы злые духи, привлеченные несчастьем, не захватили душу девушки. Семья сидела в той же комнате, и под руководством сонного жреца все бормотали заклинания.
Сигнал прошел слабо, но явственно и включил зуммер в кабинете консула. Тот вскочил с дивана, не сразу сообразив, что происходит. Затем бросился в соседнюю комнату, где работала рация.
Через минуту прибежала и жена консула, суетливая и говорливая Елена Казимировна, которая исполняла обязанности связиста, когда уходили домой местные сотрудники консульства. Нильс суетился у аппарата, никак не мог настроить его на передачу.
— Нильс, — сказала Елена Казимировна, отстраняя мужа, — это не мужское дело.
— А что мужское? — искренне удивился Ольсен, с радостью уступая место жене.
— Политика, — ответила Елена Казимировна. — Высокие материи. В этом можно натворить куда больше, чем в связи или домашнем хозяйстве.
— Пожалуй, ты права, кисочка, — согласился консул. — Но, правда, чудесно, что это теперь кончится.
— Чудесно, если на связи Космофлот или патрульный крейсер. Хуже, если это сообщники твоих бандитов.
— Ну, откуда же им быть… — Консул потер виски. Он готов был поверить во что угодно.
— «Вациус», — раздался голос в приемнике. — Говорит корабль Космофлота «Вациус». — Дальше шел код корабля, его позывные.
Елена Казимировна уверенно включила информаторий. Зеленые огоньки подтвердили источник связи.
— Вот теперь, мой дорогой, ты можешь поговорить о политике, — сказала Елена Казимировна. — К нам на помощь летит Космофлот.
* * *Чем глубже заходила Эльза в подземелье, тем очевиднее был упадок, который свидетельствовал о последних месяцах или днях жизни арсенала. Таясь все глубже, солдаты и офицеры старались закрыться от заразы, от разбуженного демона так же наивно и безрезультатно, как в четырнадцатом веке в годы «черной смерти» французы отгоняли чуму молитвами и шествиями. Все грязнее были коридоры — свидетельство того, как падала дисциплина и опускались руки. А вот и последняя, наспех сделанная баррикада, за ней они окончательно замкнулись от мира — они уже никому и не были нужны. Оружие, которое они так тщательно хранили, тоже никому не требовалось. Хотя нет… вот следы боя: разбитая дверь, пулевые выбоины в стенах — кто-то пытался пробиться внутрь, может быть, последний отчаянный командир нуждался в снарядах и бомбах и послал за ними вездеход — разбитая боевая машина проникла глубоко за баррикады и была подожжена уже здесь, неподалеку от сердца арсенала.
А вот и следы последних трагедий подземелья. Груда костей, оружия, тряпок у высохшего питьевого крана. У них стало плохо с водой. Они дрались за воду. Вот еще одна схватка, бой у небольшого зала, где находился пульт связи. Эльза подобрала с пола яркую металлическую брошь. Может, это был орден, может, знак различия. Но уже никто не узнает, зачем и почему так отчаянно они сражались между собой. Здесь не выжил никто — никто не вышел. Те, чьи потомки стали амляками, оставались где-то в иных местах, снаружи.
Археология в принципе своем оптимистическая наука. Даже если она ищет следы погибших цивилизаций, то это не означает, что эти цивилизации погибли без следа. Они успели слиться с иными культурами, генетически они продолжились в человечестве.
Здесь все было куда трагичнее, хотя вряд ли многие тогда осознавали окончательность гибели, ту окончательность, которую можно создать лишь собственными руками, которую приносит стремление к взаимному уничтожению и чего не достичь никакой эпидемии, никакому стихийному бедствию, потому что за смертью планеты стояли ее собственные лучшие умы, которые хотели всего-навсего уничтожить половину населения Ар-А, убежденные в том, что именно тогда второй половине будет жить не в пример лучше, что смерть одних может стать источником счастья и благосостояния остальных. Именно это убеждение, лежащее в основе каждой войны, и стало причиной смерти и тех, на кого напали, и самих нападавших.
Эльза отыскала коридор, ведущий в сторону от жилых ловушек, от подземных казематов смерти, ей пришлось пройти мимо складов, давным-давно никому не нужных, но столь тщательно создававшихся и столь отчаянно охраняемых. Она заглядывала в гулкие залы, где на стеллажах лежали рядами снаряды и бомбы, в комнаты, набитые ящиками с патронами и другими, длинными ящиками с винтовками и пулеметами. Россыпями, как зерно в элеваторе, громоздились патроны — кое-что угадывалось по аналогии, предназначение других средств убийства было загадочно. Хотя, впрочем, фантазия человека достаточно элементарна. Нужно придумать средство, чтобы оно могло выбросить на расстояние смерть. В виде пули, ампулы, стрелы, газа — только выбросить, докинуть до врага, чтобы он умер, а ты остался жив. И оттого, что он умер, тебе станет лучше.
Эльза ощущала усталое озлобление против невероятности масштабов этого хранилища смерти. Очевидно, на планете накопилось оружия достаточно, чтобы уничтожить всех раза три. Но ученые продолжали изобретать новые средства убийства, а заводы — их производить, а бритые подростки — испытывать и изучать в действии, а мудрые политики — подсчитывать баланс сил, убежденные, что только увеличение и усложнение орудий смерти сможет сохранить их власть над прочими человечками, о которых куда проще говорить, оперируя взводами, полками и военными округами.
И тут Эльза услышала шорох. Шорох донесся спереди. Эльза почувствовала, что за ней следят.
Ее чувства были настолько напряжены, что она уловила страх и настороженность и поняла, что встреча не случайна. Что здесь есть глаза — нет, не глаза летучей крысы или какой-нибудь другой подземной нечисти — в страхе было сознание. Разум.
Эльза замерла. Тот, кто следил за ней, тоже замер. Нужно было какое-то движение, шум, возглас, чтобы неподвижность взорвалась движением. И Эльза резко повернула фонарь в сторону того, кто следил за ней. Луч ослепил амляка. Отразился в глубоких бессмысленных глазах. Слабые руки дернулись к глазам, чтобы закрыть их. Амляк пятился, робко и беззвучно, прежде чем сообразил, что может убежать… Его шаги гулко и мягко застучали по коридору.
Эльза шла осторожно, сдерживая дыхание. Они близко. Они смотрят на нее и ждут, что она сделает. Эльза повернула луч фонаря, и он осветил глубокую нишу в стене. Даже не видя амляков, их присутствие можно было угадать по запаху — пряному, мускусному запаху. Они жались в этой нише, они не могли отступить дальше. Их было несколько особей — наверное, большая семья. Впереди тот самец, который первым увидел Эльзу. Он старался закрыть их собой и скалился по-звериному, но оскал не получался — у амляка был слишком человеческий рот, маленькие и ровные зубы.
За его спиной были остальные — десять, пятнадцать — не разберешь, так перепутались их ноги и руки. Зрелище было странным и скорее неприятным. И Эльза даже поняла почему. Они вели себя как животные и были, в сущности, животными. А внешне — люди. Без шерсти, голые голубоватые тела, длинные спутанные волосы, человеческие лица. Но глаза мертвые, бессмысленные, телячьи глаза.
Женщины прижимали к себе детей, дети постарше выглядывали в ужасе из сплетения рук и ног.
— Господи, — сказала неожиданно для себя Эльза вслух. — Ну до чего же вы себя довели!
В ответ было шуршание, шевеление, детский писк. Мужчина постарался зарычать — получился хрип. Потом кляканье: а-мляк-а-мляк, а-мляк…
Младенец заплакал. Только тогда Эльза сообразила, что некоторые из амляков в крови. А у ребенка, который плачет, грудь и рука в крови. Эльза не знала, что ребенка ранил Пруг. Она решила, что на амляков напали волки.
— И вы тоже воюете? — спросила Эльза с удивлением. — Что же это такое?..
Она чуть отвела луч фонаря кверху, чтобы он не слепил амляков, потом сделала еще шаг вперед, подняла руку, как бы останавливая встречное движение самца, и присела на корточки. Развела руками.
— Вот видите, — сказала она тихо и ласково, — вот видите, ничего у меня нет. Я только хочу вам помочь… не вам, глупые, а вот этому ребенку, ведь он у вас умрет, если я не помогу, понимаете, он умрет, и все тут…
Шевеление затихло. Амляки внимательно слушали ее.
Продолжая говорить, Эльза достала пакет первой помощи, вытащила из него пластырь, распылитель коллодия, дезинфектант.
— Главное, чтобы вы мне не мешали, — сказала она.
Она была в десяти шагах от них, и теперь надо было сделать так, чтобы они не испугались, когда она приблизится. Она еще некоторое время говорила, стараясь вложить в тон убежденность в своем праве подойти к ним и помочь. И, не прекращая говорить, она медленно поднялась и пошла.
Это был самый критический момент. Эльза понимала, что ей надо быть наготове, если они бросятся на нее, но в то же время она не могла думать об этом, потому что амляки, скорее всего, интуитивны и ее опасение сразу передастся им. Надо было думать только о том, как она им поможет.
Мужчина сделал неловкое и осторожное движение в сторону, пропуская Эльзу. Она наклонилась над младенцем. И тут увидела, что мать тоже ранена. Младенец и мать смотрели на нее одинаковыми умоляющими глазами слабых зверенышей.
Может, к лучшему, что мать ранена тоже. Она сначала сможет доказать ей, что может принести пользу. Эльза подняла анестезирующий распылитель, и легкое облачко эмульсии дотронулось холодком до рассеченной щеки женщины. Та отпрянула, заверещали дети. Мужчина угрожающе двинулся к Эльзе. Но тут же эмульсия дала эффект. Женщина замерла, чуть подняла свободную руку, дотронулась до щеки. В ней шел тугой, медленный, но понятный мыслительный процесс. Все же они не совсем превратились в зверей. Женщина вдруг протянула плачущего младенца к Эльзе.
…Эльза занималась уже третьим пациентом, когда она услышала в коридоре шаги.
Их услышали и амляки. Испугались, зашипели, снова сбиваясь в кучу.
Эльза по шагам узнала Тимофея и даже поняла, насколько он устал и взволнован.
— Тим, — позвала она негромко, зная, что звуки в пещере разносятся далеко. — Не спеши. Ты всех перепугаешь. Подходи медленно, а потом остановись шагах в десяти от меня. Понял?
— Понял, — сказал Браун.
* * *Нильс Ольсен, узнав, что корабль «Вациус» приближается к системе, решился разбудить ВараЮ, понимая, каким облегчением будет для него эта весть.
Телефон долго наигрывал мелодию вызова, Ольсен хотел было положить трубку на место, когда наконец подошел кто-то сонный и злой и сказал, что господин начальник стражи пребывает во сне.
— Я очень прошу, в виде исключения, разбудить господина начальника стражи. Сообщите ему, что его осмелился беспокоить консул Галактического центра.
— Я очень сожалею, — последовал ответ, — но господин начальник стражи не велел его будить, даже если будет землетрясение, — ответил сонный голос.
— Тогда передайте ему, как только он проснется, что консул Галактического центра сообщает, что корабль «Вациус» находится на подходе к системе и что я поддерживаю с ним связь.
Без ответа говоривший положил трубку.
Консул вернулся в комнату связи, где Елена Казимировна вела беседу с радистом корабля, чтобы не упустить частоту. Разумеется, это лучше сделали бы приборы, но попробуйте сообщить эту истину настоящему радисту — он сочтет себя глубоко уязвленным. Люди, работа которых насыщена автоматикой, любят подчеркивать ненадежность этой автоматики, хотя сами без этой автоматики работать не согласятся.
— Ну и что вы решили, консул? — На связи был капитан «Вациуса».
— Я пытался связаться с начальником стражи, — ответил Ольсен, — однако он спит. Здесь нельзя будить. Я и так нарушил этикет.
— Этикет! — Пренебрежение к этикету и крайняя деловитость — известное всей Галактике свойство и гордыня кланов. — Поднимайте кого нужно. Речь идет о людях.
— Разумеется, я с вами согласен, — сказал консул. — И все же есть местные правила…
— Куда ушел «Шквал»?
— Вернее всего, к планете нашей же системы Ар-А. Это название должно быть в атласе. Однако это только предположение.
— Нет возможности уточнить?
— Завтра начальник стражи будет допрашивать подозреваемых.
— Значит, связь завтра? Время?
— Полдень по местному времени вас устроит?
— Меня устроит любое время, потому что я спешу на помощь кораблю, попавшему в беду. Даже если я буду спать, можете взять на себя смелость разбудить меня.
— Вашу иронию оценили, — мрачно сказала Елена Казимировна, хотя в присутствии консула радист не должен вмешиваться в разговор. Но Елена Казимировна берегла репутацию доверчивого и порой наивного Ольсена и не терпела, если кто-либо собирался его обидеть.
— До связи, — сказал Ольсен. — Надеюсь, на борту у вас все в порядке?
— Пассажиров мы высадили. Они ждут нас на планетарном катере. Вряд ли там комфортабельно, но наверняка безопасно. До связи.
Выйдя из пункта связи, Нильс сказал жене:
— Кисочка, я съезжу к космонавтам. Они наверняка очень волнуются.
— Ты можешь им позвонить. Сейчас глубокая ночь.
— Но ведь они с радостью проснутся, — сказал Ольсен.
Он был возбужден и одержим жаждой деятельности.
— Не советую, — сказала Елена Казимировна.
— Но тут же совсем рядом, — сказал консул. — Буквально два шага.
— Тогда надень куртку, сейчас дует с гор. Жена премьера говорила мне, что от этого ветра бывают жуткие эпидемии простуды.
— Это сказки, кисочка, — сказал Ольсен.
Но куртку надел, чтобы не волновать Елену Казимировну.
Он вышел на улицу. Космонавтов он разместил в обыкновенном доме, который консульство откупило специально для подобных случаев, чтобы не терзать приезжих престижной, но неудобной жизнью в новой гостинице. Дом стоял в том же квартале, метрах в двухстах от консульства.
Улица была совершенно пуста. Далеко прогрохотала телега. Донесся звон бубенчиков — сторож отпугивал воров от большого магазина на соседней улице.
Ольсен шел, глядя под ноги, чтобы не угодить в лужу или помои, которые порой еще выливали из окон прямо на улицу, хоть за это и полагался большой штраф.