— Очень приятно, господин Басов, — произнес Маклай по-русски, хотя и с заметным акцентом; владея местным русским далеко не в совершенстве, эти нюансы Басов уже начал улавливать. — Как вы находите Петербург?
— О, он великолепен! И, как я вижу, в этом городе бок о бок живут представители многих народов.
— Вы совершенно правы, — вступил Макторг. — Благодаря уложению великого князя Андрея, выпущенному без малого двести лет назад, на североросских землях не только могут свободно селиться представители любых народов, но и может свободно исповедоваться любая вера. Притом ни одна религия не имеет приоритета. Любые проявления религиозной или национальной нетерпимости караются жесточайшим образом. Таков закон. Оттого-то здесь, особенно в Ингерманландии, где традиционно обитали и немецкие поселенцы, и русские, живут выходцы изо всех стран Европы — как католики, так и протестанты. И даже татары и прочие мусульмане, по каким-либо причинам покинувшие родину.
— Интересно, — поднял бровь Басов. — Не далее как позавчера моему мальчишке-слуге какие-то немецкие подмастерья наговорили кучу дерзостей о русских.
— Чем же закончилось дело? — поинтересовался Макторг.
— Как водится у мальчишек, дракой, — пожал плечами Басов.
— Жаль, — протянул командир гвардии. — Если бы ваш слуга вызвал патруль, этим подмастерьям пришлось бы несладко. Отведали бы палок, а их хозяевам пришлось бы выплатить солидный штраф.
— Совершенно верно, — вступил в разговор Макдор. — Закон здесь суров. Каждый должен служить князю. Или занимайся ремеслами и торгуй, плати налоги — и никаких войн за веру, никаких оскорблений за твой язык или твой народ. Дозволены только религиозные и научные диспуты — и то лишь между священниками и учеными.
— Неужели нет никакой розни? — изумился Басов.
— Как могли убедиться вы, а вернее ваш слуга, — ответил Макторг, — увы, не совсем так. Но законы здесь суровы, как нигде. А великий князь всегда суров, когда дело касается нарушения этих законов. Кроме того, он всегда приближает к себе преданных и отважных, не глядя на веру и происхождение.
— Возможно, в государстве, где совместно проживает несколько народов, иначе и нельзя, — заметил Басов.
— Может быть, — улыбнулся Макторг. — Но нам, маленькой колонии шотландцев, это очень нравится.
— А, это тот самый учитель фехтования, что задал гвардейцам жару, — послышался со стороны презрительный голос.
Басов резко повернулся: в нескольких шагах стояли двое. На вид им было около тридцати. Один был одет по европейской моде, второй — по русской, с кривой саблей на боку. Оба откровенно работали на публику. Фразу, которая привлекла к ним внимание окружающих, произнес одетый по-европейски, но его товарищ тут же громко подхватил:
— Да чего с этими гвардейцами возиться! — загоготал он. — Они же и шпагу в руках держать не умеют. Тут как раз учитель из ливонского леса нужен. В самый раз.
— Правильно, — захихикал первый. — У ливонцев им только и учиться. Мы этих ливонцев три года били, как хотели, а теперь они нас еще и учить лезут. Ни одного стоящего фехтовальщика за Наровой я так и не встретил.
— Может, вам просто не повезло? — спокойно предположил Басов.
— Вряд ли, — выпятил губу «европеец». — Я, барон Штарц, утверждаю: тот, кто заявился из ливонского леса и называет себя учителем фехтования, не может научить никого, даже криворуких гвардейцев, потому что сам ничего не умеет. Или вы хотите опровергнуть это с оружием в руках?
— Это вызов? — холодно осведомился Басов.
— Разумеется, — расплылся в самодовольной улыбке Штарц. — Я жду, когда вы назовете место и оружие.
— Где у вас принято дуэлировать? — обратился Басов к Макторгу.
— Вообще-то княжеский указ запрещает дуэли, — возвел тот очи горе. — Но лично я предпочитаю площадку за церковью Святого Михаила, после полудня. Место тихое и удобное. Если угодно, вашим секундантом может стать мой адъютант.
— Буду чрезвычайно признателен, — поклонился Басов.
«Вот и начинается жизнь средневекового дворянина», — подумал он.
* * *Когда рядом — как всегда, без предупреждения — возник Генрих, Артем любовался кустом роз.
— Рад тебя видеть! Посмотри, какое совершенство.
— Действительно прекрасен, — отозвался Генрих. С четверть часа они любовались кустом, потом, не сговариваясь, повернулись и пошли по залитой солнцем садовой дорожке. Артем невольно улыбнулся при мысли, что пока они предавались созерцанию, на Земле пронеслось около суток.
— В Северороссии скоро начнется смута, — произнес Генрих.
— Увы, — вздохнул Артем.
— Вмешиваться будешь?
— Постараюсь этого избежать. Думаю, все опять ограничится парой отравлений и небольшой резней среди придворных.
— Сомневаюсь, — покачал головой Генрих. — Будет большая война.
— Будет обязательно, — подтвердил Артем. — В ней примут участие Москва, Стокгольм, Краков, Вильнюс и конечно Санкт-Петербург. Но ты ведь знаешь: бойня в любом случае неизбежна. Ты сам предрекал ее, еще при князе Андрее.
— У меня к тебе просьба, — сказал Генрих. — Постарайся, чтобы не пострадал Университет. Все-таки это и мое детище.
— Разумеется.
— А что с теми людьми, которые были заброшены в этот мир? — неожиданно спросил Генрих.
— Обжились. Причем на удивление быстро, — усмехнулся Артем.
Они вышли на берег моря. Прибой с тихим шелестом накатывал на песок пляжа. Генрих с удовольствием втянул морской воздух.
— Не все, — коротко сказал он.
— А, ты про этого. Знаешь, я как раз на него и надеюсь. В Северороссии он многое может изменить к лучшему. Живой ум, многое понимает…
— Может, — пожал плечами Генрих. — Воля твоя. Но я бы вернул его домой.
ЧАСТЬ 2 ВОИНЫ
Глава 21 ВСТРЕЧА
Май, наверное, лучшее время в приволжской степи. Под ласковым солнцем источают неповторимый аромат травы. Кузнечики, птицы и зверьки наполняют пространство тысячами звуков, которые, несмотря на всю несогласованность, сливаются в неповторимую симфонию и вселяют в слушателя ощущение покоя и радости.
Но людям, собравшимся на берегу Волги, было не до этих прелестей. Еще утром, в предрассветном тумане, несколько лодий со стрельцами русского царя под командованием сотника Виктора Белых скрытно подошли к берегу около примостившейся там татарской крепостцы. Бой был коротким, яростным и жарким. С первых же минут нападающим удалось захватить главные ворота, и с этого момента участь защитников была предрешена. Однако они сражались отчаянно, до конца. Только последние десять бойцов, прижатые к крепостному валу, израненные, еле держащиеся на ногах, сложили оружие. Сейчас, связанные, они сидели на центральной площади и щерились на победителей. Прежде чем заняться ликвидацией крепости, русские осматривали каждый дом, каждый закоулок, сгоняя на площадь жителей и собирая все оружие и ценности на холст, также разложенный на площади.
Сотник Белых стоял на валу и, щурясь, смотрел на Волгу. Происходящим в крепости он особо не интересовался — знал, что ребята и без него хорошо справятся с делом. Он вспоминал былые операции — не этой войны, а той, что будет, возможно, более чем через четыреста лет. «Интересно, вроде оружие совсем другое, иная тактика… Почему же кажется, будто ничего не изменилось, что все как и прежде? К отсутствию электричества, к лучинам до сих пор привыкнуть не могу, хотя месяцами в рейдах бывал, а вот на пищали, бердыши и сабли перешел, будто еще с училища привык…»
— Сотник, — отвлек от размышлений голос Прохора, командира первого десятка. — Там полон освободили. Человек сорок. Мужики, бабы, детишки есть.
Огромная, статная фигура Прохора нависала над не таким уж маленьким сотником.
— Мужикам объяви: кто хочет на цареву службу поступить, может прямо сегодня оружие в руки взять и ратником царевым себя числить, — произнес Белых. — Кто домой идти решит, всем поровну раздать половину крепостной казны.
— Воевода велел всю казну к нему доставить, — хитро улыбнулся Прохор.
— Так откуда воеводе знать, сколько мы взяли? — ухмыльнулся и сотник. — Если никто не проболтается…
— Слушаюсь, — склонился Прохор. — Там еще торговца взяли, что полон вел. С тобой поговорить просится. Говорит, старшему вашему что-то важное скажу. Странный он. Да и по виду не татарин. Высокий, белобрысый, русский будто, а говор странный.
— Веди, — буркнул сотник.
Через несколько минут, увидев, как, придерживая одной рукой саблю, Прохор другой толкает к нему связанного пленника, сотник удивленно поднял брови: в пленном торговце он без труда узнал начальника операции «Исторический спецназ» Олега Доченко.
Несмотря на густую бороду, обрамляющую теперь лицо бывшего спецназовца, Доченко тоже узнал капитана, остановился на миг, но тут же снова вынужден был идти, понукаемый десятником. Через несколько секунд он уже стоял перед командиром русского отряда.
— Повели меня развязать, — хитро подмигнул он капитану, стараясь говорить на русском языке шестнадцатого века. — Важное сказать тебе хочу, наедине.
— Развяжи и отойди на двадцать шагов, — мрачно скомандовал Белых Прохору.
Когда приказание было выполнено, Доченко расплылся в широкой улыбке и сразу перешел на родной язык:
— Повезло, что мы встретились. Здорово повезло.
— Откуда ты здесь? — глядя исподлобья, спросил капитан.
— Зашел в Крым, по делу, — будто не замечая неприязненного тона, начал рассказывать Доченко. — А коридор закрылся. А вы как?
— То же самое, — буркнул Белых. — Вышли в точку, контакта не было шесть суток.
— Технические неполадки, наверное, — пожал плечами Доченко. — Я раз в один-два месяца выхожу на ту точку, в Крыму, Ничего.
— Наверное, — капитан мрачно посмотрел на Доченко. — Чего надо?
— Курбского-то вы взяли? — снова не обратил внимания на откровенную враждебность бывшего капитана Доченко.
— Взяли, да сбежал он по дороге.
— Жаль, — нахмурился Доченко. — За него хорошие деньги могли дать. И ведь только первая операция, пробный шар, чтобы царь Иван узнал, на что мы способны. Потом бы мы ему пару батальонов сплавили, при стрелковом оружии и минометах. Вот это операция! Ну ладно, бизнес есть бизнес. Слушай, капитан, теперь, когда мы с тобой встретились, мы горы свернем. Ты, я смотрю, при московских властях в фаворе?
— Простой сотник.
— Рассказывай! Видел я, как твои парни работают. Ты и здесь командир спецназа, притом очень даже элитного. Угадал?
— Положим, — недовольно произнес капитан.
— У меня есть предложение для царя Ивана, — быстро заговорил Доченко. — Я ведь историк, ты же знаешь. И здесь изучил ситуацию. Есть потрясающие возможности присоединения Северороссии к Московскому княжеству. Если представишь меня хотя бы своему воеводе, я сумею его убедить, а он проведет меня к царю. Мы с тобой такое сделаем!
— Тебе-то что до этой Северороссии? — нахмурился капитан.
— Ну как? — удивился Доченко. — Мы при этом деле вполне состоять можем. Неплохо устроимся. Я советником при наместнике могу быть. Тебя в генералы быстро выведу. Мы же с тобой люди будущего — больше знаем и все понимаем. И в нашем-то мире ты был не простым капитаном, а я совсем не рядовым бизнесменом. Мы неординарны, неглупы и энергичны. Раз уж мы сюда попали, сам Бог велел править.
— Ну, советник не правит, — усмехнулся капитан. — Или ты уже сам в наместники метишь?
— Чем черт не шутит? — улыбнулся Доченко.
— Так чего же ты тут по степи скачешь, а к царю в Москву не едешь? — спросил капитан. — Подай челобитную, изложи. Какие проблемы? Ты ведь с самого начала с Малютой на ты был. Отчего же сам не едешь?
— Да я уж письма три заслал. Не отвечают. А в Москве сейчас, знаешь ли, небезопасно. Головы уж больно легко с плеч слетают. Не дурак я на рожон лезть без гарантий. Знаешь, я и в нашем мире по чиновникам набегался. Пока к ним по протекции от другого чиновника не зайдешь, ничего не выйдет. Натура такая — что там, что здесь. Кроме того, бизнес у меня здесь свой.
Бедных ни в нашем, ни в этом мире не любят. Хочешь не хочешь, деньги зарабатывать надо. Я указал, где меня искать, да пока никаких вестей.
Капитан снова повернулся к реке и задумался. «Давай думай быстрее, тупой ублюдок, — яростно думал Доченко. — Кретин, зеленые мозги, служака! Но тебя мне Бог послал. Решай, скотина. Я с твоей помощью ко двору московскому проникнуть должен. Только там настоящее дело начнется. Соображай, капитан. Ты служака, ты все равно ничего в жизни не понимаешь… Но человек ты надежный. И дорогу к престолу мне проложишь».
— Давно ты здесь? — не поворачиваясь, поинтересовался капитан.
— С момента, как коридор закрылся. Скоро год.
— И чем занимаешься? — голос капитана был ровным, лишь очень хорошо знавший Виктора Белых человек мог бы понять, что спецназовец кипит от ярости.
— Как всегда, бизнесом.
— Людьми торгуешь? — угроза в голосе прозвучала куда более явственно.
— Жизнь есть жизнь, капитан, — улыбнулся Доченко своему пленителю, как лучшему другу. — Зачем отказываться от того, что приносит деньги? Самый рентабельный здесь бизнес. В этом мире — дело обыкновенное.
— Да в нашем, в общем, тоже, — усмехнулся капитан. — Нас вы тогда здорово сплавили.
— Да ладно тебе, капитан. Ты ведь тоже премиальные должен был получить. Россия делится на тех, кто делится, и тех, кто не делится. Я всегда делюсь. Давай работать вместе. В накладе не будешь.
— Значит, решил расширить бизнес? — больше всего голос капитана напоминал шипение гремучей змеи, приготовившейся к броску. — Людьми торговать недостаточно прибыльно, странами доходнее?
— Ну зачем ты так, капитан, — протянул Доченко. — Каждый ищет своей выгоды. Чего морализаторством заниматься? Давай лучше деньги и карьеру делать, раз уж в этот мир попали. Ты здесь семьей еще не обзавелся? Обзаведешься обязательно. Неужели не хочется тебе, чтобы потомки твои в графах ходили, имения по всей России и за границей скупали?
— Прохор, — гаркнул капитан. — Ты что мне псов вонючих таскаешь? Торговцам христианами сразу голову с плеч рубить надобно. Исполняй.
— Слушаюсь, — прогудел десятник, направляясь к Доченко.
— Ты что, капитан?! — вскричал бизнесмен.
Сотник не удостоил его ответом. Когда мощная рука десятника легла Доченко на плечо, тот развернулся и резко, обеими руками, толкнул Прохора в грудь. Ратник отлетел на несколько шагов. Доченко снова развернулся, намереваясь сбросить капитана с вала и попытаться сбежать, но тут кривая сабля вошла ему в живот почти по самую рукоять.
— Дурак ты, капитан, — морщась от страшной боли, прошептал Доченко.
— Зато не подонок, — произнес сотник и с чавкающим звуком вытащил саблю из тела начальника операции «Исторический спецназ».
Глава 22 НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ
Дверь тренировочного зала отворилась, и на пороге возникла фигура великого князя. Тренировка мгновенно прекратилась, все почтительно застыли, приветствуя правителя. Басов тоже склонился в галантном поклоне, перехватив тренировочную рапиру в левую руку.
Визит был более чем неожиданен. Великий князь Николай не только никогда не посещал единственной в Петербурге школы фехтования, но и не обращал внимания на скромного латышского дворянина, ее основателя, на тех редких приемах, куда тот бывал приглашен.
— Ну, здравствуй, хозяин, — прогудел князь. — Войти позволишь ли?
Князь был облачен в зеленый охотничий костюм европейского кроя и высокие сапоги со шпорами. Голову его венчала немецкая шапка, украшенная фазаньим пером. На левом боку висела кривая сабля, а на правом — широкий охотничий нож. Лицо покрывала черная, с проседью, борода; над нею блестели глаза, которые более всего подошли бы успешному и уверенному в себе атаману разбойничьей шайки.
— Добро пожаловать, великий князь, — произнес Басов, отдавая поклон.
Князь вошел, едва протиснувшись в дверной проем. За ним скользнул Макторг, тоже в охотничьем костюме, а уже за ним, как горошины из порвавшегося мешка, посыпались в зал придворные и офицеры личной охраны. Басов заметил, как граф Дашевский подмигнул своему сыну, стоявшему среди учеников с рапирой в руке.
— Это и есть тот самый учитель фехтования? — спросил князь Макторга, указывая на Басова.
— Он самый, великий князь, — звякнул шпорами Макторг. — Латышский дворянин Игорь Басов. Наставник по фехтованию моих гвардейцев. И хозяин этой школы.
— А ты, Басов, бретер, — загудел князь. — Десять дуэлей за восемь месяцев — это, знаешь ли, многовато. Даже Макторг себе такого никогда не позволял. Нельзя же так нагло нарушать княжеские запреты.
— Надеюсь, великий князь не запрещает дворянину защищать свою честь? — удивленно поднял брови и склонился в очередном поклоне Басов.
— Нет, конечно, — хохотнул тот. — Но знаешь что, учитель? Если бы на твои десять поединков пришлось десять смертей, ты бы у меня точно сейчас в остроге сидел или под конвоем назад в свою Латвию катился. Но ты пока лишь одного до смерти заколол, трех легко ранил, остальным кисти повыкручивал да оружие повыбивал, оттого школа твоя пока в Петербурге и стоит. Но я тебе говорю: уймись, иначе худо будет.
— Слушаюсь, великий князь, — склонил голову Басов.
— Добро. И вот еще дело есть… — князь подхватил Басова под локоть, отвел в уголок зала и зашептал: — Уймись ты, кобелина распроклятый! Мне уже про тебя только и говорят, каждую неделю новое приключение. Половине двора моего рога наставил. Нельзя же так!
— Великий князь, — столь же негромко произнес Басов, — ваш верный слуга никогда не мог отказывать в просьбах дамам.
— А ты научись, — ухмыльнулся князь. — Выбери себе двух-трех милашек — и успокойся. Ну, сменишь раз в полгода, и будет.