– А зачем его убивать, если он «пустышка»? – задал я ответный вопрос. – Я думаю, что Джованни подписал себе смертный приговор этим стихотворением. Кто-то заметил, что он его пишет, кто-то прочел его и понял, что Джованни никак не посыльный, но и не «пустышка», раз пытается кого-то предупредить и намекает на узурпаторство Посейдона. Врагу стало ясно, что он играет против.
– Кому же он написал этот стих? – спросила Ирина.
– Стих он написал тебе, – уверенно сказал я. – Потому что понял, что ты как-то с Владимиром связана, но не знаешь всего…
– Как?
– Тут я виноват, – вздохнул я.
– Как??? – Она подняла брови.
– Итальянец все понял по твоему бластеру – он был неглупым человеком, – ответил я мрачно. – Он видел, какое табельное оружие носят офицеры, а то, как ты легко им воспользовалась, испугавшись за мою жизнь, выдавало то, что хоть ты и связана с разведкой, но не напрямую, косвенно, и вряд ли что-то важное знаешь, иначе не выдала бы себя так просто. Отсюда вывод: тебя надо предупредить. Каким-то образом Джованни знал, что ключом к базе является человек, просто не знал – кто именно. Тогда, возле завода, итальянец пытался нам намекнуть, но испугался, что нас прослушивают узконаправленным микрофоном, а потом, видно, решил написать стихи. Он подозревал, что его убьют, потому что, украв у Дроновой мелок, которым написал стихи, он оставил его в своем рюкзаке, чтобы мы поняли, если что случится, кто автор этого послания. А подозревал он это потому, что было ясно: враг в группе тоже видел твой бластер и тоже сделал верные выводы о твоем предназначении.
– А в чем твоя вина? – уже более мягко спросила Ирина.
– Я не заметил твоего бластера в закрытой кобуре, – сказал я, – и даже внимания не обратил. Поэтому когда ты им воспользовалась в тот момент, с гарпией, я не был готов и удивился, невольно заострив внимание всей группы на этом происшествии, – в общем, свалял дурака… И надо заметить, что это именно я невольно спровоцировал «крота» насторожиться и заострить внимание на твоей персоне… Из-за меня погиб Джованни, из-за меня нас стали преследовать, погиб «Ящер» и вообще множество других… Вот такой я горе-Охотник… и имя мне не Странный, а «Земное Убожество», «Хромой На Ум»…
Я замолчал – на душе было погано до предела, особенно погано, сознавая, что все это мне приходится говорить девушке, которую я, кажется, сильно люблю, и ее неискушенность, наивность и идеализм на деле ничуть не хуже моего «опыта» и «глубоких» знаний… Я залпом допил крепкую кислятину из кружки и прикурил следующую сигарету от предыдущей, избегая встречаться взглядом с Ириной. В этот момент я ненавидел и презирал себя всем телом и душой… Даже в животе стало противно мутить…
Вдруг Ирина резко наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.
– Не говори ерунды, Дэн, – сказала она неожиданно ласково. – Ты самый лучший, и я тебя очень люблю…
Даже если бы сейчас прямо передо мной возник во вспышке пламени Дарби с парой снежно-белых крыльев за спиной и светящимся бубликом над лысеющим черепом, я не так был бы поражен, как в эти мгновения. Слова Ирины отдавались в ушах как звон оплеухи или разряд грома… Наверное, вид у меня совсем уж жалкий, раз она стала меня утешать…
– Дэн, это я сама «вселенское недоразумение», – сказала она, глядя мне в глаза. – Мне с самого начала не стоило во все это влезать, но я так допекала мужа, что хочу помогать ему в его работе хотя бы там, где не надо стрелять, где нет явной опасности… Ты же знаешь, что я ненавижу тайны… Это, наверное, потому, что всегда хочется быть сопричастным к этим тайнам: любопытство – движущая часть человеческой природы… А все оказалось гораздо серьезнее и страшнее, чем мы могли вообразить. Мне надо было все рассказать тебе сразу, но я боялась – не производил ты вначале впечатления серьезного человека, прости, я не сразу тебя поняла… Потом, я не знала, как рассказать о том, что и сама знаю обрывочно, я боялась, что ты примешь меня за опасную сумасшедшую… А когда убили Джованни, да еще и моим бластером… Я совсем растерялась – думала, что со смертью мужа все это закончилось. Я, наоборот, старалась про все это забыть, выбросить из головы, чтобы не мучиться. Я сама виновата, что стала размахивать этим бластером, будь он проклят… Просто оставалась дурацкая надежда на «авось»… Пронесет мимо… Только не со мной… Так что оба мы – два сапога пара… Кажется, так говорят… дай сигарету, пожалуйста…
Я протянул ей сигарету и прислонил пьезоэлемент к кончику. Она опять, как в тот раз, неловко прикурила и с шумом выдохнула дым, уже не закашлявшись.
– А потом, если бы не ты… – продолжила она задумчиво. – Я не знаю… меня бы уже точно раза три убить могли… а хватило бы и одного… И поделом бы мне было за мою наивность и любопытство…
– Прекрати молоть чепуху, – мрачно ответил я, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. – Больше никто умирать не будет, кроме разве что всяких подонков… Хватит уже…
Тут краем глаза я заметил, что сидящие в зале продолжают бросать на нас любопытные взгляды, хотя разговаривали мы все это время тихо.
– Да, – продолжила Ирина, – идею про Посейдона предложила я. Муж очень общо ввел меня в курс дела и дал инструкции, что нужно от меня… Все так… Правда, про многое, что ты говорил, я и понятия не имела, ну да ладно… Как ты думаешь, когда писал Джованни свой стих? Вспомнить бы, кто рядом с ним был и мог бы что-то прочесть через плечо…
– Вряд ли мы вспомним. – Я вновь любовался этой непостижимой, как Вселенная, девушкой. – Это произошло между нападением гарпии и до нашего входа на горнодобывающий завод.
– Понятно, что после гарпии, но почему перед входом?
– По крайней мере, сразу после, – сказал я. – Когда напал кадавр, ты въехала на верблюде в ангар к нам с Сибиллой, затем спрыгнула с верблюда и подошла ко мне – клапан твоей кобуры был расстегнут, – ты положила бластер, когда слезала с дромадера, но не застегнула кобуры. Именно в промежутке после этого и как мы спустились в бытовой сектор – было бы удобнее всего незаметно вытащить твой бластер из раскрытой кобуры: в гостиной ты была у меня на виду, да и не только у меня. А это означает, что между гарпией и кадавром Джованни успел обо всем догадаться, украсть у Дроновой мел, сочинить стихи и случайно засветить их перед будущим своим убийцей. Времени у него на это было предостаточно, да и ехали они как попало – кучковались друг с другом по-всякому, а мы с тобой, вместо того чтобы глаз со всех не спускать, играли в сыщиков и ехали спереди, обсуждая этих же людей. Ладно, ты девушка, которая старалась не думать про всякую реальную угрозу, но у меня-то как раз были предчувствия какие-то, да толку-то… Может, Йорген с Сибиллой что-то видели? А! Вспомнил еще одну деталь… Зря ты меня выгораживаешь, ибо тупость моя не знает границ…
– Дэн, ну хватит уже. – Ирина нахмурилась.
– Ничего не хватит, – со злостью произнес я. – После убийства я затеял обыск – все, что я нашел, – это твой бластер под кроватью несчастного итальянца и синий мелок Дроновой у него в рюкзаке, а искал-то я спецоборудование для шпионов! Планетарный передатчик, глушитель к оружию, набор карнавальных масок и резиновые перчатки в горошек, черт…
– Ну? – нетерпеливо перебила меня Ирина.
– Ну а всего этого я не нашел, потому что, видно, нет у меня способностей к логическому мышлению. – Я потер лоб ладонью. – А Йорген ведь мне говорил, что кто-то снимал сигнализацию с двери, – видно, выходил наружу! Мы ведь, как два дурака, весь завод вокруг обошли… а шпион-то не парился! Все, что было у него подозрительного, он мог спокойно положить к верблюду в седельную сумку! Да хоть за ящики в ангаре! А потом взять при отъезде! Ты понимаешь, какой я кретин?
– Мы просто не представляли себе степени опасности, – произнесла Ирина медленно.
– Уж такие-то вещи я должен был представлять себе…
Тут шумно хлопнула входная дверь, послышалось несколько приветственных возгласов с разных сторон.
– Нашли? Молодцы! – низким голосом, слегка растягивая гласные, произнес Калган, подходя к стойке. – Водку наливаем – деньги пропиваем?
– Да все нормально, – вяло ответил я, – вот рассуждаем с женой о судьбах галактики…
– Это вы правильно, это вы по теме, – закивал он с улыбкой. – Бром, дай-ка мне двойную с лимоном, а то после рейда и этой нервотрепки…
Последние слова уже относились к подскочившему к нам бармену.
Я попросил повторить мне «ультрафиолет».
– Да свинокони эти пять солов километр могут ехать! – раздосадованно сплюнул на пол Калган, выпятив торчком свою рыжую бороду. – Упрямее и тупее мулов: как паладины на них ездят? Разве что они сами такие же…
И тут за окнами прогремел раскат грома, да так, что задрожали стекла, и сверкнули зловещие голубоватые блики.
– Дождь, что ли? – удивленно спросил бармен.
– Да непохоже, – прищурясь и глядя на окна, пробормотал Калган.
В ту же минуту где-то совсем рядом взвыла сирена, да так громко, что заложило уши.
У меня по всему телу прошла волна знакомой дрожи, и я понял – вот оно, началось…
Я подбежал к окну и поглядел на небо, насколько позволял угол обзора маленького замызганного, почерневшего с краев стекла.
Мутное дневное небо, обложенное тучами, потемнело, будто неожиданно наступила ночь. Яркий зигзаг молнии разломил черные облака ослепительной трещиной, и опять загрохотало так, что на миг даже заглушило пронзительный вой сирены. Долю секунды было так светло, что вся панорама города стала видна в мельчайших деталях. Но я разглядел на фоне озарившихся на мгновение облаков очертания гигантского черного гриба, напоминающего мухомор не столько формой, сколько бледно-фосфоресцирующими точками в области его «шляпки».
Точки суетились и мельтешили, словно муравьи в муравейнике, совершая, казалось, совсем хаотические движения.
– Я же говорил, что вернется, – мрачно комментировал Калган, подбежавший к соседнему окну. – Они всегда возвращаются – не сразу, так потом…
Сзади меня за плечи обняла Ирина, которая тоже выглянула в окно.
– Ничего, – злорадно проговорил Калган. – Сейчас наши в него из микроволновки шарахнут – будет знать, сволочь…
– Я бы не рекомендовал вашим шарахать в него волновым излучателем, – сказал я, продолжая глядеть на это кошмарное зрелище.
– Это почему же? – Калган вскинул брови и повернулся ко мне. – Разлетаются как мама дай!
– Во-первых, влажность большая, – сказал я. – Во-вторых, они сейчас облачной статикой подпитываются и мощность у них растет, а в-третьих, этот вид надо только «ракетами-невидимками» шарашить – когда в воздухе разлетается облако металлической пыли…
Вновь сверкнула молния, и ее змеистый нервный зигзаг прошел сквозь «гриб» как сквозь бумагу. Точки на «шляпке» вспыхнули ярко-оранжевым светом, а разряд сошелся в тонкий слепящий ярко-фиолетовый пучок и ударил в станционную прожекторную вышку.
Вышка заискрилась, на несколько секунд накалилась сверху сетка ее перекрытий, а прожектора просто сорвало с креплений, и они, на мгновение мигнув, брызнули дождем осколков и полетели на землю.
– Мать моя курящая! – ахнул Калган. – Давно я такого не припомню! Оборзел, гад! Ракет-то у нас и нету…
– Все равно не надо в него из микроволновки стрелять, свяжись со своими! – Я начинал нервничать.
Колган, видно, почувствовал, что я говорю серьезно, и снял с пояса КПК, переводя его в режим коммуникатора…
В это время со стороны площади зажегся белесый дымный полупрозрачный столб, клубящийся паром, и уперся в «гриб».
В то же мгновение вновь сверкнула молния, а светящиеся шарики выстроились в круг, и из его центра ударил в сторону площади яркий столб голубого света. Почти сразу в том месте, куда он уперся, поднялся огненный вихрь, закрутившийся по спирали к черному небу. С улицы донеслись крики и стрельба.
– Твою же мать! – воскликнул Калган.
Все, кто был в баре, прильнули к окнам, многие разразились проклятиями, кто-то стал передергивать затвор автомата.
– Поздно. – Я, стиснув зубы, лихорадочно вынимал все металлические предметы из карманов.
– Дэн, не дури. – Ирина встревоженно глядела на меня.
– Я и не собираюсь, – ответил я как можно спокойнее.
– Эй, ты что это удумал? – Лоб Калгана покрылся испариной.
– Спокойно, я сейчас, – сказал я, ринувшись к двери.
– Я тебе запрещаю, – крикнула Ирина, хватая меня за рукав.
– А я себе разрешаю, – сказал я, вырывая руку и выскакивая во мглу за дверью…
Гром продолжал грохотать, пахло озоном и гарью, а с неба моросил мелкий дождь.
Я быстрым шагом двинулся в сторону площади, глядя на небо и стараясь не упускать из виду дорогу, чтобы не споткнуться.
Сирена смолкла – в ней уже не было надобности: вокруг стоял грохот, сверкали молнии и трещали статические разряды.
Я все шел, пока наконец почему-то не захотел остановиться. У меня стало покалывать в затылке, и по телу прошло несколько легких судорог…
Мышцы моего лица расслабились: было ощущение, что щеки обвисли и отпала нижняя челюсть. Я не видел вокруг себя ничего, кроме «гриба» со светящейся шляпкой и ярких всполохов вокруг него. Звуки в голове постепенно утихли, и наступила тишина… Мягкая, обволакивающая… Какое-то время отвлекали капли холодной воды, падающие с неба на кожу лица и мешающие сосредоточиться… Но постепенно кожа привыкла, и я погрузился в состояние полного покоя. Я вытянул руки вперед, а затем плавно опустил вниз. Потом опять и опять… Мои кисти рук двигались по линии, замкнутой в «восьмерки». Я старался наполнить воздух вокруг себя спокойствием, безразличием и мягкой, позитивной пустотой…
Я представлял, что вокруг меня растет темная сфера такой пустоты, и каждое мое движение только увеличивает ее в размерах. Дыхание было синхронно моим движениям, оно было ровным и плавным. Я почувствовал, что вес моего тела становится меньше и меньше…
Рядом со мной сверкнул ломаный зигзаг разряда, подул теплый воздух, и где-то далеко-далеко, будто между барханами или из глубокого ущелья, эхом донесся тихий раскатистый гром.
Боковым зрением я заметил, что мои запястья окружены яркими светящимися полосами. Я слегка встряхнул ими, продолжая движение по восьмерке, и передо мной появилось белое пятно.
Меня окутала влажная щекочущая мгла, а на моих запястьях были ослепительно-белые накрахмаленные манжеты, на которых сверкала пара бриллиантовых запонок в виде черепа со скрещенными костями… Йельское сообщество… Белое пятно превратилось в тарелку с мраморным донышком…
В ушах появились приглушенные голоса, звяканье посуды, звон бокалов…
– Ты мясо-то покушай… покушай…
– Да… что-то нет аппетита…
Мгла шуршала… шуршала, как тогда… Немного тошнотворно… Правда, оттенок был все же другой…
– Дай-ка мне ананас…
– Да… она нас… а мы ее…
– Ты можешь хотя бы праздничный обед оставить без своих идиотских каламбуров? Почему ее еще не убили? Это что, так сложно?
– Она нам нужна живая… живая и веселая, тогда и мы будем живыми и веселыми…
– А вы не можете на другую тему поговорить?
– А тебе наплевать, если ты умрешь?
– Почему же вы тогда никак ее не поймаете, это что, так сложно…
– Это не сложно – это просто, но просто у вас в управлении все сложно… Вы там навертели такую канитель секретных протоколов, что левая рука не ведает, что делает правая… Это казалось удачной идеей? Да? А теперь мы знаем, что эта идея неудачна…
Опять вдали прозвучал раскат грома…
– Это так неэтично – разговаривать за ужином о делах…
– Неэтично, милый мой гомик, лежать дохлым, с раздутым брюхом…
– Фу… меня сейчас вырвет…
– Но неужели от этого нельзя экранироваться как-то? Что там эти умники думают? Может, начать их пытать, а парочку пристрелить, чтобы у них мыслительный процесс получил стимул? Им-то ничего не грозит, ублюдкам…
– Они об этом не знают, а потом, мы уже так делали – не очень-то это помогает: технология уж больно мудреная – обезьяньим мозгам недоступная…
– Давай мы подумаем, все вместе… Куплю себе убежище на дне самого глубокого океана, и еще чтобы в дно, метров на семьсот, нет, лучше километра три…
– Ты не спрячешься даже в земном ядре… Эта дрянь посылает мощный электромагнитный импульс по замкнутой синусоиде в диапазоне лептонных частиц и альфа-волн. Импульс, усиливаясь геомагнитным полем земли, достигает человека-приемника на огромных расстояниях. Чтобы получить доступ сигнала в мозг, достаточно выровнять общую частоту сигнала к частоте биополя данного человека, узор которой уникален у каждого, как отпечатки пальцев и форма ушей. Попадая в резонаторную область лимбической зоны мозга, сигнал проходит в лобные доли и нервные центры подкорки… Ты просто перестанешь дышать, и у тебя остановится сердце – никакой боли, все цивилизованно…
– Прекрати, слушать тебя уже не могу: складывается ощущение, что тебе это доставляет удовольствие…
– Ну раз ты такой умный – объясни этим техникам, что надо…
– Просто я реалист, в отличие от вашего помета: я еще когда говорил? Падение биржи? Голод? Эпидемия? Землетрясение? Цунами? Тут миллион, там миллион – не надо считать себя богом, если трон подозрительно теплый, а вы наслушались этих трансляторов, тьфу! А я говорил – осторожней, ребята: мы для них все мясо – сегодня их, а завтра нас… Не слушайте, что вам говорят, – спорьте, пререкайтесь, с пафосом, за гармонию так не борются… Вы сказали, что человеческая природа вам ясна? Сказали, что люди – это животные? С вами никто не стал спорить… согласились, разрешили… а вы и повелись, как мухи на дерьмо…
– Ну можно хоть не за столом-то? А?
– Вж-ж-ж-ж-ж-ж! Я – электрическая муха! Лечу за призрачным дерьмом! Меня никто не остановит! Я невесомый, как ЭОЛ!