«Варяг» не сдается - Владимир Шеменев 25 стр.

На крепостном валу кто-то крикнул, и вслед за криком сухо щелкнул пистолетный выстрел. За ним еще и еще один. Катя прислушалась к разгоревшейся перестрелке. Выстрелы были разные: один сухой, вроде кашляющего чахоточника, а второй, как ей показалось, лающий, словно тявкал бульдог.

Это Николай! Это он стреляет. Это он кричал. Ему нужна помощь. Катя с трудом встала, не понимая, в какую сторону идти. Все плавало и качалось перед ней, заполняя сознание только пистолетной стрельбой и гулом артиллерийской канонады, несущейся с залива.

Наконец сознание прояснилось. Она качнулась, с трудом отрывая влипшие в жижу ноги, и побрела к крепостному валу. Прямо на нее по склону съехали двое. Тот самый мужчина, что был в шляпе и пальто, и человек в японской фуражке с револьвером в руке. Третьего – того, что был в тулупчике – с ними не было.

– Стоять! – прохрипела она и встала, покачиваясь перед ними. Она и сама потом не могла объяснить, почему сказала им «стоять». Наверное, это было что-то нервное, на грани стресса и потери сознания.

Ее хрип заставил их замереть и поднять руки, но лишь на мгновение. Увидев, что перед ним женщина, японец выругался про себя и опустил руки. Его больше беспокоил тот офицер, что стрелял в них на валу. Кажется, Асаки зацепил его, но не убил. И то, что сверху в любой момент можно было получить пулю, его беспокоило куда больше, чем нервная экзальтированная дамочка в мокром пальто и с перепачканными грязью руками.

– Вам лучше уйти, мадам! – Асаки перевел пистолет и направил Кате в живот.

– Я никуда не уйду, – в ее голосе была решительность, граничащая с безумием. – А вы пойдете со мной в штаб.

Слизнев узнал этот голос – голос, который он слышал семь лет. Голос, который он никогда не забудет. Этот тембр, эту интонацию он узнал бы из всех голосов мира.

– Извините, но я спешу, – консул взвел курок.

– Нет! – успел крикнуть Слизнев. – Это моя жена!

– Вот как! – Асаки отвел пистолет в сторону и еще раз глянул вверх. Движения на валу не было, и он успокоился. Если офицер до сих пор не дополз до края и не выстрелил им в спину, значит, уже не выстрелит.

– Катя? Что ты здесь делаешь?

Слизнев шагнул к Кате.

– Вы? – Она попятилась, стараясь удержать дистанцию. – От вас пахнет керосином.

Слизнев понюхал рукава пальто. Действительно, от него разило керосином, как от продавца керосиновой лавки.

– У вас хороший нюх, Екатерина Андреевна. – Асаки усмехнулся и еще раз посмотрел на часы. Канонада затихла. Похоже, русские отбили минную атаку, и пришло время уносить ноги. Над заливом разносился вой сирен, тарахтение буксиров и катеров, которые в свете прожекторов начали спасательные работы.

– Значит, это вы зажгли сигнальные огни. – Катя продолжала пятиться, выискивая глазами проход среди домов.

– Это случайное возгорание. Ты неправильно все поняла. – Слизнев не мог поверить, что их встреча будет такой несуразной и ему придется оправдываться в том, что он не делал.

– Случайное? Да они стреляли в нас! – Ее переполняли чувства, и, набрав в легкие воздуха, она вдруг резко и пронзительно закричала: – Помогите!!!

Асаки сделал выпад и резко ударил пальцами ей в шею. Катя мотнула головой и руками. Веки дрогнули – и бывшая жена Слизнева стала заваливаться на бок… Арсению Павловичу не оставалось ничего другого, как подхватить ее обмякшее тело.

– Катюша! Милая моя! Да что же это такое… – бормотал он, не понимая, что делать.

– Идемте, нас уже ждут.

– Я не брошу ее здесь, – в его голосе появились металлические нотки, глаза блеснули, и на лицо легла тень какого-то дикого и необузданного средневекового упрямства.

– Ну так и не бросайте.

Асаки не стал спорить с русским, помог Слизневу взвалить Катю на плечо и, указав на распахнутые крепостные ворота, которые так и не были закрыты в эту ночь, сказал:

– Нам туда.

Глава 23 Чемульпо. Февраль 1904 г

Всеволод Федорович Руднев приказал подготовить катер и, сделав распоряжение на случай непредвиденной минной атаки, отбыл на «Телбот» к английскому командиру, являющемуся старшим на рейде среди иностранных держав. Поехал он для выяснения причин минной атаки на канонерскую лодку «Кореец», препятствия выхода последней в открытое море и, как следствие, неисполнения указаний русского консула в Сеуле. Заодно надо было прозондировать, что думают англичане по поводу дальнейших действий своих союзников, а также о тех мерах, которые Джеймс Бэйли намерен предпринять для обеспечения безопасной стоянки на рейде.

Командир крейсера «Варяг» в довольно жесткой форме описал все, что произошло с лодкой «Кореец», не опуская мелочей и указывая на подлость японского командира, который приказал обстрелять корабль, перевозивший дипломатическую почту. Бэйли понял, что это война, о которой так долго говорили и в которую русские так и не поверили, несмотря на все предпосылки и предупреждения. Выслушав Руднева, командир «Тэлбота» как старший на рейде тут же связался с контр-адмиралом Уриу и потребовал принять его немедленно. Они договорились о встрече через час. Как только на рейде бросил якорь флагман японцев, англичанин тут же отправился на встречу с японским адмиралом.

В результате действий японцев капитан попал в крайне двусмысленное положение: с одной стороны, Япония и Британия состояли в военном союзе, а с другой – статус, который носил «Тэлбот» – дуайен, – предписывал ему оставаться на своем посту до конца и препятствовать каким-либо проявлениям агрессии в нейтральном порту с чьей бы то ни было стороны. Теперь ему предстояло выбрать, какой из них можно нарушить с меньшим ущербом для интересов державы и для собственного достоинства.

Ровно в 18 часов 30 минут капитан 1 ранга Джеймс Бэйли вошел в каюту командующего 4-м Боевым отрядом 2-й эскадры Объединенного флота, контр-адмирала Сотокити Уриу и с ходу заявил свои претензии и права:

– Я приехал как старший на рейде среди государств интернациональной эскадры к вам как старшему командиру японских судов предупредить вас, что мы стоим на рейде нации, объявившей нейтралитет, следовательно, рейд, безусловно, нейтральный, и никто не имеет права ни стрелять, ни пускать мины в кого бы то ни было. Я вам объявляю, что в то судно, которое это сделает, к какой бы нации оно не принадлежало, я первым всажу снаряд главного калибра.

Уриу знал, что англичанин блефует, и в первую очередь по причине того, что главный калибр английского крейсера был такой же, как и у его «Нанивы», и почти в два раза меньше, чем у «Асамы». Тем не менее не следовало пренебрегать угрозой, и Уриу решил сыграть под дурачка.

– Господин Бэйли, о чем вы говорите? – Он сделал шаг навстречу командиру английского крейсера.

– О тех враждебных действиях, которые вы намерены завтра предпринять!

У Бэйли были четкие инструкции из Лондона: в случае конфликта морально и политически поддержать новоявленных узкоглазых друзей, – но его аристократическая сущность не могла смириться с подлостью и предательством, которые эти «друзья» хотели проявить по отношению к русским.

– Привести шесть крейсеров и восемь миноносцев, чтобы не дать одному крейсеру и второсортной лодке выйти из Чемульпо! Позор! – Это не морское сражение, достойное славных времен Нельсона, это трусливая кампания, достойная адмирала Того. И если бы он не был связан по рукам и ногам дипломатическими нитями, с каким бы удовольствием встал бы в один ряд с русскими. Все остальные нейтралы высказали аналогичное мнение. – Вы должны немедленно сделать распоряжение по своему отряду. – Бэйли подошел к Уриу.

– Что вы хотите услышать от меня? – Японский адмирал был спокоен, но где-то в душе закрадывалась неприязнь, и он начинал ненавидеть этого надменного англичанина. Все, что тот говорил, было сплошной демагогией. Уриу знал, что Бэйли прагматик и ни за что не полез бы под снаряды из-за каких-то там русских.

– Я несу полную ответственность за поведение и действия вверенных мне судов, – он достал платок и вытер кончики губ. – Первое: вы должны сделать распоряжение, чтобы шлюпки всех наций имели свободный путь к берегу, не должно быть никаких препятствий к высадке и стоянке. Второе: вы можете свободно высаживать войска, никто вам не помешает, так как это ваше дело и нас оно не касается. Третье: в случае недоразумений с какой-либо нацией я приглашу командира той нации, и сам буду разбирать дело.

Уриу кивнул. Ему было плевать на все эти мелочи. Он добился главного: англичанин не возражал против высадки десанта. Следовательно, Большой Бен закрывает глаза на аннексию Кореи и на войну с Россией.

– И еще. – Бэйли подошел к столу и взял с него макет крейсера «Асама». Подивился искусной работе токаря, выточившего все до мельчайших деталей: маленькие винты, орудийные башенки с пушечками, две раскрашенные трубы, мачты с флагами Японии, и главное, чему подивился англичанин, это был якорь с цепочкой, свисающей из якорного клюза. – Я слышал, ваши корабли выпустили несколько торпед по русской лодке. – Бэйли поставил «Асаму» на стол. При этом что-то хрустнуло, и на палубу упал кусочек кормовой мачты.

Уриу кивнул. Ему было плевать на все эти мелочи. Он добился главного: англичанин не возражал против высадки десанта. Следовательно, Большой Бен закрывает глаза на аннексию Кореи и на войну с Россией.

– И еще. – Бэйли подошел к столу и взял с него макет крейсера «Асама». Подивился искусной работе токаря, выточившего все до мельчайших деталей: маленькие винты, орудийные башенки с пушечками, две раскрашенные трубы, мачты с флагами Японии, и главное, чему подивился англичанин, это был якорь с цепочкой, свисающей из якорного клюза. – Я слышал, ваши корабли выпустили несколько торпед по русской лодке. – Бэйли поставил «Асаму» на стол. При этом что-то хрустнуло, и на палубу упал кусочек кормовой мачты.

– Я разберусь. – Уриу было жаль мачту, но он не подал вида, а только взял и переставил кораблик туда, где он стоял – поближе к «Варягу». – Скорее всего, это какое-то недоразумение.

По каюте поплыл мелодичный звон. Уриу взглянул на циферблат: на часах было семь часов. За стеклом сгущались сумерки. На «Наниве» зажгли иллюминацию и проиграли команду на погрузку. С транспортов, которые стояли рядом с крейсерами, стали свозить на берег десант.

– Я приглашаю вас поужинать со мной, господин Бэйли. Давайте на время оставим дела и перейдем в кают-компанию, где и продолжим нашу беседу.

– Всю жизнь считал, что только пэрам и лордам свойствен педантизм в вопросах завтрака, обеда и ужина.

– Ну что вы! Принимать пищу вовремя – это не только хорошие манеры, это залог здоровья и долголетия.

Уриу открыл дверь своей каюты, пропуская англичанина.

Все было рассчитано до мелочей. Пока старший на рейде будет ужинать на японском крейсере, никто из нейтралов не решится выкинуть какой-нибудь финт и помешать десанту оккупировать город. Следовательно, время работало на Уриу.

А ровно в семь часов утра к борту французского корабля подойдет паровой катер, спущенный с «Чиоды». Капитан Мураками вызвался лично прибыть на «Паскаль» и передать Виктору Сэне письмо для русского капитана. Уриу знал, что капитан французского крейсера водит дружбу с Рудневым, и точно рассчитал, что нужно сделать для того, чтобы письмо с ультиматумом попало по назначению.

Японские крейсера на рейде расположились возле своих транспортов, а миноносцы – против русских судов. Транспорты немедленно начали выгрузку вещей и людей. Весь берег был освещен сотней костров, которые зажгли их передовые отряды, облегчая ориентирование для шлюпок и высадку на берег.

После вечерней молитвы проиграли отбой, и основной состав крейсера отправился спать. В восемь вечера погасили огни на камбузе. Приготовили шланги, задраили все непроницаемые двери и горловины, достали снаряды и патроны из погребов. Ночь прошла относительно спокойно, хотя люди спали у орудий и никто не раздевался. Где-то в шесть все японские транспорты снялись с якоря и в сопровождении миноносцев ушли в море.

В восемь утра к Рудневу приехал Виктор Санэ и прошел в каюту: он привез письмо, полученное от Мураками.

Императорское японское судно «Нанива».

Рейд Чемульпо, 8 февраля 1904 года.

Сэр!

Имею честь известить вас, что враждебные действия начались между Японской империей и Российской империей. В настоящее время я должен атаковать русское военное судно, стоящее теперь на рейде Чемульпо со всеми силами, состоящими под моей командой, в случае отказа начальника русского отряда на мое предложение оставить порт Чемульпо до полудня 9 февраля 1904 года, и почтительно прошу, во избежание опасности, могущей быть для судна, состоящего под вашей командой, оставить театр военных действий.

Предполагаемая атака не будет иметь места ранее 4 часов дня 9 февраля 1904 года, чтобы дать время вам исполнить мою просьбу. Если имеется в настоящее время в Чемульпо транспорт или коммерческое судно вашей нации, я прошу вас сообщить ему это извещение.

Имею честь быть вашим покорным слугою!

Текст данного послания был подтвержден приехавшим на «Варяг» командиром итальянского крейсера «Эльба». Через полчаса Всеволод Федорович покинул крейсер и вместе с командирами французского и итальянского крейсеров поехал на «Тэлбот» за разъяснениями. Вернулся он через час, держа в руках ультиматум, полученный на английском крейсере от японского адмирала (через русское консульство в Чемульпо).

Императорский вице-консул в Чемульпо

д. с. с. Поляновский

Командиру крейсера «Варяг»

По просьбе японского консула в Чемульпо препровождаю вашему высокоблагородию письмо японского адмирала Уриу.

Письмо получено 27 января (8 февраля) 1904 г.

вход. № 23

Императорское японское судно «Нанива».

Рейд Чемульпо, 8 февраля 1904 года.

Контр-адмирал, командующий эскадрой императорского японского флота.

Командующему отрядом русских судов.

Сэр!

Ввиду начала враждебных действий между правительствами России и Японии почтительно прошу вас оставить порт Чемульпо с судами, состоящими под вашей командой, до полудня девятого февраля 1904 года; в противном случае я принужден буду атаковать вас в порту.

Имею честь быть вашим покорным слугою – С. Уриу.

На совещании на вопрос всех четырех командиров о мнении Руднева тот ответил, что сделает попытку прорваться и примет бой с эскадрой, как бы она велика ни была, но сдаваться никогда не будет, а также никогда не будет сражаться на нейтральном рейде.

– Значит, мой корабль – кусок мяса, брошенный собакам? Ну что ж, если мне навяжут бой – я приму его. Сдаваться я не собираюсь, как бы ни была велика японская эскадра.

После сего командиры составили и послали японскому адмиралу протест.

Рейд Чемульпо,

9 февраля 1904 года.

Сэр!

Мы, нижеподписавшиеся, командующие тремя нейтральными военными судами Англии, Франции и Италии, узнав из полученного от вас письма от 8 февраля о предполагаемой вами атаке русских военных судов, стоящих на рейде Чемульпо, в 4 часа дня, имеем честь обратить ваше внимание на следующее обстоятельство. Мы утверждаем, что на основании существующих международных законов порт Чемульпо объявлен нейтральным и потому ни одна нация не может атаковать суда другой нации, стоящие в порту; нация, которая нарушит этот закон, является вполне ответственной.

Настоящим письмом мы энергично протестуем против нарушения вами нейтралитета и будем рады слышать ваше мнение по этому вопросу.

Подписали:

На этот протест японский адмирал Уриу ответил весьма лаконично и, как всегда, по существу.

Императорское японское судно «Нанива».

Рейд Чемульпо, 9 февраля 1904 года.

Ввиду решения, принятого храбрым русским командиром, всякие переговоры излишни.

Не успел Всеволод Федорович ступить на палубу родного крейсера, как его тут же обступили офицеры и засыпали вопросами.

– Когда выступаем? Пойдем ли на прорыв? Битва или плен?

– Вызов более чем дерзок, но я принимаю его. Я не уклоняюсь от боя, хотя не имею от своего правительства официального сообщения о войне. Уверен в одном: команды «Варяга» и «Корейца» будут сражаться до последней капли крови, показывая всем пример бесстрашия в бою и презрения к смерти.

Руднев понимал, что формальный протест командиров эскадры вряд ли остановит японского командующего и бой придется принять на узком фарватере. Была маленькая надежда, что удастся прорваться, если противник выпустит из шхер и примет бой в море.

В одиннадцать двадцать боцманские дудки просвистали: «Все наверх, с якоря сниматься». Одновременно с этим передали сигнал Беляеву. Пока на «Варяге» поднимали якорь, «Кореец» дал ход и, обойдя крейсер, направился к выходу с рейда. Дождавшись, когда «Варяг» наберет скорость, канонерка пропустила его мимо себя и встала за кормой. Так образовался маленький отряд, бросивший вызов целой эскадре. На смерть шли не спеша, со скоростью шесть-семь узлов, держа расстояние между собой в полтора кабельтовых.

Небо было затянуто облачностью. Было тихо и морозно. Утренний туман рассеялся, и на море лег полный штиль. Столбик термометра опустился до минус тринадцати градусов Цельсия.

Корейское солнце тускло светило сквозь молочную пелену облаков, мрачно освещая темные и неподвижные воды залива и два маленьких корабля, на которых медленно ползли вверх боевые гюйсы, подтверждая решимость русских матросов драться до последней капли крови и предпочитая смерть позорной сдаче в плен. Это не было безумство на грани отчаяния: все их поведение, все действия говорили о том, что команды двух судов шли на смерть добровольно и без принуждения – по велению совести и духа. Шли с верой в Бога, готовые положить жизни за Царя и Отечество, и за веру православную.