Он смотрел на одну из последних фотографий, которую сделал в Чипсайде в субботу ночью. Девочка лет четырех-пяти стояла перед входом в благотворительную церковную столовую. Вся ее семья погибла во время налета, и девочка оказалась на улице раздетая, а у Армии спасения не нашлось вещей нужного размера. На ней были гигантские шаровары, мешковатая кофта и ботинки для чечетки. Удивительные красные ботинки страшно нравились девочке; она, словно Ширли Темпл, выстукивала ими ритм, а женщины из столовой, искавшие для малышки галеты, поминутно выглядывали на улицу, словно надеялись, что кто-нибудь из родных девочки чудом уцелел и сейчас за нею придет.
Джимми много снимал людей, мужественно переносящих военные тяготы. Только на этой неделе он побывал в Бристоле, Портсмуте и Госпорте, но было что-то в этой маленькой девочке – он даже не знал имени малышки, – мешавшее ее забыть. Джимми и не хотел забывать. Какое безмятежное личико, а ведь недавно в ее маленькой жизни случилась самая страшная детская трагедия, какую только можно вообразить. Джимми, который до сих пор, не признаваясь в этом себе, искал мать среди жертв бомбежек, ее понимал.
Трагедия маленькой девочки была ничтожна перед лицом общей беды. И она, и ее красные ботинки забудутся, словно пыль, сметенная с ковра истории. А фотографии останутся; они запечатлели мгновение, сохранили его для будущего, словно муху в янтаре. Это помогало Джимми ощущать свою нужность. Порой ему требовалось напомнить себе о важности дела, которым он занимался. Особенно в такие дни, как сегодня, когда он особенно остро ощущал себя лишним среди мужчин в форме.
Джимми затушил сигарету в пустой тарелке, где уже лежало несколько чужих окурков, взглянул на часы – с тех пор, как он расстался с Долли, прошла четверть часа. Что она возится? Он уже собрался идти за ней, когда внезапно ощутил чье-то присутствие, обернулся, ожидая увидеть Долли, но это была не она, а совершенно незнакомая женщина.
Избавившись от миссис Уоддингем, Долли бросилась в столовую, недоумевая, как могут такие волшебные туфельки немилосердно жать, подняла глаза – и мир вокруг нее перестал вращаться. Она увидела Вивьен.
Вивьен стояла рядом с одним из столов, увлеченная разговором.
Разговаривала она с Джимми.
У Долли перехватило дыхание. Она юркнула за колонну, откуда открывался хороший обзор. Все было еще хуже, чем она думала. Они не просто разговаривали, они рассматривали что-то – Долли привстала на цыпочки и прищурилась – в папке Джимми.
Однажды он показал ей свои фотографии. Они ужаснули Долли – ничего похожего на закаты, деревья и хорошенькие домики, которые Джимми снимал в Ковентри. Ничего похожего на новости с фронта, которые они с Китти видели перед сеансами в кинотеатрах: грязные и усталые, но улыбающиеся герои возвращаются с поля боя; дети приветствуют войска на перронах; отважные женщины угощают апельсинами миловидных солдатиков. Вместо этого – изувеченные тела, впалые щеки, глаза, видевшие слишком многое… Долли не знала, что сказать Джимми, и жалела, что согласилась взглянуть на его снимки.
О чем он только думает, показывая это уродство Вивьен? Вивьен, такой изысканной и утонченной! Долли хотелось защитить подругу, рвануться к ним, захлопнуть ненавистную папку, прекратить этот кошмар, но она не посмела. Чего доброго Джимми опять захочет ее поцеловать или, того хуже, представится ее женихом. Вивьен решит, что они помолвлены. А они вовсе не помолвлены, по крайней мере официально. Они с Джимми не раз говорили о помолвке, да только с тех пор много воды утекло. Началась война, а война меняет людей.
Казалось, прошли часы, прежде чем Джимми и Вивьен закончили разговор. Долли вздохнула с облегчением и тут же вновь запаниковала. Слегка нахмурив лоб, Вивьен направлялась на кухню, прямо к ней. В иные времена счастью Долли не было бы предела, только не сейчас. Прежде надо выяснить, о чем они с Джимми говорили!
Долли юркнула за разделочный стол и притворилась, будто ищет под красно-зеленым рождественским балдахином нечто важное для судеб мира. Однако стоило Вивьен пройти мимо, как Долли схватила сумочку и бросилась к выходу, думая лишь о том, как бы успеть выскочить наружу, пока Вивьен не застала их вместе с Джимми.
Они так и не дошли до «Лайонс». У железнодорожной станции стоял ресторанчик – уродливое здание с заколоченными окнами и брешью в стене, которую закрывала вывеска: «Открыто шире, чем обычно». Здесь Долли взмолилась:
– Я натерла мозоль, не могу и шага ступить. Давай заглянем сюда. Уж очень холодно, ночью точно будет снег.
Слава богу, внутри было теплее, и официант отвел их в довольно приличную кабинку с включенным радиатором. Джимми повесил пальто Долли у двери, а она сняла форменную шляпку и положила на стол рядом с солонкой. Заколка для волос врезалась в кожу, и Долли машинально потерла больное место, сбрасывая под столом проклятые туфли. На обратном пути Джимми остановился поговорить с официантом, но Долли размышляла о предстоящем разговоре с Вивьен и не смотрела в его сторону. Вытянув сигарету из пачки, она с такой силой чиркнула спичкой, что та сломалась. Джимми определенно что-то скрывал: по пути в ресторан он вел себя странно, старательно избегая смотреть ей в глаза.
Джимми уселся только тогда, когда официант налил им полные бокалы. Бульканье отчего-то смутило Долли, и она принялась разглядывать зал. Три скучающих официанта болтали в углу, бармен протирал и без того сияющую стойку. Кроме них, в ресторане ужинала еще одна пара, из граммофона в баре раздавался голос Эла Джолсона. Женщина сияла, совсем как Китти со своим новым ухажером – если верить ей, военным летчиком, – гладила мужчину по спине и хихикала.
Официант поставил бутылку на стол и важно заявил, что заказы по меню не принимаются по причине дефицита продуктов, но шеф-повар готов приготовить для них дежурное блюдо.
– Хорошо, спасибо, – сказал Джимми, едва взглянув на официанта.
Официант удалился, Джимми закурил, неуверенно улыбнулся и отвел взгляд.
Долли больше не могла сдерживаться. Она должна знать, о чем они говорили с Вивьен, упоминала ли Вивьен ее имя.
– Итак, – промолвила она.
– Итак, – повторил он.
– Мне хотелось бы…
– Я бы не…
Оба замолчали, оба затянулись, изучающе глядя друг на друга сквозь табачный дым.
– Давай ты, – улыбнулся Джимми, раскрыл ладони и взглянул ей прямо в глаза. В другое время его жест взволновал бы ее, но не сейчас.
– Я видела тебя в столовой, – начала Долли, аккуратно подбирая слова. – Вы разговаривали.
Выражение его лица было трудно разгадать. Джимми внимательно смотрел на Долли.
– Вы с Вивьен, – объяснила она.
– Так это была Вивьен? – Джимми удивленно расширил глаза. – Твоя новая подруга? Я не сообразил, она не представилась. Если бы ты поторопилась, могла бы нас познакомить!
Он выглядел разочарованным, и Долли осторожно выдохнула. Он не знал имени Вивьен. Возможно, и та не знала имени Джимми.
– О чем вы разговаривали? – с деланой небрежностью спросила Долли.
– О войне. – Джимми пожал плечами и нервно затянулся. – Ничего особенного, обычный разговор.
Джимми не умел лгать. Если ему не нравилась тема, он отвечал отрывисто, отводил глаза. О чем же они разговаривали, если Джимми скрытничает? Неужели о ней? Господи, что он сказал про нее Вивьен?
– О войне, – повторила Долли, давая ему возможность продолжить. Джимми молчал. Она неуверенно улыбнулась. – А нельзя ли подробнее?
У столика возник официант.
– Фальшивые гребешки, – провозгласил он торжественно, ставя на стол дымящиеся тарелки.
– Фальшивые? – переспросил Джимми.
У официанта дрогнула губа, апломба сразу поубавилось.
– Из овощей, сэр, – промолвил он тихо.
Джимми наблюдал за Долли через покрытый белой скатертью стол. Все складывалось совсем не так, как он задумал: привел девушку в дешевую забегаловку, угостил овощами в сухарях, а главное, умудрился рассердить. За столом повисло тягостное молчание, и коробочка в кармане Джимми словно набрала вес. Он не хотел ссориться, он всего лишь собирался надеть на пальчик Долли кольцо. Не для того, чтобы привязать ее к себе – как бы страстно он этого ни желал, – а потому, что это хорошо и правильно.
Джимми поковырял вилкой в тарелке. Все шло хуже некуда. И самое ужасное, он совершенно не представлял, как исправить положение. Долли рассердилась, потому что он не сказал ей всей правды, но та женщина, Вивьен, просила… нет, умоляла его не повторять ее слов. Джимми рассеянно возил по тарелке фальшивый гребешок в жалком белом соусе.
Возможно, ее запрет не относится к Долли? Они ведь подруги! Когда он ей скажет, Долли махнет рукой и рассмеется!.. Джимми глотнул вина, размышляя, как поступил бы на его месте отец. Наверняка не нарушил бы обещания. И к чему это привело? Потерял любимую женщину. Джимми не допустит, чтобы подобное случилось с ним.
– Твоя подруга, Вивьен, – сказал Джимми небрежно, – обратила внимание на одну из моих фотографий.
Долли промолчала, но явно заинтересовалась.
Джимми сглотнул, выбрасывая из головы все, чему с детства учил отец. У него не было выбора, сегодня вечером ему придется сказать Долли правду.
– На фотографии была девочка, ее родителей убило прошлой ночью в Чипсайде. Ты бы видела, Долл, ее улыбку, эти ботинки… Неважно, главное, что твоя подруга ее узнала. По фотографии.
– Как?
Долли впервые за время ужина заговорила, и хотя до полного прощения было далеко, Джимми сразу повеселел.
– Она сказала, что у нее есть друг, доктор. У него небольшая частная клиника в Фулхэме. Часть помещений он отдал сиротам, и Вивьен ему помогает. Там она познакомилась с Неллой, девочкой с фотографии. Ее поместили в приют.
Долли смотрела на него, ожидая продолжения, но Джимми молчал.
– Это все? – спросила Долли. – Ты ничего не рассказал ей о себе?
– Даже своего имени не назвал. Зачем?
Вдали прогремели взрывы. А ведь сейчас, неожиданно подумал Джимми, совсем недалеко кто-то стонет или кричит от боли и страха.
– Больше она ничего не сказала?
Джимми покачал головой.
– Про приют ничего. Я хотел спросить, могу ли я как-нибудь навестить Неллу…
– Но не спросил?
– Не успел.
– И ты боялся сказать мне, что Вивьен помогает своему другу в приюте?
«Какой же я дурак, подумал – Джимми. – Вечно принимаю все близко к сердцу. Вивьен напустила туману, Долли давно все известно, а я мучился из-за ерунды.»
– Она умоляла меня никому не рассказывать, – промолвил он вяло.
– Ну ты даешь, Джимми! – рассмеялась Долли, коснувшись его руки. – Вивьен не имела в виду меня! Она говорила о посторонних.
– Я понимаю. – Ее нежная ручка, лежащая поверх его руки, вселяла надежду. – Сам не знаю, что на меня нашло.
Внезапно Джимми осознал, что стоит на пороге чего-то важного и что за этим порогом начнется новая жизнь, их с Долли новая жизнь.
– Знаешь, Долли, – произнес он, и его голос слегка дрогнул, – я должен кое-что тебе сказать.
Джимми поглаживал ее руку, а Долли рассеянно улыбалась. Доктор, мужчина! А ведь Китти права – у Вивьен есть любовник. Внезапно все обрело смысл: скрытность Вивьен, ее частые отлучки во время смены, отрешенное, задумчивое выражение, с которым она сидела у окна.
– Хотела бы я знать, как они познакомились, – промолвила она одновременно с Джимми.
Второй раз за этот вечер они начали говорить вместе.
– Нет, сколько можно! – рассмеялась Долли. Внезапно она развеселилась. Наверное, виновато было вино. И еще облегчение, когда она узнала, что Джимми себя не выдал. – Я просто хотела сказать…
– Нет. – Джимми приложил палец к губам. – Позволь мне закончить, Долл.
Выражение его лица испугало Долли. Сосредоточенное, почти тревожное. Ей нечасто приходилось видеть Джимми таким серьезным. И как ни хотелось Долли узнать побольше про доктора и Вивьен, пришлось замолчать.
Джимми провел рукой по ее щеке.
– Дороти Смитэм, – произнес он, и Долли тут же обмякла. – Я влюбился в тебя с первого взгляда. Помнишь то кафе в Ковентри?
– Ты нес мешок с мукой.
– Да, я такой, – рассмеялся Джимми.
Долли улыбнулась, отодвинула тарелку и закурила. В ресторане похолодало, радиатор больше не тикал.
– Мешок был огромный.
– Я уже говорил тебе, что ради тебя готов на все.
Долли кивнула.
– Я не шутил. Я сделаю все, о чем ни попросишь.
– Тогда сходи за официантом, пусть включит радиатор.
– Я серьезно, Долл.
– И я. Стало как-то зябко. – Долли обхватила себя руками за плечи. – Разве ты не чувствуешь?
Джимми не ответил, он сосредоточенно рылся в карманах.
Заметив официанта, Долли махнула рукой. Тот, похоже, увидел ее жест, однако отвернулся и зашагал к кухне. Долли заметила, что другая пара ушла и они остались одни в пустом промозглом зале.
– Кажется, нам пора, – сказала Долли. – Уже поздно.
– Минутку.
– Я замерзла.
– Неважно.
– Но Джимми…
– Я пытаюсь сделать тебе предложение, Долл.
Собственная неловкость заставила Джимми расхохотаться.
– И веду себя как болван!.. Видишь ли, я делаю это в первый раз. Надеюсь, и в последний.
Затем он встал со стула, опустился на колени, глубоко вдохнул и произнес:
– Долли Смитэм, я прошу вас оказать мне честь, согласившись стать моей женой.
Долли замерла. Сейчас он сбросит маску и рассмеется. Конечно же, Джимми шутит. Тогда, в Борнмуте, он сам просил ее подождать, пока накопит достаточно денег. Сейчас он встанет с колен и спросит, какой ей десерт. Однако Джимми упрямо стоял на коленях и пристально смотрел на Долли снизу вверх.
– Джимми, ты замерзнешь. Вставай сейчас же!
Джимми не послушался. Не сводя глаз с Долли, он поднял левую руку. Его пальцы сжимали кольцо. Полоску желтого металла с маленьким камушком: не новое, но и не старинное. Театральный реквизит, догадалась Долли. Ай да Джимми! Хотелось бы Долли уметь так же быстро включаться в игру.
– Сперва мне нужно вымыть голову, и тогда я подумаю над твоим предложением, – сострила она.
Челка упала ему на лоб, и он упрямо тряхнул головой. Ни тени улыбки на лице.
– Я прошу тебя стать моей женой, Долл, – повторил Джимми. Непробиваемая искренность в его голосе, ни малейшего намека на иронию… Что-то тут не так. Неужели он не шутит?
Долли решила, что он шутит! Джимми с трудом удержался от смеха. Он не шутил. Джимми смахнул со лба прядь волос, вспоминая, как они поднимались по лестнице, вспоминая глаза Долли, когда ее алое платье упало на пол, и как бесстрашно она вздернула подбородок и встретила его взгляд. И в то же мгновение Джимми почувствовал себя юным и сильным и осознал, какое счастье быть здесь и сейчас, рядом с Долли. Он вспомнил, как долго не мог уснуть, не в силах поверить, что его выбрала такая девушка, и, глядя на спящую Долли, понимал, что никогда, до самой старости, ее не разлюбит. А когда они оба состарятся, то будут сидеть в удобных креслах на ферме и по очереди заваривать друг другу чай, а их дети вырастут и разлетятся из дома.
Джимми хотелось нарисовать Долли эту картину, чтобы она увидела ее так же ясно, как видел он, но Долли любит сюрпризы и не согласится заглядывать в конец, когда все только начинается. Вместо этого, собрав мысли, словно разлетевшиеся листья, он просто сказал:
– Выходи за меня замуж, Долли. Я еще не разбогател, но люблю тебя, и каждый день без тебя для меня словно вечность.
Джимми смотрел, как изменяется выражение ее лица, как опускаются уголки губ, как поднимается бровь. Наконец-то она поняла.
Долли глубоко вздохнула, потянулась к шляпе и, нахмурившись, принялась вертеть ее в руках. Она любила драматические паузы, и Джимми, не чуя беды, любовался ее точеным профилем, как когда-то, на лужайке у моря.
– Ох, Джимми, – промолвила Долли неверным, словно чужим голосом, повернулась к нему, и Джимми заметил у нее на щеке след от свежей слезинки. – Просить меня об этом, просить меня об этом сейчас!..
Не успел Джимми поинтересоваться, что она имеет в виду, как Долли бросилась вон, по пути ударившись бедром о соседний столик, и выскочила на темную улицу, даже не глянув через плечо. Только спустя несколько минут, когда она не вернулась, Джимми осознал, что произошло. И внезапно увидел себя со стороны, словно на собственной фотографии: одинокого человека, который утратил все, чем дорожил, на коленях, на грязном полу жалкой забегаловки, где с каждой секундой становилось холоднее.
15
Суффолк, 2011 годУже потом Лорел гадала, почему мысль погуглить имя матери посетила ее так поздно. С другой стороны, не укладывалось в голове, откуда имя Дороти Николсон может взяться в Сети.
Прямо в машине Лорел достала телефон и вбила «Дороти Николсон» в поисковую строку. Она так спешила, что сделала ошибку, пришлось набирать снова. Потом, с замиранием сердца, нажала на «Поиск». Сто двадцать семь результатов. Американский генеалогический сайт, Тельма Дороти Смитэм ищет друзей в Фейсбуке, австралийские «Белые страницы», и – примерно в середине списка – сайт Би-би-си в разделе «Военные архивы» выдавал подзаголовок: «Лондонская телефонистка вспоминает Вторую мировую войну». У Лорел задрожали пальцы.
Страница содержала воспоминания некоей Кэтрин Фрэнсис Баркер, работавшей во время войны в Военном министерстве в Вестминстере. Информацию предоставила ее дочь Сюзанна Баркер. К статье прилагалась фотография: энергичная старая дама в кокетливой позе на малиновом диване с вязаными подголовниками.
Подпись гласила: «Кэтрин (Китти) Баркер в домашней обстановке. Когда война закончилась, Китти перебралась в Лондон, где какое-то время работала телефонисткой. Она хотела вступить в Женскую вспомогательную службу ВМС, но ей пришлось отказаться от этой мысли, потому что министерство нуждалось в телефонистках».