Колдун знал травы. Он знал, от какой травы болит живот, а какая затягивает раны. В воде, которую принес горбатый мальчик, был сок сонного корня.
Андрей все проспал. Он не видел, как горбатый мальчишка притащил серой грязи, и этой грязью пленникам измазали лица и голые ноги. Пришел еще один человек, с острыми тонкими ножами. Он смазал им головы жидкой глиной и соскреб волосы, оставив лишь валики, подобно петушиным гребням, отчего лица пленников изменились. Колдун сам нарисовал черной краской узоры татуировки на плечах и руках спящих пленников и остался доволен своими трудами. Он позвал Октина Хаша, который тоже смотрел на пленников и сказал, что колдун все сделал правильно.
Пленных перенесли в большую кибитку, в которой держали рабов. Их уложили среди рабов — и они растворились в человеческом месиве: даже вглядываясь в лица, не угадаешь, кто раб, а кто профессор филологии или капитан Космофлота.
Добро же, награбленное на станции, было спрятано в выгребных ямах и колодцах, вырытых под некоторыми кибитками. Предусмотрительные степняки успели вовремя. Над становищем появился планетарный катер.
Его встретили враждебно — десятки всадников мельтешили перед ним, угрожая копьями, кричали и плевали в штурмана. Тот был рад, что он в скафандре высокой защиты.
Штурмана отвели в кибитку, где на возвышении, покрытом шкурами, сидел маленький лысый человек с упрямым подбородком и узкими сжатыми губами, над которыми нависал тонкий нос. Штурман пытался показать знаками, что хочет осмотреть становище. Маленький человек ел мясо, захватывая его с подноса длинными кривыми пальцами. Кости он кидал в угол. Там сидела старая женщина, которая хватала их на лету и ела. Штурман не знал, что это мать Октина Хаша, которую тот кормил из милости.
Наконец маленький вождь поднялся и повел штурмана по становищу. Их сопровождала большая толпа дикарей. Штурман был очень упорным человеком. Он заглядывал во все кибитки, в том числе и в те, где жили рабы. Он видел спящих землян, но ни он, ни люди с «Граната» не отличили их от сотен других рабов. Убедившись, что в лагере нет пленников и ничто не связывает становище с гибелью станции, штурман доложил на «Гранат», что возвращается.
* * *Страшно болела голова. Эта боль и разбудила Андрея. Еще не очнувшись толком, он попытался сжать себе виски и тут понял, что его голова изменилась. На ощупь она была иной. Андрей решил было, что ему снится настойчивый кошмар. В кибитке было полутемно, мутило от тяжелого запаха жилья и плохо выделанных шкур. Рядом кто-то застонал. Андрей приподнял голову — человек, который лежал там, был очень похож на кого-то. Он был грязен, голова уродски острижена, руки татуированы. Человек открыл глаза, и Андрей понял, что это Жан.
Акселя они отыскали в другой стороне кибитки. Он еще спал.
— Зачем им это нужно? — спросил Андрей.
— Они считают нас рабами, — сказал Жан, — и хотят, чтобы мы выглядели как рабы. В мире должен царить порядок…
— Выглядели как рабы… — повторил Андрей. — А может, они умнее? Может, они боялись, что нас будут искать?
— Не переоценивай их способности, — возразил Жан. — Я тут уже скоро полгода и убежден, что подобные мысли им в голову не могут прийти. Иной уровень развития. Будь они смышленее, они бы никогда на нас не напали. Это же безумие?
— Безумие!
Завозился, просыпаясь, Аксель. Андрей сказал ему:
— Нас превратили в рабов. Даже головы побрили. Так что не удивляйтесь.
— Что за черт! — Аксель ощупывал голову. — Зачем им это нужно?
— С первобытных времен мозг человека не изменился, — сказал Андрей. — Разница лишь в характере внешней информации. Октин Хаш знает, как называются травы, умеет ездить на стегозавре и метать дротик. Мы знаем, как работать с дисплеем и включать свет.
— Он не глупее, — возразил Жан. — Он иначе устроен. Он не в состоянии предвидеть последствия своих поступков.
— Интересно, кто же тогда нас одурачил?
— Чего мы сидим? — Аксель подошел к двери кибитки и осторожно отодвинул полог.
Сквозь дверь пробивался сумеречный свет. Сколько же они проспали? Почти сутки?
— С ума сойти, — сказал Жан, словно угадал мысли Андрея.
— Уже вечер. Они нас опоили. Надо бежать.
— Куда? — спросил Андрей.
— В степь, к станции.
— Чтобы нас через десять минут догнали?
— Насколько я знаю эту местность, — сказал Жан, — здесь вокруг степь на много километров. В ней полно всяких тварей.
— Так что же, будем сидеть и ждать, пока нас поджарят?
— Я бы предпочел не спешить, — сказал Андрей. — Вернее всего, пока мы спали, здесь побывал катер.
— Так что же они нас не нашли? — обиженно спросил Аксель.
— Я бы сам не отличил вас от рабов.
— Это только предположение, — сказал Жан.
— Надо бежать, — повторил Аксель. — Дождемся ночи и уйдем.
Пришли два воина, принесли котел с вонючей теплой похлебкой. Они поставили котел у входа.
Ели Жан и Андрей. Ели с отвращением, и со стороны их попытки выловить из супа что-либо съедобное выглядели курьезно. Воины покатывались со смеху. Аксель категорически отказался есть.
— Быть гордым почетно, — сказал Андрей, — но полезнее остаться живым.
— Ценой унижения?
— У меня была тетя, — сказал вдруг Жан. Он отыскал деревянную плошку, вытер ее рукавом и зачерпнул жижи из котла. — Она очень смешно воевала с моей дочерью. На равных. Дочери было пять, а тетке пятьдесят шесть. Понимаешь, они ссорились на равных.
— Я тебя не понял.
— Ты меня не хочешь понять, иначе вся твоя гордость полетит к чертовой бабушке.
Аксель отвернулся к стене.
— Если вы не хотите, я убегу один, — сказал он после паузы.
— Знаете, кого вы мне напоминаете? — спросил Андрей. И сам ответил: — Отважного разведчика из старинного романа приключений. Он попадает в плен к врагам и гордо отказывается от угощений и попыток его подкупить.
— Я согласен с таким сравнением, — сказал Аксель.
— А они нам не враги, — сказал Андрей.
— Брюс, — произнес Аксель печально и горько, — вы здесь чужой. Для вас Конрад, Теймур, Медея, Ингрид — лишь имена. Для меня они родные люди. А эти подонки их убили.
— Мы с ними существуем в разных мирах, которые не соприкасаются. А вы стараетесь навязать им свою собственную психологию.
Квалифицированный генетик, надежда факультета вдруг оказался рабом какого-то дикого племени — эта перемена в статусе оказалась для Акселя невыносимой, и Андрей Брюс понимал, что за парнем надо присматривать — он может наломать дров.
— Черт знает что! — Аксель метался по кибитке, заложив руки за спину. — Мне бы бластер. Я бы уничтожил этого Октина Хаша. Если его не остановить, он убьет еще тысячи людей.
— Не родился бы он, родился бы другой, — сказал Жан. — Без этого истории не обойтись. Со временем и здесь додумаются до гуманизма.
— Мы, как старшие братья, обязаны вмешаться.
— И наказывать, если они будут себя неправильно вести?
— Наказывать и поощрять.
— Ты, как выяснилось, гуманный дрессировщик, — заметил Андрей, вытягиваясь на жестких шкурах. Укусила блоха.
— Это старый спор, — сказал Жан. Он сидел на земле и чесался. Видно, тоже одолели блохи. — В Центре уже давно доказали, что естественное развитие цивилизаций благотворнее, так как не создает дуализма в сознании, не готовом к восприятию идеалов.
— Чепуха. Если отнять у них детей и вырастить в нормальных условиях, они будут такими же, как наши дети. Сами же говорите, что мозг человека не изменился, — возразил Аксель.
— Значит, гуманная дрессировка с питомниками для детей. А стоит ли возиться? Может, взрослых ликвидировать?
— Зачем шутишь? Разве время шутить?
— Всегда время шутить, — сказал Андрей.
Он поднялся — заели блохи.
За стенкой кибитки послышались крики, свист, хохот — происходило что-то очень интересное.
Андрей подошел к пологу, приоткрыл его. Часовых у входа не было. В плечо дышал Аксель.
Зрелище было и в самом деле внушительным. Несколько коней, словно лилипуты Гулливера, тащили по лагерю тушу динозавра. Туша была метров пятнадцать в длину, и толстый у основания хвост тянулся по пыли еще метров на десять. Вокруг туши прыгали ребятишки и суетились женщины. Тушу бросили на площади посреди становища. Появился жирный колдун. Его помощник нес за ним короткий широкий меч. Толпа загомонила в предвкушении зрелища.
Колдун взял меч и остановился у брюха динозавра. Он стоял так довольно долго, и толпа криками подбадривала его.
Затем он сделал резкое колющее движение мечом, и меч вошел по рукоять в тушу динозавра. Взявшись за рукоять обеими руками, колдун старался распороть грудь чудовища. Ему было трудно — надутое лицо стало мокрым от пота.
Отбросив меч, колдун сунул обе руки в тушу и резким движением вырвал сердце динозавра. Сердце было большим, тяжелым, оно обвисло в руках жреца. Толпа завопила от восторга.
— Трудно привыкнуть, — сказал Жан за спиной Андрея.
— Зачем привыкать?
— Не хочется доживать век рабом Октина Хаша.
С двух сторон к старому колдуну подскочили воины и подхватили тяжелое сердце. Подняв его на руки — кровь капала им на лица и плечи, — они понесли его Октину Хашу.
Тот вытащил кинжал, склонился, отрезал полоску мяса и поднес ко рту. Он жевал, а толпа прыгала от радости.
— С ними ты собираешься воевать? — спросил Андрей, оборачиваясь к Акселю.
Аксель исчез.
— Жан, где он? — спросил Андрей.
Жан откинул полог и заглянул в кибитку.
— Там его нет, — сказал он.
— Так я и думал. Он сбежал!
Прямо над головой раздался резкий крик. Октин Хаш подъехал незаметно. Его рот был измазан кровью.
Жан тихо ответил.
— Что он спросил?
— Он спросил, где третий. Я сказал, что скоро вернется. У него болит живот, а он не хочет гадить в кибитке.
Октина Хаша ответ не удовлетворил. Он громко свистнул. Тут же все в лагере позабыли о динозавре. Поднялась суета, словно в муравейник капнули кипятком. Воины затолкали пленников в кибитку.
— Идиот! — Жан ударил кулаком по центральному шесту кибитки. — Мальчишка!
Неожиданно, как будто остановились часы, суматоха улеглась. Один из воинов, что стояли в проеме кибитки, сказал что-то.
— Он говорит — поймали, — сказал Жан.
Октин Хаш вошел в кибитку.
— Плохой раб не нужен хозяину, — сказал он, глядя на Андрея и чуть улыбаясь. — Ты понимаешь, вождь.
Жан добавил от себя:
— Я боюсь, что его убили.
— Я тоже, — сказал Андрей.
Октин Хаш спокойно слушал, как разговаривают пленники. Когда он решил, что пленники поговорили достаточно, он сказал длинную фразу, которая привела в смущение Жана. Тот начал спорить. Октин Хаш почти игриво погрозил ему нагайкой и ушел.
— Что еще он придумал?
— Он сказал, что ты поедешь с колдуном к святилищу ведьм. Ты вождь. Тебя ждут ведьмы. А я останусь здесь. Я ему сказал, что мы не хотим разлучаться.
— Что это за святилище?
— Я там не был. Это где-то в горах. Судя по съемкам, там ничего интересного.
Смеркалось, в кибитке был полумрак, у входа чернели неподвижные силуэты воинов. Андрею почудилось, что в дальней стороне кибитки стоит Аксель. Но это была лишь память об Акселе. Андрею хотелось верить, что Аксель жив — только отделен от них. И потому они с Жаном не говорили о нем.
— У тебя есть план? — спросил Жан.
У Жана была странная привычка — разговаривая, он потирал руки, словно готовился рассказать очень смешной анекдот.
— Дождемся ночи. Я думаю, они все будут спать. Нам надо добраться до лошадей. Без них нас сразу догонят.
— Я никогда не ездил на лошади, — сказал Жан виновато.
— Другого выхода нет. Мы должны рассчитывать на то, что за планетой наблюдают с корабля.
— А как мы дадим о себе знать?
Андрей пожал плечами.
Полог откинулся, показав зеленое вечернее небо. Громоздкий силуэт колдуна закрыл небо. Визгливый голос наполнил кибитку.
— Он говорит, — в голосе Жана было отчаяние, — чтобы ты выходил.
— Значит, планы несколько изменились, — сказал Андрей, стараясь, чтобы голос его звучал бодро. — Ты жди меня. Все кончится хорошо.
Жан подошел к Андрею. Его глаза в полутьме казались черными колодцами. Жану было страшно. Он никогда в жизни не оставался один среди тех, кому все равно — жив ты или нет.
Жан протянул руку — холодную и влажную. Они обнялись. Колдун покачивался в проеме. Жан дошел с Андреем до выхода. Дальше его не пустил воин.
Группа всадников ждала на пыльной площадке. Андрею и колдуну подвели коней. Ноги Андрею связали под животом коня. Рядом ехали воины.
Обернувшись, Андрей увидел, что в становище царит оживление. С некоторых кибиток стянули шкуры — остались лишь громадные клыки мастодонтов. Пыль от конских копыт завилась смерчем.
На «Гранате» тоже видели этот клуб пыли — серое пятно на темной равнине. Дежурный дал максимальное увеличение — отряд состоял из степняков, их можно было угадать по одежде и странным прическам. Дежурный понял, что из становища отправились разведчики, может, охотники. И отметил этот факт в журнале наблюдений.
Отметил он также и то, что, едва стемнело, другие всадники отправились из лагеря, в котором укрывались остатки стаи Белого волка. Приблизившись к становищу Октина Хаша, они замедлили движение, поднялись на пологий холм невдалеке от становища и там спешились.
Дежурный с интересом наблюдал за этими перемещениями. Как странно, думал он, я вижу этих людей с немыслимой для них высоты. Для меня они — точки, муравьишки в темной бескрайности степи. А каждый из них — особый мир. У кого-то из всадников болит зуб. А другой думает о своих детях, оставшихся в становище. Или проклинает вождя, который послал его, на ночь глядя, в дорогу. Эти дороги в степи могут привести к смертельной стычке. Будут свистеть стрелы, а я их не услышу. И кто-то из всадников будет корчиться в траве, обливаясь кровью, и встретится, не зная об этом, последним взглядом со мной.
* * *Через полчаса отряд перешел на шаг. Степь казалась огромной чашей, наполненной парным зеленым воздухом и ароматом теплых трав. Здесь, на открытом пространстве, цикад было куда меньше, и их пение не заглушало иные звуки — далекий рев и уханье какого-то зверя, возникший из ничего и угасший вдали топот множества копыт, визг настигнутого совой грызуна… Спереди загорелись фонариками зеленые глаза.
— Йиийй-хо! — завопил воин, что ехал рядом с Андреем, ударил пятками в бока коню. Тот рванулся вперед. Воин метнул копье, раздалось рычание. Огоньки исчезли.
Толстый колдун, оседлавший коня, заговорил тонко и быстро. Он склонил голову, чтобы заглянуть Андрею в глаза, словно не мог допустить мысли, что на свете есть люди, не понимающие его.
— Что ж тебе сказать? — ответил Андрей по-русски. — Меня тоже интересует, куда мы едем на ночь глядя? Наверное, вы торопитесь, если не легли спать, как положено людям.
— Хо! — сказал колдун, словно был удовлетворен ответом.
Потом ехали молча. Воины не разговаривали. Они настороженно прислушивались к звукам ночной степи, непонятным для Андрея.
Впереди показалось темное пятно — воины увидели его раньше, чем Андрей. Заговорили. Воин вытянул нагайкой коня, на котором ехал Андрей, чтобы тот не отставал.
Через несколько минут отряд приблизился к куще деревьев. Они окружали низину, в которой, журча по камешкам, бил родник.
Зашелестела листва — в воздух поднялись испуганные летучие мыши. От деревьев в степь ринулись маленькие антилопы. Несколько воинов поскакали за ними, стреляя из луков. Большая змея, приминая траву, скользнула у самых ног коня, тот встал на дыбы, захрапел, и воин еле успел поддержать Андрея.
Воины спешивались. Видно, решили остановиться на ночь. Андрей был несказанно рад — связанные ноги затекли, и все тело ломило — на коне он не ездил лет десять, без седла — никогда. Когда ему развязали ноги, он упал, и воины долго смеялись.
Колдун достал кремень, трут и стал выжигать огонь. Воины притащили сухие ветки. Скоро разгорелся костер.
«Странно, — подумал Андрей, — какого черта они выехали вечером и через три часа остановились на ночевку? Почему бы не отправиться в путь с утра?»
Где-то шумела речка — ночью звуки разносятся далеко. Воины развязывали мешки, что висели у них на поясах, доставали еду. Никто не подумал накормить Андрея. Ему хотелось одного — вытянуться во весь рост и утихомирить боль в ногах и спине.
Не спалось. Усталые мысли крутились вокруг возможности убежать.
«Они меня не связали. Может, забыли. Или не считают нужным. От становища ехали степью, ровно, без ориентиров. Проехали километров тридцать. Если даже с корабля сканируют поверхность планеты, меня не заметили. Да и как заметишь — я не отличаюсь от прочих степняков. Надежда одна — дать знак на орбиту. Все это благие мечтания в духе романтиков.
Допустим, я увел коня, допустим, мне удалось ускакать. Как я укроюсь от погони, если они знают каждый уголок степи?»
Воины сидели у костра и тихонько завывали. Толстый колдун хлопал в ладоши и порой взвизгивал.
Андрей пошевелил пальцами ног — вроде бы ноги отошли. Он не спеша поднялся, как поднимается дрессировщик в обществе еще не укрощенных тигров: главное — не спугнуть.
Колдун посмотрел на него, что-то спросил. Андрей выразительно показал, что ему надо по нужде. Колдун кивнул — понял. Один из воинов поднялся, подобрал с земли копье и пошел следом за Андреем, не спуская с него глаз.